Я вас любил... часть 2

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Чего Вова не собирался в армии делать, так это – любить. Работать? Да. Служить? Ну, конечно. А чтоб любить, то даже и в мыслях не было (кроме любви к Родине, разумеется). Новая обстановка, новая жизнь – и о Лиде он даже не вспомнил ни разу. Чего греха таить – Вова в первые месяцы пребывания в гарнизоне даже на немногочисленных вокруг женщин не смотрел, как на женщин. Он их не замечал. Разве, как просто на местных жителей без погон. Как они на него смотрели? Это его мало заботило поначалу.

Потом всё это прошло, конечно, и он вступил на опасную тропу. Офицерские жёны, сёстры, племянницы, искательницы военных приключений... Вова с честью прошёл по этой тропе, хотя была ситуация, когда он чуть не сорвался в настоящую пропасть, но бог отвёл. Себе в заслугу отползание от края бездны он поставить не мог. Одно неверное движение, и жизнь  пошла бы другим курсом. А может быть, это движение было бы как раз самым верным? Тем не менее, с этих пор Вова в критических ситуациях стал поминать Бога и  Матерь Божью. А не тех, кого прежде.
Два года были практически полностью исключены из испытания чувств  и, тем более, их проявления. «Чего же боле? Что я могу ещё сказать...».

*****
Возвращение к родным пенатам было триумфальным. Но только для самого Вовы.  «Дом! Милый дом!»....
Я на воле не был сто лет,               
Я забыл, как шелестит бриз.
..............         
Припаду, рыдая, к цветам               
И ноздрями землю втяну. (с)

 Встреча со старыми друзьями. Почти все уже женаты. Многие с детьми.  Похлопали по плечу и к своим делам семейным. «Куды бедному хрестьянину податься?» Наступали неожиданно трудные, тяжёлые для Вовы времена. Нужно было с этим как-то справляться, а навык был утерян. Это не как с велосипедом или с водной гладью – раз научился ездить или плавать, так уж навсегда. Ибо душа – это  другое, ибо у души память совсем не та, что у мышц. Грозила Вове неведомая, кривая и скользкая,  дорожка.

Но пока он лишь вновь привыкал не просто к гражданской, но и  московской жизни. Велика Россия, а Москва одна такая.

Со всем своим широким кругом друзей за каких-то два-три месяца он успел по  разу-другому чокнуться где рюмками, где более ёмкими сосудами для пития. И теперь ему предстояло решать, как жить дальше. Это касалось, разумеется, личной жизни. С общественной у Вовы было всё хорошо, – особенно у общества, ибо отдавал он обществу, куда больше, чем получал от него. «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для страны». Тут Вова был безупречен, но  сейчас не об этом. Молодой человек не может же быть только работником, общественником, сыном, внуком, братом, племянником, другом...

 Один друг, вот, и предложил Вове довольно интересную, но странную встречу. Раньше Вова отказался бы от сколько-нибудь авантюрных предложений, но сейчас, преодолев все тяготы и лишения, он был готов к взятию любых крепостей, любых вершин. О том, что эти вершины могут оказаться лишь миражом, Вова как-то не думал. Главное – ввязаться в бой. Он и ввязался.

 Друг сообщил Вове  время и  место. Время вечернее, место незнакомое. Плохо это или хорошо, но место было не за гаражами и не в промзоне, а имело вполне конкретный адрес с названием улицы, номером дома и номером квартиры. В последний момент друг признался,что его самого по адресу не будет, но кое-кого Вова должен будет узнать. Вот такие шпионские игры, хорошо ещё, что можно было обойтись без пароля.

 Вова прибыл в назначенное место ровно в назначенное время. Действительно, дверь открыла немного знакомая ему ещё по институту барышня. Для начала это уже было неплохо. В комнате сидели ещё двое: незнакомые Вове парень и девушка. Хоть и блондинкой была незнакомка, но Вовино сердце не дрогнуло и не забилось в груди чаще. Вот, что значит армейская закалка! Никакой рефлексии! Армия убивает всякую интеллигентщину. Хотя и не навсегда. Вы скажете: а что – Вова, будучи служивым, блондинок не видал что ли? Да, не видал. Это сейчас не редкость, а тогда  хорошую краску для волос было достать сложно.

 Встреча на явочной квартире в общем и целом оказалась, как говорится, ни о чём, но блондинка Вове понравилась, и он её даже проводил до дома куда-то в Ясенево. Дом оказался мало того, что общежитием, но ещё и не телефонизированным общежитием. На улице стояли редкие телефонные будки, а рядом с ними – длинные людские очереди. Несмотря на это, Вова был окрылён, у него открылись нужные и важные чакры. Жизнь налаживалась.

 Блондинку звали Олесей, и была он родом с западных окраин РСФСР. Олеся окончила какой-то сложный для Вовиного понимания московский вуз и смогла устроиться на работу опять же в Москве, что не всегда просто. То есть, девушкой она была уже взрослой, всего на год младше Вовы. Зарождался серьёзный роман.

 Вова, однако, был уже не тем «тюфяком», что 30 месяцев назад. Он был настороже. Это, конечно, мешало Вове с чистым сердцем и открытой душой радоваться жизни, но он надеялся, что это всё временно.  Поводов для ревности Олеся не давала, и Вова и  не ревновал вовсе. Что же именно мешало Вове? Что в принципе может мешать чувствам, кроме других чувств? Вове мешал его пытливый ум. Его ум, хоть и был пытлив, но не был столь глубок и проницателен, как того требовали обстоятельства. А обстоятельства требовали. Нет таких обстоятельств, которые бы никогда не требовали.

 Как-то вечером дома раздался телефонный звонок. Женским голосом попросили к телефону Вову. Олеся всегда звонила ему на работу. Кто бы это мог быть? Гадать Вове долго не пришлось – это была Лида.


 
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ