К 5. Глава 29 Ливанский кедр

После ознакомления с окружающей средой Восточного Средиземноморья нельзя не остановиться поподробнее на одном растении, которое внесло огромный вклад во всемирную историю и особенно в историю Древнего Египта и Междуречья. Это Ливанский кедр!

 

Фотография ливанского кедра. Изображение именно этого дерева нанесено на флаг государства Ливан.

Кедр недаром украшает государственный флаг Ливана. Во все времена Ливан считался «классической» страной кедра. Но слава кедра не осталась непоколебленной. Вряд ли сойдут за строевой лес суковатые, с разветвленными стволами ветераны знаменитых кедровых рощ в Бшерри, которые первыми приходят на ум, если речь заходит о кедрах. Поэтому предпринимались попытки отождествлять ливанские деревья, дававшие деловую древесину с другими хвойными. Но ни древовидный можжевельник (Juniperus excelsa), ни киликийскую ель (Abies cilicica) нельзя принимать всерьез, поскольку их древесина не обладает достаточными свойствами и в неблагоприятных условиях портится.

В закрытых заповедных местах кедр вырастает с прямым стволом, а не как почтенные экземпляры Cedrus libani в Бшерри, которые уже с юности были обезображены в результате козьих потрав и обломов веток под тяжестью снега. Но, очевидно, ботанические названия в древневосточных и античных источниках не всегда точны. С ошибками в названиях, особенно в пользу кедра, приходится часто считаться. Впрочем, бревна и предметы из ливанского кедра во множестве обнаружены при раскопках в Египте и Мари. Словом, не может быть сомнения, что ливанский кедр и то дерево, что в древности называлось «ars» или «aris», идентичны.

Хозяйственное значение этого дерева в древности определялось прежде всего тем, что оно, будучи типичным жителем высокогорья, росло большими лесными массивами. Ливанская деловая древесина была представлена преимущественно древесиной кедра. Было много кедровых лесов с высокого качества древесиной. Критики кедра считают его мягким и недолговечным. Но это справедливо только в отношении к близких к коре участков древесины. А красноватая благовонная сердцевина этого дерева тверда и долговечна. Важными побочными продуктами кедров были смола и древесный клей, а также получаемое путем перегонки кедровое масло. Его гонят иногда и сейчас тем же древним способом из кедровых ветвей: их закладывают между двумя каменными плитами, под которыми разводят огонь.

Кедровые леса не были монополией Ливана. Они в большом объёме встречались и в сирийских и в малоазиатских прибрежных горах, а также на Кипре и даже в Северо-Западной Африке. Особое значение Ливана среди этих кедровых районов кроется в его близости к стране Нила. Древний Египет не мог удовлетворить свои растущие потребности в лесоматериалах за счет собственных ресурсов. Использование отечественных древесных пород ограничивали прежде всего большая твердость и суковатость древесины. Но их все же использовали. Корпуса больших судов собирали из коротких планок, изготовленных из местной акации и платана. Преодолеть недостаточную остойчивость пытались с помощью мощных канатов, которыми, как сетью, затягивали корпус корабля. Удивительно, но эти суда обладали хорошей мореходностью. На них можно было добраться по морю до Ливана, а заодно и до его лесных богатств.

Показательно древнейшее письменное свидетельство о египетском вывозе леса из Ливана, во время правления фараона Снофру, в нём сообщается об использовании для постройки судов части материала, привезенного на 40 кораблях. Но количественные результаты этой грандиозной экспедиции не следует преувеличивать. Собственный вес египетских кораблей был велик, а экипажи многочисленны. Передвигались не только с помощью паруса, но и с помощью весел, так как на обратном пути могли быть встречные течения или по крайней мере встречный ветер. Следовательно, грузоподъемность этих судов не могла быть высокой. Из доставленного материала год спустя после прибытия флота построили только три корабля, которые должны были служить явно показным целям возвеличивания царской власти.

При строительстве торговых судов применялись строгие ограничения: каркас изготавливали из привозного леса, поскольку местные материалы для этого не подходили. Особенно это касалось поперечных балок, которые использовались с середины II тысячелетия до н.э. Благодаря этому нововведению, необходимость затягивать корпус канатами отпала. Однако продольная остойчивость судов, не имевших киля, достигалась за счет мощного каната, туго стягивающего нос и корму. Даже небольшие суда требовали шести-восьмиметровых рулей для управления на волнах, которые испытывали огромную нагрузку. Поэтому для их изготовления предпочитали прочный ливанский кедр. Но на мачты он не подходил из-за своей тяжести. Если верить Иезекиилю (XXVII, 5), мачты корабля-символа Тира были сделаны из ливанского кедра, что вряд ли соответствовало реальности. Для этой цели чаще использовали киликийскую ель или алеппскую сосну, также произрастающую в ливанских лесах.

Большая часть леса, привозимого в Египет из Ливана, шла на культовые цели. Здесь наряду с внутренней отделкой храмов важное место занимало строительство культовых судов. Для египетских богов, как и для людей, корабль служил средством сообщения. В храмах всегда была ладья для религиозных процессий, изготовленная из дорогостоящего привозного леса. Даже в период ухудшения международного положения Египта для культовых целей старались добыть кедровую древесину, как это видно из доклада Ун-Амуна, который в 1080 г. до н.э. отправился в Библ «за строительным лесом для великой священной ладьи Амона-Ра, царя богов». Очевидно, материалом для священного судна мог быть только кедр. В погребальный инвентарь часто входил корабль, опускаемый в могилу вместе с покойником, чтобы тот не остался без транспортного средства в загробном мире. Обычно это была маленькая модель, но во время Древнего царства в захоронения царей клали настоящие нильские корабли до 50 метров длиной. Для этих церемониальных судов использовали строевой кедр и другие деревья из Ливана. Деревянные саркофаги, использовавшиеся на протяжении всей истории Египта, тоже требовали привозной древесины.

Значительная часть привозного дерева шла на могильные сооружения. Эти обители вечного покоя возводили с основательностью, достойной жилищ живых, особенно грандиозные подземные усыпальницы царей и знати в раннединастический период и эпоху Древнего царства (3000–2300 гг. до н.э.). Они состояли из более чем 40 помещений с массивными и обширными деревянными потолками. Эти сооружения должны были выдерживать груз насыпаемых над ними могильных холмов. Для погребения мертвых требовалось много консервирующей кедровой смолы, которой заполняли полости тела при мумификации. Также кедровые продукты использовались для умащения и воскурений во время культовых обрядов. Этот обзор вполне достаточен чтобы наглядно показать, насколько важен был для Египта ввоз древесины и продуктов леса из Ливана.

Месопотамия также вынуждена была ввозить древесину, но государства Двуречья могли получать ее из более близких лесных областей. Только из-за их вырубки в I тысячелетии до н.э. Ливан стал основным поставщиком дерева в Месопотамию. Несколько раньше ливанский кедр начали покупать небольшие сирийско-палестинские государства. Более известен факт поставок кедра Соломону для строительства его репрезентативных зданий. По Библии (III Книга царств, VI), доля кедровых материалов в этом строительстве была очень велика. Храм был не только облицован изнутри кедровыми досками, но и его перекрытиями служили кедровые бревна. «Все было покрыто кедром, камня не видно было» (III Книга царств, VI, 18). Этот храм с полным основанием можно было назвать «кедровым домом» Яхве, бога Израиля (II Книга царств. VII, 7). Только пол был сделан из кипарисовых брусьев, но и они были из Ливана. Кедровую отделку имел также (III Книга царств. VII, 7) притвор с престолом для судилища. Своеобразным сооружением был «дом из дерева Ливанского» основной площадью 50 ; 25 м, крупнейшее здание дворцового комплекса в соломоновом Иерусалиме. Его потолок из кедровых балок поддерживали 45 колонн высотой 15 м.

Описание храма Соломона напоминает мифы о Баале, найденные в Угарите. Эти тексты датируются XIV веком до нашей эры. В них говорится о строительстве храма для Баала, который очень похож на храм Соломона. Ливан упоминается как источник кедрового леса. Это удивительно, потому что в Угарите в 30 километрах от города начиналась область с кедровыми лесами. Даже сейчас в труднодоступном месте возле курорта Силинфа можно найти кедровую рощу. Можно предположить, что ко времени создания мифов о Баале кедровники в Угарите были сведены на нет. Однако это маловероятно. Возможно, Угарит предпочитал получать кедровую древесину из южных городов морским путем, так как это было удобнее. Но есть и религиозно-историческое объяснение: Ливан считался «лесными угодьями» богов. Это культовое значение ливанских кедров, привлекшее наше внимание, в дальнейшем приведет к более близкому объяснению сути дела. Только сначала необходимо учесть еще некоторые важные историко-экономические и географические аспекты.

Как же заготавливали кедровую древесину? Где и как валили деревья, доставляли их в долину и отправляли морем или сухопутным путем? Египетская экспедиция в III тысячелетии до н.э. действовала просто. Они снаряжали флотилию и через четыре-пять дней достигали ливанского побережья. Благодаря вербовке местных рабочих, египтяне не задерживались надолго. Топор из инвентаря египетского отряда лесорубов, найденный в долине реки Ибрахим, указывает на то, что они выполняли даже непривычную для себя работу — лесоповал в горах.

Команда флотилии из 40 кораблей насчитывала от 3 до 4 тысяч человек. Это подразделение могло обеспечить безопасность мероприятия. Поселения на ливанском побережье того времени вряд ли могли выставить серьезную военную силу. Египтяне легко входили в контакт с местными жителями и добивались их расположения. Это подтверждается многочисленными пожертвованиями египетских фараонов и чиновников, найденными в руинах храма в Библе. Можно предположить, что эти подарки делали благосклонными не только богов, но и местных правителей. Словом египтяне не были чужаками на ливанском побережье. Обмен товарами между Египтом и Ливаном существовал уже в раннединастический период и эпоху Древнего царства. Но можно ли говорить о колонии египетских купцов, постоянно проживающих на побережье?

Сомнительно и маловероятно. Если египтяне не покупали лес от «свободного причала», а сами и заготовляли, и грузили его, то это наверняка не оставляло жителей побережья внакладе. Многочисленную команду необходимо было снабжать питанием. Нужен был свежий провиант на обратный путь, который составлял, как правило, двойной минимум на случай неблагоприятного ветра. Силой тут вряд ли можно было чего-нибудь добиться, так как еще не очень многочисленные жители прибрежных селений всякий раз могли быстро скрываться со своим имуществом в недоступных горах. Следовательно, надежность продовольственной базы зависела от хороших отношений с местным населением. Приходилось платить столько, сколько запрашивали.

Экспедиции такого рода имели смысл, пока высокоствольные участки леса, будучи в хорошем состоянии, находились близко к побережью. Это могло иметь место в различных районах. Наименьшие затруднения возникали там, где горы не слишком далеко от берега и много естественных гаваней. Такие условия существовали прежде всего на побережье между Бейрутом и Батруном. В этом районе протекает р. Ибрахим, в долине которой был найден египетский топор. Прилегающая с севера к долине р. Ибрахим средняя горная терраса, которая сегодня носит название Джебель Эль-Кура, — это прежде всего край древних лесов. Должно быть, здесь находилась страна Негу, которую египетские надписи времени Нового царства называют родиной вывоза кедрового леса. Здесь сохранились остатки кедровых лесов. Кое-где очень маленькие рощи еще встречаются на массиве средней террасы, который возвышается 1900 м севернее дороги к современному зимнему спортивному центру Лаклук. Даже эти отдаленные остатки древесной растительности, расположенные в непосредственной близости к вершинам хребта, находятся всего в 15 км от Библа. А чтобы добраться от берега моря до отрогов Джебель Эль-Кура, протянувшихся дальше на запад, нужно преодолеть всего несколько километров. Именно в этом горном «хинтерланде (тылу)» Библа следует искать древнейшую и самую важную область кедрового леса, вывозившегося в Египет. Поэтому не случайна и интенсивность египетских связей с Библом. Не без основания морские транспортные суда Египта назывались «библские корабли».

Вероятно, египтяне вскоре отказались от полувоенных экспедиций. Расходы не окупались. В конце концов, было дешевле поручить лесоповал и транспортировку местным жителям, а лес покупать на берегу. Тем не менее, есть сведения об экспедиции Аменемхета I за кедром на 20 кораблях.

Как проходили заготовки леса, мы узнаем из текстов Нового царства и более поздних времен. Особенно интересен доклад Ун-Амуна. После определения финансовой стороны дела, царь Библа отправлял 300 человек и 300 рабочих волов заготовить лес. Деревья валили и оставляли на зиму. На следующее лето их сволакивали к берегу и складывали для погрузки на суда. Тутмос III также сообщает, что местные царьки приказывали перевозить стволы для флагштоков с гор в гавань. О количестве рабочей силы и животных мы узнаем от историка Диодора Сицилийского (I век до н.э.). Он пишет, что один из диадохов, Антигон, в 315 году до н.э. отправил 8 тысяч человек и 1 тысячу упряжных волов для доставки леса с гор.

Иногда возникала мысль о том, что они могли использовать водный путь для переправки стволов деревьев в долину. Однако среди местных рек и сезонных потоков нет таких, которые подходят для лесосплава. Есть лишь дикие ущелья, узкие и полные утесов, где в крайнем случае можно протащить небольшие бревна, но не 30-метровые стволы деревьев. Зато в договоре о поставках кедрового и кипарисового леса, который Соломон заключил с Хирамом I Тирским, упоминается морской сплав древесины. По библейскому тексту Хирам обещает: «Рабы мои свезут их с Ливана к морю и плотами доставят к месту, которое ты назначишь. Там я сложу их, а ты возьмешь» (III Книга Царств, V, 9). В данном случае заказчик получает строевой лес, как говорится, с доставкой на дом, хотя только до Яффы, как становится ясно из заметок о перевозке древесины для восстановления Иерусалимского храма после 538 года до н.э. (I Книга Ездры, III, 7). Этот способ был целесообразным: около 170 километров морского пути вместо 200 километров сухопутных дорог, часть из которых проходила через труднопроходимую местность.

Можно предположить, что уже в древние времена ливанские поставщики специализировались на доставке готовых деталей. Независимо от маршрута, уменьшение объема грузов было выгодным. Ун-Амун упоминает погрузку различных тесаных деревянных заготовок, включая форштевень и ахтерштевень для священной ладьи бога Амона. Флагштоки тоже привозили в Египет готовыми. Известно, что Тутмос III велел строить небольшие весельные ладьи на месте, в Библе, а затем отправлять их в Египет. Сообщается об использовании этих судов в военных действиях. Во время своего восьмого похода в Азию Тутмос III приказал соорудить «множество кораблей из кедрового дерева». Их поставили на повозки с волами и привезли к большой реке, вероятно, к Евфрату. Это были, скорее всего, небольшие суда, так как переброска их на расстояние около 350 километров — задача не из легких.

Тысячелетием позже Александр Великий приказал перевезти суда из Финикии на Евфрат. Речь шла о больших транспортных судах с семью скамьями для гребцов, которые перевозили в разобранном виде. На берегу Евфрата их снова собирали. Историк Флавий Арриан сообщает об этом, но римский историк Квинт Курций Руф имеет более точное представление о событиях. По его словам, Александр велел валить деревья в Ливане, затем везти лес в город Фапсак и там строили суда.

Государства Двуречья долгое время получали лесоматериалы из южных районов Малой Азии, в частности с горы Аманус, известной как «Кедровая гора». Возможно, иногда они отправляли экспедиции и в леса Ливана. Так, например, царь Мари Иахдунлим (1825–1793) организовал подобное предприятие, хотя точное название лесного массива в источниках не указано. Известно лишь, что он находился недалеко от моря, что характерно для Эль-Ансарии. Вероятнее всего, это были северные отроги Ливана, близкие к Мари. Происхождение «Благовонного и смоляного дерева, кедров, кипарисов и мирт», о которых говорится в текстах из Мари, также неясно. Самое раннее достоверное упоминание Лавана как цели месопотамских экспедиций за кедром относится ко времени правления ассирийского царя Тиглатпаласара I (1115–1077). Однако интенсивная эксплуатация лесов Ливана Ашшуром началась только в период Новоассирийского царства, около 900 года до н.э.

Условия для перевозки леса в Ассирию были сложными. Чтобы сократить путь, использовали различные стратегии. Например, как Хирам тирский, часть пути бревна могли перевозить морем от ливанского побережья до северосирийских гаваней или даже вверх по Оронту до Антиохии. Далее лес доставляли по древней караванной дороге через Алеппо. Путь до главной области Ассирийского царства составлял около 600 км по суше. Также существовала возможность сплава леса по Евфрату до Вавилона, а затем переправки его по суше к Тигру и доставки вверх по течению до городов Ассирии с помощью «бурлаков». Один рельеф дворца Саргона II (721–705) в Хорсабаде подтверждает, что строевой лес действительно доставляли таким образом (бурлаками).

Транспортные условия для ввоза леса в Вавилон были более благоприятными. Вавилонские правители предпочитали получать древесину из Северо-Восточного Ливана, где она доставлялась сухим путем через Бекаа на восточную сторону горного массива, прямо к Евфрату. Навуходоносор II (605–562) описывал в своей надписи в Вади эс-Шарбине работы, необходимые для подготовки условий для вывоза кедров: «То, что ни один из царей до меня не мог совершить, я свершил. Я прорубил крутые горы, разбил скалы, открыл пути и построил гладкую дорогу для кедров».

Навуходоносор, вероятно, преувеличивает масштабы дорожного строительства в еще не освоенном кедровом районе Ливана. Перевозка леса в Месопотамию всегда была сложной задачей. Поэтому ливанский лес в Ассирии и Вавилоне ценили очень высоко и использовали его только для строительства храмов и дворцов. Из пророчества Софонии против Ниневии становится ясно, что кедр применялся не только для несущих конструкций, но и для внутренней отделки зданий. Для огромных ворот дворцов и крепостей новоассирийского времени (шириной от 2 до 5 метров и высотой от 4,5 до 7,5 метров) требовался кедр и кипарис высшего качества. Для судостроения в Месопотамии привозной лес использовали редко. Синаххериб упоминает сирийских ремесленников, которые строили военные суда в Ниневии, но не уточняет происхождение древесины.

В греческой легенде о царице Семирамиде говорится, что она снабдила кораблестроителей из Финикии, Сирии и Кипра привозным хвойным лесом для строительства речных судов для переправы через Инд. Из-за транспортных трудностей лес разделывали на месте на типовые заготовки. На рельефе из дворца Саргона II изображена транспортировка грубо обработанных лесоматериалов на палубах и буксировкой. Проще было перевозить малые строительные детали, так как их могли перевозить караваны верблюдов. Один верблюд способен перенести два трехметровых кедровых бревна толщиной 15 см на большое расстояние. В Ливане до сих пор можно встретить одногорбых верблюдов, перевозящих лесоматериалы.

Наиболее дальние пути перевозок кедровой древесины вели из Ливана в Иран для строительства дворцов ахеменидских царей. Дарий I в своих надписях о строительстве дворца в Сузах упоминает, что дерево доставили с горы Ливан (Лабнана). Ассирийцы довозили его до Вавилонии, а карийцы и ионяне (вероятно, военнопленные?) привезли из Вавилонии в Сузы.

Коммерческая сторона эксплуатации ливанских лесов нуждается в дополнительном разъяснении. Само собой разумеется, что оба партнера всегда стремились заключать как можно более выгодную сделку. Для получателя было идеальным случаем, если ему удавалось в конце концов завладеть лесом. Пожалуй, еще лучше было, когда вожделенный строевой лес поставлялся владельцем в качестве дани прямо к причалу или даже «с доставкой на дом». При этом также могли быть сокращены «административные» расходы, которые при собственном ведении хозяйства были бы большими и тормозящими дело. Такую выгодную позицию долгое время обеспечивали себе в азиатской политике фараоны Нового царства страны на Ниле. При этом, конечно, не следует забывать, что, в представлении египтян, все страны обязаны быть покорны египетским богам, и поэтому вполне обычный торговый обмен на основе взаимной выгоды ими толковался как приношение дани.

После своего первого азиатского похода Тутмос III упорядочил эксплуатацию кедровых лесов в интересах царского хозяйства Египта. В докладе чиновника Сен-Нефера, руководившего экспедицией за кедром, для обозначения библского лесного хозяйства используется слово, обычно применяемое для царского хозяйства. Возможно, потом эту задачу передали зависимым царькам Библа. В более поздних надписях Тутмос III с радостью упоминал о богатых поступлениях дани кедровым лесом. «Правители Ливана» строили «царские корабли» и доставляли их в Египет с дарами. Каждый год кедры исправно поставлялись ко двору. «Ничего из этого я не оставил азиатам», — заявлял фараон. Эта система работала долго.

Вероятно, египтяне имели опорные пункты в кедровом районе Библа, чтобы контролировать доставку дани и предотвращать нелегальную рубку. Одним из таких пунктов мог быть загадочный «Город в Долине Кедра», упомянутый в «поэме» Рамсеса II о победе над хеттами. Долина Кедра также играет важную роль в «Сказке о двух братьях». Ее обычно отождествляют с долиной Бекаа, по которой войска фараонов шли на север. Однако непонятно, почему Бекаа считают Долиной Кедра, даже в «Сказке о двух братьях» она выходит к морю, что вряд ли выдумка. Из описаний похода Рамсеса II легко узнать одну из долин вблизи Библа как «Долину Кедра» где она скорее всего и находилась.

Когда государство фараонов ослабевало, их отношения с ливанскими царьками менялись. В один из таких периодов, после падения Нового царства, это почувствовал Ун-Амун. Он описывает несправедливости, с которыми столкнулся во время деловой поездки за материалами для ладьи бога Амона. Царь Библа обращался с ним произвольно, стараясь вытрясти последнее из не очень-то богатой мошны египтянина. Теологическая аргументация Ун-Амуна: «Ты стоишь здесь, чтобы торговаться из-за Ливана, с Амоном, его владыкой!», на этого дельца не произвела никакого впечатления.

В отличие от этого торговля кедром между дружественными соседями — Хирамом тирским и Соломоном иерусалимским, которой предшествовала соответствующая сделка с Давидом, выглядит делом солидным. В качестве платы Хирам запросил с Соломона пшеницу и оливковое масло. По договору ежегодные поставки должны были составлять около 3500 т пшеницы, что приблизительно соответствовало урожаю с площади 40–50 кв. км пашни, и около 7000 гл чистого оливкового масла. Достоверны ли эти цифры, сказать трудно. Вообще в сообщении Ветхого завета о договоре между Соломоном и Хирамом (III Книга царств. V) в результате позднейшей обработки многое было дополнено и преувеличено. Таковы, например, слова о посылке Соломоном 30 тыс. подневольных работников на подкрепление Хираму (V, 13–14), которые следует понимать как благочестивый вымысел и которые в тексте договора самого Хирама (V, 8–9) не упоминаются. Но, без сомнения, большие поставки кедра и кипариса могли стоить значительных затрат. Реакция Хирама на встречное предложение Соломона передана рассказчиком в Ветхом завете безусловно правильно: «Когда Хирам услышал слова от Соломона, он очень обрадовался».

Напрашивается предположение, что в мирное время торговля кедром проходила таким же образом и с месопотамскими партнерами. Правда, из надписей ассирийских царей мы узнаем только о захвате кедровых лесов при помощи оружия или получения древесины в виде дани, которую должны были приносить зависимые правители. Экспедиция за кедрами Синаххериба ассирийского выглядит в направленных против него пророчествах Исаии совсем в духе ассирийских царских надписей: «Со множеством колесниц моих я взошел на высоту гор, на ребра Ливана, и срубил рослые кедры его, отличные кипарисы его, и пришел на самую вершину его, в рощу сада его» (Исаия. XXXVII, 24).

Во время грабительских набегов первых царей Новоассирийского царства для быстрой заготовки древесины использовали войско. На бронзовых фризах ворот дворца Салманасара III в Балавате художник изобразил воинов, несущих брёвна. После утверждения господства в западноазиатской прибрежной области, Ассирия, как и египетские фараоны, доверила заготовку древесины зависимым правителям. Грандиозной кампанией прославился Асархаддон (680–669). Он собрал 12 правителей прибрежных городов, включая Тир и Библ, и 12 царей Кипра. Их он отправил за строительным материалом для Ниневии: мощными брёвнами, длинным брусом и тонкими досками из кедра и кипариса с гор Сирары (возможно, это Хермон) и Ливана.

Его преемник Ашшурбанапал несколько десятилетий спустя провёл подобную акцию для перестройки храма бога Луны Сина в Харране. Для этого он использовал «благородный кедр» с Ливана и «благовонный кипарис» из Сирары. Эти деревья, как он писал, «цари морского берега, покорные слуги, приказали срубить и с великим трудом доставить волоком в Харран». Такая дань предполагала жёсткие принудительные работы для населения лесных районов. О последствиях рассказывает Навуходоносор II в надписи из Вади эш-Шарбине. Он осуждает господство Ассирии над Ливаном, отмечая, что местные жители были рассеяны и бежали в отдалённые районы. После изгнания врага Навуходоносор вернул население на обжитые места, обеспечив им безопасность и спокойствие. Это могло означать, что правители Нововавилонского царства были менее жестоки в привлечении населения к принудительным работам. Тем не менее, и Навуходоносор, и другие нововавилонские цари заставляли жителей спускать кедры и кипарисы в долину. Возможно, это несколько меняло положение населения лесных районов. Подобное наблюдалось и в последующие века.

Во времена эллинизма кедровые леса подвергались всё более широким посягательствам не только из-за нужд судостроения, но и из-за растущего спроса на длинноствольный строевой лес для общественных и частных зданий. Развивающаяся военная техника также истощала леса Ливана. Александр Великий получал лес с Ливана для осадных работ при взятии Тира. Иоанн из Гисхалы, вождь в Иудейской войне против Рима, использовал кедровые брёвна для строительства защитных машин, которые складывали у Иерусалимского храма для применения в городе, обложенном римскими войсками.

Леса Ливана всегда находились под угрозой из-за активной эксплуатации. Первые попытки защитить их от полного уничтожения, вероятно, предпринял еще фараон Тутмос III, объявив библские леса царскими угодьями. Ассирийцы, захватившие регион, не проявили особого внимания к сохранению лесов. Однако торговля кедром, которую вели приморские города, ограничивалась ассирийскими властями.

Более подробные сведения о мерах по защите лесов относятся к персидскому времени. Когда Неемия в 445 году до н.э. отправился в Иерусалим в качестве наместника от Артаксеркса I, он попросил у царя письмо к Асафу, главному управителю царских лесов. Неемия хотел получить древесину для ворот крепости, городской стены и своего дома. Интересно, что должность Асафа переводится как «страж царского парадиза». Парадиз в данном контексте означает не сад, а лесной заповедник царя. В Ливане существовало несколько таких заповедников, один из которых находился у хермельского монумента. Возможно, название современного селения Эль-Фердис, расположенного рядом с кедрами Джебель Барука, связано с одним из этих заповедников.

Римский император Адриан в 134 году н.э. принял более конкретные меры для защиты лесов. Он объявил все высокогорные леса Ливана государственной собственностью и обозначил границы заповедников наскальными надписями. Сохранилось более 100 таких надписей, которые позволяют определить размеры области, где еще росли леса, дающие ценную древесину. Границы заповедника примерно соответствовали региону, где вообще могут произрастать кедры.

Хотя интенсивная вырубка кедров сокращала количество пригодных для сруба деревьев, кедровая растительность продолжала распространяться. Кедры, способны к быстрому размножению, они быстро восстанавливались даже на каменистой почве. Однако уничтожение лесов было вызвано в основном разведением коз, которые поедали молодую поросль на горных террасах. Ливанские угольщики также способствовали уничтожению лесов, выжигая древесный уголь даже из тонких стволов. Железная дорога, построенная во время Первой мировой войны, окончательно уничтожила лесные массивы.

Невозможно полностью оценить значение ливанского кедра, если рассматривать его только в хозяйственном аспекте. В текстах очень часто содержатся намеки и на эстетическое впечатление от кедрового леса. Величественное зрелище роскошных деревьев, их благотворная тень, приятный своеобразный аромат — все это неоднократно упоминается в древних источниках. Правда египтяне не очень были склонны предаваться восторгам по этому поводу. Одна только мысль о густых лесах Передней Азии с их дождями, туманами и нередко снегопадами (о ужас), в которых обитало много диких зверей и разбойников, вызывала у них опасение. Характерна в этом отношении Долина Кедра из египетской «Сказки о двух братьях». Однако и в данном сказании кедр — дерево, которому придают особое значение. Недаром младший брат, чтобы сделать неуязвимым для врагов свое сердце, прячет его на вершине кедра «в цветке кедра». Если же дерево срубят, то он должен будет умереть. Но и в таком случае есть еще возможность спасти младшего брата, если старший найдет его сердце под поваленным деревом в течение семи лет и положит в воду. Так все и происходит, когда фараон посылает воинов срубить «древо жизни» младшего брата, чтобы убить его. Старший на четвертый год поисков все же нашел сердце брата. Оно напоминало кедровый плод… Здесь вымысел не лишен довольно меткой наблюдательности. Кедровая шишка, пока она еще не созрела и не раскрылась, при некоторой доле фантазии может показаться похожей на сердце. Кедровые шишки, растущие на широких, раскидистых ветвях, производят впечатление, будто «лежат сердца» на зеленых ворсистых ковриках.

В Ветхом завете кедр также играет важную роль. Царь Соломон воспел его в своих песнях: «От кедра, что в Ливане, до иссопа, растущего из стены» (III Книга царств. IV, 33). Кедр считался самым высоким и величественным деревом Ливана, его качества и особенности часто использовались в иносказаниях и сравнениях. Праведник, например, «возвышается подобно кедру» (Псалом XCI, 13), а фараон сравнивается с этим деревом, которое за гордыню свою было низвергнуто богом (Иезекииль. XXXI). А сравнение хвоста бегемота с кедром говорит, пожалуй, о причудливости поэтической фантазии (Иов. XL, 12). Особенно интересно предание о райском божьем саде на Ливане. В этом саду, созданном Яхве, кедры занимают особое место. Они символизируют деревья бога. «Насыщаются древа Господа, кедры Ливанские, которые Он насадил», — говорится в Псалтири (CIII, 16).

У пророка Иезекииля даже мифическое древо мира предстает в виде ливанского кедра, растущего в божьем саде (Иезекииль. XXXI). В пророчествах о трагических временах также упоминается образ господнего сада на Ливане. «Слава Ливана» с его кедрами, кипарисами и другими деревьями придет в новый Иерусалим, говорится у Исаии (LX, 13). Однако отношение Яхве к этому саду противоречиво. Он и творец его, и в то же время губитель: «Вот, Господь… страшной силой сорвет ветви дерев, и величающиеся ростом будут срублены, высокие повержены на землю. И посечет чащу леса железом: и Ливан падет от Всемогущего» (Исаия. X, 33–34).

В этом изречении скрыт иносказательный смысл. Возможно, речь идет о судьбе Иерусалима, которому в 734-733 гг. до н.э. угрожала коалиция Рецина дамасского и Пекахии израильского.
Но почему возникло противоречие в образе всемогущего? Как он мог быть хозяином и губителем божьего сада на Ливане? Ответ на этот вопрос можно найти в Псалме 79, где говорится о кедрах в божьем саду. Их владелец — бог Эл, что указывает на принятие Яхве функций ханаанского бога Эла, который был владыкой Ливана.

Эта связь подтверждается и вне Ветхого Завета. В одном из текстов древнего Угарита говорится о «высшей гордости Ливана, омытого росой», который насадил Эл. Согласно угаритским представлениям, кедры находились под особым покровительством бога Баала. Возможно, в ходе истории, функции Эла перешли к Баалу. Особенно это проявляется в описании Баала как бога грозы. Он заставляет «кедр бессильно никнуть», как говорится в текстах. Это свидетельствует о том, что бог кедров, отождествленный в Ветхом Завете с Яхве, имеет черты, присущие Баалу.

Интересно провести параллель между архитектурой храмов Баала в Угарите и Яхве в Иерусалиме. Оба бога жили в «кедровых домах Ливана». Это сходство становится понятным, если признать, что они оба отождествлялись с Баалом кедрового леса. Идентичность бога кедров и Яхве подтверждается особыми обстоятельствами возведения Иерусалимского храма. Его строили специалисты из Тира по уже известной им модели.

Одним из важнейших святилищ Баала ливанского был горный храм, расположенный над Бейт-Мери на высоте 732 м над уровнем моря. Среди руин храма ныне находится маронитский монастырь Дейр эль-Калаа. Раскопки последних лет обнаружили обширный комплекс, включающий храм и малые святилища. О значении этого места свидетельствуют надписи, в которых хозяином храма называют Баала Маркода. В римское время его называли Jupiter Optimus Maximus Balmarcodes. Имя бога трактовали как «владыка танца». Это становится понятным из ветхозаветных параллелей, где говорится, что бог заставляет горы «скакать подобно тельцу». Под Баалом Маркодом нужно понимать «владыку землетрясения», который заставляет танцевать горы. Правильность этой интерпретации подтверждается отождествлением Баала Маркода с Посейдоном Эиосихтоном — «землеколебателем», упомянутым в надписях из Дейр эль-Калаа.

Баал, ливанский бог гор и лесов Сирии и Палестины, был широко почитаем. Ученый Филон Библский называл его одним из самых значимых горных божеств Ханаана. Хетты, стремившиеся включить в свой пантеон как можно больше чужих богов, воспринимали его как божество клятвы при заключении договоров. В Египте культ Баала стал популярным в период Нового царства из-за тесных связей с Ливаном. В одном из египетских магических текстов силы зла призывают: «Да поразит тебя Баал кедровым деревом, что в руке его!» Это напоминает рельефное изображение угаритского Баала, держащего в левой руке оружие, похожее на дерево с острием, как у копья.

Религиозное значение кедра как дерева райского сада объясняет его культовую значимость. Кедр считался лучшим материалом для строительства жилищ богов и изготовления культовых предметов. Тутмос III выразился ясно: «Это дерево, которое он (бог Амон) любит». Рубка кедра для храмов считалась богоугодным делом. Навуходоносор гордился тем, что сам валил лес для башни храма в Вавилоне. Однако использовать «священный» лес в мирских целях считалось предосудительным. Поэтому понятно негодование Иоанна гисхальского, который использовал кедровые стволы из Иерусалима для оборонительных машин. По мидрашу Раввы к I Моисея 2, 8, раввин Йоханан сказал: «Мир недостоин пользоваться кедром. Для чего же тогда был создан кедр? Ради храма!»

Гильгамеш, известный сокрушитель священных кедров, был царем Урука около 2600 года до н.э. Он был первым историческим правителем города, хотя его образ находится на грани сказаний и мифов. С Гильгамешем связаны многочисленные легенды, особенно «Эпос о Гильгамеше». По поручению бога Солнца Шамаша Гильгамеш должен был сразиться с Хумбабой, стражем священных кедровых лесов на горе богов. После долгого путешествия со своим другом Энкиду они достигли кедрового леса. «Они остановились, дивясь высоте кедров, и увидели проходы, где Хумбаба протоптал тропинки…» Посланцы бога Солнца начали рубить кедры, чтобы выманить Хумбабу. Им это удалось, и Гильгамеш убил яростного стража божьего леса. Однако это приключение не закончилось благополучно. Боги решили, что один из богохульников должен умереть, и эта участь постигла Энкиду. Судя по всему, и Гильгамешу грозила смерть в заключительной части эпоса, которая не сохранилась.

Вероятно, первоначально кедровый лес в «Эпосе о Гильгамеше» находился не на Ливане, а на Аманусе. Однако существует вариант текста начала II тысячелетия до н.э., прямо называющий Ливан местом кедровых лесов богов. В этой версии рассказывается о рубке священного кедра на Ливане, который доставляли по Евфрату в Вавилон. Неизвестно, отражает ли это исторический факт о том, что Гильгамеш действительно доходил до Ливана. Но даже из этой редакции ясно, что проникнуть в «кедровый сад» было непросто.

Гильгамеш и Энкиду в кедровом лесу богов обнаружили святилище на горе. Изображения в месопотамских храмах передают красоту таких мест: священная роща и храм на вершине. Ассирийские правители гордились своими священными рощами, где росли кедры и другие деревья. К этим лесам, служившим и мирским целям, относится гневное пророчество Исаии против ассирийского царя: «Славный лес его и сад его Бог истребит; и остаток дерев леса его будет так малочислен, что дитя сможет сделать опись» (Исаия X, 18–19).

Ужасный Хумбаба напоминает Баала, но кедровые леса Ливана не подчинялись ему. Они были под властью Баалат, богини Библа. Сановник Сеннефер, по поручению Тутмоса III, взошёл на горы для рубки кедра и принёс богатые жертвы библской Баалат. Тутмос III велел изготовить корабли для своей экспедиции «вблизи пребывания богини Библа». Египтяне связывали библскую Баалат с Хатхор, богиней Нила. Минмесу, «майордом» Аменхотепа II, сообщает, что ему поручили руководство строительством храма Хатхор, «владычицы Библа». Хатхор, изначально богиня деревьев, была связана с погребальными обрядами, требующими кедровой древесины. Она покровительствовала изготовлению вёсел для корабля, на котором умерший пересекал «реку мёртвых».

Сегодня в Ливане мало что напоминает о ливанском Баале и библской Баалат. Однако их влияние ощущается в христианских традициях страны. В литургии маронитов, главной церкви Ливана, Мария носит титул «Кедр Ливана». Древние кедровые рощи охраняются этой церковью, которая имеет капеллы в Бшерри и Гадеше. «Праздник кедров господних» в роще Бшерри отмечался до последних десятилетий. Даже современные туристы, проходя мимо этих рощ, испытывают благоговение, любуясь «кедрами Соломона». Эти деревья, пережившие многие исторические события, стали символом Ливана, его истории и силы.