***

Королевская особа

1
За отличную учёбу и не совсем примерное поведение 1 сентября, в первый раз во второй класс, Оля вышла на улицу во всем новом, своим видом она напоминала картинку из журнала «Семья и школа».

Несмотря на собирающиеся на коленях морщины от колготок из-за их большого размера, выглядела вызывающе красивой. Огромный розовый бант, быстро сползший на бок, только добавлял ей шарм светской модницы. Её светло-коричневые лакированные ботиночки так ярко блестели на солнышке, что слепили пролетавших мимо лётчиков. Стояла жаркая погода, однако Оля надела новую оранжевую куртку. В народе не зря говорят: «Жар костей не ломит!».

За спиной, набитый до отказа учебниками и тетрадями, висел тяжеленный, сильно потрёпанный рюкзак. В селе это было невиданное чудо, такого здесь из учеников никто и никогда не видел и, тем более, не носил.

Ольга прекрасно понимала, что именно сейчас она безумно привлекательна и похожа на светскую львицу!

Все эти обновки достались Оле от внучки тёти, живущей в Молдавии. Мама ездила туда на пять дней с делегацией колхоза по обмену опытом.

У калитки в куцем пиджачке и белой рубашечке, с оторванной
на шее пуговицей стоял её верный друг и надёжный товарищ Коля Белоглазов. Он в задумчивости грыз ногти.
– Ого, – Николай буквально онемел от увиденного, – ты на королеву похожа!
Лицо Ольги расплылось в умилительной улыбке, губа непроизвольно поползла в рот.
– Тебе тёмных очков не хватает, – понимающе заключил он.
Ольга на мгновенье задумалась.
– Пошли, – твёрдо сказала она, – я знаю, где их найти.
– Не опоздаем?
– А опоздаем, ничего страшного не будет, никто не заметит…
– А куда идём?
– К деду. У него болят глаза, ему врач выписал зелёные очки.
Он их всё равно не носит, в комоде валяются.

2
Ольга с шумом влетела к бабушке. Бабушка, как всегда, возилась на кухне.
– Я пирожки с яблоками напекла. Ты с молоком или чаем
будешь?
– Мне некогда чаи с вами распивать.
– Это почему?
– По кочану. Школа началась…
– А чего ты…
– Уже идём!
Она достала из комода очки и повесила их на нос.
– Это зачем тебе? Дед будет искать… – поинтересовалась бабушка.
– Долго объяснять. Всё равно не поймёшь… Я два пирожка с собой возьму, по дороге съем.
Выскочив на улицу, жуя с аппетитом пирожки, они опрометью понеслись по дороге с школу.
Вскоре их бег затих и совсем прекратился.
Светло-коричневые лакированные ботиночки, так ярко блестевшие на солнышке, начали тереть Олину ногу, особенно правую. А на левой постоянна развязывались шнурки. И чтобы не упасть, Ольге приходилось наклоняться, чтобы их завязать.
При всём при этом явно перегружённый знаниями рюкзак падал ей на голову, отчего это болезненное мероприятие не доставляло ей ни малейшего удовольствия. Оказалось, что и куртка была явно одета не по сезону. На полностью сползший с волос бант не обращалось никакого внимания.
Уже перед самой школой Олины шнурки опять развязались.
Получив очередной удар рюкзаком по затылку, Ольга закричала:
– Как меня… (задрали) эти шнурки, – и в гневе с силой оторвала их.

3
К началу построения линейки влетели Коля и Оля. Ольгин вид был ужасен и даже отдалённо не напоминал королевою особу: лохматая, в мокрой и вымазанной в песке куртке, со сложенными в гармошку болтающимися колготками, оборванными шнурками на левом ботинке, с потрёпанным, но никем не виданным доселе рюкзаке
и гневно закушенной нижней губой… Зато в очках…
Линейка замерла, никто не произнёс ни слова, понимая, чем всё это могло бы закончиться.

С Новым годом!

1
Из всех праздников Оля больше всего любила Новый год. В этот день в доме было чисто, пахло ёлкой и ещё чем-то торжественным, таинственным, загадочным и даже сказочным, стол ломился от вкусной еды, и разрешалось не спать до утра. А ещё в этот день дарили подарки, которые приносил Дед Мороз. Если говорить честно, то ни
в какого Мороза Оля давно не верила, во-первых, потому что хотела получить одно, а он дарил совершенно другое. Да и отец не мог быть сразу в двух лицах – и папкой, и Дедом Морозом. Глупость одна, да и только, но всё равно интересно.

Уже третий год она хотела, чтобы подарили ей попугая в красивой клетке, но пока дарили мыло, куклу и карандаши.

К этому Новому году мама и папа готовились основательно. Для этого имелась веская причина: ждали дорогих гостей из Молдавии – бабушкину племянницу и мамину двоюродную сестру тётю Фиру

с мужем Ионом. Мама сказала, что видела сестру всего один раз, когда была маленькой, а той перевалило за тридцать. Ещё мама сказала, что тётя – поэтесса, и её знает весь мир, что ест она не как все нормальные люди, а левой рукой, и хлеб не кусает, а отламывает маленькими кусочками и кладет их в рот, что она дружила с Котовским, правда, кто это такой, Оля не знала, но фамилия ей очень понравилась, что общалась с Генеральным секретарем Брежневым, который вручал ей какой-то орден. И мама очень гордилась своей родственницей. Но именно такая информация Олю мало интересовала. Сейчас перед ней замаячила реальная перспектива получить
в подарок попугая. И с каждым днём эта идея становилась всё реальнее и реальнее.

От переизбытка нахлынувших чувств она побежала на улицу и сообщила своим многочисленным друзьям и подругам о предстоящем грандиозном событии и уже дарованной птице.

Все дни до Нового года в ожидании предстоящего чуда Оля вела себя просто идеально, была примерной и очень послушной, мать от её поведения пребывала в восторге. Оля без понуканий аккуратно разложила на полке книги, собрала в коробку разбросанные по всему дому игрушки, везде протерла пыль, помогала украшать ёлку. И чем меньше оставалось времени до приезда тёти Фиры и дяди Иона, а приезжали они утром тридцать первого числа, тем радостней и счастливей становилось у неё на душе.

Больше всех суетилась, конечно, мама, а папа только интересовался процессом подготовки. На его «хрупкие» плечи ложилась непомерная по тем далеким временам задача: любыми способами, хоть из-под земли, добыть две бутылки шампанского и водки «Столичная», с чем он достойно справился.

Оле тётя Фира сразу не понравилась. Перед ней предстала сгорбленная старуха с мясистым носом, заострённым подбородком, огромной коричневой родинкой на верхней губе, из которой торчали колючие седые волоски, отёчными глазами и всклокоченными ярко-рыжими крашеными волосами. Она походила больше на Бабу Ягу, чем на поэтессу, несмотря на дорогое велюровое платье.
Кто был муж тёти Фиры, дядя Ион, Оля так и не поняла, но когда услышала ещё раз его имя, непроизвольно прыснула, за что сразу
получила от матери подзатыльник.
Дядя был толст. Багровые щёки с обрюзгшего лица пластами ниспадали на опущенные плечи, а мешковато сидящий серый костюм делал его беззащитным и растерянным. Дышал он надсадно, со свистом, высоко поднимая огромный живот и грудь. Оля сразу мысленно окрестила его Пионом.
Для Оли они выглядели скорее бабушкой и дедушкой, чем тётей и дядей, у нее даже сложилось твёрдое убеждение, что жили те ещё
в эпоху позднего палеолита.
– Это Славик, – напряжённо улыбнулась мама, представляя сына великой родственнице, гладя того по голове. – А это Оля, – она строго взглянула на насупившуюся дочь, собрав на переносице глубокие складки. Но Ольга ещё ждала чуда.
– Какие милые детки, – произнесла безразличным скрипучим
и дребезжащим голосом желанная гостья, снимая невидимые пылинки с груди своего платья. – Здравствуйте, дети! – молвила она, суя
им в руки по книжке и красному карамельному петушку-леденцу,
от которого чем-то тошнотворно пахло.
Попугая среди подарков не было. Олино сердце беспокойно
забилось. Такого ей ещё никто не дарил, и вот… Книга… Леденец… А желанный попугай?..
После её поцелуя Оля содрогнулась от отвращения и тут же
вытерла рукавом место прикосновения губ орденоносной поэтессы, за что получила от матери новую затрещину.
– А где мы будем спать? – резко перешла тётя Фира на интересующие её бытовые вопросы.
– Для вас комната готова, пойдёмте взглянем, – льстиво сказала мама.
– Только я с Ионом вместе спать не могу, он слишком толст
и храпит.
– Там кровать есть, диван… – извиняющим голосом произнесла мама.
– А столик, письменные принадлежности?.. Я человек творческий и без работы не могу.
– Стол есть, стул... А тетради с ручкой я сейчас принесу.
– Пошли, Франя, покажешь, что где, да я переоденусь, потом осмотрим твоё хозяйство. На улице сегодня не холодно, можно и погулять. А куда делся Ио? – вдруг всполошилась она.
– Они с Ваней пошли в магазин.
– Ваня пьет?
– Бывает.
– И Ио без этого жить не может. Их нельзя вместе оставлять надолго.
Оля сразу невзлюбила свою знатную тётю. Как только та вышла из комнаты, она отдала петушка брату, а книжку забросила на шифоньер. В её умной голове стали роиться варианты мщения уже ставшей ненавистной Бабе Яге.
Пообедав, Фира и Пион пошли спать, а мама с Олей принялись лепить праздничные пельмени. Пока мама месила и раскатывала
тесто, отец прокрутил мясо, лук, посолил и поперчил фарш, а Ольга выдавливала стаканом в тесте кружочки. Процедура ей очень нравилась, она с удовольствием делала это.
Оля продолжала излучать доброту, пыталась быть милой и учтивой. Она весь день вела себя примерно, стремилась показать гостям своё хорошее воспитание, но иногда не могла себя сдержать. Было это чрезвычайно трудно, но она старалась изо всех сил. Мама не могла нарадоваться на дочь и даже позволила ей самой слепить несколько пельменей. Этого Ольга только и ждала! С умилением закусив верхнюю губу, она усердно принялась за дело.
– Мама, можно я каждому слеплю по пять штук? – спросила дочь.
– Можно, дочка, только не забудь – бабушка тоже придёт.
– Сделаю, – учтиво улыбнулась она. – А можно я их сама каждому положу в тарелку и подам на стол?
– Можно, думаю, им будет приятно, только сметану не забудь положить, она в холодильнике. Может, лучше принести в общей
посуде, а они сами себе положат сколько нужно?
– Мама… – загнусила Оля.
– Хорошо, положишь сама. Лепи, не отвлекайся.
– А можно, мамочка, я слеплю несколько штук другой формы, чем ты делаешь?
– Лепи, но чтоб мясо из них не вылезло.
– Не волнуйся, не вылезет.
Ольга отложила себе фарш на тарелку и пошла на другой край стола. Для последних десяти пельменей она высыпала в него целую горсть чёрного горького перца.

2
Пробили куранты. Наступил очередной Новый год. Все желали друг другу всего хорошего и чокались бокалами с шампанским. Налили на дно стаканчиков и Славе с Олей. Дети прочитали под
ёлкой новогодние стихи, а гостья снова подарила им по книге и пахнущему, уже одеколоном, зелёному подарочному петушку.
Дальше всё шло как у всех, по накатанному сценарию: водка,
холодец, оливье…
– Дочка, – сказала раскрасневшаяся мама, – пойди на кухню, пельмени уже готовы… Накладывай и неси.
Вскоре перед каждым стояла дымящаяся тарелка с пельменями, обильно политыми сметаной.
– Кушайте, гости дорогие. Ольша тоже старалась и лепила их для вас, – гордо заявила мать.
Пион ел пельмени молча, кряхтя и сопя, обильно запивая их водкой.
Оля, затаив дыхание, неотрывно следила за тётей Фирой и ждала, что будет дальше.
Наконец, первая пельменина оказалась во рту «милой» тёти.
Та сделалась красной, из глаз обильно покатились слёзы, она быстро проглотила её не прожёвывая и тут же запила лимонадом.
Папа, тоже с багрянцем на щеках, снова поднял рюмку:
– Давайте выпьем, гости дорогие, за всё хорошее в Новом году.
– Ваня, и мне тоже водки налей, – прохрипела тётя Фира.
Все выпили. Отец и Пион вновь с аппетитом стали закусывать местным деликатесом.
Бабушка, перетирая пельмени дёснами, наклонилась к племяннице.
– Фира, – прошамкала она, – подтверди, какая Франя умница, как хорошо готовит. Спасибо тебе, дочка, – посмотрела она на дочь.
– Как вы можете такое есть? Здесь же один перец!
– Какой перец, ты что?
– Вы из меня дуру не делайте! Я съела три штуки, у меня от этой гадости и во рту, и в кишечнике огнём горит.
– И у меня, – подтвердил Ион, продолжая чавкать.
Ольга не выдержала и залилась весёлым смехом.
– Ах ты, бисова дочь, это ты туда натолкала перцу?! Марш спать! – закричала мама. – Утром я с тобой разберусь!

3
На следующий день Ольга за свои художества получила сполна
и простояла без завтрака, обеда и ужина в углу за занавеской, где
с усердием и злобой вязала из её кистей узлы.
Но гостей в доме уже не было. Они ранним утром уехали автобусом в город. Больше их никто никогда не видел и о них не слышал.

Торжество

1
За ужином, когда начали пить чай, отец вдруг торжественно
сообщил, что рано утречком в субботу все поедут в город, у тёти
Лены день рождения, а тётя Лена – это папина родная сестра, и она их всех приглашает в гости.
– Начало торжества в десять утра, – подытожил он.
– Ура! – радостно прокричала Оля. – А Славка поедет?
– Слава поедет обязательно, – сказала мама, – а вот ты…
– Мамуля… – Олины глаза наполнялись слезами, а губа непроизвольно поползла в рот.
– Ольша, конечно, поедешь, мама шутит. Без тебя мы как без рук. А с тобой ещё и без ног. Так что готовься, мир просто обязан вновь содрогнуться, – захохотал отец.
– Ничего не поняла, – сказала Ольга.
– За это тебя можно только похвалить! Что будем дарить? –
поинтересовался у мамы отец.
– Ваня, ты только не обижайся, я вот что подумала... Денег у нас больших нет, вон два обормота растут как на дрожжах, – кивнула она головой в сторону ребятишек. – Предлагаю подарить ей самовар,
которым тебя премировали в совхозе. Он третий год стоит в шифоньере и пылится. Цветов в огороде нарежем. А чего рано так? Утро –
и за стол?..
– Мудро мыслишь, мать. Так и поступим. А рано для того, чтобы все разъехаться смогли. Если помнишь, у них в квартире двум человекам уже тесно, ночевать никого не оставишь.
– И то правда. Ваня, у меня есть дельное предложение, давай
поступим так: поедем первым автобусом…
– Не рано?
– Не рано. Туда-сюда, в шесть на рынке. Яйца хочу продать
и к школе Славке брюки купить, а то третий год ходит в одних и тех же, вырос из них давно. И ещё что-нибудь посмотреть.
– Одобряю!

2
Наконец наступила долгожданная суббота. Проснулись рано,
за окном стояла непроглядная тьма. Мама поставила на плиту чайник и принялись собираться. Ольга крутилась как волчок, она никак
не могла выбрать из трёх платьев одно, какое ей надеть. Из-за этого не было времени даже умыться, сходить в туалет и попить чаю. Наконец мать не вытерпела этого парада мод, молча бросила на стул клетчатое платье, самое не любимое Ольгой, а остальные повесила
в шифоньер.
– Выходим, – скомандовал отец, – а то через сорок минут автобус отправляется. Места занять надо, чтоб не стоять истуканами полтора часа.
– Ты, может, хоть причешешься?! – закричала мать на Ольгу. – Или таким чучелом ехать собираешься?
Ольга обидчиво втянула губу, намочила волосы водой и поводила по ним расческой.
С огромной корзиной яиц, букетом гладиолусов и самоваром
в коробке семья вышла из дома.

3
Но «не стоять истуканами» оказалось так много, что надежда
на сидячие места отпала сама собой. Переполненный сверх меры автобус, в салоне которого не только стоять, но и пошевелиться было невозможно, медленно отъехал от остановки.
Отца толпа унесла в конец салона, а мать стояла по центру, крепко вцепившись обеими руками за поручни, и охраняла детей от сдавливания их неуправляемой толпой. Её руки дрожали от напряжения.
– Ваня! – крикнула она, пытаясь перекричать гул в салоне. – Яйца не подави, подними их повыше.
– Не переживай, я их на колени Емельяновне положил.
Автобус взревел от хохота.
Село. Здесь все друг друга знают как облупленных, кто чем
дышит, как живёт и что съел на завтрак.
– Франя! – раздался голос Нестеренко, животновода и их соседа. – Он знает, кому яйца доверить, она ведь холостая.
– Потеряла такого мужика, – слышалось с другой стороны.
– Емельяновна, ты ему яйца поперебирай руками. Все они у него на месте?
– Я сейчас только этим и занимаюсь, – простонала та от смеха.
Теперь и теснота не мешала, и ехать стало беззаботно. Все хохотали до слёз.
Мать взглянула на детей. Славик стоял спокойно и глядел в окно, а девятилетняя дочь была красная, глаза её были наполнены слезами.
– Что опять произошло? – спросила мама, понимая, что ничего хорошего произойти не могло.
– Я какать хочу, – прошептала Ольга.
– Дома это надо делать, а не платья примерять. Терпи, минут
через двадцать приедем.
– Я больше не могу терпеть.
– Как же ты меня замучила! Толя! – прокричала мать водителю. – Остановись, ребенок в туалет захотел.
– Франя, может, доедем? Осталось…
– Останови, Толя, пока ребенок пары спустит, мы и перекурим, – охотно согласились мужики.
– А ты, Иван, не выходи, пусть Емельяновна к яйцам привыкает, – вопила свинарка Серафима.
И снова автобус вздрогнул от хохота.
Машина остановилась. Мужики, посмеиваясь, потянулись к выходу, а Ольга, расталкивая локтями толпу, быстро протискивалась
к двери.
– Пропустите девчонку, нелюди, – шумели женщины.
– Да пусть её через окно Ефросинья выкинет. Быстрее будет.
– А если бы твой ребенок…
Вылетев из автобуса как ошпаренная, Оля опрометью понеслась за машину, где и сделала свое дело. Подошла мать.
– Не наделала в трусы?
– Не успела.
– Слава Богу! А то бы я тебе этими трусами всю морду извозила. Ишь, красавица писаная… Перед зеркалом туда-сюда, туда-сюда … Иди в автобус! Без приключений жить не умеешь…
Закусив губу и понуро опустив голову, Ольга медленно шла
мимо курящих мужиков.
– Франя, ты перед отъездом им подгузники, что ли, надевай или чоп покрепче вбивай, чтоб беды в дороге избежать, – добавила веселья Маша Деревянко, местная почтальонша, женщина маленькая, толстая, разбитная и гулящая. – А Ваньку щас рядом с собой поставь, вдруг там ему понравится. Кстати, а где он? Что-то не видать. Може, уже привык?..
Новый взрыв хохота поднял сонных ворон с тополей.
– Я тебе припомню этот кляп с яйцами, – зло пробурчала Ольга, входя в автобус.
И помнила она это до тех пор, пока не отомстила. А произошло это весной. Снегу в тот год выпало невиданное количество. Крестьяне радовались – к урожаю. И весна наступила как-то сразу. Он таял буквально на глазах. По дорогам текли огромные звенящие ручьи
талой воды.
Вот и настало Олино время!
Она проследила весь маршрут, по которому ходила почтальонша, где и в какое время бывала, куда заходила. Для этих целей Оля даже тайно позаимствовала мамины часы, которые без дела лежали
в комоде, и которые она надевала, когда ходила с папой в гости.
На дороге, где через пятнадцать минут должна появиться жертва расправы, она выкопала в снегу огромную яму, которая мгновенно наполнилась водой, и припорошила её сверху снежком, так что со стороны казалось, что именно в этом месте дорога без сюрпризов.
Вскоре, согнувшись под тяжестью сумки, появилась Маша Деревянко, неся селянам корреспонденцию. Ступив на скрытую ловушку, она провалилась туда по пояс и упала. Газеты, журналы, письма
моментально разлетелись в разные стороны, быстро намокли и в мгновение ока расползлись, превращаясь в бесформенную массу.
Месть удалась на славу! Ольга хохотала как умалишенная.
И только после этой экзекуции успокоилась.

4
Дальше до города ехали без приключений.
На конечной остановке отец вышел из автобуса, гордо неся перед собой в одной руке корзину, а в другой – букет без единого цветочка, напоминающий ободранный веник.
– Вот тебе, Франечка, и букетик… Одним яйца на колени, а тебе веник от чистого сердца, – вновь захохотала почтальонша.
Люди быстро разбежались в разные стороны, будто никогда и не знали друг друга. Стало тихо и пустынно.
Не успела Франя занести яйца на рынок, как перекупщики у неё сразу всё взяли. И брюки Славику купили быстро, но он к этому
отнесся равнодушно. А чтоб Ольга не путалась под ногами, мать её отправила в цветочные ряды, пусть, мол, походит, может, среди
выброшенных цветов и найдёт тройку приличных.
Эта затея дочери не очень понравилась. Но она вовремя увидела, как старенькая бабушка, надрываясь, несла ведро с цветами. Оля быстро подбежала, взяла у неё ведро и помогла донести до прилавка, за что получила три больших ромашки, чем и порадовала материнское сердце.
Без подарков не остался никто. Оле купили шёлковую коричневую ленту. Этот цвет она не переваривала. Мать взяла себе два бюстгальтера, чёрный и другой на выход… тоже чёрный. Отцу достались длинные тёмно-синие сатиновые трусы, пачка папирос «Беломорканал» и стакан семечек, который он ровно поделил на всех.
Ольге очень хотелось понести букет, но мать воспротивилась, сказав, что второго веника она не допустит, и понесла сама. Славик гордо нёс коробку с самоваром.

5
Удачно сделав все дела, райское семейство весело направилось
к трамвайной остановке, чтобы ехать к тёте Лене, которая жила в самом конце города, как выразилась мамочка: «у чёрта на куличках». Оля хотела спросить, что такое кулички, но не успела – с грохотом подъехал их транспорт.
Народу почти никого не было – располагайся, где хочешь!
Наступив на подол своего длинного платья, Ольга запнулась
на ступеньках трамвая, упала, но проворно поднялась, прекрасно
понимая дальнейшие последствия своего деяния, быстро села на
маленькую скамеечку кондуктора у двери, где на боковой стенке
висела загадочная красная кнопка. Славка устроился на переднем
сиденье, чтоб на дорогу смотреть.
«Всё-то ему надо видеть. И что интересного на этой дороге?
Умным прикидывается, – лениво думала Оля. – Сиди тихо и сойдёшь за умного, никто на тебя не обратит внимания. Так нет же, надо
и здесь выпендриться, – Оля в нём это не любила. – Вот я – другое дело!»
Мама с папой сели сразу за Славкой, мама, естественно, у окна,
а папа с краю.
Скоро Оле сидеть и ничего не делать надоело, и она уж было
собралась к Славке, но с ним уже уселся толстый дяденька.
«И когда он успел туда приземлиться? А этот непутёвый братец мог бы и место для меня придержать», – зло подумала девочка.
Ольга вновь взглянула на красную кнопку. Ничего особенного та собой не представляла, только была красной и от этого притягивала всё сильнее и сильнее.
Она повела по салону прищуренными глазами, втянула в рот верхнюю губу и с силой нажала на эту кнопку. Раздался басовитый, дребезжащий, скрипучий звонок. Трамвай остановился, двери раскрылись.
Сердце отважной девочки ёкнуло и провалилось в малый таз. Она быстро соскочила со своего места, подбежала к папе, уселась на его колени, поцеловала, крепко прижалась и сказала, что соскучилась.
В открытую дверь с сумочкой через плечо вошла худая, как вобла, остроносая женщина-контролёр.
– Кто звонил, кому выйти надо, или что-то случилось? – равнодушно спросила она.
Пассажиры промолчали, и только мать зло посмотрела на дочь.
– Раз никто не выходит, поехали дальше, – контролёр подошла
к звонку и нажала на него.
Громыхая, закрылись двери, и трамвай покатил дальше.
– Не густо вас здесь сегодня, ну коль вошли, приготовьте билетики для контроля. А вдруг среди нас зайчики едут, – лающе засмеялась она.
Билеты оказались у всех, даже у Оли и Славки. Они, аккуратно сложенные, лежали у папы в нагрудном кармане пиджака.
Проверив пассажиров, кондукторша на остановке вышла и пошла продолжать свой бесконечный разговор с водителем.

6
День рождения чем-то напомнил Оле распитие в школе холодного кипячёного с пенкой молока – ни сладости, ни радости.
Попив на кухне с тортом чаю, ребятишки, Оля со Славой и трое тёти Лидиных мальчиков, пошли в кинотеатр на утренний сеанс, где показывали потрясающий фильм «Апачи» про индейцев с актёром Гойко Митичем. На все эти радости им выделили один рубль, а это пять
билетов и пять мороженых, а если взять по семь копеек фруктовое, останется пятнадцать копеек, а это ещё и пять пирожков с капустой!
Фильм Оле очень понравился, она даже из него кое-что взяла
на вооружение и хотела по этому поводу посоветоваться с отцом.
Но когда дети после фильма подошли к дому, Ольга увидела
потрясающую картину: во дворе на скамейке за шахматной доской склонились бурые, как столовая свёкла, лица папы и дяди Вити, мужа тёти Лены. Возле них на земле стояла начатая трёхлитровая банка пива и кулечек с креветками.
Оля твёрдо знала: её отец никогда не умел играть в эту игру, но, судя по выражению лица, победа была на его стороне.

7
Около пяти вечера без замечаний и приключений, правда, папа был сильно пьян и всю дорогу проспал, вошли в дом. Отец, не раздеваясь, сразу повалился на диван, а мама переоделась и принялась
заниматься хозяйственными делами.
Славка пошёл играть в футбол, а Ольга засеменила кривыми ножками к подруге Светке Безобразовой решать вопрос об индейцах и вигвамах.

Гоша, добрый дядя Петя и все…

Для Оли этот год был очень удачлив на гостей. На Новый год
из Молдавии приезжала тётя Фира с дядей Ионом. Но эти родственники ей сильно не понравились, и она сделала всё, чтобы те быстро покинули их дом. Потом сами ездили в гости на день рождения папиной сестры, а теперь неожиданно, никого не предупредив, приехал родной мамин брат дядя Петя. В субботу ближе к обеду к дому подъехало такси, и из него гордо вышел с сигарой во рту высокий мужчина в морской форме. Он стоял, оглядывая всё вокруг, а шофёр таскал в дом чемоданы, коробки, пакеты и что-то ещё. Вещей этих было превеликое множество!
Около дома сразу собралась толпа поглядеть на невиданное чудо.
Как оказалось, дядя Петя был капитаном дальнего плавания
и жил в Одессе. Он ходил по морям и океанам, бывал в заморских странах, видел обезьян, слонов, диковинных птиц, акул, негров и даже китайцев. Ещё он посещал… Такое хитрое название, что выговорить его, не матерясь, Оля не могла. Короче, там чай растёт и очень жарко…
Подарков было просто завались. И буквально всем. Славке достался велосипед, легковая и грузовая машины и ещё часы, в которых можно было даже плавать в воде. Но этот балбес уже через неделю утопил их в речке.
Оле дядя Петя привез несколько красивых цветастых платьев, маечек, трусиков, носочков, туфельки. Но они оказались немного
великоваты. С этим горем Ольга справилась очень быстро, напихав
в носки комки из газет. Ещё он подарил огромную, буквально с её рост, куклу, сказав, что ту зовут Мишель. Имя Оле сразу не понравилось, мужицкое какое-то, и она тут же окрестила её Катей. Но это всё ерунда… Дядя Петя привёз ей, и откуда он только знал о её заветном желании, большущего зелёного попугая с огромными глазами и изогнутым клювом, который, нахмурившись, сидел в клетке. Он был
такой красивый, мягкий и милый… Гоша, так его звали, клевал зерно с руки, пил воду изо рта и летал по комнате! Оля находилась на седьмом небе от такого счастья, она радостно бросилась на грудь дяде Пете, покрыв его лицо поцелуями.
Счастливица носила Гошу по квартире, шептала ласковые слова, сажала в клетку и вновь вынимала.
Маме и папе дядя Петя тоже что-то привез, но Олю это не интересовало.
Теперь каждый занимался только своим, и никто ни на кого
не обращал внимания.
Ближе к вечеру, когда родители и дядя Петя сидели за столом
на веранде, ели, пили и громко разговаривали, Оля надела тёмно-синее платье в белый горошек, новенькие туфельки, взяла Гошу
на руки и тихо вышла на улицу. Ей захотелось показать попугаю всех, кто живёт у них во дворе.
Первое знакомство произошло с огромным пушистым котом
Робертом, который шёл домой со стороны огорода. Оля присела,
погладила любимца, а тот в ответ сладко замурлыкал.
– Роберт, познакомься, это попугай Гоша, твой новый друг,
не обижай его. А это, Гоша, – Роберт. Он мышей и крыс ловит. Поцелуйтесь! – поднесла она попугая к кошачьей морде.
Кот вытянул шею и принялся обнюхивать невиданную доселе птицу. Попугай тоже вытянул шею, повернул голову набок и выпучил глаз, показывая всем видом, что подобная процедура ему явно
не по нутру. Наконец, он мотнул головой и со всей силы ударил кота клювом. Роберт, жалобно мяукнув, отпрыгнул в сторону и обиженно побежал в сторону дома.
– Ты зачем дерёшься? – ласково прижала Оля птицу к себе
и поцеловала. – Здесь живёт наша собака Альма, она сейчас в будке, кормит своих двух щеночков. Не будем ей мешать. Смотри, курочки
ходят, уточки… Они тоже птицы, но летать не умеют. А голуби,
посмотри вверх, летают, и воробьи… А это телёночек Федя. Он ласковый, и нос у него мокрый и холоднющий. Хочешь убедиться?
И она дотронулась клювом попугая до носа Федора. Тот добродушно и глубоко вдохнул воздух и неожиданно радостно и сильно стукнул Олю головой под руку. Попугай гортанно вскрикнул, с силой клюнул её в палец и, выскользнув из Олиных рук, взмахнул крыльями и взмыл в небо.
– Гоша! Гоша-а-а! – закричала Оля, подпрыгивая. – Лети ко мне, птичка дорогая!
Но Гоша и не думал возвращаться. Он сделал круг над домом
и полетел в сторону речки. А Ольга, растопырив руки и беспрестанно крича: «Гоша, Гоша…», опрометью бросилась за ним вдогонку. А он летел, отдаляясь всё больше и больше, а она бежала, падала, поднималась и снова бежала, перепрыгивая через заборы, топча чужие
огороды. Но все оказалось тщетно – попугай скрылся за прибрежными посадками.
Лишь поздним вечером Ольга вошла в дом. Она походила на
воинствующего ежа, только что вернувшегося с кровавой битвы:
пылающее лицо было заляпано грязью, жёсткие взъерошенные волосы торчали в разные стороны, грязные руки и ноги сбиты до крови. Но и это бы ладно, а вот платье, тёмно-синее в горошек платье, было разорвано в клочья, на левой ноге гордо сидела некогда новенькая
туфелька с оторванным носком, из которого торчал кусок газеты, вторая нога была босая. При виде подобного зрелища в доме воцарилась жуткая тишина.
– Кто это? – наконец выдавил из себя дядя Петя и покатился
со смеху.
– Это наша дочь, разве не узнаешь, Петя? Посмотри внимательно на это чучело, на платьице, что ты сегодня привёз, туфельку…
Да, туфельку… Потому что она одна… Где тебя носило, неразумное дитя? – мать говорила тихим, еле слышным голосом. – Отец, её надо бы свозить показать психиатру. Вот, Петенька, полюбуйся, кого мы здесь нарожали.
Ольга стояла и тяжело дышала.
– Откуда ты, дочка, к нам пожаловала в таком виде? – опять спросила мама. – Не собаки ли тебя подрали, или злые люди напали?..
– Попугай улетел, – всхлипнула Оля, размазывая грязь по лицу.
– О как! – выдохнул отец и выпил рюмку. – Трагедия! Давайте помянем его.
– Тебе смешно, папочка, а Федя выбил его у меня из рук, он… Убью его! – и она громко заплакала. – Я… Я… Я… Бежала за Гошей… Но не догнала, – слёзы катились по её грязному лицу, оставляя причудливые следы.
– Федя… Кто это? – поинтересовался гость.
– Телёнок наш, два месяца, – ответила мать. – Только тронь мне телка, я сама тебя покалечу! – гневно произнесла она, грозя дочери кулаком.
– Ольша, – произнес дядя Петя, отсмеявшись, – не огорчайся,
через год я привезу тебе двух попугаев, пять платьев и столько же
туфелек. Не горюй. Хорошо? А Федьку трогать, правда, не надо, он же не хотел, он от радости головой мотнул. Так?
– Так, – всхлипнула Ольга.
– Вот видишь, оказывается, сама виновата. Не переживай, завтра под вечер сходим в магазин, и я куплю тебе всё, что пожелаешь.
Договорились? А сейчас иди, снимай с себя всю эту рвань, мойся, приводи себя в порядок и приходи к столу. Славик уже давно поел
и играется в зале с машинками. Чего молчишь? Согласна?
Оля вяло кивнула головой и вышла.
– Франя, уж не ругай девчонку. Всякое бывает. Завтра куплю ей новые платья, какие захочет, – тихо говорил Петр. – Так уж получилось, – и, не сдержавшись, он снова залился весёлым смехом.
Следующий день тянулся для Ольги неимоверно долго. Дядя
Петя очень долго спал, а перекусив, ходил купаться на речку, потом после обеда опять отдыхал. Оля целый день никуда из дома не отлучалась, ждала и даже грешным делом начала думать, что про обещание пойти в магазин он забыл.
Солнышко медленно приближалось к закату, когда из спальни донесся дядин голос:
– Ольша, ты дома?
– Да, дядя Петя, – её сердце глухо застучало в груди.
– В магазин идём?
– Идём! – весело прокричала она и запрыгала от радости.
Через полчаса дядя Петя и Оля, взявшись за руки, медленно шли по центральной улице. Для такого случая он надел свой морской
костюм с фуражкой и выглядел очень красиво: высокий, подтянутый, стройный…
Ольга очень гордилась своим дядей и шла с ним рядом в новом, но уже красном с цветочками, платье и стареньких сандаликах, высоко подняв голову.
Встречные люди уважительно здоровались с ними, а многие, обернувшись, с завистью долго смотрели вслед.
Наконец, они дошли до магазина, где продавалось всё: от гвоздей и мыла до одежды и колбасы.
– Ну, Ольга, выбирай всё, что душа желает.
– Всё-всё? – глаза радостно заискрились.
– Всё-всё, не стесняйся. А пиво есть у вас? – повернувшись
к продавщице, тихо спросил он (в те далекие шестидесятые бутылочное пиво было большим дефицитом).
– Для вас, Пётр, найду. Сколько?
– Если можно, пару бутылочек, и если можно, то попить здесь,
у вас.
– Минуточку, – продавщица вышла из-за прилавка, аппетитно играя бедрами, подошла к двери, повесила табличку «Закрыто»
и заперла дверь ключом.
– Откуда вы меня знаете?
– Я же Маша Селезнёва, на четыре года младше вас, жила на
соседней улице, домик зелёный, четвёртый от угла слева. Мама…
– Всё, вспомнил!
– Это я, – улыбнулась она. – Заходите вечером в гости, я стол накрою. А чего мы стоим? Пойдёмте в подсобку, там и стол есть,
и стулья. Я вам сейчас селёдочки хорошей порежу, а вяленая рыба очень сухая. Не рекомендую. А девочка пусть выбирает тут, что ей нравится.
– Оля, ты без меня справишься? – спросил Пётр.
– Справлюсь, дядя Петя.
– Молодец! Я пойду у тёти Маши посижу.
– Идите, идите, я сама… А правда, можно брать всё?
– Я же тебе сказал.
– Я просто хотела уточнить ещё раз.
– Так в гости придёте? – спросила Мария, когда они вошли в подсобное помещение, и щёки её покрылись румянцем.
– К такой красотке грех не зайти. Дома ругаться не будут?
– Некому.
– Дело! В десять как штык.
– Вот и славненько!
Она принесла пиво, порезала сыр, колбасу и рыбу.
– Садитесь к столу, и я рядом примощусь, а то целый день на ногах, крутишься как белка в колесе и присесть некогда. Петенька,
может, покрепче чего-нибудь? Осталось две бутылки армянского
коньячка.
– Ты со мной будешь?
– Пригублю немного. Давно приехали?
– Вчера в обед.
– Надолго?
– Не знаю пока, может, на недельку-полторы, – пожал он плечами.
– Давайте завтра на море съездим. У меня машина. Час – и уже купаться будем.
– Круто! Завидная невеста.
– А ты как думал? «Волга», между прочим. Хотя тебя морем
не удивишь, оно, поди, в печёнках сидит? – засмеялась Мария, перейдя с Петром на «ты».
– Поеду с большим удовольствием. А работа?..
– Отпрошусь, меня всегда отпустят. А ты машину водишь?
– Обижаешь!
– Тогда поведёшь! Я мясо на шашлыки замариную и всё остальное приготовлю, – засмеялась она. – У меня даже палатка есть. Давай с ночёвкой поедем! Ты мне звёзды покажешь…
– Не дразнись.
– Жена, случаем, не приедет? Не повыдергивает мне косы?
– Нет её у меня. Два года как ушла к моему другу и уехала с ним на Сахалин.
– Чего так?
– Любовь.
– А ты?
– Сегодня к тебе приду. А твой муж где?
– Разведена. За разбой с убийством получил девятнадцать лет.
– Ого!.. А дети?
– Бог не дал. А у тебя есть?
– Дочь. Она тоже с матерью уехала.
– Бедненький! И пожалеть некому. Как же ты один справляешься? И поесть надо приготовить, и постирать, и уборку сделать…
– С этим почти нет никаких проблем. На корабле и покормят,
и постирают, и погладят…
– Тебя погладят?
– И меня тоже… Но в основном рубашки, брюки…
– Всё равно это не жизнь. На воде человек не живет, он для земли создан и на ней обязан жить.
– Красиво говоришь. А ты хорошая хозяйка?
– Судить самой о себе сложно. По-моему, неплохая. Пиво будешь ещё? Колбаски сухой порезать? Коньячку ещё налить? – суетилась она.
– Честно, не хочется. Мы так плотно пообедали… А где моя
племянница? Что-то её не слышно. Оля, ты ещё здесь?
– Здесь, дядя Петя.
– Выбрала что-нибудь?
– Ещё немного осталось.
– Поторапливайся. Домой надо идти, – Пётр хитро подмигнул Марии, обнял её и поцеловал. – Я уже сейчас хочу к тебе, – прошептал он.
 – Я тоже, – ответила она, слегка укусив его за мочку уха. – Но лучше позже, мне с хозяйством надо управиться, животных, птицу покормить, попоить… А корову ещё и подоить. Потом к завтрашней поездке приготовиться и себя в порядок привести необходимо.
– У тебя такое огромное хозяйство?
– А ты думал! В селе живём, здесь без этого нельзя. Сами создаём себе каторжный труд, сами на нём и пашем, сами и клянём себя за это.
– Ладно, Машенька, – Пётр встал, притянул трепещущую женщину к себе, – до вечера. На дворе смеркаться начинает. Ольша, где ты? Неси, что выбрала.
– Я всё на полу сложила, дядя Петя! – прокричала она.
Пётр вышел из подсобного помещения бодрый и жизнерадостный, с алым здоровым румянцем на выбритых щеках. От увиденного он остолбенел, его даже слегка пошатнуло, лицо сделалось аспидным, а блеск глаз потускнел. На полу высилась гора вещей. И чего там только не было: платья, пальто, разная обувь, включая и домашние тапочки, куклы, карандаши, ручки, тетради, книги, конфеты, печенье, макароны, крупы, колбаса и ещё масса чего-то, что было скрыто наваленными вещами. И на всём этом возлежал велосипед.
– Вот, – показала Ольга рукой, её глаза сверкали счастьем и радостью.
– Что ты тут натворила? Что это? – строго спросила продавщица.
– Дядя Петя сам велел выбирать, что хочу. Правда? – подняла она глаза на Петра.
– Но не весь же магазин! Быстро всё раскладывай по местам! – скомандовала продавщица.
– Маша, подожди. Я обещал… Не могу же взять и обмануть
ребёнка…
– А макароны тебе с крупой зачем? – повернулась Мария к девочке.
– Как зачем? А дядя Петя приехал, его же кормить надо.
– Оля, я же привез вам велосипед, – горько произнес он.
– Так Славику, а не мне.
– Ты своей головой соображаешь, сколько это будет стоить?! – Мария возмущённо вскинула глаза на Петра.
– Полагаю, много. Считай! – глухо выговорил Пётр, играя желваками.
– Твоё дело... Если такой богатый, давай посчитаем.
Сумма получилась просто космической. Мария видела, как он достал кошелёк, молча отсчитал деньги и положил их на стол.
– Маша, налей мне, пожалуйста, грамм двести водки и бутылочку лимонада открой.
Маруся видела, как дрожала у него кисть, когда тот пил, и как
радужное настроение у всех, кроме Ольги, гасло с надвигающейся темнотой.
Погрузив покупки на большую грузовую тележку, дядя и племянница медленно покатили её в сторону дома. Ольга беспрестанно что-то говорила, а Пётр кивал и курил одну сигарету за другой.
Мария долго смотрела им вслед, настроение портилось всё больше и больше. Многообещающая радостная ночь из реальной превращалась в несбыточную мечту, но надежда всё же теплилась. Она
зашла в магазин, грустно налила себе коньяку, выпила, закусила плавленым сырком, заперла в сейф добытую выручку и медленно пошла домой.

Принцесса на горошине

Чего-чего, а отдыхать в пионерском лагере Оля очень любила и с нетерпением ждала летних каникул. Именно здесь раскрывались её скрытые таланты. Всюду она присутствовала, везде была первой и являлась самым надёжным, доверенным лицом у пионервожатой.
А вот пионервожатая её чуточку побаивалась. Она могла вытворить такое, что волосы непроизвольно поднимались вверх. С этим приходилось мириться, потому, как только она одна могла в отряде держать дисциплину и прядок.
– Дети, сегодня мы с вами после третьего урока идём в клуб смотреть сказку.
– Ура-а-а-а! – хором закричали дети.
– Тише, тише, а то всю школу сейчас взбудоражим…
– А какую сказку? – допытывались они.
– Всему своё время. После перемены мы соберёмся в классе
и вспомним, какие вы знаете сказки.
Класс находился в возбуждённом состоянии.
– Прошу всех успокоиться, а то мы никуда не пойдём. Сейчас, кто хочет мне назвать сказки, поднимает руку.
Все затрясли руками.
– Ваня, – показала учительница рукой на конопатого мальчика.
– Колобок!
– Молодец! Лена?
– Мальчик с пальчик!

– Никита!

– Спящая царевна!

– Умница…

Ученики поднимались и называли знакомую сказку.

– Оля, а ты у нас чего не участвуешь, разве ты ни одной сказки не знаешь, не верю.

– Я знаю все сказки.

– Всё знать невозможно…

– А я знаю!..

– Назови нам несколько, и пойдем, а то можем опоздать.

– Огниво, Буратино, Чиполлино, Волшебная лампа Аладдина, Принцесса на горошине…
– Молодчина!

– А вы знаете, как мой дедушка называет эту сказку?

– И как же?

– Чтобы стать принцессой, надо переспать в постели…

– Это дедушка пошутил… Тихонечко встаём и на цыпочках выходим из школы.

– Вы хотели нам сказать, какой фильм будем смотреть?

– Принцесса на горошине… – тихо сказала учительница и густо покраснела.