Senex. Книга 2. Глава 11

Книга Вторая. Трудоголики и алкоголики

Глава 11. Ласковый мерзавец

Я шоколадный заяц,
Я ласковый мерзавец,
Я сладкий на все сто.
И. Секачёва. Шоколадный заяц

          Была середина июня, а договор с фирмой «Машиностроение», который всегда заключался в начале года, до сих пор не был заключён. Цеха фирмы не отчитывались, сотрудникам бюро МСЧ делать было нечего, у Василия Порфирьевича возникла апатия, он стал испытывать чувство вины за то, что вынужден бездельничать, поэтому вынужден был возобновить усилия докопаться «до самой сути, до базальтовой плиты»: «Но ведь теперь не только я, но и все сотрудники бюро МСЧ официально являются бездельниками! И даже Рогуленко, когда-то обвинявшая меня в безделье, тоже официально вынуждена бездельничать. А сегодня вообще какой-то странный день. Костогрыз зачитывает глупые анекдоты из интернета, все смеются, а я пытаюсь работать, хотя совершенно не хочется. Я надеюсь, что завтра выйдет из отпуска Чухнов, и всё это безобразие прекратится».
          Но с появлением Чухнова ничего не изменилось. Генеральный директор фирмы «Машиностроение» встречался с руководителями завода, но они ни о чём не договорились. Сегодня представители фирмы «Машиностроение» не пришли на регулярное совещание к Чухнову. Это была война, которую начал Уткин. Договор с фирмой «Машиностроение» руководители завода надеялись подписать не раньше июля, и Чухнов стал шутить:
          - Идите все в отпуск, всё равно работы нет!
          Прибежал Гайдамака и стал выяснять с Чухновым, кто виноват, что договор с фирмой «Машиностроение» застрял. Все снова стали выражать недовольство ситуацией, и это уже стало привычкой в комнате 221. Вместо рабочей атмосферы создавался очень негативный фон. Про цеха фирмы «Машиностроение» и говорить нечего было, их руководители дали команду прекратить движение материалов и продукции между цехами. Находиться в такой затхлой атмосфере Василию Порфирьевичу было не очень комфортно.
          Кондратьева от безделья стала брюзжать в адрес Уткина, который распорядился поменять местами петли на двери, ведущей с колоннады на лестницу и в мужской туалет:
          - Уткин не нашёл более важных дел, чем перестановка двери возле туалета! Она, видите ли, мешает ему ходить в диспетчерскую!
          Эта дверь располагалась между колонной и стеной, и когда она была открыта — а она была открыта всегда, потому что вела к мужскому туалету и к лестнице на верхние этажи — то человек, который хотел пройти между стеной и колонной, неизбежно натыкался на торец открытой двери. Василий Порфирьевич тоже регулярно ходил мимо этой двери в мужской туалет, он постоянно натыкался на неё, ему это не нравилось, но исправить положение было не в его власти. Уткину это тоже не понравилось, и он, как Генеральный директор, распорядился переставить петли, чтобы дверь открывалась в другую сторону. Выслушав брюзжание Кондратьевой, Василий Порфирьевич решил посмотреть на переставленную дверь… И когда он её увидел, то у него возникло ощущение непривычной свободы и простора! «Значит, Уткин обладает способностью видеть энергетические застои и устранять их, - размышлял Василий Порфирьевич, стоя на колоннаде и глядя на дверь „с нетрадиционной ориентацией“. - Такими застоями, мешающими нормально работать, являются Елистратов, Гайдамака и фирма «Машиностроение», Уткин безошибочно определил их и очень жёстко устраняет. Конечно, без фирмы «Машиностроение» заводу тяжело работать, но и с ними дальше работать бессмысленно, поскольку они совершенно неуправляемые. Для нашего завода фирма «Машиностроение» - такая же кость в горле, как Нагорный Карабах для Азербайджана. Мы спустили на воду корвет… Но это радостное событие было омрачено: вчера погиб рабочий фирмы-подрядчика. Это плохой знак для подрядчиков: я слышал, что Уткин вообще хочет избавиться от фирм-подрядчиков, с которыми у руководителей завода связаны различные схемы „отмывания“ денег. Уткин с сегодняшнего дня официально стал Генеральным директором нашего завода. Значит, ОСК поддерживает его действия. И я поддерживаю его действия!»
          В это время к заводоуправлению подъехала «Скорая помощь», на колоннаду вышел Самокуров и на вопрос Василия Порфирьевича ответил:
          - Это Уткину привезли анализы из поликлиники.

          * * *
          Старшинов пришёл узнать у Василия Порфирьевича, в каком состоянии находится технологический наряд на изготовление насыщения на секцию фрегата, и Василий Порфирьевич ему ответил:
          - Этот наряд не обеспечен материалом.
          Но Старшинова такой ответ не удовлетворил, и он, не дослушав Василия Порфирьевича, ушёл, сказав напоследок со злостью:
          - Короче, ты не разобрался! Ничего, сейчас начальник объяснит тебе, чего он хочет!
          В поведении Старшинова Василий Порфирьевич уловил что-то очень знакомое... Когда он работал на Балтийском заводе, его директор на каждом совещании постоянно твердил руководителям подразделений, размахивая кулаками:
          - Вы должны работать, как проводники! Я даю вам указания, а вы должны доносить их до своих подчинённых! А вы работаете, как аккумуляторы: все мои указания держите в себе! Такая работа мне не нужна!
          Сегодня Старшинов повёл себя, как примитивный, тупой проводник: Гайдамака обрушил на него всю свою энергию злобы, презрения и зависти к настоящему профессионалу, и он всю эту грязь добросовестно принёс к Василию Порфирьевичу и выплеснул на него. На Василия Порфирьевича Гайдамака тоже обрушивает свою грязную, злобную энергию, но он никогда не передаёт её другим сослуживцам, потому что эта энергия нужна ему самому. А чтобы грязная энергия Гайдамаки обратилась в чистую энергию, которой он смог бы воспользоваться, Василий Порфирьевич брал на себя труд (если честно, то довольно тяжкий труд) понять истинные мотивы недостойного, безобразного поведения начальника.
          Но Старшинов-проводник своей цели всё-таки достиг: Василий Порфирьевич после его угрозы сразу испугался, в его воображении возникли сцены, в которых Гайдамака пытается сделать его крайним за то, что он развалил производство… Может быть, даже всё производство… Но в этот момент Лёня стал задавать Василию Порфирьевичу вопросы по другим заказам, Василий Порфирьевич ему отвечал... И после этого у него возникло ощущение, что до сегодняшнего дня он всегда считал себя виноватым в подобных ситуациях, потому что не допускал для себя других вариантов. Но сегодня он допустил, что, например, Старшинов может быть неправым, и тогда обстоятельства не позволят ему исполнить угрозу. Василий Порфирьевич впервые позволил себе подумать, что не во всех ситуациях он должен считать себя виноватым. Это был новый стереотип, который вошёл в его жизнь.
          После этого Василий Порфирьевич понял, что Гайдамака специально наорал на Гниломедова, чтобы поссорить своих подчинённых, потому что это его фирменный стиль руководства – стиль слабого авторитарного руководителя. Старшинов всего лишь сослуживец Василия Порфирьевича, а не его начальник, и он не имеет никакого права работать в качестве проводника грязной энергии, которой в изобилии снабжает своих подчинённых Гайдамака. Это может себе позволить только начальник Василия Порфирьевича.
          Но у этой медали, как и у всякой другой медали, была и обратная сторона. Гайдамака не случайно так обращался со Старшиновым. Он постоянно просил Василия Порфирьевича «подвесить» в программе DRAKAR договор с фирмой-подрядчиком к технологическому комплекту, и его нисколько не смущало, что он, профессионал с многолетним опытом работы по специальности, обращается за помощью к сотруднику, который занимается совсем другой работой. Это каким же дремучим надо быть, чтобы не испытывать желания овладеть этим простым навыком?! Косность была Ахиллесовой пятой Старшинова, и Гайдамака без стеснения бил в это слабое место.

          * * *
          Гайдамака назначил Хана заместителем уполномоченного по стандартизации, то есть заместителем Гниломедова, Хан никак не мог успокоиться от такого унижения, и когда в комнату 221 пришёл Пешкин, он предложил ему:
          - Миша, хочешь быть заместителем Гниломедова по стандартизации?
          - Я Начальник БАП, мне по заводской иерархии не положено быть его заместителем! - категорично заявил Пешкин, гордо выпятив грудь.
          Но Пешкин был неправ: у Хана разряд был выше, поэтому он по заводской иерархии был выше Пешкина, и  это ещё сильнее злило Рудика.
          В конце июня Пешкину исполнилось 30 лет. Утром в комнату 221 зашёл озабоченный Гайдамака, и Лёня спросил у него:
          - Владимир Александрович, когда мы будем поздравлять Мишу?
          - Так, Миша, Миша… Что у нас по Мише?.. - задумчиво произнёс Гайдамака. - Миша у нас родился не вовремя - в 9 часов будет совещание... Давайте поздравим его в 8.45!
          В 8.45 все собрались в комнате 216 и поздравили Пешкина, а в 9.30 он пришёл в комнату 221, и «молодые перспективные специалисты» в лице Пешкина, Хана, Парамошкина, Костогрыза и Щеглова начали праздновать выдающееся событие 21-го века вонючим самогоном, который принёс Лёня. Василий Порфирьевич не осуждал молодёжь за это нарушение трудовой дисциплины: «30 лет бывает один раз в жизни... Как и 60 лет». Ему тоже предложили выпить, но он отказался.
          - Стареете! - съязвил Хан.
          - И это неоспоримый медицинский факт! - грустно подтвердил Василий Порфирьевич. Когда он был молодым, то вёл себя так же, как они. Но сейчас он как будто смотрел в зеркало и видел себя в молодости: сколько вонючего технического спирта было им выпито на Балтийском заводе! Но к этому нет возврата, как нет возврата в молодость.
          Перед обедом Пешкин принёс продукты в комнату 221 и стал накрывать огромный праздничный стол: Грохольский из вредности сначала разобрал его, но в маленькой комнатке 220 он не поместился даже в разобранном виде, и его снова собрали в комнате 221. И Василий Порфирьевич с удивлением увидел, что Касаткина помогает Пешкину накрывать стол!
          В обед все сотрудники отдела - уже официально - выпили за здоровье Пешкина. Василий Порфирьевич пил шампанское, а «молодые перспективные специалисты» продолжили пить самогон.
          Гайдамака ушёл с работы в 12 часов, оставив вместо себя Емелина, Чухнов ушёл в 15 часов, очень строгий Начальник бюро МСЧ Лёня Парамошкин ушёл в 15.30, а бесперспективный пенсионер Василий Порфирьевич работал до конца рабочего дня. На следующий день стало известно, что, когда все ушли, двое подающих большие надежды молодых специалистов Емелин и Хан продолжили выпивать в комнате 216 и напились до невменяемости.
          Василий Порфирьевич не забыл тот странный факт, что Касаткина помогала Пешкину накрывать праздничный стол, потому что это событие стало для него загадкой. Первое время Касаткина вела себя очень скромно… Но в последнее время её поведение изменилось. Однажды она пришла на работу в странной блузке, которая бросилась в глаза всем, а не только Василию Порфирьевичу: спереди блузка доходила до самого горла, а сзади был глубокий вырез до середины спины с огромным бантом на пояснице. Вырез был такой большой, что была видна застёжка бюстгальтера и татуировка на левой лопатке в виде китайского иероглифа. У Василия Порфирьевича даже возникло ощущение, что Касаткина была не в себе и надела блузку задом наперёд. Ему не нравились татуировки, он был уверен, что это величайшая глупость и уродство, а людей с татуировками считал неадекватными. Сослуживцы тоже обратили внимание на вызывающе странный внешний вид Касаткиной и удивлённо переглядывались между собой. В её поведении стало явно прослеживаться желание обратить на себя внимание, и Василий Порфирьевич считал, что для замужней женщины с двумя детьми такое поведение неприемлемо: «Совершенно естественно, что девушки, мечтающие о замужестве, находятся в режиме соблазнения. Это особый сценарий поведения, который требует соответствующей внешности. Выйдя замуж, молодые женщины отключают этот тип поведения, особенно когда надо воспитывать детей. Это уже другой тип поведения, другие роли, влекущие за собой другие требования к внешности. Но бывает так, что не все замужние женщины отключают режим соблазнения, кто-то остаётся в этом режиме всю жизнь, несмотря на рождение детей. Я подозреваю, что Касаткина, не обладая яркой внешностью, относится к тем женщинам, которые и после замужества и рождения детей не отключают режим соблазнения. Но зачем ей это нужно? Возможно, ей таким способом необходимо поднять свою самооценку за счёт унижения какого-нибудь мужчины, который клюнет на её уловки, которые, как я заметил во время её общения с Емелиным, примерно такие: сначала она смотрит на него открыто, откровенно, потом смотрит „незаметно“, а потом начинается „бегство от преследования“ - она убегает от него на другой конец праздничного стола, словно он преследует её, не даёт прохода. Это типичное поведение кокетки. И это несмотря на то, что у неё двое детей. Как говорится: "Богатые тоже плачут!" В любовной игре главную роль исполняет женщина, мужчине же остаётся мелочь - убедить её в том, что она для него — единственная. И Емелин охотно включился в эту игру. Общее впечатление от внешности Касаткиной таково, что её нельзя назвать бесспорной красавицей. Но я заметил, что Емелин, сидя рядом с Касаткиной, принялся очень пристально рассматривать вблизи каждую деталь её лица, а такой подход всё меняет. У неё нос не идеальной формы, слегка курносый, нижняя губка немного — даже капризно — оттопырена, зато её зубы - безупречной белизны… Но самым опасным занятием для мужчины является разглядывание женских глаз. В их таинственной глубине очень легко утонуть мужчине».
          Начался июль, но он выдался холодным, было пасмурно и мерзко, а кто-то утром открыл окно, как будто на улице жара. Василий Порфирьевич сидел спиной к окну, сквозняк шевелил волосы на его голове, но он терпел… А Касаткина не стала терпеть, она встала и решительно закрыла окно, и только после этого Василий Порфирьевич заметил, что она покрасила волосы в чёрный цвет и надела серую блузку с блёстками. «Наверное, она потому закрыла окно, что очень хочет, чтобы мы заметили, что она покрасила волосы», - решил он.
          Хан тоже заметил перемену во внешнем виде своей подчинённой, и отреагировал:
          - Wow! Новая прическа?
          - Нет! - ответила Касаткина.
          Емелин, войдя в комнату 221, тоже бурно отреагировал на причёску Касаткиной:
          - О! Как Оля покрасилась красиво!
          Хан поддержал его:
          - Да, Оля у нас сегодня другая!
          Василий Порфирьевич, естественно, никак не отреагировал на новый имидж Касаткиной, хотя сидел с ней рядом, спина к спине - надо соответствовать своему возрасту… Зато у него вдруг возникло подозрение: «А не связан ли новый внешний вид Касаткиной с возвращением из декретного отпуска Тани, референта начальника, к которой сейчас приковано общее внимание? Ведь у Тани чёрные волосы. И она очень красивая».

          * * *
          Грохольский, который вернулся из отпуска, утром пришёл в комнату 221 и предложил Василию Порфирьевичу попробовать домашнее вино, привезённое из Крыма, но он отказался но нескольким причинам. Во-первых, появилось много технологических нарядов, и их надо было срочно запланировать. Во-вторых, он понял, что ему надо учиться отказывать людям в том, что ему невыгодно. В-третьих, он знал, что Чухнов всё видит, и ему не нравится, что его подчинённые пьянствуют вместо работы. 
          После обеда Грохольский снова пришёл, потолкался и, уходя, сказал Костогрызу:
          - Ваня, пойдём ко мне, там появилось новое извещение!
          Все засмеялись, и Грохольский ушёл, а следом за ним вышел Костогрыз.
          В конце дня Грохольский предложил «ознакомиться с извещениями» Кондратьевой, и Василий Порфирьевич пошутил:
          - Не верьте ему, Валентина Васильевна, нет там никаких извещений!
          Все снова засмеялись, и Кондратьева осталась на месте.
          А если отбросить шутки в сторону, то в этот день Чухнов усиленно экзаменовал Костогрыза, задавая ему разные каверзные вопросы, и причина была в том, что появился из отпуска Грохольский, и Костогрыз снова пошёл у него на поводу, став его собутыльником. Чухнову это не нравилось, но Костогрыз не способен был это понять. Чухнов очень зорко следил за теми, кто выпивает, и Василий Порфирьевич, даже сидя к нему спиной, чувствовал этот контроль. Когда Лёня, уходя в отпуск, угостил всех пирогами, и не было ни капли алкоголя, Чухнов, вернувшись из столовой и увидев своих подчинённых за общим столом, всё равно выразил недовольство:
          - Пьянствуете?
          - Да мы чай пьем! - попыталась успокоить его Кондратьева.
          Но Чухнов всё равно стал занудливо рассказывать подчинённым, что алкоголь есть везде, даже в чае, если его много выпить.
          Чухнову не нравилось, что Костогрыз пьянствует с Грохольским… Но Василий Порфирьевич вдруг обнаружил, что Костогрыз нашёл эффективный способ отвлечь внимание Чухнова и сослуживцев от своего пьянства. Однажды он весь день выпивал с Грохольским, и в конце дня, уже изрядно выпивший, стал довольно издевательски подшучивать над Василием Порфирьевичем, что-то рассказывая о нём в его отсутствие, и когда Василий Порфирьевич возвращался в комнату, то ловил на себе заговорщицкие взгляды Костогрыза на сослуживцев и тихий издевательский смех. А вчера Василий Порфирьевич на несколько мгновений заснул за столом, а когда очнулся, то увидел, что Костогрыз встал, правой рукой машет Лёне, пытаясь привлечь его внимание, а левой показывает на Василия Порфирьевича: мол, смотри, Василий Порфирьевич спит на рабочем месте, вот потеха!
          «Значит, Костогрыз, чтобы отвлечь внимание Чухнова от своего пьянства с Грохольским, "перевёл стрелку" на меня, - грустно размышлял Василий Порфирьевич. -  Сам Костогрыз, вероятно, считает это шуткой, детской шалостью... Но если не забывать о том, что мы взрослые люди, то он по сути дела наябедничал начальнику на своего сослуживца. И чем он тогда отличается от Касаткиной, которую все вдруг стали подозревать в наушничестве? А ведь тот же Костогрыз каждый день ходит со мной на прогулку! Вот к чему приводит малейшее сближение на работе. Придётся ограничить общение с Костогрызом, как я это сделал с Ханом, который моё доверительное общение с ним принял за сигнал, что надо мной можно глумиться. Работа есть работа, в новом жестоком мире, мире капитализма, мы все являемся конкурентами, и доверительные отношения здесь неуместны. А что касается Костогрыза, то, каждый день выпивая на работе, он теряет контроль над собой. Сейчас фирма «Машиностроение» перестала работать, и мы не можем нормально планировать. Мы практически ни за что не отвечаем и ни на что не влияем. Поэтому у нас появилось много времени, чтобы пьянствовать и насмехаться над другими. Это уникальная ситуация. Такое произошло впервые. Но жизнь так устроена, что всегда что-то происходит впервые. Поскольку работы нет, то Костогрыз смотрит видео в смартфоне… И при этом он неусыпно следит за мной, ловит момент, когда я засыпаю на несколько мгновений. Я всё больше убеждаюсь в том, что Костогрыз неадекватен: только что он сам тайком от Чухнова смотрел видео в смартфоне, и спустя минуту уже стал подлавливать меня, как будто сам он - святой. Что и говорить, в этом вопросе мне несказанно „везёт“: сначала за мной следил Гниломедов, но он не фотографировал меня, а теперь за мной следит Костогрыз, который вышел на новый уровень - стал фотографировать меня и даже публиковать: мне кажется, что он меня сфотографировал, распечатал фото на принтере, и теперь будет показывать сослуживцам, а они будут хихикать надо мной. Мне это уже не нравится, и если я не ошибся в своём предположении, то Костогрыз поступает со мной так же зло, как поступил Булыгин с Самокуровым, Полянским и Парамошкиным. Казалось бы, какой пустяк: пожилой человек на мгновение закрыл глаза, такое случается с каждым. Но ради этого мгновения Костогрыз весь день караулит меня, чтобы раздуть из этого пустяка целую историю и увлечь ею всех остальных. И всё это ради того, чтобы отвлечь внимание Чухнова от своего пьянства с Грохольским. На что только не идёт человек, чтобы поднять собственную самооценку! Но Костогрыз пошёл дальше: он взял себе в партнёры Хана, и они уже вдвоём стали делать какие-то намёки на мой счёт, от которых сослуживцы смеются. То они делают какие-то намёки на яблоко, которое я ем каждый день. То Хан вдруг стал интересоваться большим экраном моего смартфона, заговорщицки поглядывая на Костогрыза. Потом Хан стал ругаться матом похлеще Грохольского, а женщины смеялись, совершенно забыв стыд. Я ничего не понимаю, но только знаю, что это откровенное хамство „молодых сцыкунов“, которые нашли поддержку у моих ровесников, настоящих профессионалов, и это хамство вынуждает меня замкнуться в себе. К такому же решению я прибег, когда „хозяином помещения“ был Грохольский, и Хан стал глумиться надо мной, и тогда это мне помогло. Но вот обстановка сменилась, Грохольского здесь больше нет, и я взялся за старое — снова стал играть роль шута. Пора прекращать веселить народ! Ведь то, что сейчас вытворяют Костогрыз и Хан, и есть моя цель, только она представлена в истинном свете: именно так уродливо и жалко я выгляжу, играя роль шута. Проигрывать тоже надо уметь, а эти „молодые сцыкуны“ как раз учат меня проигрывать. За одного битого двух небитых дают. Если тебя хотят обидеть - позволь себя обидеть, утоли свою душевную боль! Моя жизнь неуклонно движется к завершению, мне пора помнить о смерти, и я вынужден повторять нетленное изречение Иоанна Лествичника: „Память смерти побуждает живущих в общежитии к трудам и постоянным подвигам покаяния и к благодушному перенесению бесчестий“. Какими бы ни были бесчестия, которые выпали на мою долю, я должен относиться к ним благодушно. Но, если честно, я не ожидал, что Костогрыз такой дебил. А как надо обращаться с дебилом, то есть с человеком лёгкой умственной отсталости? Наверное, так же, как и с больным человеком - снисходительно и терпеливо... Впрочем, так же надо обращаться и с детьми... Шаловливыми детьми. Идя на поводу у Хана и стараясь веселить публику, я создаю нездоровый эмоциональный фон, который вынуждает Костогрыза вести себя по-детски. Костогрыз расшалился не на шутку, и я должен позволить ему шалить. А наказывают его за шалость пусть другие. А наказывать его есть за что. Следя за мной, Костогрыз нарушил негласную границу и грубо вторгся в мою жизнь. Этим он открыл путь для вторжения посторонних сил и в свою жизнь. Не зря же в народе говорится: "Не лезь в чужую жизнь, живи своей жизнью!"
          Мне очевидно, что Костогрыз ведёт себя оскорбительно по отношению ко мне… Но моим сослуживцам это нравится, им весело, они от души смеются, и получается, что они одобряют его поведение. При таком отношении социальной среды к очевидному хамскому поведению Костогрыза, его хамство уже не кажется очевидным даже мне, и я, вместо того, чтобы осуждать Костогрыза, осуждаю самого себя, испытывая чувство вины.
          В моей жизни уже не однажды случались ситуации, когда нормальные люди вокруг меня вдруг начинали вести себя неадекватно, играя непривычные для себя роли. И вот сейчас Костогрыз, который в обычной ситуации ведёт себя адекватно, вдруг в моём присутствии начал играть роль расшалившегося ребёнка, которого невозможно унять никакими силами. Костогрыз старательно формирует у сослуживцев пренебрежительное отношение ко мне на основе не своего мнения, а чужого — предвзятого мнения обо мне Хана, Грохольского и других сослуживцев. Это и есть признак инфантильного поведения. Самооценка Костогрыза очень низкая. Значит, это моя энергия вынудила его изменить своё привычное поведение. А поскольку в его поведении я узнаю самого себя, то это значит, что и я, играя роль шута, вёл себя, как расшалившийся ребенок… И это в пенсионном возрасте!.. Уму непостижимо! Но теперь, терпеливо и снисходительно снося инфантильные выходки Костогрыза, я начинаю вести себя, как взрослый.
          Костогрыз, следя за мной, пытается контролировать меня... Но это ещё как посмотреть! На самом деле это он попал под мой контроль, потому что подчинил своё время, свои способности, своё внимание, своё воображение мне, а не самому себе. Я продолжаю заниматься своими делами, а он, бросив все свои дела, неусыпно следит за мной. Получается, что я его загипнотизировал и подчинил своей воле. И что-то мне подсказывает, что я не сильно ошибаюсь, сделав такой вывод. Ведь если я думаю о каком-то человеке в его отсутствие, это значит, что он установил контроль над моими мыслями. Если Хан много думает о странном поведении своей подчинённой Касаткиной, это значит, что она установила контроль над его мыслями. Выходит, женские уловки призваны установить контроль над мыслями мужчины. Красота женщины — это тоже верный способ установить контроль над мыслями мужчины. Восхищение или пренебрежение красотой женщины — это верный способ для мужчины установить контроль над эмоциями женщины.
          Что касается меня, то я стараюсь контролировать самого себя, то есть вести себя по отношению и к Гайдамаке, и к Королёвой, и к Пешкину, и к Хану, и к Костогрызу, и к Грохольскому так же беспристрастно, как и прежде, и при этом я постоянно проверяю себя, чтобы это отношение было искренним. Почему я так делаю? Потому что никто не может меня обидеть.
          Моя энергия спровоцировала Королёву на непривычное даже для неё самой истеричное поведение с целью подчеркнуть свои выдающиеся способности. Моя энергия спровоцировала Костогрыза на инфантильное поведение. Моя энергия спровоцировала поведение этих людей… Но с какой целью? Чтобы заполучить их энергию! Когда я вёл себя, как ребёнок, я подавлял их энергию, но стоило мне начать вести себя сдержанно, как подобает взрослому, я начал получать их энергию… Правда, эта энергия стала поступать ко мне в виде агрессии. Королёва так активно старалась  убедила себя в моей бездарности, что у меня проснулись новые способности».
          Грустные размышления Василия Порфирьевича привели его к решению обедать одновременно с остальными сослуживцами, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимание. Но это не сильно помогло ему, к нему по-прежнему, как магнитом, тянуло Хана и Костогрыза. Василий Порфирьевич имел привычку иногда печатать свои мысли в смартфоне, Хан, увидел, что он делает запись, подошёл к нему и, заговорщицки посматривая на Костогрыза, спросил:
          - Правда ведь, очень удобно, когда у смартфона большой экран?
          Василий Порфирьевич ничего не ответил, потому что Хан вёл себя по-хамски, и тогда он сказал, продолжая перемигиваться с Костогрызом:
          - Святая непосредственность! - и отошёл, посмеиваясь.
          Это уже была запредельная наглость со стороны «молодого сцыкуна»!.. Но Василий Порфирьевич и в этот раз никак не отреагировал… У него лишь возник вопрос: «Почему он так спросил? Неужели Хан и Костогрыз каким-то образом прочитали мои записи? Это уже дикость и беспредел с их стороны! Вот к чему приводит отсутствие работы. Когда заняться нечем, люди начинают демонстрировать свои самые низменные качества. Но если это и в самом деле моя энергия вынудила их так поступать, то это значит, что я использую их в своих целях, поэтому должен всё это наблюдать и терпеливо сносить».
          И Василий Порфирьевич снова — уже в который раз! - решил изменить своё поведение: «Я должен полностью убрать доверительность в отношениях с сослуживцами. Для этого мне надо прекратить выпивать на работе. И мне есть с кого брать пример. Хан и Костогрыз болтают всякую ерунду, а Рогуленко занимается своими делами, и ей нет никакого дела до их болтовни. А я постоянно ввязываюсь в эти провокации, играя роль шута».
          Хан и Костогрыз завели разговор о дорогих смартфонах, суть которого сводилась к тому, что многие люди покупают дорогие смартфоны с массой функций, но сами не могут пользоваться этими функциями... «Так вот что вызвало их презрение ко мне! – догадался Василий Порфирьевич. - Я купил дорогой смартфон с большим экраном, но не пользуюсь им в полной мере, то есть не путешествую в интернете и не смотрю видео, а лишь иногда что-то печатаю в нём. И это стало причиной презрения ко мне! Но это обвинение так мелко, так ничтожно, что я спокойно переживу этот свой недостаток, который в глазах Хана кажется одним из смертных грехов. Его презрение ко мне легко объяснить: его повысили, он на подъёме своей карьеры, а меня позорно понизили, я для него - неудачник, и он изо всех сил старается повысить свою самооценку, делая из меня посмешище в глазах сослуживцев.
          Но… Если Костогрыз старается унизить меня в глазах сослуживцев, значит, я, старик, в его представлении настолько хорош, что он, молодой мужчина, не чувствует себя достаточно мужественным рядом со мной? Очень на то похоже. То же самое можно сказать и про Хана. Выходит, „забота“ Хана о том, чтобы я не таскал тяжёлые бутыли с водой - это всего лишь тайное желание унизить меня, то есть напомнить о том, что я старик?»
          В комнату 221 пришла сотрудница ПРБ трубомедницкого цеха подписывать накладные, и Василий Порфирьевич вынужден был улыбаться и поддерживать разговор, несмотря на подавленное состояние. А когда она ушла, он осознал своё состояние и понял, что с ним произошло: «Когда я разговаривал с этой женщиной, мои эмоции были полностью захвачены подавленным состоянием, и я вынужден был изображать своё оживление и заинтересованность в беседе. Это и есть ключ к моему новому стилю поведения, к общению. Я не имею права жить на работе настоящими эмоциями, здесь я обязан – именно обязан! - лицедействовать, как на сцене, изображая эмоции, которые мне выгодны. Приходя на работу, я должен сдавать себя в аренду на восемь часов, и только дома я имею право жить настоящими эмоциями… Но как это сделать? Мне кажется, что это невозможно… А может, это очень просто? Ведь после того, что со мной вытворяют „молодые сцыкуны“, я вынужден, в свою очередь, следить за Ханом и Костогрызом и опасаться их, поэтому уже не могу быть искренним с ними, и мне остаётся только изображать искренность. А дома, с женой, мне, наоборот, надо быть открытым и искренним. Я должен уметь контролировать свой эмоциональный фон.
          Эмоциональный фон человека влияет на продолжительность его жизни. Чем выше эмоциональный фон, тем короче жизнь. Мне не нравится подавленное состояние… Но кратковременное подавленное состояние понижает эмоциональный фон и продлевает жизнь. Мне не нравятся ненависть и зависть, которые испытывают ко мне сослуживцы… И в то же время мне становится тоскливо, когда во время выходных дней я представляю себя на работе, вспоминаю сослужив­цев, и в моей груди возникает щемящее чувство пустоты и одиночества. Это значит, что мне необходимы эмоции, которые сослуживцы рождают во мне своим поведением, мне необходимы их ненависть и зависть, мне никак не обойтись без них. И в то же время их зависть и ненависть не повышают мой эмоциональный фон, потому что эти эмоции мне не по душе».

          * * *
          Но, справедливости ради, Василий Порфирьевич вынужден был признать, что Хан проявляет живой интерес не только к нему. Однажды, когда на улице был настоящий ливень, капли громко барабанили по карнизу окна, и от этой «музыки» настроение Василия Порфирьевича было ещё хуже, чем обычно. В это время Хан стал загадочно переговариваться о чём-то с Кондратьевой, и Василий Порфирьевич сначала решил, что они снова говорят о нём. Но, прислушавшись к их тихому разговору, он понял, что они говорят о Касаткиной.
          - Да, такого у нас ещё не было! - удивлённо сказала Кондратьева, выслушав Хана.
          - Да-да-да! - ответил Хан в своём насмешливом стиле.
          - Интересно, куда это она всё время ходит? - спросила Кондратьева.
          Хан подошёл к столу Касаткиной и постучал по нему костяшками пальцев, а его выразительный взгляд намекал на то, что его подчинённая наушничает начальнику на сослуживцев. Намёки Хана заставили Василия Порфирьевича задуматься над поведением Касаткиной: «Мне не нравится, когда другие наушничают, потому что я сам не наушничаю, и моя первая реакция — запретить наушничать другим. А если я разрешу другим делать то, чего сам не делаю, что из этого следует? Мне будет позволено делать то, что не дано другим? Так что ли?.. Не знаю… Но, даже если Хан и прав в том, что Касаткина наушничает на нас начальнику, то меня это уже давно не удивляет: в нашем отделе постоянно кто-нибудь наушничает. На меня наушничала Королёва, поэтому Гайдамака перевёл меня в бюро МСЧ. Я не исключаю, что Хан, судя по его завистливому поведению, тоже наушничает. Поэтому сплетни, наушничество — это, можно сказать, норма поведения для нашего отдела… Да и для всего коридора власти. Но, несмотря на этот неоспоримый (и довольно неприятный) факт, со мной до сих пор не произошло ничего страшного. Даже понижение в должности пошло мне на пользу. В этой ситуации всего лишь не надо болтать лишнего - и проблем не будет. А поскольку Кондратьева — родственница Гайдамаки, то она тоже имеет „законное“ право наушничать на нас… По-родственному».
          Но сейчас Кондратьева предпочла удивиться:
          - Да ты что? - произнесла она. - А я думала, что это ты её куда-то послал.
          - Я никуда её не посылал, уж вы мне поверьте! - сказал Хан с нажимом.
          - Это вы о чём? - встрепенулась Рогуленко.
          - О нашем специалисте.
          - О каком?
          - Особо ценном! - ответила Кондратьева и показала на стол Касаткиной.
          - Я уже давно говорю, что меня выгонят за то, что я начальников называю мудаками. Так что - фильтруйте базар! - посоветовала Рогуленко.
          «Я думаю, что Хан этой злобной сплетней отомстил своей подчинённой за то, что она в последнее время очень часто общается с Емелиным. Касаткина вместе с Емелиным решает производственные вопросы, а её начальник Хан оказался в своеобразном вакууме, - предположил Василий Порфирьевич. - Хан всего лишь одну неделю был в отпуске, и за время его отпуска у Касаткиной и Емелина сложился новый рабочий „коллектив". Даже Чухнов пошутил по этому поводу: „Рудик, куда ты смотришь? Там Брысик уводит твою сотрудницу!"»
          Вошла Касаткина, и Хан, как ни в чём не бывало, обратился к ней:
          - Оля, кофе будешь?
          - Нет, спасибо, - вежливо ответила Касаткина своим тихим голосом и села за свой стол.
          А Василий Порфирьевич вернулся к своим размышлениям о неблаговидной роли Хана в его жизни: «Да, Хан - это ещё одно уникальное явление в нашем коллективе, где сейчас творится нечто непотребное, и я подозреваю, что он обладает знаниями, с помощью которых может получить удалённый доступ к моему смартфону, - и ему стало очень грустно, что посторонние люди, к тому же не очень порядочные, могут читать его мысли... И вдруг он подумал: - А что такого страшного в том, что мои откровения, усилиями Хана, станут доступными всем сослуживцам? Ведь это будет означать обнародование, причем, не только моих сокровенных мыслей, но и его запредельной подлости. Конечно, Хану не понравится, что я в своих записях называю его подонком, но ведь именно благодаря этому обнародованию о его подлом поведении узнают все. Это энергия, и если она вырвется наружу, то её уже никуда не спрячешь. Хан сам не понимает, во что ввязался».
          Василий Порфирьевич вспомнил фильм «Кевин и Перри уделывают всех», в котором двое друзей сняли на видео, как их родители бурно занимаются сексом, сделали из него клип для дискотеки, а подлый продюсер без их ведома запустил его при огромной аудитории танцпола. Посетители дискотеки сначала застыли в шоке, но потом все, включая и этих родителей, были в восторге от клипа и с удовольствием танцевали под эту «музыку». И когда Василий Порфирьевич вспомнил этот фильм, у него возникло ощущение, что он преодолел некий моральный барьер и вышел за пределы прежнего стереотипа мышления. Он начал понимать, что прежней страны, в которой были слишком строгие нормы морали, уже нет, и новая Россия пытается примерить на себя капиталистические нормы жизни, в которой позволено всё, и нет никаких запретов.
          На следующее утро Хан пришёл в 8.30 и с ходу, видимо, чтобы замаскировать своё опоздание, стал обсуждать новость, что на Украине запретили Россию называть Россией. На эту уловку Хана, как всегда, очень живо откликнулась Кондратьева, остальные же вежливо промолчали. Потом Хан пошёл парковать машину на стоянке за проходной, и, вернувшись, принёс букетик цветов жасмина и раздал всем женщинам в комнате 221: Кондратьевой, Рогуленко и Касаткиной. Василий Порфирьевич решил, что с Ханом творится что-то странное. Но, справедливости ради, он признал, что другие молодые сослуживцы вели себя не менее странно.
          Уже несколько дней он наблюдал, как Лёня и Кристина вместе возвращались из столовой или с обеденной прогулки по территории завода и вели разговоры исключительно на производственные темы. А Емелин бегал вокруг и косился на них. Однажды Василий Порфирьевич увидел, что Лёня зашёл в комнату 216, потом вышел вместе с Кристиной, и они стали беседовать на колоннаде. «Кажется, Кристина решила соблазнить Лёню, который младше неё на 7 лет, - невольно подумал Василий Порфирьевич. - А как же Емелин?» Его предположение укрепила Кондратьева, сообщив сплетню: Кристина купила квартиру, сама ездит на работу на машине, а когда не ездит на машине, то её подвозит Лёня.