Киносценарий- Возрождение было возможно-36

Киносценарий- Возрождение было возможно-36 (3/13)

Судьба Качаза

Адаптированный киносценарий по книге Вардкеса Тевекеляна "Жизнь начинается снова"(1950 год)

Видеоклип https://yandex.ru/video/preview/4599591119599057521
Словно птица Феникс На стихи поэта Евгения Доставалова
Дата публикации 5 сен 2024


ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС ЖЮЛИ- ЖЕНЫ КАЧАЗА, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД (читает)

«18 апреля 1928 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

«Смутные мысли вихрем носятся в голове и не дают покоя. Меня волнует многое, и поделиться не с кем. Мои товарищи Жан и Нодье, с которыми я живу в одной мансарде, хорошие, веселые ребята, но, как ни странно, они меня часто не понимают. И не потому, что я плохо знаю их язык, нет — за шесть лет жизни в Марселе я научился прилично говорить по-французски, — им просто чужды мои переживания, в особенности воспоминания детства. Остается одно — записывать свои мысли.

Думаю, что так будет лучше, чем все это носить в голове. Раньше я не понимал, как человек, имеющий постоянную работу и приличный заработок, может быть недоволен жизнью: между тем я чувствую неудовлетворенность, хотя сыт, одет и имею над головой крышу. Спрашивается: что еще нужно? Оказывается, чего-то не хватает, может быть, самого главного, а чего именно — я сам ещё не знаю.

Жан и Нодье зовут меня Арапом. Это прозвище дали мне еще в раннем детстве за необычайную смуглость моей кожи. Они относятся ко мне хорошо, я бы сказал, даже бережно, и это помогает легче переносить тоску, которая меня грызет…

МУРАД (читает)

19 апреля

НАТ. УЛИЦЫ ГОРОДА МАРСЕЛЯ.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ЖАН, НОДЬЕ, ПРОХОЖИЕ

ГОЛОС КАЧАЗА

Вчера так и не удалось написать то, что хотел. В комнату ворвались ребята и силой потащили на улицу. Хотя я сопротивлялся, но в душе был рад.

Марсель. Апрель — самый прекрасный месяц в Марселе: на бульварах цветут каштаны, а с моря дует ласковый ветер, улицы полны разношерстной веселой публики, везде смех, песни.

ГОЛОС КАЧАЗА

Удивительный народ эти французы. У них самое серьезное уживается с самым легкомысленным. Взять, к примеру, Нодье. На вид он кажется пустым человеком, а на самом деле это серьезный парень. Он столько знает! Нет, кажется, такого вопроса, на который он не мог бы ответить. Мы с Жаном зовем его «ходячей энциклопедией». Часто Нодье целые ночи проводит за книгами, — а какие это книги? Однажды я попробовал было читать их, но, кроме названий, ничего не понял. Одна книга называлась «История материалистической философии». Я слышал, что есть такая мудреная наука «философия», но что эта самая философия имеет еще и свою историю, откровенно говоря, даже не подозревал. На обложке другой книги написано: «Политическая экономия». Нодье утверждает, что каждый сознательный пролетарий обязан знать содержание этих книг. Может быть, он и прав, но чем же я виноват, если ничего в них не понимаю! Эти мудреные книги не мешают Нодье вместе с нами веселиться и кутить на славу, когда есть деньги.

Я по своему характеру тоже веселый — так утверждают окружающие. Страшно люблю жизнь, но бывают минуты, когда нападает грусть, в особенности, когда остаюсь один. Может быть, все это потому, что я видел столько страшного, может быть, даже слишком много.

МУРАД (читает)

2 сентября

ГОЛОС КАЧАЗА

Долго не писал. На это были серьезные причины, о которых не знаю даже, как писать. Ладно, об этом в другой раз.

После продолжительного перерыва наконец получил письмо от Мурада и очень обрадовался. Он единственный близкий человек, который связывает меня с прошлым. Хоть наши пути и разошлись, все же я люблю его — и не только потому, что он мой двоюродный брат, нет, Мурад — хороший, сердечный товарищ.

Жаль ребят! Бедняги, скитаются по белу свету и нигде не могут найти пристанище. Из Греции их тоже выставили, сейчас они в Ливане, и, как видно из письма, там тоже несладко живется.

МУРАД (читает)

10 сентября

ГОЛОС КАЧАЗА

То, о чем собираюсь писать, очень важно.
Жюли — красивая, стройная девушка, у нее каштановые волосы и серые глаза. Она напоминает девушек моей родины…

ИНТ. У КАФЕ В ПАРИЖЕ
АВТОР, КАЧАЗ, ЖЮЛИ, ЖАН, СЮЗАННА, ПОСЕТИТЕЛИ

Перед кафе встречаются Качаз, Жан, Сюзанна и Жюли.

СЮЗАННА

Вот, хочу представить вам мою подругу, Жюли.

(Жюли — красивая, стройная девушка, у нее каштановые волосы и серые глаза.)

КАЧАЗ (почтительно, пожимая руку Жюли с поклоном)

Качаз. Очень приятно.

ЖАН

Давайте зайдём в кафе, посидим.

(Все заходят в кафе.)

ИНТ. КАФЕ В МАРСЕЛЕ
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ЖЮЛИ, ЖАН, СЮЗАННА, ПОСЕТИТЕЛИ

 В кафе за одним столом сидят Качаз, Жан, Сюзанна и Жюли.

СЮЗАННА

Мы с Жюли работаем вместе на бельевой фабрике.

ГОЛОС КАЧАЗА

В тот же вечер Жюли откровенно призналась, что ей очень нравится мой акцент и что из всех рабочих она больше всего уважает металлистов и терпеть не может моряков за их разгульную жизнь. Узнав, что в прошлом я тоже был моряком, Жюли задумалась было, но тут же улыбнулась.

ЖЮЛИ (с улыбкой)

Это же в прошлом, вы сейчас металлист.

ГОЛОС КАЧАЗА

С этого и началось. Вот уже месяц, как мы каждый день встречаемся, и чем больше я ее узнаю, тем больше она мне нравится. Семья у нее тоже хорошая. Оказывается, отец ее работает на наших судоверфях электриком. Мать Жюли — бодрая, бережливая хозяйка, дома у них чисто, опрятно, хотя живут они бедно.

ИНТ. КВАРТИРА ЖЮЛИ В МАРСЕЛЕ
АВТОР, КАЧАЗ, ЖЮЛИ, ОТЕЦ ЖЮЛИ-ГОСПОДИН РУЖЕ, МАТЬ ЖЮЛИ

ГОЛОС КАЧАЗА

Идя к ним в первый раз, я немного волновался: как меня встретят? Ведь я для них чужестранец. Мои опасения не оправдались. Отец и мать приняли меня запросто, как своего человека. Отец Жюли, господин Руже, оказался человеком широких взглядов; по-моему, он социалист, хотя я этого еще точно не знаю.

РУЖЕ- ОТЕЦ ЖЮЛИ

Людей объединяет не принадлежность к определенной нации, а их социальное положение. Рабочий-негр мне куда ближе, чем французский капиталист. Кстати, как Вы устроились во Франции?

КАЧАЗ

ГОЛОС КАЧАЗА

Эти слова мне, человеку, оторванному от родины, пришлись по душе, и я сразу почувствовал симпатию к отцу Жюли. Итак, у меня есть замечательная подруга, семейный дом, куда я изредка запросто хожу и где меня радушно принимают. Стоит ли писать, что я счастлив!

МУРАД (читает)

6 ноября

ГОЛОС КАЧАЗА

Завтра большой пролетарский праздник — день Великой Октябрьской революции в России. Мы готовимся достойно его отпраздновать. Руже принес к нам кипу поздравительных листовок, и мы с ребятами разбросали их до начала смены по рабочим местам. По всем цехам развесим лозунги. Замечательная выдумка! Ведь каждому рабочему приятно в такой день получить поздравление.

Предстоит большой митинг, будет много хлопот. Шпики так и рыщут по цехам. Говорят, человек пятнадцать уже арестовали, и, как ни странно, все они коммунисты, социалистов почему-то полиция не трогает. Но все равно никакие репрессии не запугают рабочих. Уж что-что, а день социалистической революции они отпразднуют на славу.

МУРАД (читает)

11 ноября

ГОЛОС КАЧАЗА

До чего мелки были мои интересы всего несколько месяцев тому назад! Изображал из себя человека, разочарованного в жизни, копался в личных переживаниях, совершенно не подозревая, что рядом есть другая, более достойная жизнь.
Должен признаться, что решающую роль в этом сыграло влияние моих товарищей, особенно Нодье.

ИНТ. КВАРТИРА ЖЮЛИ В МАРСЕЛЕ.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, РУЖЕ- ОТЕЦ ЖЮЛИ, МАТЬ ЖЮЛИ

РУЖЕ- ОТЕЦ ЖЮЛИ

А как Вы, молодой человек, устроились. Успели сдружиться с кем-нибудь из местных?

КАЧАЗ

Да, у меня есть товарищ Нодье, с которым я живу в одной комнате. Мой товарищ Нодье очень умный и начитанный парень.

(Руже многозначительно улыбается.)

ИНТ. МАНСАРДА-КОМНАТА КАЧАЗА, ЖАНА И НОДЬЕ В МАРСЕЛЕ.
АВТОР, КАЧАЗ, НОДЬЕ, ЖАН, ГОЛОС КАЧАЗА

НОДЬЕ

Вот хитрец! Строишь из себя святошу, а в то же время волочишься за девушками, ухаживаешь за красавицей Жюли, бываешь у них дома, общаешься с Руже!

(Жан, удивленно смотрит на Нодье.)

КАЧАЗ (удивленно)

Разве ты знаешь Руже?

НОДЬЕ

Знаю ли я его? Да, милый мой, половина Марселя знает Руже! Он по меньшей мере раз двадцать руководил стачечными комитетами и столько же раз попадал в тюрьму.

КАЧАЗ (удивленно)

А я и не знал об этом.

НОДЬЕ

Ты еще многого не знаешь.

(Полушутя, полусерьезно.)

Кстати, давай вместе займёмся твоим просвещением…

ЖАН (серьёзно)

Вот ты знаешь больше, чем любой лоботряс студент из Сорбонны, но что в этом толку, скажи? Кто ты сейчас? Обыкновенный токарь, и ничего больше. Допустим, лет через десять добавят тебе еще франков тридцать, а дальше что? Решительно ничего! Для избранного общества ты все равно останешься рабочей скотиной…

НОДЬЕ (серьезно)

Нам, я хочу сказать — пролетариям, знания нужны больше, чем кому бы то ни было, и поскольку современное общество не предоставляет нам никаких возможностей для этого, то мы обязаны добиваться образования своими силами. Прежде всего знания нужны нам, чтобы лучше бороться, яснее представлять себе конечную цель борьбы. А в будущем — чтобы преобразовать общество на новых социальных началах…

ГОЛОС КАЧАЗА

Спорили они долго. Многое мне так и осталось непонятным. В конце концов Жан махнул рукой.

ЖАН

 Надоело…

ГОЛОС КАЧАЗА

Жан лениво зевнул и положил голову на подушку.
И с этого вечера начались наши регулярные занятия. Два раза в неделю грамматика французского языка и по часу арифметика, история и литература. Приходится много читать, но я занимаюсь с удовольствием, Нодье — талантливый учитель и умеет просто объяснять самые сложные вопросы.

МУРАД (читает)

9 декабря

ГОЛОС КАЧАЗА

Я очень занят, и записи в дневнике приходится делать урывками. Кроме учебы, масса всяких других дел. Меня приняли в члены профсоюза — это благодаря поддержке Руже и Нодье, а то эмигрантов неохотно принимают.
С Жюли встречаемся редко.

НАТ. УЛИЦЫ МАРСЕЛЯ
АВТОР, КАЧАЗ, ЖЮЛИ, ГОЛОС КАЧАЗА

На дворе холодно, дует пронизывающий ветер, долго ходить по улицам в такую погоду не особенно приятно. Качаз с Жюли гуляют по городу.

КАЧАЗ

Дорогая, ты же не ругаешь меня?

ЖЮЛИ

Нет, милый. Я же пониимаю, что пока не время. Ведь заработка наших на двоих не хватило бы даже на то, чтобы снять комнату и обставить ее кое-какой мебелью.

КАЧАЗ

Да, а рождение ребёнка грозило бы нам полным разорением. Я уже не говорю, а если останусь без работы?.. Когда я один, мне на все наплевать. К голоду и холоду я давно привык, но смотреть, как рядом будут голодать любимое существо, — выше сил. Проклятая жизнь! Когда я думаю об этом, у меня от злости сжимаются кулаки, а сделать я ничего не могу… От души завидую Нодье. Вот характер у человека! Он на жизненные невзгоды смотрит легко, мыслит, так сказать, большими масштабами. По его словам, людям, ставящим перед собой задачу завоевать все, нечего из-за мелочей впадать в уныние.

МУРАД (читает)

22 декабря

ГОЛОС КАЧАЗА

Сегодня особенно холодно.
Наш чердак не отапливается. Только тогда, когда холод становится особенно нестерпимым, мы зажигаем керосинку.

ИНТ. МАНСАРДА-КОМНАТА КАЧАЗА, ЖАНА И НОДЬЕ В МАРСЕЛЕ.
АВТОР, КАЧАЗ, НОДЬЕ, ЖАН, ГОЛОС КАЧАЗА

Качаз один сидит в углу, на табуретке. Керосинка дымит, отравляет воздух, но немного согревает.

ЖАН

Арап, а хочешь я тебе открою большой секрет?

КАЧАЗ (заинтригованно)

Хочу…

ЖАН

Так, вот, наш Нодье член Марсельского комитета коммунистической партии.

КАЧАЗ (удивленно)

Что ты говоришь?

ЖАН

Только, смотри, это секрет.

КАЧАЗ

Да, конечно. Признаюсь, я так и не понял, почему социалисты не ладят с коммунистами?

ЖАН

Признаюсь, я терпеть не могу социалистов. Они, как бывшие борцы, которые от усиленного питания разжирели и на старости мечтают только о покое. Да, кое-какие рабочие еще тянутся к ним, то это объясняется старыми традициями и той ловкостью, с которой вожди социалистов умеют обманывать рабочих.

МУРАД (читает)

6 января

ГОЛОС КАЧАЗА

Оказывается, Мурад и Мушег до сих пор мечтают о поездке в Советскую Армению, только не знают, как осуществить эту мечту. Они спрашивают моего совета, но что я могу им ответить? По-моему, это не так-то просто сделать. Я лично об этом пока не думаю. Раз мы оказались на чужбине, то можно и нужно бороться в рядах пролетариата той страны, где ты живешь, этим мы ускорим приближение желанного века. Так я им и ответил.
Мураду повезло. Он там, в Ливане, неожиданно встретил Астхиг и женился на ней. У них даже дочь родилась. Я с завистью смотрел на фотографию, которую он мне прислал, где они сняты втроем. Нодье тоже женился на своей Сюзанне и перешел жить к ней, только я оказался таким трусом, — скорее не я, а Жюли. Каждый раз, когда у нас начинается разговор на эту тему, она находит всякие доводы, чтобы оправдать свое упрямство…

ИНТ. МАНСАРДА-КОМНАТА КАЧАЗА, ЖАНА И НОДЬЕ В МАРСЕЛЕ.
АВТОР, КАЧАЗ, НОДЬЕ, ЖАН, ГОЛОС КАЧАЗА

КАЧАЗ (показывая фото Мурада с женой и дочкой)

Жюли, милая, вот смотри, семья моего брата. Знаешь в каких тяжёлых условиях они нашли в себе силы создать семью и родить такое чудо. И Нодье с Сюзанн уже вместе. Остались мы с тобой. Нам нужно решиться, прошу тебя. Ты чудесная, разумная девушка, и я люблю тебя больше всех на свете.

ЖЮЛИ

Понимаешь, дорогой, женившись, мы с тобой будем в плену повседневных, мелочных забот, и перестанем быть борцами. Люди жертвуют большим, чем своим личным счастьем.

МУРАД (читает)
8 января

ГОЛОС КАЧАЗА

Я, кажется, начинаю разбираться в политике. Убежден, что только коммунисты имеют право называть себя партией рабочего класса, все остальные партии (а их у нас много) — анархисты, синдикалисты, радикалы, социалисты и пр. — так или иначе служат капиталистам и защищают буржуазный строй. Недавно коммунисты выступили с лозунгом организации Единого народного фронта против наступающей реакции. Вожаки социалистов, не говоря уже о других партиях, предпочитают соглашение с капиталистами объединению с коммунистами. Во всех вопросах, где только рабочие ведут борьбу против предпринимателей, социалисты всячески стараются сорвать единство рабочих, — так было еще совсем недавно, во время заключения нового коллективного договора. В то время, когда коммунисты смело призывают рабочих к борьбе с капитализмом, с полицейским произволом, социалисты вступают с ними в соглашение. Уже один тот факт, что все репрессии властей направлены только против коммунистов, говорит о многом.

Вчера социалисты голосовали против забастовки, а когда рабочие, вопреки им, большинством голосов решили объявить забастовку, то социалисты отказались войти в забастовочный комитет.

У меня сомнений больше нет: мое место в рядах коммунистов, это твердо. Завтра подам заявление, попрошу у Нодье и Руже рекомендации. Думаю, они мне не откажут. Ведь я иду к ним с чистым сердцем и отдаю всего себя в их распоряжение во имя беспощадной борьбы с проклятым капитализмом, за торжество социализма.

МУРАД (читает)

2 апреля 1936 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Недавно Нодье ездил в Париж. По возвращении он сделал подробный доклад на партийном активе, где присутствовал и я. Центральный Комитет партии считает, что положение с каждым днем становится все тревожнее. Буржуазные правительства всех стран втайне плетут свою адскую паутину против Советского Союза и демократии

ИНТ. ПАРТИЙНЫЙ АКТИВ
АВТОР, НОДЬЕ, КАЧАЗ, ТОВАРИЩИ

НОДЬЕ

Нам нужно определить свои позиции. Война против фашизма — это наша война, и мы, коммунисты, примем в ней активное участие и будем защищать свою Францию до последней капли крови. Война же против Советского Союза — это война против нас. Мы не только не примем в ней участия, наоборот — будем всячески содействовать победе Красной Армии.

(Последние слова Нодье прерываются аплодисментами всего зала.)

КТО-ТО

Да здравствует Советский Союз! Да здравствует социализм!

(Раздаётся мощное «ура». Все встают и запевают «Интернационал».)

ГОЛОС КАЧАЗА

Да, рабочие Франции не станут воевать против Советского Союза, в этом сомневаться не приходится.
Мы с Нодье продолжаем жить вместе. Он ушел с работы и посвятил себя партийной деятельности, стал профессиональным революционером, выступает на митингах на заводах и фабриках, пишет статьи и брошюры, — словом, везде успевает. При этом, само собой разумеется, по-прежнему много читает. Я по мере своих сил стараюсь помочь ему всем, чем только могу. Мне очень дороги его дружба и доверие, которое он мне оказывает.

МУРАД (читает)

10 мая 1936 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

На днях ездил в Париж по поручению Нодье. Там я познакомился с замечательным человеком, редактором армянской демократической газеты товарищем Сенекеримом.

АВТОР

При имени Сенекерима у Мурада екнуло сердце. Неужели?..

Мурад на минуту задумывается. Удивительное дело — моральный облик человека, душевная чистота в конечном итоге определяют и его политические взгляды. Естественно, что такой честный и добропорядочный человек, каким был Сенекерим, не мог оставаться в стороне от той борьбы, которую ведут миллионы тружеников во имя счастья человека. А Сатеник? При воспоминании об этой доброй, ласковой женщине Мурад невольно улыбнулся.

МУРАД ВСПОМИНАЕТ СЛОВА САТЕНИК.

ГОЛОС САТЕНИК

«Будь осторожен, Мурад, когда переходишь улицу, оглядывайся по сторонам».

АВТОР

Так говорила Сатеник взрослому парню, прошедшему огонь и воду, выросшему на улице.
Мурад вздохнул и перевернул страницу. Дальше был опять небольшой перерыв в записях Качаза. Видно, работа, новая жизнь, коммунисты захватили его так, что он даже не успевал все заносить в дневник.

ИНТ. ПАРИЖ. РЕДАКЦИЯ АРМЯНСКОЙ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ГАЗЕТЫ
АВТОР, ВАСИЛИЙ, СЕНЕКЕРИМ, РАБОТНИКИ РЕДАКЦИИ

СЕНЕКЕРИМ

Обещай мне, что напишешь о жизни рабочих-эмигрантов, в особенности об армянах.

КАЧАЗ

Да, конечно. Напишу. У нас там много таких.

СЕНЕКЕРИМ

Имейте ввиду, дорогой, здесь, во Франции, дашнаки тоже свили себе гнездо.

КАЧАЗ

Что Вы говорите? А я — то думал, что после стольких кровавых преступлений ни один человек, будь у него хоть капелька совести, не захочет называть себя этим презренным именем!

СЕНЕКЕРИМ

Знаете, наивно искать среди палачей нашего народа, совести! Мы пытаемся с товащими при помощи газеты вырвать часть заблуждающихся соотечественников из-под влияния дашнаков.

КАЧАЗ

Что ж, задача благородная, и я по мере своих сил буду вам помогать….

МУРАД (читает)

«3 сентября 1939 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Свершилось! Война объявлена. Правительство принимает чрезвычайные меры.


ИНТ. ЖИЛИЩЕ РУЖЕ.
АВТОР, ВАСИЛИЙ, РУЖЕ, НОДЬЕ, ЖЮЛИ

РУЖЕ (задумчиво)

Итак, наша партия распущена.

НОДЬЕ

Паршивцы, вместо того чтобы обезопасить себя от «пятой колонны», правительство распускает партию, пользующуюся такой популярностью в народе. Уж точно, для буржуа лучше Гитлер, чем французские коммунисты.

РУЖЕ

Во всяком случае, этот акт правительства пахнет предательством.

(Устанавливается пауза.)

КАЧАЗ

Интересно, призовут меня в армию или оставят работать на верфях? Я ведь принял французское подданство.

РУЖЕ

Думаю, власти постараются в первую очередь призвать в армию коммунистов. Они точно думают, что коммунистов легче обуздать, одев их в солдатские шинели.

КАЧАЗ

Что же, я с удовольствием буду защищать Францию, поскольку война направлена против фашизма. Тем более что мне терять нечего.
Жаль, конечно, расставаться с друзьями, в особенности с тобой, Жюли.

(Жюли несколько растерянная слушает.)

МУРАД (читает)

5 сентября 1939 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Получил повестку, через два дня уезжаю в армию.

МУРАД (читает)

17 ноября 1939 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Долго не вел дневник, хотя свою тетрадь все время таскаю в ранце. С чего начать? Да, пожалуй, особенно не о чем писать. Я солдат французской армии.

НАТ. ВОЕННЫЙ ПЛАЦ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ
АВТОР, КАЧАЗ, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

Муштровка на плацу военных. Солдатский быт далеко от войны.

НАТ. ОКОПЫ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ ЗА ЛИНИЕЙ МАЖИНО. ОСЕНЬ 1939 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ
 
Солдаты армии Франции в окопах за линией Мажино. Окопная жизнь. Изредка слышны одиночные выстрелы: то стреляют фашисты, то французы отвечают, то постреляют французы, то с такой же неохотой ответит противник.

ГОЛОС КАЧАЗА

За все время было убито трое солдат и двенадцать ранено, признаться, и то случайно. Солдаты — участники прошлой войны — окрестили теперешнюю «странной войной». Действительно, все странно: согнали столько народу сюда, как будто бы для забавы. Греки — и те лучше воевали с турками, когда я по глупости служил у них добровольцем. Боюсь, как бы немцы не устроили нам ловушку. Ну, а пока мы занимаемся бездельем и до упаду танцуем под патефон. Поживем — увидим…

МУРАД (читает)

7 января 1940 г.

НАТ. ОКОПЫ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ ЗА ЛИНИЕЙ МАЖИНО. НОВЫЙ 1940 ГОД.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

ГОЛОС КАЧАЗА

Новый год встретил в окопах. Кажется, этой игре в прятки, называемой войной, не будет конца. Если так будет долго продолжаться, то французская армия окончательно потеряет свою боеспособность. Все стали такими беспечными, что временами забываешь, что враг всего в сотне метров от тебя. Солдаты убеждены, что никаких серьезных столкновений не будет, постоим так до лета и разойдемся по домам. Я не особенно в это верю, но никто ничего точно не знает. Все письма, которые я получаю, проходят через военную цензуру, и, конечно, никто из друзей не пишет, что творится там, где делается большая политика. Как не хватает Нодье! Он все объяснил бы. Даже по подозрению в коммунистической деятельности угрожает военно-полевой суд и расстрел. Двое из нашей роты уже угодили под суд — только за то, что осмелились вслух рассуждать о политике, хотя вовсе не были коммунистами.

МУРАД (читает)

10 февраля 1940 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Получил новую посылку от Жюли, от нее же узнал, что Жан все еще в Марселе и продолжает работать. Его не мобилизовали. Нодье пропал, где он находится, никто не знает. Наверное, ушел в подполье или, в худшем случае, сидит в тюрьме. Руже каким-то чудом уцелел, — может быть, его не тронули потому, что слишком стар.


НАТ. ОКОПЫ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ ЗА ЛИНИЕЙ МАЖИНО. ФЕВРАЛЬ 1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

ГОЛОС КАЧАЗА

Два раза ходил в разведку. Второй раз мы случайно набрели на здоровенного немца, и он сдался нам без сопротивления. Мы приволокли его к себе и сдали офицеру. Это вызвало целую сенсацию. О нашем «подвиге» напечатали в газетах. Когда не о чем писать, то военным корреспондентам приходится раздувать и такой пустяк.
Один из них сочинил о нашем «подвиге» целую эпопею в героическом духе и напечатал в газете «Пари суар». Что только там не было написано! Оказывается, мы, то есть я и мои товарищи, имея задание командира достать «языка», бесстрашно ползли под градом пуль к немецким окопам, хотя местность освещалась ракетами, как днем. В окопах мы, смело прыгнув туда, штыками и прикладами уничтожили пять немцев, а одного оглушили ударом по голове и приволокли к себе. Ну чем не сказка о Тартарене из Тараскона? Прочитав эту статью, солдаты хватались за животы от смеха.
К великому нашему удивлению, нас, всех троих, наградили медалями.

МУРАД (читает)

15 апреля 1940 г.

НАТ. ДИСЛОКАЦИЯ ФРАНЦУЗСКОГО ПОЛКА ЗА ЛИНИЕЙ МАЖИНО. ВЕСНА 1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

ГОЛОС КАЧАЗА

Зима осталась позади. Признаться, мы, таки, порядочно страдали от холода, нас ничем теплым не снабдили, якобы потому, что в укреплениях тепло. Правда, здесь местами даже паровое отопление проведено, но зато, когда приходилось нести наружную службу, то мы буквально коченели. Сейчас ласково греет солнце, солдаты развеселились, все в один голос предсказывают скорый конец войны. В самом деле, скорей был конец, иначе от скуки с ума можно сойти. В полковой библиотеке ни одной порядочной книги, одни детективы.

Да, забавный случай произошел со мной, стоит его описать.

НАТ. ЛАГЕРЬ ФРАНЦУЗСКОГО ПОЛКА ЗА ЛИНИЕЙ МАЖИНО. ВЕСНА 1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, КАТОЛИЧЕСКИЙ СВЯЩЕННИК, ПОМОЩНИК КОМАНДИРА, ВОЕННЫЕ

КАТОЛИЧЕСКИЙ СВЯЩЕННИК

Сын мой, а почему я Вас не вижу у нас на мессе?

КАЧАЗ

Святой отец, я христианин армяно-грегорианского вероисповедания.

КАТОЛИЧЕСКИЙ СВЯЩЕННИК

Это не годится. Истинная вера-это вера святокого Ватикана, католическая. А всё остальное от лукавого.

КАЧАЗ

Но ведь, я такой же христианин, как и остальные, и мне нечего опасаться попасть в ад за свои заблуждения.

КАТОЛИЧЕСКИЙ СВЯЩЕННИК

Нет, сын мой. Заблуждаетесь. Есть только одна истинная вера. И тебе нужно причаститься.

КАЧАЗ

Нет, святой отец, признаюсь Вам, я вообще не верую ни в какого бога. Наверное мне нужно время, что осознать веру. А покамест, я не готов.

(Кюре, не скрывая своё недовольство, уходит.)

ИНТ. ПОЛК. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, КАТОЛИЧЕСКИЙ СВЯЩЕННИК, ПОМОЩНИК КОМАНДИРА (ЛЕЙТЕНАНТ), ВОЕННЫЕ
 
ПОМОЩНИК КОМАНДИРА

Сарян, говорят ты не веришь в бога, это правда?

КАЧАЗ (после паузы)

Да, господин лейтенант, это правда.

ПОМОЩНИК КОМАНДИРА

Как так? Откуда ты такой здесь появился?

КАЧАЗ

Я из Турции, из тех, кто спасся от резни, которую, почему- то бог допустил. Знаете, сколько невинных было убито? Извините, но у меня своё отношение к вере.

ПОМОЩНИК КОМАНДИРА

 Уж не коммунист ли ты?

КАЧАЗ (прикинувшись идиотом)

Что это за нация, господин лейтенант?

(Лейтенант сердито машет рукой и уходит.)

ГОЛОС КАЧАЗА

Когда я об этом рассказал моим друзьям, то они посмеялись от всей души.

МУРАД (читает)

2 июля 1940 г.

НАТ. ЛАГЕРЬ ФРАНЦУЗСКОГО ПОЛКА ЗА ЛИНИЕЙ МАЖИНО. ЛЕТО 1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

ГОЛОС КАЧАЗА

Сижу в лагере и размышляю. Как мало прошло времени и как много перемен! Почти год отсидеть в окопах, чтобы семь дней воевать! Никто не ожидал такого позорного конца, и солдаты до сих пор не поймут, как все это могло случиться. Наши знаменитые укрепления не помогли. Фашисты попросту их обошли и появились у нас в тылу. Командование издало приказ сдаваться, и если мы не оказались в плену, то это исключительно заслуга простых солдат, которые заставили нашего полковника воевать. Но после семи дней неравной борьбы мы принуждены были отойти в безопасную зону.

НАТ. ЛАГЕРЬ ФРАНЦУЗСКОГО ПОЛКА. БЕЗОПАСНАЯ ЗОНА. ЛЕТО 1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

Перемирие было подписано 23 июня. Правительство удрало в Виши. Об этом я узнал здесь из газет, но по домам нас не распускают. Ходят слухи, что остаток армии вишисты собираются сдать в плен. От них всего можно ожидать. Ну нет, я не намерен очутиться в немецком плену, с меня хватит. При первой возможности удеру. Жаль, что у меня нет гражданской одежды, иначе давно осуществил бы свой план. Отсюда удрать не так-то трудно. Нас охраняют свои же солдаты. Они по удирающим не стреляют, я это заметил, и офицеры тоже не особо рьяно исполняют свои обязанности, на все смотрят сквозь пальцы.

МУРАД (читает)

17 июля 1940 г.

ГОЛОС КАЧАЗА
    
Мне определенно повезло. Я в Париже. Все совершилось так неожиданно, что даже самому не верится.

Попробую описать все, как смогу.

Слух о том, что вишисты собираются сдать нас немцам, стал настолько упорным, что откладывать свой уход из лагеря было нельзя. К тому же появились зловещие признаки, подтверждающие это: нас разоружили, даже у офицеров отняли личное оружие, в лагере начали появляться представители немецкой армии, — и я решился.

НАТ. ЛАГЕРЬ ФРАНЦУЗСКОГО ПОЛКА. БЕЗОПАСНАЯ ЗОНА. 8 ИЮЛЯ  1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

Восьмого июля рано утром Качаз с беззаботным видом идёт к главным воротам лагеря. Он проходит мимо часового, который многозначительно смотрит на него, но не задерживает.

НАТ. ОДНА ИЗ ФЕРМ НЕДАЛЕКО ОТ ЛАГЕРЯ ФРАНЦУЗСКОГО ПОЛКА. БЕЗОПАСНАЯ ЗОНА. 8 ИЮЛЯ 1940 ГОДА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

ГОЛОС КАЧАЗА

На одной из ферм, находившихся неподалеку от лагеря, я достал у хозяина гражданскую одежду и даже какое-то удостоверение на имя Франсуа Пино, якобы рабочего этой фермы.
С фермы я прямо направился на станцию, дождался вечернего поезда и покатил в Париж.

НАТ. ВОКЗАЛ ПАРИЖА. УЛИЦЫ ПАРИЖА. УТРО.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ВОЕННЫЕ ФРАНЦИИ

ГОЛОС КАЧАЗА

В этом городе блеска и нищеты я бывал всего три раза, и то на короткое время. Ни одного знакомого у меня здесь не было. Раньше это и не требовалось, можно было остановиться в любой дешевенькой гостинице, но сейчас…

НАТ. ПРИВОКЗАЛЬНАЯ УЛИЦА ПАРИЖА. УТРО.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, НЕМЕЦКИЕ ПАТРУЛИ, ПРОХОЖИЕ

Ранний час. Немецкие патрули, громко стучат по мостовым подкованными сапогами. 

ИНТ. ПАРИЖ. ПРИВОКЗАЛЬНОЕ КАФЕ. УТРО.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, НЕМЕЦКИЕ ПАТРУЛИ, ПРОХОЖИЕ, ПОСЕТИТЕЛИ КАФЕ, БАРМЕН

Качаз, пытаясь не попадаться на глаза немецкому патрулю, заходит в первое попавшееся кафе, садится за свободный столик.

КАЧАЗ (бармену)

Стакан кофе и круасан.

Бармен готовит кофе в кофемашине и передаёт Качазу с булкой. Качаз садится в углу кафе, чтобы видна была улица. Свой скудный завтрак он ест как можно медленнее. Здесь же в кафе у взода забирает утренние газеты и читает их.

ГОЛОС КАЧАЗА

Утренние газеты были заполнены длинными инструкциями военного коменданта Парижа, регламентирующими поведение граждан. Дальше оставаться в кафе было неудобно, и мне волей-неволей пришлось уйти.

НАТ. УЛИЦЫ ПАРИЖА. УТРО.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, НЕМЕЦКИЕ ПАТРУЛИ, ОБИТАТЕЛИ ЗДАНИЯ ИЗДАТЕЛЬСТВА ГАЗЕТЫ СЕНЕКРИМА, ПРОХОЖИЕ

В течение трех часов Качаз бесцельно бродит по незнакомым улицам.

ГОЛОС КАЧАЗА

Бесцельно бродя по незнакомым улицам Парижа я все думал: где бы найти себе ночлег? Проходя мимо газетного киоска, я вдруг вспомнил о Сенекериме и решил зайти к нему.
Выяснилось, что оккупанты газету Сенекрима закрыли. Стоило мне больших трудов, распрашивая, людей, которые ещё были в здании газеты, разыскать квартиру Сенекрима.

ИНТ. У КВАРТИРЫ СЕНЕКРИМА
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, СЕНЕКРИМ

Качаз стучит в дверь увартиры Сенекрима. Дверь открывает Сенекрим.

КАЧАЗ (радостно, на армянском)

Здравствуйте.

СЕНЕКРИМ (не скрывая радость, приветливо, на армянском)

О, Качаз. Откуда? Здравствуй. Проходи.

ИНТ. КВАРТИРА СЕНЕКРИМА
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, СЕНЕКРИМ, САТЕНИК

КАЧАЗ

Как вы? Я был в редакции, знаю, что газету закрыли. Вот, можно сказать, дезертировал. Ушёл я из полка, которую вот-вот сдадут в плен. Я не могу в такие дни сидеть в плену. Я хочу действовать, принести пользу, бороться с фашизмом. Мне нужно непременно свидеться с моим другом Нодье. Я уверен, он не может быть безучастным в столь благом деле, как борьбу с фашизмом.

СЕНЕКРИМ (слушает и качает обобрительно головой)

СЕНЕКРИМ

Ты прав, Качаз. Я постараюсь помочь тебе. Ты побудь здесь, пока Сатеник тебя накормит, а я схожу и постараюсь найти Нодье и сообщить ему о твоих намерениях.

ГОЛОС КАЧАЗА

Я остался, а Сенекрим ушёл. Давно я не ел столь вкусной еды, которой меня накормила Сатеник. Примерно через час вернулся Сенекрим.

НАТ. УЛИЦЫ ПАРИЖА К СТАНЦИИ «ФИЛИПП ОГЮСТ».
АВТОР, КАЧАЗ, КОЛОС КАЧАЗА, СЕНЕКРИМ, НОДЬЕ, ПРОХОЖИЕ

ГОЛОС КАЧАЗА

Мы вместе отправились к станции метро «Филипп Огюст», и там нас ждал… Нодье! Я даже не узнал его сначала. Нодье обрадовался нашей встрече. Мы разговаривали недолго.

НОДЬЕ

Дорогой Арап, тебе надо знать, что сейчас меня звать «Латан». Ты должен встретиться с Жаном, он тебе найдёт комнату для жилья. Завтра утром я приду туда, там и поговорим, решим, что нам дальше делать.

(Друзья расстаются. Качаз направляется по адресу Жана.)

ИНТ. КОМНАТА, КОТОРУЮ НАШЁЛ ЖАН В ПАРИЖЕ.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ЖАН, НОДЬЕ

ГОЛОС КАЧАЗА

И вот я пишу все это в комнате, которую нашел мне Жан. В этом доме консьержкой его жена Сюзанна.
Вчера, ровно в девять, в сопровождении Жана ко мне в комнату вошел Нодье. Он почти не изменился, такой же бодрый и вдохновенный, каким я его знал до войны. Жан, посидев немного, ушел. Нодье сразу же заговорил о том, что меня интересовало:

НОДЬЕ

Я уверен, что ты жаждешь активной деятельности, а сейчас надежные люди нужны, как никогда. Я вчера посоветовался с руководством, и мы единодушно решили, что лучше всего тебя использовать для работы среди антифашистов других национальностей. Как тебе известно, их немало во Франции. Надеюсь, ты возражать не станешь?

КАЧАЗ

Разве против поручений партии возражают?

НОДЬЕ

Видишь ли, дело, которым тебе придется заниматься, очень опасно. Правда, смертную казнь еще не применяют, но скоро придет и это, сомневаться не приходится. Ты должен знать, на что идешь и что тебя ожидает.

КАЧАЗ

Я готов выполнять любое поручение партии, и, если придется идти даже на смерть, я пойду и на это.

НОДЬЕ

В том-то и дело, что надо избежать смерти. Наши враги и так хотят уничтожить нашу организацию. В концентрационные лагеря брошено более ста тысяч наших товарищей. Нам дорог каждый человек. Нужно действовать исключительно осторожно, соблюдать величайшую конспирацию. Тебя должны знать не более трех товарищей, и то очень проверенных. Они, в свою очередь, могут быть связаны с двумя-тремя низовыми организаторами. Таким образом, в случае провала одного звена остальные уцелеют и будут продолжать борьбу.
Так, вот, твоя задача заключается в установлении связи между антифашистами различных национальностей, которых в Париже немало. Здесь живет группа испанцев — бойцы и офицеры республиканской армии, проверенные, испытанные на деле товарищи. Кроме того, есть несколько антифашистов-поляков, коммунисты-армяне, чехи. Из этих людей нужно создать боевые группы для выполнения специальных заданий. Очевидно, скоро борьба примет массовый характер — вооруженные столкновения, мощное партизанское движение. И нужно серьезно к этому готовиться.

 (на прощание)

Все инструкции будешь получать от меня лично или через людей, которых я к тебе пришлю, больше никто обо мне не должен знать. Завтра через Жана ты получишь надлежащие документы и сможешь выходить на улицу. На всякий случай наймешь себе еще одну комнату в другом конце города, а как связаться с людьми, я скажу тебе при следующей встрече.

КАЧАЗ (с удивлением)

А разве Жан в партии?

НОДЬЕ

Нет, но он всей душой предан нашему делу, и ты можешь вполне довериться ему и его жене…

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ-ДОЧКА МУРАДА И АСТХИГ

Мурад не слышит, как открывается дверь и в комнату входят жена и дочь.
(Астхиг еще никогда не видела своего мужа таким. Ей показалось в эту минуту, что он сгорбился.)

АСТХИГ (тихо)

Что с тобой, дорогой?

МУРАД (обернувшись к ней)

Ничего… Понимаешь… Качаз…

(У Мурада дрожат губы.)

АСТХИГ

 Что Качаз? Ничего не понимаю!

МУРАД (с трудом выговоривает и отворачивается, чтобы скрыть слезы.)

Качаза больше нет…

(В комнате надолго устанавливается ничем не нарушаемая тишина. Такуи и мать молча сидят за столом и не сводят взглыд с Мурада, склонившегося над дневником у крошечной керосиновой лампы….

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД (читает)

«22 июня 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Не писал давно — попросту не имел времени, к тому же моя тетрадь спрятана под досками, и для того чтобы достать ее оттуда, приходится немало повозиться.
Всего час тому назад возвратился из очень опасной операции. Мы благополучно отделались, но это не все, еще нужно ждать вестей от других групп, а сейчас только полночь, раньше утра надеяться на приход связных нечего.
Впрочем, я опять забежал вперед, попробую описать все по порядку.

НАТ. УЛИЦЫ ПАРИЖА. ПЛОЩАДЬ СОГЛАСИЯ. УТРО.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ГОЛОС ДИКТОР, НОДЬЕ

Качаз, проходя по площади Согласия, слышит хриплый голос диктора.

 ГОЛОС ДИКТОРА

«Сегодня в четыре часа утра немецкие войска перешли советскую границу. Германская авиация подвергла бомбардировке Киев, Одессу, Севастополь».

(Качаз застывает на месте как вкопанный. Позабыв про всякую предосторожность, прибегает на место свидания с Нодье за полчаса до срока. Через некоторое время к Качазу на улице подходит Нодье, как всегда, своей неторопливой походкой.

НОДЬЕ

Теперь немцы поймут, что такое война, СССР — это не Франция с ее продажным правительством, и, значит, дутым успехам фашистов настал конец.

КАЧАЗ

Ты так думаешь?

НОДЬЕ

Я в этом уверен. А у нас с тобой новое задание партии. Мы должны взорвать железнодорожный мост, поджечь склад горючего, бросить бомбы в помещение, где живут немецкие офицеры, и убить на улице несколько гестаповцев покрупнее.
Для нас очень важно действовать именно сегодня. Надо дать понять немцам, что французский народ всем своим сердцем сочувствует русским и что народы, изнывающие под фашистским игом, ждут от Красной Армии своего освобождения и всячески будут помогать ей. С вступлением Советского Союза в войну характер нашей борьбы приобретает другое значение, и борющиеся против фашизма народы получают надежного руководителя.

ГОЛОС КАЧАЗА

И мы расстались. Я отправился извещать руководителей боевых групп. Их у меня три, одна — исключительно из испанцев, горячих, самоотверженных людей. Мне стоит больших трудов сдерживать их пылкость. Руководит этой группой бывший офицер республиканской армии, по кличке «Марк». Во второй пять поляков, трое армян, два болгарина и один чех. Во главе этой группы стоит мой земляк Сурен, человек как будто специально созданный для подпольной работы.
Сурен осторожен, как лиса, и бесстрашен, как лев. До знакомства со мной Сурен работал в главных железнодорожных мастерских и по собственной инициативе вывел из строя не один паровоз. На вид он невзрачен, любит прикидываться дурачком — это помогает ему лучше маскироваться.
Третьей группой руководит мой старый знакомый — неуклюжий, медлительный марсельский механик Лефебюр. С ним работают представители почти всех национальностей Европы: французы, итальянцы, евреи и один люксембуржец.
И самое главное — в качестве связиста работает моя Жюли.
Я никогда не забуду встречи с ней в Париже.

ИНТ. КОМНАТА, КОТОРУЮ НАШЁЛ ЖАН В ПАРИЖЕ.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, ЖАН, НОДЬЕ
НОДЬЕ

Арап, у меня для тебя сюрприз.

КАЧАЗ (вопросительно смотрит на Нодье)

НОДЬЕ

Ты должен пойти со мной.

НАТ. ОКРАИНА ГОРОДА ПАРИЖА.
АВТОР, КАЧАЗ, НОДЬЕ, ЖЮЛИ

Небольшой домик на окраине, почти за чертой города, стоящий в глубине сада. Качаз с Нодье входят в сад. Увидев их в окно, Жюли радостно выбегает навстречу и без стеснения бросается на шею Качаза. Они без конца целуются. Нодье со снисходительной улыбкой наблюдает за нами, но, потеряв терпение.

НОДЬЕ

Предлагаю войти домой.

ИНТ. НЕБОЛЬШОЙ ДОМИК НА ОКРАИНА ПАРИЖА В ГЛУБИНЕ САДА.
АВТОР, КАЧАЗ, НОДЬЕ, ЖЮЛИ, ЛЕФЕБЮР, МАРК,

НОДЬЕ

Дорогой Арап, тебе надо знать, твоя Жюли давно работает в парижской организации нашей партии, а с твоим приездом мы ее прикрепили для связи к вашей группе.

ЖЮЛИ (хитро посмотрев на Качаза)

Я известил всех руководителей боевых групп. Вот, вот они должны подойти.

(Через некоторое время с разницей в несколько минут подходят Лефебюр, Сурен и Марк.)

НОДЬЕ

Итак, у нас определены цели. Это бензохранилище, железнодорожный мост у тоннеля по дороге Париж-Бордо и офицерский клуб в центре города.

ЛЕФЕБЮР

Моя группа возьмётся за бензохранилище.

СУРЕН

А мы взорвём мост.

КАЧАЗ

Тогда мы с Марком приступим к реализации давно задуманного нами мероприятия в центре города. У нас уже есть подробный план здания офицерского клуба и прилегающих к нему улиц. Мы знаем, что на первом этаже находится ресторан с эстрадой, где по вечерам кутят немецкие офицеры. На углу улицы стоит полицейский пост, а двери клуба охраняют двое часовых. Мы знаем, что посетители клуба имеют специальные пропуска, и посторонние не могут туда проникнуть. Нами обследованы также все дома по этой улице. В доме, находящемся почти напротив клуба, проходной двор, где патрулей или полицейских постов нет. К тому же приятель Марка, пожилой трамвайный кондуктор, сочувствующий нашему делу, живёт в этом доме.

НОДЬЕ

Да, это очень важно. В случае необходимости наши люди могут найти там временный приют. Хорошо. На том и решим.

(Товарищи прощаются. Через некоторое время поодиночке уходят, чтобы не вызвать подозрение. Качаз с Жюли долго прощаются, не решаясь отпустить друг друга из объятий.)

НАТ. ПАРИЖ. УЛИЦА В ЦЕНТРЕ ГОРОДА, РЯДОМ С ОФИЦЕРСКИМ КЛУБОМ. УТРО.
АВТОР, КАЧАЗ, МАРК, НЕМЕЦКИЕ ВОЕННЫЕ, ПРОХОЖИЕ

Качаз с Марком прогуливаются по улице, внимательно фиксируя детали.

КАЧАЗ (Марку, через некоторое время)

Всё понятно. Значит, встречаемся ровно в половине одиннадцатого в квартире кондуктора.

МАРК

Хорошо.

ГОЛОС КАЧАЗА

У меня была еще куча дел: нужно было на всякий случай приготовить помещение для раненых, обеспечить полную информацию об исходе операции, еще раз повидаться с Жюли.

ИНТ. ПАРИЖ. КВАРТИРА КОНДУКТОРА.ДЕНЬ.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, МАРК, КОНДУКТОР, ЖЕНА КОНДУКТОРА, ДВОЕ ИСПАНЦЕВ, ЕЩЁ ДВОЕ

ГОЛОС КАЧАЗА

Марк был оживлен и, как всегда, шутил и громко хохотал. Удивительного нрава человек! За все время нашего знакомства я ни разу не видел его унылым, хотя ему, как подпольщику, ежеминутно грозит смертельная опасность. Знаю хорошо и то, что Марк обедал не каждый день и часто голодал.

Поболтав немного со старым кондуктором и с его женой и объяснив им, что, может быть, нам понадобится их помощь, мы вышли. Было без семи минут одиннадцать.
Все свершилось очень быстро.

(Двое испанцев выстрелами в упор снимают часовых, стоящих у дверей клуба. Почти одновременно с этим один за другим раздаются оглушительные взрывы — это два других товарища из разных мест бросают в окна ресторана связки гранат. На мостовую сыпаются осколки стекол. Через раскрытые окна выходят облака черного дыма. Поднимается невероятная паника, крики, шум, ругань. Испанцы быстро пробегают мимо Качаза и исчезают во дворе. Остаётся ждать еще двоих, прикрывающих улицу от полицейского поста; с ними должен быть и Марк. Из окон горящего клуба выскакивают офицеры и полуголые женщины, где-то рядом начинается беспорядочная стрельба. Кто-то свистит; тут же следует выстрел, и свистевший растягивается во весь рост. Качаз с товарищами наблюдают за всем этим и ждут. Раздаётся топот шагов. Это Марк. Пробежав мимо них, он успевает крикнуть.

МАРК

Поторапливайтесь! Полицейская машина!

Качаз с ребятами не могут покинуть пост, они ждут еще двоих товарищей. Вот один из них пробегает под арку, второй, бежавший за ним шагах в десяти, падает, его догоняет пуля. Увидев это Качаз с ребятами тоже убегают.
Полицейская машина на минуту задерживается около упавшего на мостовой, и это спасает всех. Ребята перебегают двор и выходят на другую улицу. Марка и его людей там нет, — очевидно, они успели уехать. Заметив подъезжающий автобус, Качаз на ходу вскакивает на подножку и, проехав до остановки, сходит, завернув в переулок. Вскоре он оказывается далеко от места происшествия.

ГОЛОС КАЧАЗА

Меня все время мучил вопрос: убит наш первый товарищ или тяжело ранен? Странно, в эту минуту я от всей души желал его смерти. Я знал наверняка, что, попади он раненым в руки немцев, все равно его ожидает смерть. Но предварительно его стали бы мучить, истязать, чтобы узнать сведения о его соучастниках, а потом убили бы. Весь вопрос заключался в том: выдержит ли он пытки, не выдаст ли своих? Кроме Марка, меня лично никто из испанцев не знал, но в данную минуту дело было не во мне, а касалось всей группы. Нужно было во что бы то ни стало разыскать Марка. Я поехал в кафе дяди Лузо в надежде встретить его там. По дороге мимо меня с грохотом мчались пожарные машины, — должно быть, они спешили к бензохранилищу.

ИНТ. ПАРИЖ. КАФЕ ДЯДИ ЛУЗО.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, МАРК, ПОСЕТИТЕЛИ

Марк сидит в одиночестве за столиком. Осмотревшись вокруг, Качаз садится рядом.

МАРК (мрачно)

Знаю. Весь вопрос в том, убиты они или ранены. Если убиты, то никакая опасность не грозит. Мои люди, уходя на операцию, все свои карманы опорожняют, никаких бумаг у них не найдут. Вот если они ранены, то это меняет положение.

КАЧАЗ

Один убит, это я знаю наверняка. Про второго, что был с тобой, ничего не могу сказать. Так или иначе, ты немедленно извести своих людей. Меняйте квартиры, несколько дней не выходите на улицу, пока не выяснится положение. В случае опасности я поговорю с руководством, подумаем, как вас переправить в другой город.

МАРК

Хорошо, так и сделаю.

(Марк поднимается, совершенно спокоен.)

Ты знаешь, тот, второй, был мой брат.

(Говорит и спешно выходит из кафе. Качаз застывает на месте.)

ГОЛОС КАЧАЗА

Сейчас пять часов утра. Остается ждать еще целый час, но я больше писать не могу.

МУРАД (читает)

«23 июля 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Все в порядке. Лефебюр и Сурен блестяще справились со своей задачей…
О брате Марка пока никаких сведений нет.

МУРАД (читает)

«1 августа 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Андреа, брат Марка, умер в тюремной больнице, фашисты ни единого слова от него не добились.

МУРАД (читает)

«11 октября 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

До чего хороша осень в Париже!

НАТ. ПАРИЖ. ЕЛИСЕЙСКИЕ ПОЛЯ. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.
АВТОР, КАЧАЗ, ЖЮЛИ, ГОЛОС КАЧАЗА, СТАРИК, ДЕТИ

Несмотря на чудесную погоду, народу мало, одни старики да дети.

ГОЛОС КАЧАЗА

В этой тишине мы на минуту забыли о войне, о всех тревогах.
Жюли ждет ребенка. Наконец-то и я буду отцом. Не важно, что фашисты назначили за мою голову пятьдесят тысяч франков награды. Мой сын будет расти, я в этом уверен…

ЖЮЛИ

Знаешь, родной, наверное, нашему ребенку не придется видеть и пережить все то, что переживаем мы с тобой.

КАЧАЗ

И мы будем рассказывать ему о нашей жизни и борьбе, как рассказывают страшные сказки.

ЖЮЛИ (задумчиво)

А как мы его назовем?

КАЧАЗ

Если будет дочь, то мне бы хотелось назвать ее Аршалус, в память моей многострадальной матери, а если сын — Суреном. Был у нас, армян, такой пламенный большевик — Сурен Спандарян.

МУРАД (читает)

«9 ноября 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Петля затягивается все туже и туже. Как видно, напали на мой след.

НАТ. ПАРИЖ. УЛИЦА У ДОМА С КОМНАТОЙ КАЧАЗА. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.
АВТОР, КАЧАЗ, ЖЮЛИ, ГОЛОС КАЧАЗА, СТАРИК, ДЕТИ

Днем, идя домой, Качаз замечает, что на окне стоит горшок с цветами, не заходит домой. Проходя мимо ворот, он замечает, что на углу его ждёт шпик, который преграждает ему дорогу. Качаз бьёт его ножом в грудь и убегает. Ещё двое шпиков преследуют его. Этих двоих задерживает толпа женщин, стоящих в очереди у мясной лавки. Качазу удаётся уйти.

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД (читает)

«13 ноября 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Наконец я узнал, что Жюли не забрали. Как видно, полицейские решили оставить ее пока на свободе в качестве приманки. Но они просчитались! Жюли переехала и находится в безопасном месте.

МУРАД (читает)

«20 ноября 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

В то время, когда все честное во всем мире, не щадя своей жизни, борется против фашистских вандалов, кучка отщепенцев — армянских дашнаков перешла на сторону фашистов и открыто сотрудничает с полицией. Недавно рассказал об этом Сенекерим…

ИНТ. ПАРИЖ. ЯВОЧНАЯ КОМНАТА. ВЕЧЕР.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, СЕНЕКРИМ

СЕНЕКРИМ

В этом ничего сверхъестественного нет, это логическое завершение позорного пути, который прошла эта партия. Запомните мои слова: придет время, и дашнаки наймутся к туркам, если турки выступят против Советского Союза.

ГОЛОС КАЧАЗА
Сенекерим перешел на нелегальное положение. Формально не будучи в партии, он оказывает нашей организации помощь.

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД (читает)

24 ноября

ГОЛОС КАЧАЗА

Страшные провалы. Позавчера за одну ночь арестовали сто двадцать наших товарищей. Вчера забрали Жана и его жену. Нодье опять исчез. Связь с центром потеряна. Моя группа уцелела. Будем действовать пока самостоятельно.

МУРАД (читает)

«27 ноября 1941 г.

ГОЛОС КАЧАЗА

Оккупанты совершили очередное варварство. Они объявили о расстреле пятнадцати заложников. Но этим нас не устрашат. Будем бороться до последнего человека, до последней капли крови. Вместо погибших подымутся сотни новых людей. Варвары захлебнутся в собственной крови. В этой кровавой схватке мы не одиноки — русские беспрерывно наносят смертельные удары фашистской армии. Как бы трудно нам ни пришлось, победа будет за нами. В этом никаких сомнений быть не может»….

(На этом записи в дневнике Качаза обрываются. Мурад с печалью закрывает тетрадь и развязывает сверток бумаг. Там письма, написанные разными чернилами, а большинство из них — просто химическим карандашом, на клочках мятой бумаги, пожелтевшие от времени газетные вырезки, листовки, набранные мелким шрифтом. Мурад раскладывает их по датам. Первым оказывается письмо Качаза к Жюли, написанное мелким, убористым почерком на оберточной бумаге.

ГОЛОС КАЧАЗА

 «18 февраля, тюрьма Сантэ

Дорогая Жюли!
Мой защитник любезно согласился передать тебе это письмо, и я спешу воспользоваться случаем. Хотелось бы писать тебе бесконечно много, но обстоятельства принуждают быть как можно более кратким. Господин Манекю спешит, и нет бумаги.
Среди нас оказался предатель. Кто он — еще не удалось установить. Иначе немыслим был бы одновременный арест всех двадцати семи человек. Нам здесь не так плохо, как может вам казаться. Мои товарищи ведут себя превосходно, особенно Марк с его нескончаемым юмором. Я у него учусь испанскому языку. Очень прошу тебя, поговори с кем следует и попроси наладить доставку нам партийной литературы и свежих новостей.
Нас очень удивляет то, что до сих пор мы находимся в ведении французской полиции. За этим что-то кроется. Если вам известно что-либо, то немедленно дайте нам знать.
Передай Латану мои наилучшие пожелания, скажи ему, что мы все с твердостью и мужеством, достойными коммунистов, встретим все, что бы нас ни ожидало. А тебя прошу, моя любимая, не беспокойся обо мне. Не волнуйся, хотя бы ради нашего будущего малыша.

Целую тебя много раз, остаюсь твоим верным другом.

Качаз».

МУРАД (читает)

«21 февраля, тюрьма Сантэ

ГОЛОС КАЧАЗА

Дорогой друг!

Спасибо за все ваши сообщения и заботу о нас! Обещанную заметку для газеты пришлю в следующий раз.

Кто это вам наболтал, что мы здесь голодаем? Пустяки какие! Нам выдают хлеба и похлебки столько, сколько получает любой рабочий на производстве. А насчет моих синяков и двух нехватающих ребер скажу просто: на человеческом теле все эаживает, заживут и мои раны. Физическая боль не так уж страшна, если человек привыкнет относиться к ней философски. Куда тяжелее сознание, что в этой проклятой клетке ты обречен на бездействие, в то время как твои товарищи борются и ты им так нужен.
Почему-то ты ничего не пишешь о своем здоровье. Ради всего святого, береги себя.
Твой Качаз».

МУРАД (читает)

«2 марта, тюрьма Сантэ

ГОЛОС КАЧАЗА

Дорогая Жюли!
Наконец достал бумагу и могу удовлетворить твое любопытство относительно всех обстоятельств моего ареста.
Как тебе известно, по целому ряду признаков я догадывался, что полиция напала на мой след. В те дни, когда мы не встречались с тобой, я принял ряд предосторожностей. Прежде всего почти прекратил встречи с людьми, заново перестроил все явки, сменил документы, переехал на новую квартиру и, прикидываясь больным, старался как можно реже показываться на улице. Но однажды пришлось отлучиться надолго. По возвращении домой я узнал от консьержки, что два прилично одетых господина настойчиво интересовались «господином Ованесом», — это моя последняя кличка. Они выдавали себя за моих хороших знакомых и просили ее проводить их ко мне в комнату. Консьержка догадалась, что тут кроется что-то неладное, и не пустила их.
Для меня этого было достаточно, сомнений не оставалось: полиция узнала мое новое местопребывание и фамилию, под которой я там поселился. Я поспешно поднялся к себе и, захватив самое нужное, незаметно вышел.
При таких обстоятельствах самое разумное решение, которое пришло мне в голову, на некоторое время уехать в известное тебе место и там переждать события. Но не успел я появиться на платформе вокзала, как четверо французских полицейских, вооруженных автоматами, окружили меня. Сопротивление в таком людном место было немыслимо, и я дал возможность надеть на себя наручники. Велико было мое удивление, когда в полицейской префектуре, куда меня доставили, я увидел Сурена, Марка, Лефобюра и остальных товарищей! Как выяснилось, всех арестовали в один и тот же день.
Об остальном писать не имеет смысла. Последовало то, что делается в таких случаях: допрос, очная ставка, угрозы и прочее. Любопытно то, что следователь знает обо мне все подробности, чуть ли не со дня моего приезда во Францию. Я обвиняюсь во всех смертных грехах, совершенных и не совершенных мною. Нужно ли добавлять, что от всех предъявленных мне обвинений я отказался и никого не узнал! Еще раз повторяю, что тут замешана рука предателя, и я много бы дал, чтобы узнать его фамилию.
Вот и все.
Твой преданный друг Качаз».

МУРАД (читает)

«6 марта

ГОЛОС КАЧАЗА

Моя нежно любимая Жюли!
Какая радость: у нас сын! Жаль, что ты не описала его. Интересно, на кого он похож? Ты спрашиваешь меня, как мы его назовем. Ну конечно, Сурен, — кажется, мы об этом говорили с тобой давно, еще осенью, на Елисейских полях, помнишь?
Я безгранично счастлив, что у меня сын. Не могу найти нужных слов, чтобы выразить тебе свои чувства.
Целую вас обоих много раз.
Ваш Качаз».

«Милая Жюли!
Французские лакеи Адольфа Гитлера затевают какую-то комедию. Сегодня мой защитник сообщил, что нас собираются судить открытым судом. В современных условиях это неслыханная роскошь, — но какую цель они преследуют? Прошу, хотя и знаю, что это тебе тяжело, но прошу найти способ информировать нас.
Как твое здоровье? Как наш малыш? Я не знаю, чем бы пожертвовал за наслаждение хоть раз, хоть мельком посмотреть на вас.
Ваш Качаз».

МУРАД (читает)

«14 марта

ГОЛОС КАЧАЗА

Дорогая мамочка!
Ведь совсем скоро, всего года через два, наш сын так будет звать тебя, разреши же мне сегодня обратиться к тебе с этим ласковым словом.
Итак, скоро суд. Каким бы ни был его исход, мы сумеем держать себя на суде с достоинством и смело встретим ожидающую нас участь. Единственная моя мечта — увидеть вас на суде. Сейчас этот вопрос меня, занимает больше, чем все ухищрения прокурора. Раз открытый суд, то мы больше не будем отрицать все то, что совершали, — прежде всего это было бы бессмысленной тратой времени и дало бы продажным газетам повод изобразить нас трусами. Мы сами выступим на суде грозными обвинителями. Пусть боятся предатели, нам же бояться нечего, мы только честно исполнили свой долг, а как успешно — пусть об этом судит рабочий класс, Франция, наша партия.
Вчера получил записку от Сюзанны; оказывается, она тоже находится здесь, в женском отделении, и увидела меня во время прогулки. Где Жан, она не знает. Бедняжка Сюзанна, позабыв об ожидающей ее участи, всячески уговаривает меня быть мужественным. Как меняются люди! Кто мог ожидать от нежной, всегда занятой собой и своим Жаном Сюзанны такой выдержки! Читая ее записку, я был искренне тронут.
Я вполне здоров и чувствую себя бодро. Вот уже второй день мы репетируем с Суреном, как должны держать себя на суде.

ИНТ. ПАРИЖ. ТЮРЕМНАЯ КАМЕРА.
АВТОР, КАЧАЗ, ГОЛОС КАЧАЗА, МАРК, СУРЕН

Марк заучивает наизусть свою речь, составленную в духе лучших классиков испанской литературы.

МАРК

Скажу я вам друзья-товарищи, - у меня с французской буржуазией старые счеты: это они закрыли франко-испанскую границу и обрекли республиканскую армию на поражение, а затем в течение двух лет держали республиканцев за колючей проволокой, под открытым небом.

КАЧАЗ

Что же, и я могу предъявить счет правителям Франции от имени своего народа. Не раз и не два французская буржуазия на словах защищала армян, живущих в Турции, а на деле была причиной тех кровавых боен, которые организовывали турки еще совсем недавно. Спровоцировав армян, живущих в Киликии, на восстание, они палец о палец не ударили, чтобы помочь им, а после войны, когда французские войска заняли Сирию и Ливан, они из соображений колониальной политики начали покровительствовать верхушке арабского и турецкого населения, и те продолжали безнаказанно убивать и грабить армян. Да разве можно перечесть все их подлости!

ГОЛОС КАЧАЗА

Однако, кажется, я отвлекся и позабыл на время, где я нахожусь.
Прошу передать мой искренний привет и лучшие пожелания всем друзьям.
Любящий вас Качаз».


МУРАД (читает)

17 марта

ГОЛОС КАЧАЗА

Милая Жюли!
Наконец-то нам удалось установить имя предателя — проговорился следователь. Это француз по кличке «Поль». Прошу тебя, срочно найди Латана и передай ему, что мы заклинаем его найти способ наказать этого подлеца до нашего суда. Этот акт справедливости пусть послужит уроком для других.
Я очень тороплюсь. Суд назначен на 20 марта, и в связи с этим тюремное начальство принимает строгие меры. Нас совершенно изолировали. Возможно, это мое последнее письмо, но ты не беспокойся: нами приняты меры и наши товарищи по заключению будут вас информировать обо всем.

Обнимаю тебя крепко-крепко. Благодарю тебя за то счастье, которое ты подарила мне. Будь мужественной. Воспитывай нашего сына и сделай из него стойкого борца. Извини меня за те огорчения, которые я невольно причинил тебе. Я хорошо знаю свою Жюли и уверен: что бы ни случилось, она не упадет духом, — недаром она потомок славных коммунаров.
Целую тебя, моя незабвенная подруга.
Твой любящий друг Качаз.

P. S. Мой дневник, написанный на армянском языке, хранится в моей старой квартире, под третьей доской от окна. Очень прошу тебя, достань его оттуда и при первой возможности перешли моему брату Мураду Саряну в Бейрут; напиши ему от моего имени, чтобы он отправил его на родину — в Советскую Армению.
Мне кажется, что каждый человек должен давать отчет о своей жизни. Я не смогу этого сделать сам: скоро меня не станет. И я крепко надеюсь, что мой дневник расскажет людям о честной жизни, отданной за свободу и счастье.
Напиши Мураду теплое, хорошее письмо, он вполне заслуживает твоего уважения. Пусть мой единственный брат не печалится и вспомнит старинную песню, которую певали в нашей долине: «Смерть неизбежна, и человек умирает только раз. Слава тому, кто принес свою жизнь в дар народу и родине своей».
Качаз».

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД (перелистывая кипу бумаг, медленно перечитывая)

Дальше идут пожелтевшие газетные вырезки.
Вот статья, напечатанная во французской продажной фашистской газете за несколько дней до процесса и посвященная суду над интернациональной группой борцов Сопротивления. Она явно рассчитана на то, чтобы создать впечатление, что во Франции движение Сопротивления было организовано Москвой и само движение возглавляют пришлые элементы — испанцы, армяне, поляки, чехи.
А вот вырезки из «Юманите».
«21 марта. Париж. Вчера во Дворце юстиции начался процесс интернациональной группы антифашистов, активных борцов движения Сопротивления Парижского района. На скамье подсудимых двадцать семь человек, во главе с бесстрашным руководителем, коммунистом, товарищем Качазом, по кличке «Арап».
Устроители этой судебной комедии — французские предатели — и ее режиссеры, немцы, ставили перед собой цель: доказать, что движение Сопротивления во Франции организовано иностранцами. Они надеялись встретить перед собой испуганных людей, готовых на все, чтобы спасти свою жизнь. Напрасные надежды! С первых же слов подсудимых выяснилась тщетность этих надежд, и роли переменились. Подсудимые начали выступать в роли обвинителей, а судьи — только защищаться.

Несмотря на объявление, что суд состоится при открытых дверях, доступ в зал для желающих попасть туда был невозможен, даже близкие родственники подсудимых не были допущены. Все места были заняты лишь угодной для полиции публикой. Улицы, ведущие во Дворец юстиции, патрулировались усиленной охраной полиции и войск.

ИНТ. ПАРИЖ. ДВОРЕЦ ЮСТИЦИИ. СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС
АВТОР, КАЧАЗ, СУДЬЯ, ПРОКУРОР, ПРИСУТСТВУЮЩИЕ

Первым допрашивают Качаза.

СУДЬЯ

Признаете ли вы себя виновным?

КАЧАЗ

Смотря в чем. Если выполнение своего долга перед Францией стало считаться виной, то в таком случае я безусловно виновен.

СУДЬЯ (с иронией)

Скажите, какое вам дело до Франции? Вы же иностранец!

КАЧАЗ

Мне кажется, уместнее было бы мне задать вам такой вопрос: какой вы француз, если вы служите врагам Франции?

СУДЬЯ (грозно)

Здесь задаю вопросы я! Отвечайте: почему вы осмелились вмешаться в дела Франции?

КАЧАЗ

Такого вопроса мне не задавали тогда, когда посылали защищать Францию против немцев и когда я почти два года сидел в окопах.

ПРОКУРОР

Скажите, подсудимый: сколько вам платили московские большевики за вашу деятельность здесь, во Франции?

КАЧАЗ

Прежде всего, господину прокурору должно быть известно, что коммунисты не торгуют своими идеями; кроме того, московским большевикам, которых, к своему великому сожалению, я не имел счастья знать, незачем было нам платить, ибо каждый из нас, сидящих здесь, готов отдать свою жизнь, свою кровь капля за каплей за торжество их справедливого дела, ибо это, в свою очередь, означало бы торжество всего демократического человечества, в том числе славного французского народа, временно порабощенного немецкими фашистами.

(На скамье подсудимых раздаются громкие аплодисменты. Затем следует серия угроз и ругательств со стороны судей.)

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД

Все десять подсудимых, допрошенных в этот день, держали себя с таким же достоинством, с таким же мужеством, как товарищ Качаз».
Еще одна вырезка из «Юманите», от 22 марта:
«На вчерашнем заседании суда выявился ряд любопытных фактов, проливающих яркий свет на те гнусные методы, к которым прибегают суды, чтобы заставить подсудимых давать желаемые властям показания. В этом отношении очень интересна была речь рабочего-француза товарища Лефебюра.

ИНТ. ПАРИЖ. ДВОРЕЦ ЮСТИЦИИ. СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС
АВТОР, КАЧАЗ, СУДЬЯ, ПРОКУРОР, ПРИСУТСТВУЮЩИЕ, ФРАНЦУЗ-РАБОЧИЙ ЛЕФЕБЮР

ФРАНЦУЗ-РАБОЧИЙ ЛЕФЕБЮР

Вы спрашиваете, признаю ли я себя виновным? Вчера в тюрьме, после суда, с таким же вопросом обратился ко мне посланный вами господин. Сначала он попытался меня подкупить, обещав полное отпущение грехов и свободу, и, когда это ему не удалось, он при помощи двух здоровых парней принялся избивать меня до тех пор, пока я не потерял сознание.

(При этом товарищ Лефебюр приподнимает рубашку и показывает страшные синяки на всем теле.)

После того как они окатили меня водой и привели в чувство, этот господин заявил, что если я сегодня не скажу вам то, что он от меня требует, нетрудно догадаться, что меня ожидает. Разумеется, после такого предупреждения я скажу вам все, что я знаю. Я знаю, что вы гнусные предатели…

СУДЬЯ

Подсудимый Лефебюр вы лишаетесь слова.

(Охране)

Выведите его из зала.

СУДЬЯ

Подсудимый Марк Виньён, Вам предоставляется слово.

МАРК
За свои действия я готов держать любой ответ перед французским народом, но сейчас не намерен дойти до такого унижения, чтобы разговаривать с лакеями фашистов.

СУДЬЯ

Подсудимый Виньён, Вы лишаетесь слова

(Охране.)

Выведите его из зала суда.

(Растерянно.)

Суд удаляется на совещание.

(Через пять минут, судьи возвращаются в зал.)

СУДЬЯ

Заседание суда прерывается на неопределенное время.

(Подсудимые с пением «Интернационала» покидают зал, осыпаемые полицейскими градом ударов.)

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ, ГОЛОС КАЧАЗА

МУРАД  (читает из газеты)

Моральная сила наших славных товарищей победила грубую силу предателей; их беспредельное мужество перед лицом смерти послужит примером для всех борцов Сопротивления, для всех честных граждан Франции».

(Мурад дрожащими руками берёт последнее письмо Качаза, адресованное Жюли.)

ГОЛОС КАЧАЗА

Любимая Жюли!
Сейчас три часа утра. Ровно через два часа нас расстреляют. Эти последние часы моей жизни я хочу посвятить тебе и моим товарищам. Я абсолютно спокоен. Жертвы, которые мы приносили, даром не пропадут. Настанет день, когда потомки с благодарностью будут вспоминать наши имена, и этот день не за горами. Мой сын будет гордиться тем, что его отец сложил свою голову за правое дело, за простых людей, за их избавление от вековой несправедливости, за социализм, а на моей далекой стороне, в Советской Армении, узнают, что я здесь, во Франции, сделал все, что в моих силах, для их победы над фашизмом, отдал самое дорогое — жизнь — во имя торжества справедливого дела.
Милая Жюли, не сокрушайся, прошу тебя. Пойми, дорогая, в конечном итоге все люди смертны. Но разве можно сравнивать смерть в покое, вдали от борьбы миллионов людей за право на жизнь, со смертью борца за это право, со славной смертью коммуниста за торжество его идей! Нет, тысячу раз нет! Ты знаешь, что я страстно люблю жизнь, и умереть нелегко, но, если этого сегодня требует наш долг, так будем же стойкими до конца.

Передай мой сердечный привет товарищу Нодье, скажи ему, что все мои товарищи, несмотря на нечеловеческие истязания, которым они подверглись в этом фашистском застенке, вели себя с достоинством, подобающим коммунистам. Мы все идем на смерть с высоко поднятой головой.

Поцелуй в последний раз за меня нашего славного сына. Жму руку твоего отца. Обнимаю и целую тебя, мой бесценный друг, и уношу с собой твой светлый образ борца, товарища и друга.

Твой Качаз».

АВТОР

Мурад, прочитав последнее письмо, долго сидит неподвижно и отсутствующим взглядом смотрит на строчки, а они двигаются, бегут и уносят его мысли далеко, далеко. Но вот перед ним встаёт живой Качаз, жилистый, смуглый, с горящими глазами, всегда живой, жизнерадостный, и Мурад точно слышит его звонкий голос.

НАТ. СТАМБУЛЬСКИЙ ПОРТ. ВОСПОМИНАНИЯ МУРАДА.
АВТОР, МУРАД, КАЧАЗ, МУШЕГ, КАРО, ПРОХОЖИЕ

Качаз в Стамбульском порту провожает Мурада, Мушега и Каро в Грецию.
КАЧАЗ

 «Не падай духом! Придет время, и для нас засветит солнце!»

ИНТ. ЖИЛИЩЕ СЕМЬИ МУРАДА В БЕЙРУТЕ.
АВТОР, МУРАД, АСТХИГ, ТАКУИ

(…Наступает рассвет. Первые лучи утреннего солнца освещают окно.)
Мурад встаёт, кулаки его сжаты.