Дорожная тетрадь поэта

Дмитрий Морозов


ДОРОЖНАЯ ТЕТРАДЬ ПОЭТА

МЕКСИКА
Монте-Альбан, Митла

О Мексике сейчас написано множество книг и отснята уйма фильмов.
Наверняка многие видели по телевидению и город мёртвых. Теотиуакан с его гигантскими пирамидами,  и затерянный в сельве город древних Майя Чичен-Итца. Но в Мексике есть немало других, менее известных, но не менее интересных мест. К их  числу относятся Монте-Альбан и Митла в окрестностях современного города Оахака, столицы одноимённого штата. Мне посчастливилось посетить эти места в качестве участника Национального Физического Конгресса, который проводился в Оахаке.
Оахака, как и Мехико, лежит в долине, окружённой кольцом гор. Два древних города находятся в этом горном кольце на перевалах, практически на концах диаметра. Религиозный центр Монте-Альбан прекратил своё существование задолго до прихода испанцев, примерно в восьмисотом году нашей эры, но ещё много времени спустя почитался жителями как святилище и использовался  в качестве места захоронений знати. В одном из таких захоронений, относящемуся примерно в тысяча двухсотому году нашей эры, археологи нашли большой золотой клад, который можно видеть в музее Оахаки.
И вот мы, презрев на один день заседания, направляемся в этот мёртвый город.  Долго едем по дороге, которая всё круче поднимается в гору. Наконец, приехали. Оставляем машину на стоянке. Над стоянкой возвышается подпорная  стенка огромной платформы, сложенной из крупных камней. Поднимаемся на неё по крутой каменной лестнице. Ровное  пространство платформы занято пирамидами, площадками для игры в мяч, храмами. Посреди платформы – главная площадь размером в футбольное поле. На ней расположены два храма и круглая башня обсерватории. Конечно, никаких телескопов в этой башне нет и никогда не было. Древние сапотеки их просто не знали. У каждого строения  в землю вкопаны по три камня. На  полированной поверхности каждого высечены пояснительные надписи  на английском, испанском и языке самотеков. Оказывается, существует живая письменность на этом индейском языке, основанная на слегка изменённом латинском алфавите. Мой друг, мексиканский физик Сезар Гуттиерес, говорил мне, что в Мексике существуют двадцать четыре живых индейских языка.
Два дня спустя я снова оказался на этой платформе, где для участников Конгресса была организована лекция по палеоастрономии. Лекция была рассчитана так, чтобы начаться засветло и закончится в темноте. Рассказ начала ассистентка лектора. Она, пользуясь обширным иллюстративным  материалом, доходчиво объяснила ведущим физикам Мексики, почему бывают лунные и солнечные затмения, а также как можно догадаться, что  Земля имеет форму шара. Обогащённые таким запасом знаний, мы уже могли слушать самого маэстро. Тем временем, солнце зашло, на нее появились звёзды. Самое время было перейти к рассказу о том,  как же древние их наблюдали. Но маэстро, как это не редкость в Мексике, серьёзно запаздывал. Поэтому мы имели возможность с помощью ассистентки ещё более основательно познакомиться с истинной формой Земли и системой Коперника.
Наконец, лектор появился. Он рассказал нам, что в древности обсерватория была ориентирована так, что одна из её особых линий указывала на место восхода созвездия Кассиопеи. Но с тех пор небосвод сместился, и сейчас эта линия указывает на ничем не примечательную точку горизонта. Кроме того, мы познакомились с элементами сапотекского календаря и с изображениями жрецов, проводящих астрономические наблюдения. Кто бы мог подумать, что крест в руках жреца – это примитивная астролябия! Увы, я не слишком силён в испанском, и понял далеко не всё. Но как романтично было сидеть в темное на ступенях древней пирамиды при звёздах и луне и наблюдать силуэты руин на фоне освещённых луной облаков.
Не менее интересной была поездка в Митлу. В отличие от Монте-Альбана, там почти нет храмов. Вместо них в Митле находятся дворцы. Здесь жили вожди и знать. Тяжёлые, толстые стены. Узкие проёмы окон и дверей. Остатки фресок. И, конечно, католическая церковь, сложенная из остатков индейских храмов. Город был разрушен испанцами. Дворцы образуют каре, которое окружает внутренний двор. Таких каре несколько.
Площадь города невелика, осмотр руин много времени не занимает, и мои спутники устремляются в торговые ряды. Там продают изделия местных кустарей. В глубине лавок, которые обычно имеют три стены, можно видеть деревянные ручные ткацкие станки, сделанные по образцу древних. На них и сделан весь товар. Товар хороший и недорогой. Рубашки, платья, всё из натурального волокна. Мои спутники обходят каждую лавку, щупают, нюхают, чуть ли не лижут. Торгуются. Я хожу, скучаю. Но вот каждый из моих спутников что-нибудь купил, кто – по несколько рубашек, кто – платье для жены. Я тоже поддался стадному чувству и купил себе рубашку с оахакским узором. Ничего, рубашечка. И цена подходящая, меньше трёх долларов.
Вообще компания у меня живописная. Все трое - сотрудники Национального Института Ядерных Исследований. Сезар – типичный самотек, маленький, смуглый, с прямым носом. Второй – по облику испанец или португалец, до глаз заросший бородой. Вылитый пират Карибского моря. А третий – высокий толстый ленивый и добродушный. И хотя ему нет и сорока, выглядит он как старый еврей с неправильным прикусом. О себе я ничего не могу сказать, разве что  процитирую одного слегка нетрезвого незнакомца в метро, который глядя на меня, заметил: «Мужичок неказистый, но убить может!» Впрочем, вся компания весёлая и добродушная.
Загрузившись в машину, едем к следующей достопримечательности провинции – «Арболь де Туле». Это огромное дерево, возраст которого превышает две тысячи лет. Ехать не слишком далеко, всего несколько километров. Подъезжаем. Внутри ограды стоит небольшая католическая церковь. И как семилетний ребёнок прижимается к юбке толстой мамаши, так эта церковь прижимается  к огромной кроне огромного дерева. На табличке надпись: возраст -2001 год (как будто можно с такой точностью определить возраст дерева, не спилив его), высота – сорок два метра, диаметр ствола – четырнадцать метров.
Ствол очень неправильной формы. Кажется, он состоит из множества сросшихся стволов, в два-три обхвата каждый. Вход в ограду платный, одно песо с мексиканца, десять – с иностранца (по тем временам это было доллара полтора) мои спутники убедили  билетёра, что я работаю в Мехико и могу быть приравнен к мексиканцу. Смягчило билетёра то, что я не «алеман», т.е. немец, как он полагал, а русский. Вообще к русским здесь относятся неплохо.
Однажды я пошёл покупать себе кроссовки. С меня запросили сто двадцать песо. Но можно и в долларах. Я ответил, что долларов у меня нет, зарплату получаю в песо. Тут продавцы стали выяснять, кто я и откуда, и когда узнали, что я – русский, цена кроссовок неожиданно упала до девяноста песо.
Конечно, путешествие в Монте-Альбан было лишь эпизодом в моей поездке на Конгресс. Доклады, дискуссии, одним словом, работа. Этим и отличается «научный туризм» от обычного. Но всё имеет свой конец.
Закончился  Конгресс, но не закончились приключения. На пути из Оахаки в Мехико мы около часа простояли на шоссе. Горную дорогу перекрыл оползень, и мы ждали, когда его расчистят. В Мексике такого рода события - не редкость. То наводнения в прибрежном районе, но ураган, то землетрясение…
Землетрясение серьёзное там называют «террамото», а мелочь всякую – «Трамблор» и не обращают на них внимания. А «транблоры» происходят частенько
Ну вот, пожалуй, и всё про моё путешествие в Оахаку..