Море и люди

Против ветра грести всегда трудно. Серёга вёл лодку рывками, c глубокими вдохами и выдохами, наваливая на грудь рукояти вёсел. Попытки прижаться к берегу под скалистый мысок, чтобы уйти от встречного ветра, в затишок, пресекались волновыми налётами, которые шли отбоем от скалистого мыска. Их с тяжестью для рук удавалось мало-мало гасить разворотами вёсел, но это плохо помогало.

А тут ещё другая беда. Встречный отбой наката от чёрного, как смоль, претопленного в море многотонного камня, выкручивал лодку поперёк и пытался вывести бортом на крутые гребешковые волны. Крепкие, натренированные рыбацкие руки надсадно и бесполезно сжимали рукояти и окунали лопасти в кипучее месиво воды, но чужая морская сила переигрывала человеческие усилия и воротила нос лодки под встречные нахлёсты, унося её от берега. Дождь бил ветром в Серёгину спину, укрытой брезентовым плащом, а его напарнику, сидящим скомкавшись напротив него на кормовой сидушки – в лицо.

- Ничего, ничего, Колян…, прорвёмся…, - глядя в глаза напарника, гоношился Серёга, - нам бы за мысок дотянуть, войти в устье Слюдянки… в реке спокойнее… тормознёмся возле блошиных коряг, припаркуем лодку, попрячем сетки с рыбой и до зимовья – пешком, там обсохнем…

Колян, по мнению Серёги и не только его, а всего Орловского посёлка, – городской ленивец и бестолковый рыбак, но и он тоже определил, что дела их плохи.

- До мыска ещё где- то с километр… Ветер крепчает, волна усиливается… боюсь перевернёт и утащит днищем к небу в море… - ответил Колян, утирая ладонью лицо от капель дождя. – Хе-хе… Где-то через месяц наши пухлые тела найдут где-нибудь под корягами или вообще не найдут. Залягут наши трупы на дно… рыбы животы проедят, воздух выйдет пузырьками и пиши пропало… не всплывём.

Серёга после этих слов насупился. Он понимал, что Колян прав, шторм набирает обороты и вряд ли они догребут до устья: волны, встречные и боковые течения на большом, девятом вале выбьют уключины из бортовых зажимов, вырвут вёсла из рук и опрокинет их в море, а это верная смерть. Тем не менее он старался внешне выглядеть спокойно, будто плывёт по тихой зеркальной глади.

- Ничего, ничего… табанить буду не глыбко…, чтоб на жимке лопасти шли по поверхности…, глядишь и догребём до устья… мы ещё повоюем… - бубнил он себе под нос. - Мы Серёги просто так не сдаёмся… Ничего, ничего… справимся… Первый раз штоль, ёшь твою лять…

- Блин! Смотри что делатся… лодку воротит по оси… видно попали на вырвавшуюся из глубин струю течения – воскликнул Колян.
– Сейчас нас на чёрный камень накинет, лодку - в щепки, а мы - на дно! Ууух, перспектива!

Серёга побелел, закрутил головой. Ему захотелось прыгнуть в воду с этой проклятущей лодки и поплыть к берегу, а до него по определению Коляна было не близко. Может и повезёт Серёге – выплывет. Перед глазами пучилось море, а лодку разворачивало уже кормой к чёрному камню и гнало прямо на его середину.

- Как ты думаешь, Серёга, Верка нам с тобой поставит на берегу деревянный крест по охотскому обычаю, как утопшим и сгинувших в море. – Сказал резко Колян.
Взгляд Серёги резанул гневом по ехидным глазам Коляна.

- Замолчи, сука, а то веслом вдарю! – Зашипел Серёга.

- Не ну серьёзно спрашиваю: поставит или не поставит Верка? - Надоедливо переспросил Колян. В глазах его снова блеснули искорки.

- Мне может и поставит, а тебе нет! Кто ты ей!? – Выкрикнул Серёга и всем телом налёг на рукояти вёсел.

Руки его боролись с волнами, получалось у него плохо держаки вёсел всё время ударяли то в грудь, то по коленям, скользили по животу и резко уходили к низу. Качка и волны пытались выбить вёсла из крепких и закалённых рук.

- Как кто? Такой же муж, как и ты… - Нисколько не смущаясь того, что говорит, ответил Колян.

Глаза Серёги налились кровью. Он заорал:

- Я по закону её муж, расписанный пятнадцать лет назад в ЗАГСе, понял, приблудный! Прижился в моём доме и кровя пьёшь, Верку мучишь! Притащился с ней с какой-то гулянки ко мне в дом пьяный, и до сих пор не съезжаешь с моих площадей, пользуешься её бездетностью и слабостью к мужчинам, подъедаешься с моего хозяйства и корчишь тут из себя столичного олигарха.

Когда он сказал последнее слово лодку неожиданно крутнуло и отбросило от камня в сторону. Чёрная масса камня прошла по левому борту и ушла за корму… Лодку стало загибать к мыску. Скала на мыске увеличивалась, а чёрный камень уменьшался – берег приближался. Лодку несло будто пёрышко. Волна смялась и стала средняя, трехбалльная, без нахлёста воды.

- Опа ! – заорал Колян. – Попали на подбойное течение, нас тянет к берегу. Крест на берегу теперь нам не нужен… Вырвались! Уууух перспектива!

Задыхаясь от волнения, Серёга зачастил гребками, лодка уверенно пошла за мысок, к устью.

- Ну что, Серёга, Верка, наверно, обрадуется, когда обоих увидит живыми. – Схватив белую без крышки пластмассовую банку, плавающую по дну лодки и начал сливать воду за борт.

- Повезло нам с тобой, – угрюмо проговорил Серёга.


– Жить будем… Эх-ма… Лучше бы утопли.

- Чего это так? – Бросил банку на дно и вопросительно уставился Колян на Серёгу.

- Надоело всё это… живём как-то по собачьи. Кто из нас муж, а кто любовник – не поймёшь… Люди в Орловском посёлке смеются, пальцами тычут, в магазин не заходи – обсудят с ног до головы… Надоело, до чёртиков, надоело. Хочется по-людски, как у всех – жена, дети, дом.

…Нос лодки воткнулся в песок. Речка бурлила, но не сильно, волна из моря с приливом уже шла мелкая, без гребешков. Серёга убрал вёсла на берег и в четыре руки, захватив борта слева и справа, затащили на песок, подальше от редкой прибрежной гальки, чтоб не порвать камнями остов. Немного постояв, помолчали, осматривая забитый чёрными тучами западный горизонт, потом схватились за мешки с рыбой и сетками и стали их с лодки стаскивать под корягу. Отдельно два мешка с горбушей завалили под дальние кусты, прикрыли брезентом и набросали сверху щепок да палок для маскировки.

Присев отдохнуть на корягу, помолчали. Взгляды их терзали восточный горизонт.

- Завтра будет шторм покруче, – нарушил молчание Серёга. – Только держись. До посёлка километров тридцать… Засядем тут на неделю, а может и больше.

-Ну и что делать то будем? – Не отводя глаз от горизонта, спросил Колян.

- Сидеть в зимовье, топить буржуйку и ждать.

- Я не о том. Как делить будем?

- Рыбу что ля? Обычно – тебе мешок и мне мешок… Делов-то…

- Я не о том? Говорю как Верку делить будем? Она любит меня, но я без денег, жилья и весь в кредитах. Ты - со вкладами и с собственностью. Снегоход даже есть. В общем при семейных делах… Но нет у вас с ней главного – Верка не любит тебя.

Лицо Серёги покрылся пунцовой краской. Он вскипел:

- Почём ты знашь!? Ты, ты, ты… давай не того… А то враз пришибу…

- Серёга, ты же сам всё панимашь, не любит она тебя… Давно уже…

- Это почему ты так решил? Не правда!

- Да ладно… Не хочу заводиться, – отвернулся от горизонта Колька. – Давай чапать к зимовью… холодно становится, ветер усиливается. Возьми пару горбуш, уху сварим… Ну пошёл я. Давай догоняй.
- Мотор там глянь. Накрой чем-нибудь от дождя. Нам на нём домой переться. Не дай Бог не заведётся… На вёслах придётся.

- Не волнуйсь... Накрою брезентухой...

Колян встал и побрёл вдоль речки к тайге. Там, где-то у распадка, за лиственницами пряталось зимовье, срубленное ещё лет пятьдесят назад, каким-то чудаком, искавшим спокойствия и уединения. Чудак тот сгинул, замёрзнув по пьянке на берегу, а домик, крепкий и ухоженный из неотёсанных брёвен остался. Частенько пользовались им рыбаки и прочий браконьерский народец, такие как Серёга и Колян, запутавшихся в жизни и тоже ищущих покоя…

Темнота наползала быстро. Дождь перестал щипать лицо и руки. Ветер по-прежнему бил нещадно в спину. Серёга сидел на коряге, лупцевал каблуком сапога гальку, смотрел вдаль и думал. Интересно о чём? До всё о том же… о жизни…

Порыв ветра хлобыстнул с распадка. Слегка запахло дымом.

- Буржуйку затопил. – Подумал Серёга
Наморщив нос от неудовольствия, он натянул до глаз шерстяную чугрейку.
- Сырые дрова положил в топку… Печь коптит, кислятиной несёт. – Сделал вывод Серёга. - Чёрт безрукий, ничего не может. Видно, пришла его пора.

Встав с коряги, оправил мокрый брезентовый плащ. Прошёлся до кучи наносного прибрежного мусора, набитого штормовой волной. Взял оттуда длинную берёзовую ветку, очистил её ножом. Другую поменьше, прикрепил огрызком верёвки от сети. Получился крест. Расстегнул плащ, вытащил из бокового кармана шариковую ручку. И написал коряво на попавшую под руку дощечку от тарного ящика: «Колян. Утонул завтра в шторм». Подсунул дощечку под верёвку креста, отошёл в сторону и оценил свое творчество:

- Знатно получилось и главное вовремя – в непогодь. Табличка про Коляна смотрится классно… За неделю дождь все следы смоет, никто искать не будет, скажу утоп.

Подошёл к коряге, где с Коляном спрятали тушки лосося. Разворошив ветки, достал из мешка увесистую ещё не пластованную рыбину и проговорил:

- Мне и одной хватит…

Он шёл уверенно к зимовью. Рука его держала рыбину за жабры, а хвост волочился по камням. Шёл и поглядывал то вперёд - на погружающийся в ночь распадок, то в низ под ноги и на рыбину.

- Дородный самец, жир так и лоснится… уха получится с наваром… тоже поди в семье какой-то жил, подъедался за чужой счёт. Нагулял бока, – подумал Серёга. – Не вышло пожить ещё... За удовольствия надо платить…