Лорд Джордж Гордон Байрон. Тьма

Первое постапокалиптическое произведение современного типа. Перевод делал лично я и прилагаю его построчно (перевод-оригинал). Некоторые фразы были из-за староанглийского языка не переводимы в точности, так что пришлось «дополнять».

Я видел сон, которой сон не весь,
I had a dream, which was not all a dream.
Звёзды погасли с ярким Солнцем,
The bright sun was extinguish'd, and the stars
Залила пространство всё из мрака смесь,
Did wander darkling in the eternal space,
Бессветная, беспутная Земля с ледовым донцем
Rayless, and pathless, and the icy earth
Качалась слепо и, темнея в небе без Луны,
Swung blind and blackening in the moonless air;
Утро наступало-уходило, дня не принося,
Morn came and went - and came, and brought no day,
И люди в страхе позабыли страсти буруны,
And men forgot their passions in the dread
Все в этом разорении сердца, его неся, 
Of this their desolation; and all hearts
До мольбы за свет утробной опустились, певуны,
Were chill'd into a selfish prayer for light:
И жили, из престолов пламя разжигали,
And they did live by watchfires - and the thrones,
Из хижин,  королей низвергнутых дворцов
The palaces of crowned kings - the huts,
Из всех жилищ, где все на свете проживали,
The habitations of all things which dwell,
И города горючим стали для костров творцов.
Were burnt for beacons; cities were consum'd,
И люди собрались вокруг пылающих домов
And men were gather'd round their blazing homes
Взглянули враз на лики все друг друга,
To look once more into each other's face;
Счастьем тех горели очи, кто проживал
Happy were those who dwelt within the eye
Среди вулканов и их пламенных вершин,
Of the volcanos, and their mountain-torch:
Пугливой дух надежды мир лишь содержал,
A fearful hope was all the world contain'd;
Леса сжигали час за часом, каждый их аршин,
Forests were set on fire - but hour by hour
Всё падали они, стволы в огне трещали,
They fell and faded - and the crackling trunks
Огонь с треском пылал, и почернели брови
Extinguish'd with a crash - and all was black.
У всех людей, отчаяние при свете ощущали,
The brows of men by the despairing light
По силе неземное, каждому по крови,
Wore an unearthly aspect, as by fits
На них огонь низринулся, и многие легли,
The flashes fell upon them; some lay down
Глаза попрятали, рыдая, другие отдыхали,
And hid their eyes and wept; and some did rest
Руками подбородки удержать с улыбками смогли,
Their chins upon their clenched hands, and smil'd;
Другие спешно похоронные дрова на топливо пускали
And others hurried to and fro, and fed
Горючее повсюду добывая, вверх глядя
Their funeral piles with fuel, and look'd up
С безумной паникой в пустые небеса.
With mad disquietude on the dull sky,
В останки прошлого, и, снова все гудя
The pall of a past world; and then again
С проклятьями швырнули всё впросак,
With curses cast them down upon the dust,
Со скрежетом зубов и воем, птицы им кричали.
And gnash'd their teeth and howl'd: the wild birds shriek'd
И с диким ужасом они попадали на землю
And, terrified, did flutter on the ground,
Их крылья бестолково хлопали, им звери отвечали,
And flap their useless wings; the wildest brutes
Пришли ручными и пугливыми, ползли гадюки, внемля,
Came tame and tremulous; and vipers crawl'd
Их пары становились грозными клубками,
And twin'd themselves among the multitude,
Шипящими, безжалостными, их убивали для еды.
Hissing, but stingless - they were slain for food.
Война, когда решили все, что всё у них забрали,
And War, which for a moment was no more,
Голод достиг предела, мясо всем нашлось
Did glut himself again: a meal was bought
И кровь, всё по углам своим угрюмо разобрали,
With blood, and each sate sulenly apart
Во мраке обжирались, и любви место не нашлось.
Gorging himself in gloom: no love was left;
И мысль повсюду лишь одна, что смерть идёт
All earth was but one thought - and that was death
Скорейшая, бесславная, всё больше ожидалась,
Immediate and inglorious; and the pang
От дьявольского голода их смерть найдёт,
Of famine fed upon all entrails - men
И кости их незахороненные с плотью оставались.
Died, and their bones were tombless as their flesh;
И тощие съедались тощими всё время,
The meagre by the meagre were devour'd,
Хозяев убивали даже псы, один был не таков,
Even dogs assail'd their masters, all save one,
Был трупу верен до конца, беря охраны бремя,
And he was faithful to a corse, and kept
От птиц, зверей, людей голодных с берегов,
The birds and beasts and famish'd men at bay,
Пока от голода любой из них не пал,
Till hunger clung them, or the dropping dead
Сомкнув худые рты, сам пёс оголодал,
Lur'd their lank jaws; himself sought out no food,
Но жалобно и постоянно он стонал,
But with a piteous and perpetual moan,
И плакал с воем, руку он хозяину лизал.
And a quick desolate cry, licking the hand
Ответа нет хозяйского, забота зря, ведь умер он,
Which answer'd not with a caress - he died.
Толпа всё больше голодала, только двое
The crowd was famish'd by degrees; but two
В огромном городе спаслись, звучал их стон,
Of an enormous city did survive,
Врагами были они друг для друга на покое.
And they were enemies: they met beside
Угли слабели, тьмою с алтарями обнялись,
The dying embers of an altar-place
Где много было спрятано святых вещей,
Where had been heap'd a mass of holy things
Для несвятого применения, и те двое взялись
For an unholy usage; they rak'd up,
За тощие друг друга немощные руки, как кощеи,
And shivering scrap'd with their cold skeleton hands
Слабый пепел и их слабое дыхание
The feeble ashes, and their feeble breath
Искру жизни раздуло пламя вновь создало,
Blew for a little life, and made a flame
Что прошлому огню лишь посмеяние,
Which was a mockery; then they lifted up
Подняли очи, будто бы светлее стало,
Their eyes as it grew lighter, and beheld
Друг друга лицезрея, они страшно закричали.
Each other's aspects - saw, and shriek'd, and died - 
Умерли от отвращения взаимного на месте,
Even of their mutual hideousness they died,
Не зная, кого первым его виды посещали
Unknowing who he was upon whose brow
Сам голод дьявола создал, в пустом вовеки месте.
Famine had written Fiend. The world was void,
Население могучее погибло на чужбине,
The populous and the powerful was a lump,
Без времён года и растений, без людей и жизни,
Seasonless, herbless, treeless, manless, lifeless - 
Ком смерти – хаос очень плотной глины,
A lump of death - a chaos of hard clay.
Реки и озёра с океанами застыли в любой отчизне,
The rivers, lakes and ocean all stood still,
Ничто не волновало их спокойные глубины.
And nothing stirr'd within their silent depths;
Без моряков суда по морю плыли, разрушаясь,
Ships sailorless lay rotting on the sea,
Их мачт обломки были взяты водною рукой,
And their masts fell down piecemeal: as they dropp'd
Они застыли в Бездне, не плескаясь, -
They slept on the abyss without a surge –
Волны мертвы, течения нашли уже покой.
The waves were dead; the tides were in their grave,
Луна, их королева, ранее исчезла навсегда,
The moon, their mistress, had expir'd before;
Ветра заглохли, воздух ведь теперь – стена.
The winds were wither'd in the stagnant air,
Исчезли тучи-облака, Тьме никогда
And the clouds perish'd; Darkness had no need
Их помощь не нужна, Вселенная – она.
Of aid from them - She was the Universe.