Саламандровые осы

De natura salamandrae vespae  (О природе саламандровой осы)

Альберт Великий в своем трактате «О животных» упоминает саламандру — существо, которое живет в огне и гасит пламя своим телом. Парацельс в «Книге нимф» пишет о духах стихий, населяющих границу между мирами. Но никто из древних мудрецов не описал самую удивительную тварь: саламандровую осу.
Это насекомое размером с человеческую ладонь обитает в холодных озерах Каледонии — там, где вода черна от торфа, а туманы ползут меж голых скал, словно призраки давно убитых воинов. Тело её покрыто хитином цвета раскаленной меди, крылья прозрачны, как слюда, а жало... О жале я расскажу позже. Главное же — её аура.
Вокруг саламандровой осы горит воздух. Невидимое пламя окружает тварь радиусом в локоть, и всё, что входит в этот круг, воспламеняется. Дерево вспыхивает, как солома. Ткань обугливается. Плоть... плоть зажаривается.

Как брат Антонин познал огонь

В аббатстве Святого Колумбы, что стоит на берегу озера Лох-Несс, жил монах-алхимик по имени Антонин. Человек учёный, читавший Гебера на арабском и Роджера Бэкона, он посвятил жизнь изучению субстанций и их превращений. Золото его не интересовало — он искал эликсир, способный защитить человеческое тело от огня.
Почему именно от огня? Антонин был родом из Руана и в детстве видел, как горел соседний квартал. Люди прыгали из окон, спасаясь от пламени, предпочитая смерть от удара о землю мучительной гибели в огне. Их крики он слышал до сих пор.
Когда до аббатства дошли слухи о саламандровых осах, Антонин воспринял это как знак Божий. Если существо может окружить себя огнём и не сгореть — значит, в его природе есть секрет. Нужно лишь найти его.
Он отправился к озеру с учеником Гуго — юношей румяным и любопытным, который верил, что алхимия это путь к постижению мудрости Творения.
Они нашли гнездо на третий день. Оно висело под корягой, наполовину погруженной в воду — конструкция, сплетенная из волокон трав и склеенная чем-то вроде смолы. Внутри копошились личинки размером с палец.
«Мастер, — прошептал Гуго, — они же в воде. Как огонь может жить в воде?»
«В этом и парадокс», — ответил Антонин.
Он протянул руку к гнезду. Хотел взять лишь одну личинку — для опытов. Но матка почувствовала угрозу.
Она вылетела из темноты гнезда как комета. Гуго видел только вспышку красно-медного света — а потом услышал крик.
Антонин упал в воду. Правая рука, плечо и половина лица были изуродованы. Кожа пузырилась, мясо почернело.
Гуго вытащил учителя на берег. Антонин не потерял сознания — что было хуже. Он видел, как его собственное тело превращается в уголь.

Рурк, потерявший всё

На берегу озера жил рыбак по имени Рурк. Мужчина молчаливый, с узловатыми руками. Говорили, что он когда-то был другим — смеялся, пел старинные баллады, растил троих детей.
Но год назад его семья переплывала озеро на лодке. Путь был коротким — от одного берега до другого. Рурк остался дома чинить сети. Когда он поднял голову, увидел столб дыма над водой.
Лодка горела. Не просто горела — пылала, как факел. Деревянные борта вспыхнули так быстро, что никто не успел спрыгнуть. Рурк быстро добрался до места. Нашел только обугленные останки и медного цвета чешуйки на воде.
С тех пор он охотился на саламандровых ос. Расставлял ловушки, пробовал дымом, пытался топить гнезда. Ничего не помогало — огненная аура защищала их лучше любой брони.
Когда к его хижине принесли обгоревшего монаха, Рурк узнал ожоги. Такие же были на его детях.
«Сколько гнезд?» — спросил он.
«Одно, — прохрипел Антонин. — Под третьей корягой от старой мельницы».
Рурк кивнул. «Я знаю то место».

Записи Альберта Великого

Три дня Антонин лежал в бреду. Гуго обрабатывал раны травами, но инфекция уже вползала под обугленную кожу. Монах бредил формулами, выкрикивал латинские названия минералов, но сквозь жар пробивалось одно слово: «Альберт... Альберт писал...»
Гуго перерыл всю библиотеку аббатства. Наконец, в комментариях к «Сумме теологии» Фомы Аквинского — там, на полях, где переписчики оставляли свои заметки — он обнаружил запись неизвестной рукой: «Магистр Альбертус видел в германских болотах червя огненного, который погибает от холода грязи. Жар его естества нейтрализуется холодом земного чрева. Так и саламандровые твари, кои суть порождения двух стихий — огня и воды — теряют огонь во влажной почве».
Нужна болотная грязь.
Гуго выбежал к озеру и накопал чёрной жижи из-под коряг. Грязь пахла гнилью. Он сделал компресс и наложил на ожоги Антонина.
Эффект был мгновенным. Боль отступила. Воспаление начало спадать. Антонин открыл глаз — левый, правый был слишком повреждён.
«Это... работает», — прошептал он.

План Рурка

Они втроём сидели у костра. Антонин, замотанный в грязевые бинты, похожий на болотного упыря. Гуго, нервно перебирающий чётки. Рурк, точащий длинный багор.
«Есть старый мост, — сказал рыбак. — Затопленный. Развалился лет двадцать назад, и теперь его опоры лежат под водой. Если загнать рой туда...»
«Они потеряют огонь», — закончил Антонин. «Вода погасит ауру, грязь нейтрализует жар».
«Но как загнать их?» — спросил Гуго.
Рурк посмотрел на него.
«Приманкой», — сказал он.

Под затопленным мостом

На рассвете они отплыли. Рурк вёл лодку, Антонин лежал на дне, Гуго сидел на носу с факелом и сосудом, полным смолы.
План был прост до безумия: поджечь гнездо, разозлить матку, заставить её преследовать лодку — и завести под затопленный мост, где камни покрыты илом и торфяным слоем.
Гуго швырнул горящую смолу в гнездо.
Эффект был... катастрофическим. Из гнезда вылетело не одна матка — их было пять. Рой. Огненные кометы метнулись к лодке, и воздух вокруг них задрожал от жара.
Рурк грёб как одержимый. Вёсла дымились в его руках. Борт лодки начал обугливаться. Гуго кричал что-то, но слова заглушались гудением крыльев.
Затопленный мост показался впереди — две каменные опоры, между которыми мутная вода и тина.
«Сейчас!» — заревел Рурк.
Он направил лодку между опорами. Осы последовали за ними — и врезались в невидимую границу. Грязь, покрывавшая камни, холодная влага, насыщенная торфом — всё это погасило их огненные ауры, как ветер гасит свечу.
Они упали в воду. Большие, медные, злые — в них уже не было огня.
Но одна оса сумела ужалить Гуго в руку.

Яд без огня

Боль была ужасная. Потом пришло онемение, ползущее от руки к плечу, к груди. Не жар — холод. Ледяной, парализующий холод.
«Яд, — прохрипел Антонин. — Без огня яд саламандровой осы имеет противоположное действие. Не жжёт — морозит».
Гуго упал на дно лодки. Губы его синели. Дыхание становилось поверхностным.
Антонин, превозмогая боль, сорвал с себя грязевой компресс и приложил к ране Гуго. «Грязь нейтрализует жар. Может, нейтрализует и холод.
Рурк грёб к берегу, проклиная себя, ос, озеро и весь мир.

Epilogus

Гуго выжил. Рука осталась мёртвой — навсегда холодной, словно в неё вморожен кусочек льда. Но он выжил.
Антонин закончил свой трактат о саламандровых осах, но сжёг его перед смертью. Некоторые знания, говорил он, слишком опасны. Пребывание огня и холода в одном существе — это тайна их природы. Или, может быть, они из другого мира.
Рурк вернулся к озеру. Говорят, он всё ещё охотится на ос. Не из-за мести. Просто потому, что не может иначе.