Новогодний роман. Глава 8. Проверка на прочность

Идея пришла ему внезапно, как щелчок пальцев. Они сидели на её кухне, дожидаясь, пока высохнет последний угол в прихожей, и пили уже третий чай.
—Знаешь, — сказал он, — а ведь наш «потоп» — это не повод отменять планы. Это повод их менять.
Она подняла на него вопрошающий взгляд.
—Я слушаю.
—Сырники никуда не делись. Но завтрак в кафе — это парадно. А после такого... — он кивнул в сторону прихожей, — хочется чего-то настоящего. Приходи завтра ко мне. Я приготовлю.

Он не был уверен, что прозвучало это убедительно. Готовил он редко и с переменным успехом. Но в её глазах вспыхнул тот самый огонёк, который он полюбил больше всего — интерес к приключению, пусть и на квадратных метрах его кухни.
—Договорились, — легко согласилась она. — Только предупреждаю, после твоих кулинарных опытов мой «потоп» может показаться лёгкой утренней росой.

На следующий день он провёл на кухне два часа, борясь с тестом, сметаной и собственной неуверенностью. Пакет творога оказался коварнее, чем можно было предположить, а сковорода то перегревалась, то остывала, словно испытывая его на прочность. Он представлял, как она входит, а его квартира наполняется запахом гари и разочарования. Старое, робкое чувство, та самая боязнь «разбить безделушку», на мгновение накрыло его. Что, если он не оправдает ожиданий? Что, если это новое, прочное, окажется на поверку хрупким?

Ровно в назначенное время раздался звонок. Он, в испачканном мукой фартуке, с нервной улыбкой открыл дверь.

Она стояла на пороге с бутылкой холодного молока и пакетиком ванильного сахара.
—На всякий случай, — улыбнулась она, протягивая покупки. — Подкрепление.

Он пропустил её внутрь. Квартира была не в идеальном порядке, на столе лежали нерасставленные по местам книги, а с кухни доносился стойкий, но, к счастью, аппетитный запах жареного творога. Он замер, ожидая её оценки.

Но она не стала осматриваться с критической строгостью. Она прошла на кухню, сняла фартук с вешалки и надела его поверх своей лёгкой кофты.
—Итак, командир, — сказала она, подходя к раковине и глядя на гору немытой посуды. — Докладываю о прибытии. Где мой фронт работ?

В этот момент что-то щёлкнуло. Тревога ушла, растворилась в лёгкости её жеста, в этом простом «мы». Он не должен был устраивать идеальный спектакль. Он должен был быть собой. И этого было достаточно.

Они закончили готовить вместе. Его сырники, чуть пригоревшие с одного бока, её идеально заваренный чай. Они сели за стол, заваленный бумагами и книгами, и завтрак получился не идеальным, а настоящим. Она смеялась, рассказывая, как её кот утром устроил охоту на швабру, оставшуюся с прошлого вечера. Он показывал смешные рисунки на полях своей старой тетради.

— Знаешь, — сказала она, отламывая кусочек сырника, — я думала, твоё секретное место — это какой-то стильный лофт или затерянный дворик.
—А это оно и есть, — ответил он, оглядывая свою неидеальную, но вдруг ставшую уютной кухню. — Только секрет не в месте. А в поваре.

Она рассмеялась, и он присоединился к ней. Их отношения прошли новую проверку. Не потопом, не драмой, а обычной утренней кухней, творогом и немытой посудой. И оказались прочнее, чем он мог предположить. Они и впрямь стали похожи на морскую гальку — обтёсанную, гладкую, и такую прочную, что о нее можно было опереться.