Осада. роман - 1

1
После вчерашнего дождя небо засияло ослепительной синевой, но в воздухе всё ещё витала прохлада, отчего по коже пробегал озноб.
Хотя уже полдень, с полей нехотя поднимается лёгкий пар – солнце с трудом прогревает увлажнённую землю. В воздухе чувствуется запах сырости. Капли недавнего дождя сверкают на траве у подножья стены, на свежих, изумрудных листьях деревьев – словно жемчужины, оставленные небесами. Всё вокруг будто только что окунулось в омовение и теперь сияет чистотой – сердце радуется.
У стены стоял юноша Жонпулат.
Ему около двадцати, редкие усы и бородка не скрывали ещё детских черт на лице. Щёки и подбородок усыпаны красноватыми угрями. Он был худощав, в поношенном чапане  поверх белой рубахи, плечо которого безвольно свисало. На голове – пожелтевший тюрбан, намотанный поверх такия. За седлом широкоспинного и ровного по шагу коня аккуратно скручено и привязано серое пальто. На одной стороне хуржуна – меч и лук, на другой – щит. Всё это говорило о воине, не лишённом спешности и цели.
Он стоял у недавно открытых ворот в стене Ташкента, таких узких, что через них мог пройти лишь всадник. Горожане в простонародье звали их Тешиккопка – «Дырявые ворота».
– Кого ты назвал? – переспросил часовой, склонив голову вбок, будто не расслышав, и, спешившись, пристально посмотрел на Жонпулата.
– Говорю же, к городским султанам, – невозмутимо ответил юноша.
Солдат переглянулся с товарищем и, указав на видавшую виды одежду пришельца, насмешливо сказал:
– А может, ты и к самому хану пожаловал?
– Я только что от него... – Жонпулат не уловил издёвки. – Мне нужно поговорить с султанами… Тахир-султан… Дело важное…
Юноша говорил спокойно, хладнокровно. Часовой насторожился: «Может, он из тайных людей Бобохана?» – подумал он. Осмотрел его внимательнее: конь вспотевший, тревожно переминается с ноги на ногу, от него и всадника веет потом. Под брюхом коня – грязь, брызги от дороги. У путника уставший, посеревший взгляд, лицо обожжено весенним солнцем, но лоб и уши – светлее, как у того, кто не имел времени снять тюрбан и понежиться на солнце.
Он жестом позвал второго стражника и велел:
– Отведи его в орду , передай Чухра-аге ! Живо!
Жонпулат молча пошёл вперёд. За ним проследовал второй стражник, сев на коня.
– Слышал, будто скоро будет война… – с интересом сказал стражник, поравнявшись с Жонпулатом. – Говорят, с Абдулла султаном договориться невозможно.
– Не знаю, – пожал плечами Жонпулат.
– Но, если и будет, мы ведь победим, правда? – настойчиво продолжал тот, хотя голос его дрожал.
О непреодолимой мощи Абдуллахана уже ходили слухи не только по Мавераннахру, но и по Дашти-Кипчаку, Бадахшану, Хорасану…
– Не знаю!
– Говорят, он жесток. Собрался идти на нас… – пробормотал стражник себе под нос. – Наши полководцы не сдадут город, правда? Хоть бы он повернул обратно… Повернёт ли?
– Не знаю!
– Бобохан, вроде бы, уже что-то предпринимает… Это правда?
Жонпулат, глянув на него с явным раздражением, холодно сказал:
– Мне неизвестно.
Он был явно недоволен. Но стражник, видно, был из тех, кто не чувствует границ и не отличает молчания от негодования и продолжал:
– В этих краях никого нет равного Бобохану!
Жонпулат взглянул на него с нескрываемой неприязнью, но промолчал.
– Видел его мушкеты? – похвалился тот. – Если пальнёт, любую армию разнесёт!
– Нынче армии уже не боятся мушкетов, – буркнул Жонпулат. – Ими можно разве что детей пугать. В бою же каждый знает, лук надёжнее: выстрелил и не дрожишь, не суетишься, не засыпаешь заново порох…
Беседа на этом и закончилась. Стражник понял: этот человек не расположен к разговорам.
Внутренняя цитадель города была обнесена ещё более высокой глиняной стеной. Ворота её были больше, чем у Тешиккопки, доски – ветхие, петли и заклёпки – почерневшие, и были они наглухо заперты. По обе стороны ворот стояли ленивые стражники, рассеянно поглядывая по сторонам.
Солдат, приведший Жонпулата, пересказал всё, что знал и не знал, передал его под стражу и повернул обратно.
Стражники взяли поводья его коня, а самого юношу повели внутрь орды, через узкий дворик – в здание хана. Стоило ему переступить резной порог, как шёлковые занавеси на открытых окнах просторной и длинной залы взметнулись вверх, и в помещение ворвался свежий ветер. Его порыв коснулся лица юноши, в нос ударил запах незнакомого яства, смешанный с затхлым, не согретым за зиму воздухом залы.
Жонпулат застыл у входа, и его взгляд сразу упал на стоящего у трона Тохира-султана, что держался за ножку трона правой рукой. Казалось, он был погружён в безответные размышления, как человек, попавший в плен вопросов без ответов. По крайней мере, так это показалось Жонпулату.
– Ну?! – бросил Тохир-султан, направляясь по ковру, алым покрывавшему пол, навстречу.
Увидев правителя города, Жонпулат обернулся к стоящему позади стражнику и застыл в молчании, словно проглотив язык.
– Возвращайся на место! – велел Тохир-султан, затем уставился на Жонпулата. – Ну?!
– Меня прислал господин Бобохан, – произнёс Жонпулат.
– Ну?! – снова повторил Тохир-султан. – Что он сказал?
Слова «Что он сказал?» прозвучали насмешливо. В голосе не чувствовалось ни уважения, ни должной почтительности.
– Переговоров не будет... – тихо произнёс Жонпулат и добавил. – Хан сказал: «Абдулла султан, видимо, не примет перемирия. Город следует защищать».
Взгляд Тохир-султана вспыхнул. Он этого явно не ожидал.
– Что значит, не будет?! Столько жертв, столько усилий напрасны?!
Он имел в виду исполнение условий Бобохана, убийство казахских султанов и разрыв с Бозахур-султаном.
– Сейчас удача на стороне Абдуллы-султана… – сказал Жонпулат и, поняв, что слова прозвучали не от его имени, поспешил добавить. – Таков был приказ господина…
Он не дал прямого ответа, но прояснил суть дела. Тем самым хотел сказать: «Абдулла султан действует по своей воле, с нашим мнением не считается». Султан понял.
– Где сейчас Его Светлость? – спросил Тохир-султан.
– Отправился в сторону Отрара , – ответил Жонпулат. – Сказал, соберёт навкаров и вернётся.
Эта весть не обрадовала Тохира. С кем собирать войско, если союз с казахами разорван? Откуда ждать помощи?
В этот момент в зал вбежал юный Абдулгаффор-султан, с лицом, на котором ещё не угас юношеский румянец, с жидкими усами и бородкой, что не шли к его худощавому облику. Он толкнул стоявшего у порога Жонпулата и воскликнул с тревогой:
– Что случилось?! Что за вести?!
«Что-то здесь нечисто, подумал Тохир-султан. – Вестник ещё не доложил, а Абдулгаффор уже в курсе».
– Похоже, перемирия не будет, – с лёгкостью проговорил Жонпулат. – Таков приказ хана…
Оба султана замолчали.
– Какие распоряжения для нас? – наконец спросил Тохир-султан.
– Всё то же… Хранить город как зеницу ока… – сказал Жонпулат. – В случае, если Абдулла султан двинется на Ташкент, не сдавать его. Хан велел: «Этот город дорог нам, это отцовское наследие. Что бы ни случилось – сохранить его. Я вернусь с воинами из степи».
– Абдулла султан направит войско на Ташкент? – тревожно спросил Абдулгаффор-султан.
– Ваш отец полагает, что возможно, – пояснил Жонпулат.
Оба султана переглянулись.
– Хватит ли у нас сил на оборону? – спросил Абдулгаффор.
– Городские стены крепки… запасов хватит… ещё соберём… выдержим, – уверенно сказал Тохир-султан.
– Ещё одно… – Жонпулат обратился к Абдулгаффору. – Ваш отец отправил и вашу сестру. Сказал: «В городе будет в безопасности».
Его лицо покраснело, не знал, куда руки деть.
– Сестру? Мохим?! – удивился Абдулгаффор. – Но она же была у Абдуллы-султана в заложниках!
– Абдулла её вернул…
– Вернул?! Где она?
– У ворот, снаружи.
– Почему не привёл с собой?
– На всякий случай… хотел сначала доложить…
Жонпулат вынул из пазухи свёрнутый лист бумаги и передал его Абдулгаффору.
– Господин велел передать это!
Абдулгаффор торопливо развернул письмо и стал читать.
– Что пишет? – спросил Тохир-султан.
– Пара поручений… – ответил Абдулгаффор и передал письмо Тохиру.
«Абдулгаффор, похоже, нас ждут новые суровые испытания. Вверяю тебе и твоему дяде наш родной Ташкент – это значит, что в эти неудачные времена вы должны хранить его, как свою душу. Ты знаешь, для потомков ханов честь – овладеть городом и удержать его. Если Абдулла султан и впрямь начнёт поход, то ты обязан защищать Ташкент, родину, где покоятся останки нашего благословенного отца, до последнего воина, до последнего жителя, до последнего навкара! Это – приказ! Потеряем Ташкент и вместе с ним потеряем лицо наших великих предков, таких как Навруз Ахмадхон. Наш трон погрузится в бездну забвения, наш скакун по имени Удача утонет в трясине неудач, наш род увязнет в омуте предательства. Люди не признают несчастного хана. Поэтому, что бы ни случилось – не сдавай город. Мы же, как только откроется возможность, вернёмся с войском, больше звёзд на небе. Об этом ты непременно расскажи моему брату Тохир-султану. Пусть знает, защита крепости есть дело жизни и смерти всего нашего рода. Без этого города мы – как песок в степи: бесприютны и лишены отчизны.
Также, я посылаю к вам твою сестру. Устрой так, чтобы она жила вне дворца, в уединении, чтобы никто не узнал, что она из моей крови. Оставь при ней юношу, что вручил тебе это письмо. Он присмотрит за ней. Ему также даны особые поручения.
Да хранит тебя, брат мой, и наш город – Аллах!»
– Всё ясно… Только вот с сестрой не всё понятно… – сказал Абдулгаффор.
– У господина, видимо, были свои соображения, – ответил Тохир-султан. – Делай, как велено.