Осада. Роман - 7

7
Лагерь был окружён повозками, а по периметру выставлены стражники. Жонпулат сидел на османе одной из повозок. Около десяти навкаров с ним рядышком, в кругу, разговаривали между собой. Время от времени поднимался звонкий смех, слышались крики.
К Жонпулату подошёл навкар лет двадцати – с редкой бородкой и усами, лоснившимися от масла. На голове у него была вязаная тюбетейка рыжевато-красного цвета, обтёртая по краям и потемневшая от жира. На нём был грубый халат, бесцветные сапоги, а от всего тела тянуло потом и какой-то едкой, приторной вонью. Рядом с ним – почти плечом к плечу – уселся его приятель, на вид куда старше, весь в шерсти, с грязным лицом и неопрятной наружностью.
– Откуда ты? – тихо спросил он.
– Из Ташкента, – сухо ответил Жонпулат, этот парень ему не понравился.
Навкар посмотрел на своего приятеля и сказал: «Вот!» – повернулся к Жонпулату:
– Там живёшь?
– Нет, – твёрдо ответил Жонпулат.
– А как, хороший город?
Жонпулат промолчал – так он давал понять – не расположен общаться.
– Я из Мирёнкола , – представился навкар. – Меня зовут Хожамберди… давно хочу съездить в Ташкент.
– Зачем? – холодно спросил Жонпулат.
– Отец там, – ответил Хожамберди.
– Живёт?
– …умер… там… – голос задрожал у навкара. – Убили, при защити города.
Жонпулат посмотрел на него. В его глазах была безмерная печаль.
– Мой отец был в войске Навруз Ахмад-хана , – тихо сказал Хожамберди.
– У Барок-хана? – переспросил Жонпулат.
– Да…
– Тогда… – Жонпулат снова посмотрел на него. – Почему ты в войске Абдуллы-султана? Наши султаны дети тех ханов!
– Я знаю… – задумчиво ответил тот. – Но теперь у нас другой хан… Искандархан, вернее, сам Великий Абдулла султан…
– Значит… ты против своего отца?
– Похоже на то, – пожал плечами Хожамберди. – Но главное, не идти против хана… – он грустно вздохнул. – Мне хочется хоть увидеть крепость, за которую отец пал. Стоит ли она его жизни или нет, хочу узнать.
– Ни одна крепость не стоит этого! – внезапно, воскликнул приятел, он впервые заговорил. – Я видел многое, знаю.
– Это мой друг, Рахимкул, – представил тот Жонпулату. – Ну что, отец погиб не зря?
– Не зря, если были дела великие и важные, – ответил Жонпулат. – Он жил ради неё? Умер ради неё? Может хотел оставить детям наследие? Что защищал? Что хотел отдать жизнь?
Хожамберди онемел.
Жонпулат молча уставился куда-то вдаль.
Он сам не знал – на самом ли деле город достоин столь высокой жертвы. Как свободному поверхностному путнику, ему не дано понять стремление погибать за стены. Мир огромен – зачем умирать за один угол?
Вдали, между шатрами, под охраной солдат показался Кушкулокбий, с подведёнными, в кандалах руками Шах Саид.
– Ладно, – сказал Хужамберди. – Пойдём... Лучше бы нас с тобой не видели... Даст Бог, ещё встретимся.
– Заходи в гости, – легко улыбнулся Жонпулат.
– Ты не сказал, где живёшь! – вдруг серьёзно спросил Хожамберди.
– Да, близ орды, рядом с воротами, большой тополь. Придёшь – сразу узнаешь, роскошный дом.
Хожамберди и Рахимкул ушли. Стражники приблизились.
– Несчастный, предатель, так вот каков ты на самом деле! – кричал Шах Саид. – Что, ты думал, если приведёшь меня, тот ничтожный ханчик подарит жизн твоим женоподобным султанчикам? Вместе со мной тебе тоже голову снесут! Трусость твоих султанов обернулась тебе бедой!
Кушкулокбий молчал, опустив голову. Лашкары  султанов сразу оцепили навкаров и захватили их, извлекая кинжалы. Двое подошли к Жонпулату, вырвали у него нож и заковали в кандалы. Всех свели вместе. В груди Жонпулат почувствовал ком – что будет теперь?
Неожиданно в голову пришла мысль о Мохим. Её большие чёрные глаза – немного печальные, но притягательные – всплыли в памяти. Как только он вспомнил – внутри стало теплее, словно освежение. Ему хотелось поговорить с ней, услышать хоть слово. Он не говорил, что приедет сюда. Нужно было сказать: «Я не оставил тебя».
Но всё равно…
Он взглянул на Кушкулокбий с мольбой «Что дальше?» Но тот отвёл глаза.
– Всё? – спросил Жонпулат тихо, едва слышно.
– Похоже, – ответил Кушкулокбий.
Приходя сюда, они уже были готовы ко всему, ведь хан предупреждал: от Абдуллы султана ничего не ждите. Но когда надели кандалы всё стало по-настоящему страшно. Сердце замерло. Кто-то пробормотал ругательство, кто-то плакнул.
– Всё, парни, – зло бросил Кушкулокбий. – Стыдитесь! Если ташкентский навкар должен умереть, умрёт с высоко поднятой головой!
– Послам смерть не грозит, – проскользнул чей-то голос.
– Да что они понимают в послах, – проворчал другой.
– Следи за тоном! – крикнул солдат, наставив копьё.
В тот миг подошли стражники. Шах Саида вывели в центр. Кто-то прикатил плаху.
– Встань на колени! – распорядился стражник.
Но Шах Саид схватился за плащ, вырвался и сказал:
– Я не склонюсь перед дураком! – в ярости закричал он, вся его старческая энергия вспыхнула.
Солдат попытался сбросить его на колени, но тот встал в стойку.
В ответ солдат достал меч и одним ударом отрубил ему голову. Все ахнули: ветер, прошедший мимо, как сонный вздох – «в-у-у-у». Голова отлетела на метр и с шумом грохнулась на камни, скатившись вниз. Жонпулат показалось, что голова в воздухе что-то сказал, кажется, выругался.
Тело глухо ударилось, разлилось два фонтанчика крови. Сладко-солёный запах хлынул в нос Жонпулата. В памяти всплыл момент детства: когда впервые видел забитую овцу. Отшатнувшись, он отпрянул назад и ладонью стёр с лица брызнувшие капли крови, почувствовал во рту солоноватый привкус – и сплюнул.
– А теперь, нашу очередь? – спросил он у Кушкулокбий.
Тот побледнел и задрожал. Почувствовал впервые страх – темнота поползла по глазам.
Он вспомнил Мохим. Ведь обещал ей готовит сладкое лакомство, а потом просто исчез. Как она теперь? Что подумает?
И на этот раз – важно ли это?
Несмотря ни на что…
– Вот так умрёшь в такой глухой степи, и никто даже не узнает… – тихо сказал он.