Ранний ельцинизм идеократия в поисках выживания

Для удержания власти советские вожди должны были чутко улавливать необходимость смены идеологических вех. Ключевым было не отстать от времени и не забежать слишком далеко вперёд. Верность догмам или их истинность имели второстепенное значение; главное — чтобы они защищали рубежи идеократии. Всё, что служило этой цели, объявлялось подлинно революционным или демократическим. То, что мешало самосохранению режима, клеймилось как оппортунизм, — так случилось с Плехановым при Ленине, Троцким при Сталине, Молотовым при Хрущёве и Лигачёвым при Горбачёве.

Возглавить систему имел все шансы тот, кто точнее других ощущал идеологический запрос эпохи и мог его реализовать. Исторически вожди соответствовали задачам своего времени: Ленин — для захвата власти, Сталин — для тотальной экспансии, Хрущёв — для манёвров и контрнаступлений, Брежнев — для обороны, Горбачёв — для стратегического отступления. Субъективные факторы — беспринципность, долголетие или ошибки лидера — могли влиять на продолжительность этапов, но сама смена фаз экспансии и обороны идеократии носила объективный характер.
Выбираясь из «чёрной дыры» коммунизма, общество проходит через более «мягкие» идеологические стадии. Этот процесс может быть относительно кратким, но есть риск надолго застрять в новой форме идеологического помешательства. Пройдя сталинизм, Россия оказалась в кругах социалистической иллюзии: от «окончательного построения социализма» при Хрущёве до «развитого социализма» при Брежневе. В эти периоды режим, отказавшись от тотального террора, постепенно ослаблял контроль. Не имея сил на прямое разрушение, он паразитировал на здоровых импульсах, фальсифицировал и доводил до абсурда подлинные ценности.
В итоге номенклатура, чтобы сохранить власть, пошла на беспрецедентную мимикрию: отказалась от догм и принесла в жертву саму партию. Идеократия перешла от самоистребления и самообмана к тактике паразитирования на антикоммунистической реакции общества и стремлении людей к традиционным ценностям.
Либерал-большевизм как идеология третьего порядка
С начала 1990-х страна вступила в фазу либерал-большевизма. Эта идеология не требует тотального разрушения, как коммунизм, и не декларирует ложные идеалы, как социализм. Она провозглашает положительные, но гипертрофированные и потому искажённые ценности — свободы, демократии, рынка. Либерал-большевизм не имеет отношения к подлинному либерализму, так же как советский социализм — к социальной справедливости. Если коммунизм был антирыночной утопией, то либерал-большевизм — утопия рыночная, насаждаемая государственным принуждением.
В отличие от интернационализма коммунизма и национализма фашизма, либерал-большевизм разлагает традиционный религиозно-нравственный мир через «общечеловеческие ценности», культ потребления и идею единого мирового порядка. При видимой противоположности у этих режимов общая основа: атеизм и агрессивная антидуховность; обман и имморализм, возведённые в принцип; разорванное сознание, склонное к фобиям и истериям; атрофия правосознания и исторической памяти; безжалостность к идейным противникам. Любая идеократия правит ложью и насилием.
Природа постсоветской элиты
Крах системы в начале 1990-х годов определился качеством «элиты». Диссиденты, боровшиеся с режимом, проявляли гражданское мужество, но часто переносили ненависть к системе на Россию в целом, что делало их проводниками чуждых интересов. Они были героями сопротивления, но не имели навыков для политического созидания.
Большинство же политизированных элементов состояли в КПСС, так как партбилет был пропуском к карьере. Их сознание было ограничено идеологическими шорами. Советская бюрократия, по меткому выражению И.А. Ильина, «привыкшая трепетать, угождать и не иметь своих убеждений», отличалась беспринципностью. Её главными навыками были аппаратные интриги, угодливость и унижение подчинённых. Это было сообщество «духовных бомжей», интернациональных люмпенов, оторванных от национальных культур. Такая среда не могла породить национальных реформаторов.
Лучшим продуктом этой системы был Горбачёв — самый умный в Политбюро, но и он не смог вырваться из плена догм. Его человеческие достоинства блокировались общей идеологической атмосферой, что делало его слабым политиком. Неограниченная власть была упущена.
С августа 1991 года к власти прорвался второй эшелон номенклатуры — циничный, алчный и изголодавшийся по власти. Когда рухнула система сдержек, их ничто не сдерживало. В условиях произвола они проявили полный аморализм и необузданную алчность, породив пародию на граждан — «новых русских».
Духовное наследие и надежда на возрождение
Мы были исторически обречены на долгий и мучительный распад тоталитаризма. Трупный яд коммунизма ещё долго будет отравлять жизнь, а клетки национального организма восстанавливаются медленно. Развал великой страны и ограбление народа, ложь и насилие власти — эта общая беда лишала ориентиров, толкая одних в отчаяние, других — в слепую агрессию.
Однако катастрофы XX века даровали нам и горький опыт, который может стать залогом возрождения. Многое в событиях после августа 1991 года объясняется противоречивым процессом оздоровления, где проблески общественного сознания чередуются с рецидивами помутнения. Инстинкт самосохранения заставил старую и новую номенклатуру объединиться для «перехода» к капитализму при условии, что капиталистами станут они сами. Этим и объясняется бескровность августовского переворота.
Правящий слой, сформированный в отрыве от национальных корней, проявил свою природу: без идеологических авторитетов циники объединились ради власти и обогащения. «Коммунодемократия» стала сплетением псевдолиберальных догм с коммунистическим менталитетом. Мишура либеральных лозунгов обволакивала сознание и нейтрализовала протест. Всенародно избранный гарант Конституции расстреливал парламент, реформаторы оказывались грабителями с большевистскими замашками, а выборы и свобода СМИ становились фикцией. Общественный раскол оправдывался демагогией о «красно-коричневых и коммуно-фашистах».
Происходящее в 1990-е годы стало закономерным итогом разложения идеократической системы, которая десятилетиями вытравливала из правящего слоя нравственные принципы, национальное самосознание и историческую ответственность. В интернациональном режиме больше возможностей для выживания имели те, кого можно отнести к наследникам «ордена русской интеллигенции», — с явной русофобией и скрытым западничеством. Ибо русские национально ориентированные кадры жёстко истреблялись всегда и везде, включая номенклатурное «ленинградское дело». Эта плеяда в перестройке оказалась наиболее многочисленной и сплоченной, она задавала тон в СМИ, затем на Съезде народных депутатов СССР. Их активисты сладкоголосо «обаяли» невежественного Ельцина, через него в девяностые годы к власти приходят наследники «ордена русской интеллигенции».