III-8 Разрешение конфликта. Природа юмора

Любовь. Катехизис.
Глава III Конфликт
Раздел 8 Разрешение конфликтов. Природа юмора.

Предисловие.
Традиционно напоминаем, что в книге про любовь конструируется алгоритм построения отношений и движения в сторону укрепления связей в натуральной диаде.
Кажущиеся упрощения стрежня нашего повествования на самом деле в интересах нашего труда касается того, что относительно любви бессмысленно и ничтожно. Так, например, слишком большое обобщение в прошлом разделе «Трудности адаптации» могли породить у читателя вопросы вроде: «Но существуют же личности, которые осознанно стремятся к хаосу, разрушая понятия семьи, любви и связи вообще, гуманизма, этики и так далее, подвергая сомнению их надобность. Также существуют и представители человечества, стремящиеся к чрезмерной структуризации отношений, даже ценой неэффективности и нецелесообразности. Как быть с ними? Разве не упущен аспект множественной субъектной индивидуальности?» Мы сознательно упускаем разбор этих крайностей, поскольку в целях нашего труда положительно воспитательных целей они информационно не несут.
Всё, что мы даём читателю — это информация что есть любовь, а что не есть любовь. И там, где есть основа для любви, научиться это разглядеть и развить, устраняя субъективные препятствия на этом пути.
Говоря о среде обитания, мы подразумеваем все её компоненты: саму среду, социум, других индивидов и т.д. Рассматривая конфликт, мы подразумеваем необязательно бурные страсти как в бразильских сериалах, но и любые, даже с первого взгляда незначительные противостояния интересов коммуникантов.
_______________________________________________
I. Урок конфликта.

     Подходя к логическому продолжению предыдущего раздела, возникает, казалось бы, сообразный вопрос: «как разрешать конфликты?» Но мы полагаем важнее и предметнее следующие, по-настоящему правильные вопросы, с учётом того, что в любой динамике конфликт неизбежен:
    — какие действительные причинно-следственные связи лежат в основе конфликта?
    — как извлечь из конфликта максимальную пользу для укрепления связи?
    — не является ли конфликт отвлечением от более важных противоречий?
    — могут ли участники конфликта/ способны ли они на те энергозатраты, которые подразумевают консолидацию общего целеполагания на базе допустимого компромисса?
    — способны ли коммуниканты, опираясь на этот конфликт, при его рациональной проработке экстраполировать результаты его на иные конфликты, имеющиеся неразрешенными в настоящий момент или предсказуемые и ожидаемые конфликты в будущем?

       С тем, следующие вопросы становятся немыслимо абсурдными:
    — «как предотвратить/ недопустить конфликты?» — конфликты будут всегда. Избегание конфликтов наращивает непредсказуемость конфликтного потенциала в случае будущей его разрядки. Зачастую это происходит ценой односторонних личностных внутренних компромиссов, что без взаимности, по большому счёту, не обогащает или уязвляет индивида, в результате чего внутри такого зыбкого единства возникают барьеры взаимопонимания, что в свою очередь, усугубляет пропасть между коммуникантами.
    — «как минимизировать последствия конфликта?» — последствие решенного конфликта — укрепление связи. Последствие нерешенного конфликта — маскировка и углубление противоречий, минимизировать объективное существование которых не представляется возможным.
    — как разрешить конфликт? — стороны, вырабатывающие одно решение на каждый конфликт, не обучаются общему подходу к их решению, который бы выученно срабатывал каждый раз при возникновении конфликтной ситуации.
   
      
        II. Агрессия. Избегание конфликтов.

      Разберём это с максимально практической точки зрения.
      Как мы уже упомянули, конфликт возникает, когда индивид борется за своё субъективно оптимальное соотношение со средой и её наполнением. Конфликт в диаде происходит когда случается конфликт таких адаптационных интересов обоих коммуникантов.
      В конфликтной ситуации люди проявляют себя следующим образом:
   — демонстрируют агрессивное поведение; обесценивают проблему, что тоже является проявлением агрессии при неуважении интересов коммуниканта;
   — предпочитают избегание конфликта, отводя локус внимания от проблемы;
   — совершенно теряются, обнажая растерянность разными способами (демонстрируя преимущественно нездоровую дезадаптацию при воздействии нормальных раздражителей)
     В этом просматривается обычное «Бей-беги-замри».


        А. Агрессия
        Подробно агрессивное поведение мы рассматривать не будем по понятным причинам: в любви об агрессии не может идти и речи. Индивид, уважающий и заботящийся о своей второй половине как о себе, даже в мыслях себе не допустит проявлять агрессию в отношении любимого человека. Благополучие второй половины и забота о ней формируют отношение буквально как к части себя, а нанесения вреда себе — это членовредительство.
      Многие сказали бы про «периодические колебания настроения» и «все мы люди», но по большому счёту здоровый человек как зрелая личность в норме всегда понимает негативную сторону актов проявления агрессии в любом виде, и несоотносимость такого поведения с применением его в сторону партнёра. Нанесение вреда своей половине уменьшает чувства доверия, безопасности. Вред, наносимый одному, всегда сказывается на обоих.
      Приведём пример совершенного абсурда, который однако, широко распространён. Многие люди в современности признаются, что для социальной адаптации вынуждены быть не собой, «носить маски». Близкого же человека они нарекают тем, «с кем могут быть самими собой». Это приводит к тому, что вне семьи люди пытаются подстраиваться под окружающих, чтобы хоть как-то с ними взаимодействовать: следуют этике, морали и прочим культурным нормам. В домашней же обстановке, такие люди «расслабляются» и ведут себя «такими, какими они есть на самом деле». Вроде бы в этой ситуации всё понятно.
     Но если посмотреть пристально — пара такого человека принимает на себя всю нагрузку негатива, который аккумулировал в себе «носитель масок», пока старался походить своим в чужеродной ему толпе. Получается, что чужие для такого человека люди достойны его усилий по этичному с ними поведению, а супруг получает весь негатив, что его партнёр не может излить на окружающих, потому что «с ними он вынужден быть не собой». Это чистое лицемерие, которое может себе позволить только незрелая личность. Это несправедливое, неуважительное и незаботливое отношение к тому, кто проводит всю свою жизнь рядом с «масочником» и дарит ему свою заботу.

        Б. Избегание.
       Избегать конфликт можно по-разному, но в основном:
   — в одностороннем порядке;
   — в обоюдном порядке;
       В первом случае один из партнёров, вопреки необходимости внимания к требуемым от него усилиям, может прямо или косвенно уходить от ответственности по преодолению конфликта. Разными способами размываются действительные причинно-следственные связи: либо активно — ложью, манипуляциями, неуместным юмором, привлечением третьих лиц или другим подобным поведением, в том числе пассивным (отсутствие в среде коммуникации, например, дома), смещающим локус внимания с проблематики конфликта.
       Во втором случае отношение к проблематике конфликта с обеих сторон поверхностно, что обусловлено либо отсутствием общих целей (действительной фиктивностью отношений), либо одинаковым проявлением неуверенности в возможностях разрешения конфликта, что обусловливается наличием тех или иных страхов. Обычно страхи рождаются там, где нет доверия, которое наделяло бы партнёров чувством безопасности.
       Упомянем, что немаловажно понимать, что общая цель — это не обязательно в равной мере устремление обоих. Общая цель может иметь продукцию от одного члена диады, и становиться общей за счёт проявления уважения второго члена диады к потребностям и целеполаганию первого. То есть, если один имеет цель, то второй, уважая первого, будет признавать важными и его цели. Тем самым цели становятся общими.


         III. Юмор: эволюционный инструмент игрового поведения. Глобальные виды юмора. Вред и польза юмора.

      Очень интересное и увлекательное явление — юмор, смех.
    Человечество постоянно пользуется этим эволюционным средством, но даже не задумывается о его природе и предназначении. Мы решили рассказать об этом.
      Приведём его существо на примере детского смеха.
      Девятимесячный ребёнок сидит на диване, расслабленный. Вдруг, из-под уровня дивана появляется лицо отца (или иного знакомого, вызывающего чувство безопасности), производя следующее действие в первый раз. Отец говорит: «Бу!» и корчит гримасу. Ребенок замирает с серьёзным или непонимающим выражением лица. Через пару секунд, чтобы не пугать малыша (наигравшись сам), отец смеется или улыбается. Ребёнок улыбается в ответ, или взрывается от восторга, дублируя смех взрослого.
      Разберём эту игру. Отец сначала сообщает нехарактерную ситуацию, представляющую неопределённость для обучающейся психики ребёнка. Любая неопределённость, как мы выяснили в разделе «Трудности адаптации» — это угроза: ребёнок замирает. Затем, отец смехом, улыбкой, радостью сообщает, что угрозы нет — психика через сенсорику получает сигнал «отбой тревоги» и тем самым степень угрозы «Бу!» и непонятной гримасы нивелируется и подкрепляется радостью над ничтожностью этой угрозы. Ребенок радуется безопасности, осознавая, что играет с нестрашной угрозой, что этой угрозы не существует в действительности.
        Два вывода напрашиваются сами собой:
1. Игра — это средство апробации исходов реальных прогнозируемых вариантов соотношения организма (как агента) и среды на предмет угроз для тренировочного обучения (извлечения опыта) взаимодействия с такими угрозами.
2. Юмор — инструмент обесценивания адаптационных угроз.
    
     Юмор приобретая всё более изощрённые формы и виды, тем не менее преследует одну эволюционную цель. Психике, как системе конъюнгирования мультисенсорной информации, необходимо постоянно справляться с оценкой огромного поступающего её объема. Это требует усилий по расстановке приоритетов в оценке состояния среды и необходимых сопутствующих энергозатрат по адаптации, избеганию угроз. То есть, когда кажется, что человек шутит будто бы "совершенно ни о чём", якобы, и угрозы как таковой нет, чтобы её умалять — так он играет с непреклонной объективностью причинно-следственных связей, с самой информацией как источником угрозы энергозатрат, сопутствующих её восприятию.
  Очень часто это можно наблюдать, взаимодействуя с маленькими детьми: они, только изучая мир, находят забавными устоявшиеся для взрослых "серьёзные" термины и определения. Это, в свою очередь, умиляет до смеха взрослых, которые радуются тому, как ребёнок воспринял такую "реальную серьёзную" угрозу. То есть, маленькие дети пассивно напоминают взрослым то состояние, когда угрозы не воспринимались всерьёз, не осознавался объем ответственности и неотвратимость взаимодействия с ними.

      Можно с уверенностью сказать следующее.
      Юмор — это игровой адаптационный механизм, связанный с переоценкой валидности адаптационных угроз, путём «жонглирования» причинно-следственными связями, средствами абсурдных абстракций, непредсказуемых действий. Юмор инициируется в целях адаптации личности и установления тех или иных социальных связей в популяции за счёт общей распознаваемости коммуникантами, эффективность которой зависит от этико-культурного, иерархического контекста, признания субъектности и степени ассертивности и добровольности всех участников коммуникации.
      Юмор может обесценивать как действительные угрозы (шутки про смерть), так и высмеивать целые культурные явления, такие как «напыщенность нормы», её нормальность.
      Спонтанность, как мы увидели в примере с ребёнком — это мощная база для продукции юмора. Так, например, более всего ценится «импровизация на ходу», а то есть мгновенное реагирование на стимулы и моментальная юмористическая инверсия угроз.
      В юморе тем самым более успешен тот, кто видит самые острые стороны угроз, беспокоящих людей и умеет обесценить их, тем самым понижая их относимость к коммуниканту.
      Преднамеренность юмора — означает предварительную оценку валидности угрозы для коммуниканта, а то есть, говоря бытовым языком, учёт потребностей (страхов, интересов целевой аудитории.
      Направленность юмора бывает различной. Она может быть ориентирована как на объекты, субъекты, так и отдельные явления, закономерности и процессы, наблюдаемые в среде. Юмор может подвергать своей игре события прошлого, настоящего и будущего. Причём действие юмора всегда направлено в будущее: соразмерно своей цели — занизить приоритет важности той или иной угрозы. С развитием психики так же работает и интроспективная компонента юмора.
      Субъект, исполняя поведение «самоирония», демонстрирует игровое поведение с теми обстоятельствами, которые представляют для него угрозу адаптации к среде ввиду собственных свойств. Так, например, человек с длинным носом, может шутить про себя: «зато я настоящий орёл».
      Человек может шутить про другого индивида или целые социальные группы.
      Но здесь открывается очень важная сторона юмора — субъективная.
      Мы подчеркнём всем давно интуитивно понятное правило, только словами разума:
     «Юмор, как обесценивание угроз, не должен распространять своё действие на индивидов без их согласия».
      Очевидно, что адаптация одного индивида не должна быть основана на дезадаптации другого или целой социальной группы. Тем самым, юмор не представляется как средство проработки серьёзных конфликтов. Механизм "отшучивания" не уместен в разрешении конфликтов, поскольку как субъективный инструмент направлен на понижение приоритета угрозы неразрешения конфликта и избегание ответственности за его разрешение, зачастую в разной степени для разных сторон конфликта.
      Это говорит о том, что юмор в норме не унижает ничьего достоинства, не обесценивает человеческие качества или свойства, цели или ценности. Конечно, здесь бы нас поправили: «Но есть те, кто хочет (согласен), чтобы над ними шутили». Безусловно, это так. Однако, оценить разумную границу в таких ситуациях бывает сложно, как и остановиться шутнику, так как поощрение «колкой шуточки» имеет такой же гормонально-индуцируемый характер, как и зависимости — дофаминный (упрощённо, а на деле — проактивно устраняющие дефицит и профицит потенциалов различных комбинаций гормонов). Тем самым высока вероятность экстраполяции негативного юмора с тех, кто не против на тех, для кого это неприемлемо. Социальное же давление на того, по поводу кого нежелательно для него шутят, сильно, а "шутник", получая от социума смех как реакцию, тем самым получает одобрение (как тот, кто "играючи" справляется с угрозами), и его паттерн поведения становится доминирующим. Это приводит к тому, что индивид, над которым шутили, зачастую обнаруживая бурную реакцию общества, не в силах озвучить свой дискомфорт, поскольку шутник, который находится на дофаминовой игле и заражает этим общество, может воспользоваться озвучиванием дискомфортного состояния для усиления действия юмора. Тем самым, гуманность юмора в отношении субъектов зачастую остаётся под вопросом.
      Когда шутники затрагивают чувствительные темы, навроде тех, что звучат на темы религии, тем самым может быть вызван обширный социальный диссонанс. Усложняет критику такого юмора наличие тех, кому в данной ситуации смешно: эти люди считают наличие консервативных явлений вроде религии угрозой для своей свободы; фактором, который служит для сравнительной оценки их поведения как нежелательного, а то есть, на фоне её приверженцев (как правило, большинства), заданной локальной нормы — имеющих пониженные адаптационные характеристики. Понижение уровня этой угрозы, как правило, за счёт умаления её авторитета и серьезности, вызывает восторг у соответствующей публики.
      Совершенно негативный культурный пример показывают разного рода телевизионных передач, на которых юмором обесцениваются вообще любые аспекты человеческой жизни, в том числе и заведомо в контркультурном режиме, так как обесценение правил — это тоже борьба с ними как с угрозами для того, кому правила доставляют проблемы, ставят социальные барьеры в адаптации. Такой механизм, предлагая юмор как лёгкое средство реагирования (избегания), по большей мере исключает сложные, но долгосрочные и надёжные поведенческие усилия по поиску путей и способов адаптации. Примером также может служить весь пошлый юмор современных юмористических шоу, который, посягая на этику, ставит под сомнение её угрозу как ограничителя свободы слова, позволяющей чувствовать свободу вообще. Шутя даже о «святом», обесцениваются правила как «рамки» своевольной, разнонаправленной адаптации вообще.

       Юмор, как «биохимически дешёвый» способ борьбы с угрозой, очень схож по механизму протекания с любой аддикцией. Быстрое и эффективное гормональное поощрение сообщает о лёгкости такого способа борьбы со стрессом. Привыкая к такому взаимодействию с угрозами, человек прибегает к обесцениваю угроз юмором всё больше, со временем теряя границы между тем, где достаточно пошутить, а где нужно деятельно прореагировать с той или иной угрозой. Так, например, наш предок вряд ли бы имел успех, только шутя над саблезубым тигром.
       У каждого в жизни есть пример постоянно шутящего человека. Рано или поздно все понимают, что его «весёлость» — не от счастливой жизни. Обычный оптимизм проявляется не в болезненном реагировании шутками на любой внешний раздражитель.
       Тем самым, юмор, от которого хорошо всем (не угроза ни для кого, устраняет угрозу для всех) — приемлемый.
       Юмор, который освобождает от страха перед угрозой одного за счёт уничижения (неуважения, не признания важности субъекта или его потребностей) другого — неприемлем.
      
      Чтобы читатель убедился в верности наших слов о происхождении юмора, возьмём самую рядовую шутку:

            «На хорошей работе и сны хорошие снятся»

      Мы видим, как автор, знакомый с трудовой нагрузкой, как правило, нежелательной для большинства по разным причинам, будь то: рутина, отсутствие интереса, безвыходное положение и другое, в заданной абстракции задаёт забавным абсурдным идеалом такую работу, на которой якобы можно спать спокойным, хорошим сном. При этом, прямое соотнесение работы и сна в известной степени абсурд, который все понимают. Однако, услышав шутку, почти каждый представит такую работу, где можно спать вместо труда. Этот короткий образ как бы расслабляет и дополнительно иронизирует над работой настоящей, на которой спать нельзя, но человек на неё все же ходит. В тоже время этот каламбур сообщает о том, что «хорошая работа» — это вовсе не работа , а такая деятельность, где дозволен сон с хорошими сновидениями.
      На самом деле, это прагматично ироничное утверждение говорит о том, что сама по себе настоящая работа как бы не может не нести нагрузку, и кроме как только поиграть с ней такими шутками, больше ничего не поделать. Это утверждение призвано обшутить, обесценить тот аспект работы, что это в большинстве своём вынужденный труд, не предусматривающий отдыха.
       Такая формулировка «заигрывает» с серьёзностью и неминуемостью нагрузки, тем самым, представляя её хоть и неизбежной, но и не такой страшной, так как если над ней можно шутить, значит она не святыня, не извечна и не всесильна. А то есть, составляет не перманентное адаптационное препятствие для достижения чувства безопасности и покоя.
       Поскольку то, что подвергается обшучиванию, подвергается и уменьшению своей важности. Даже «милые» шутки про детей подчёркивают то, что они ещё «маленькие, забавные и к ним относиться со всей серьёзностью нельзя (против чего дети, стремясь к полной взрослости, субъектности, порой протестуют, например, когда родители показывают ранние фотографии детей знакомым, отчего все умиляются, обшучивая разные детали).
       Самостоятельно оценить справедливость наших выводов о природе юмора наш дорогой читатель может в любое время. Включите юмористическое шоу — и вы увидите, как шутя над темой они делают её нестрашной для себя или аудитории.
       Встретив угрозу — попробуйте сделать её нестрашной, занизив её важность игрой с ней. Игрой слов, абстракций, смыслов. Переверните её с ног на голову. Назовите ласково, игриво. Сделайте это быстрее, в отношении другого волнующего обстоятельства. Теперь Вы знаток юмора.
       Не можете найти общий язык с человеком? Выясните, чего он боится в вашей коммуникации, что воспринимает как угрозу. По-доброму шутя, убедите его в ничтожности его опасений. Теперь вы для него не опасны.
       Узнав об основном оружии юмора — обесценивании, давайте приложим это на человеческие взаимоотношения.
      а) шутка над причиной конфликта:
   — уместна, когда причина текущего конфликта поверхностна, и не является валидной и экзистенциальной, когда юмор энергоэффективен, и, не умаляя чьего-то достоинства и потребностей, меньшей ценой устраняет начало более негативной модуляции поведения; культурно приемлема всеми.
   — неуместна, когда конфликт экзистенциален, а шутка приведёт к обесцениванию потребностей или достоинства другого человека. Когда шутка усиливает взаимное недопонимание и приводит к поверхностности взаимодействия; культурно неприемлема.
      б) шутка над коммуникантом:
   — уместна, если она помогает коммуниканту преодолеть дезадаптацию путём масштабирования угрозы; приемлема для партнёра, для которого, например, устранение угрозы, преуменьшение её юмором повлечёт нормализацию чувства уверенности в себе или безопасности;
   — неуместна, если усугубляет дезадаптацию, вызывает обширный дисбаланс, посягает на степень важности субъекта (проявление неуважения).
         Из этого мы видим, что относится к любви, а что нет: где уважение обязательно есть, а где нет. Здесь же мы и заключим, что юмор как обесценивание крайне редко является действенным способом решения конфликтов из-за своей энергетической «дешевизны», из-за отречения от приложения усилий вообще. Юмор, входя в компромиссные варианты разрешения конфликтов, иногда оказывается эффективен, но, как правило, поверхностно и с допущениями.
        Тем не менее доказано, что умение обесценивать угрозы высоко ценится в быту. В настоящее время это обусловлено тем, что в эпоху критического информационного давления от среды, успешными в отсеивании лишней и понижении значимости второстепенной информации являются индивиды, обладающие чувством юмора в достаточной мере. Работа с информацией также доступна благодаря тому, что безопасность общества в целом возросла: саблезубый тигр больше не сторожит вход в пещеру. Поэтому, «серьёзность» угроз масштабирована согласно тем, которые представлены в наше время.

        Говорят, что юмор все воспринимают по-разному.
        Это в действительности так. С дополнениями.
        Если человек "понимает чёрный юмор" — например, о смерти, то в обществе он декларирует одно: «Я смеюсь в лицо смерти». На деле же, как мы выснили, сама потребность в юморе может означать не только признание предмета юмора неугрожающим, но и явную потребность, дополнительную нужду в таком признании. Так, человек, целенаправленно ищущий черного юмора в большом количестве, фактически не «свободно относится» к нему, а именно из-за дезадаптации (страха смерти, выраженного так или иначе и утрированного), нуждается в постоянном утверждении такой угрозы несерьёзной.
     Обратная ситуация — человек, считающий шутки о смерти неприемлемыми, скорее всего придаёт такой серьёзный статус этой угрозе, что не силах обесценить её, признать несущественной.

        IV. Разрешение конфликтов.
       Многое уже сказано. По тексту данного раздела мы косвенно упомянули механизмы достижения минимального дисбаланса в отношениях.
       Базой в этом отношении выступают те же уважение, забота и терпение.
Уважение играет ключевую роль, поскольку человек склонен уделять большее внимание именно тому, что считает важным.
       Очевидно, что для минимизации дисбаланса требуется именно внимание к важности коммуниканта и его потребностям, признание их идентичными по субъективному весу со своими.
       Уступка, как проявление терпения — это первый шаг к разрешению любого конфликта. Иррационально это можно подкреплять борьбой с пресловутой гордыней, а то есть чрезмерным эгоизмом.
       Рационально это достигается путём абстрагирования от эмоционального контекста конфликта и перехода к утверждению, переутверждению важности, полной субъектности коммуниканта, после чего переходу к анализу действительных причинно-следственных связей конфликта.
     Очень важно вернуться к переосмыслению социальных ролей и биологических особенностей отдельных коммуникантов. Порою очень нелегко сообразить, что перепады настроения объясняются состоянием репродуктивного или иных аспектов здоровья. Зачастую люди, в отсутствие реальных угроз (того самого саблезубого тигра), забывают о том, что они сошлись, чтобы делать друг друга сильнее, заботиться друг о друге, чтобы обоим жить стало легче.
Конфликт должен:
— быть признан в базисных причинах (необязательно их проговаривать полностью, если есть консенсус по типологии поведения, оси целеполагания; в обратном случае важны даже тонкости и маленькие нюансы).
— по возможности быть проактивно принят к проработке конкретными новыми компромиссными действиями;
— влиять на общий накопившийся консенсус-паттерн существования;
— формировать в сознании коммуникантов более чёткую картину потребностей друг друга и их учёт во взаимоуважении.
— в итоге укрепить связь, оптимизировав взаимодействия в сфере жизни в которой он протекал;
— учитывать будущую динамику отношений и не оставлять достигнутый консенсус статическим и догматически окончательным.
        Самой большой проблемой в отношениях является именно первый пункт, и в основном это составляет проблему ввиду того, что стороны конфликта имеют страх лишиться некоей «правоты» как адаптационного преимущества, однако, как мы уяснили ранее, имеющего сугубо эгоистическое происхождение. В здоровом социуме «правота» — это ничтожный параметр. Важны только действительные обстоятельства, порождаемые признанием равной субъектности всех индивидов и их одинаковой ответственностью друг перед другом.
        Страх дать старт диалогу, движущему конфликт к разрешению, возникает от неуверенности в своей «правоте» и в отсутствии исключительной благожелательности в отношении коммуниканта, в результате чего собственная неуверенность перевешивает по величине уважение своего партнёра. Тот, кто желает блага ближнему, с радостью признает несовершенство своих действий (возможные ошибки) и будет двигаться в сторону увеличения общего благополучие через признания важности стремления к благополучию каждого по отдельности. Тот кто любит, рад научиться любить более "эффективно": так, чтобы предельная полезность заботы была выше.
        При этом любые требования воспринимаются контрпродуктивно, как агрессия и то, что депривирует чувство безопасности в силу возникновения давления на волю принуждением. Консенсус, истинный компромисс возможен только по свободному волеизъявлению и искреннему желанию заботы друг о друге.

       Таким образом, конфликт — это необходимая мера естественного уравновешивания любых отношений, и неизбежно наступающее обстоятельство, без прохождения и действенного разрешения которого ни одни отношения не представляют из себя осознанных, глубоких и долговременных связей.