Рассказ 1-й. Дранг нах вестен. Часть 1-я. Путь

Часть 1-я. Путь.

Под стук квадратами колес*, поезд неумолимо нес в своем чреве, основного героя наших рассказов и очерков, в лице новоиспеченного лейтенанта артиллерии Алексея Владимировича Грачева, по направлению к западной точке соприкосновения культур, пока еще, вроде как, единого идеологического пространства.

(* тут следует пояснить данную фигуру речи следующим анекдотом:
Едут в вагоне Петька и Василий Иваныч, скучают. Вдруг Петька спрашивает: - Василий Иваныч, вот ты умный человек, объясни мне, почему у поезда колёса круглые, а они все время стучат?
Чапай почесал репу и выдаёт: - Петька, ты знаешь, чему равна площадь круга?
Петька в ответ: - Знаю - Два пи эр квадрат!
Чапай: – Вот этими квадратами они и стучат!!!)

Капсула купе типичного советского вагона, позволяла слегка почувствовать некий шажок вверх по социальной лестнице. После обычных ранее товарняков и плацкартов, поездка в купе, пусть и за счёт выданных, после окончания военного училища, проездных документов к месту службы, давала ощущение комфорта в текущий момент и надежду на его продолжение в дальнейшем.

Попутчики, традиционно кратко познакомившись при посадке, изредка обменивались формальным дорожным общением, особо не докучая назойливостью друг другу. Еще при размещении в купе, Алексей проявил небольшую степень благородства, уступив по просьбе попутчицы, женщины лет 40-ка с хвостиком, нижнюю полку, чем снискал на время поездки ее благосклонность. Объяснять этой даме, что ему самому было удобнее на верхних полках, тактично не стал. Семейная пара попутчиков лет 35-ти, держалась обособленно, особо не поддерживая и не развивая беседы, да и времени от посадки до ночи было не так уж много. Пока разместились, переоделись, перекусили, умылись вроде, как и спать пора.

За период курсантских поездок в плацкартных вагонах, до полигонов и обратно, верхние полки всегда были более востребованы, по причине большего удобства расположения, в отличие от скученности на первом ярусе. Все объяснялось довольно просто, вместимость плацкартного вагона 54 посадочных места и на курсантскую батарею около 100 человек, без офицеров, выделялось 2 вагона, вроде как чуть ли не с запасом. Но, как всегда, дьявол прятался в деталях. А детали были следующими, два купе уходило под офицеров, еще 4-5 выделялось под каптёров и обще-батарейное имущество, остальные выделялись из расчета 3 купе на взвод в 25-30 человек. Путем не сложных расчетов выходило, что в одно купе, рассчитанное на 6 пассажиров, втискивали 8-9, а то и все 10 курсантов.

И как говорится, чтобы впихнуть невпихуемое, приходилось использовать смекалку, которая заключалась в том, что после поднятия столика, в пространство между полками первого этажа ставились ящики с имуществом, которые сверху накрывались матрасами и шинелями, образуя единый монолит спального места, непредусмотренных проектировщиками вагонов размеров. Благодаря таким инновациям (слово не знакомое еще в те времена), на данном спальном «аэродроме» удавалось разместить 4-5 человек, остальные успешно занимали второй ярус и боковые полки, некоторые худосочные и легкие порою умудрялись залезать и на третьи полки, но спать там было страшновато и на ночь они все же спускались с «небес» на грешный первый уровень. В таких «комфортных» условиях, места 2-го яруса естественно были царскими и возлегали на них как правило по очереди, чтобы отдохнуть от нижестоящей суеты и тесноты.

Описывать сомнительные «прелести» перемещений в пространстве посредством товарных вагонов-теплушек, нарочито «заботливо», оборудованных дощатыми полатями и нужником типа ведро, особого смысла нет. Единственное что стоит отметить, что после них и вышеупомянутые шпротные плацкарты даже при трёхъярусном размещении были верхом комфорта и удобства.

Но оставим этот краткий экскурс к корням некоторой неги и трепетного отношения к полкам вагонов, возвысившихся над остальными, и вернёмся снова к нашему составу, под стук колес, монотонно отсчитывающему километры оставшиеся до цели его движения вперед.

Мерное потряхивание и качание летящего вперед поезда, напоминавшего большую зеленую гусеницу, шустро бегущую по двум параллельным рельсам, сходящимся визуально у горизонта, навевало чувство умиротворения и убаюкивания, давая время оценить, что оставалось сзади и немного поразмышлять о том какая неопределенность ждала впереди. Созерцание проносящихся за окном в историю пейзажей полей и весей, дополняло общую картину стремительно несущейся вперёд к неизведанному жизни.
А позади осталась ретроспективная цепь событий, которая и привела нашего персонажа в текущую точку пространства и времени. Там, в прошлом, уносящемся в историю со скоростью летящего вперед локомотива, остались 4 года военного училища, 10 лет учебы в простой советской школе и обычная жизнь в небольшом типичном райцентре средней полосы тогда еще РСФСР. Впереди ждала новая жизнь, очерченная наличием лейтенантский погонов, молодостью, энергией и распределением в мечту многих служивых под именем ЗГВ (Западная группа войск), которая еще буквально пару месяцев назад именовалась ГСВГ (Группа советских войск в Германии).

В стране, еще пока на вид могучей, под руководством последнего генсека, прозванного в народе с «любовью» - Горбатым и «меченным атомом», уже во всю шли уверенно и быстро набирая обороты процессы «Перестройки» и «нового мЫшления», неумолимо несущие ее в пропасть истории. Опустение на глазах полок магазинов, путем миграции товаров под прилавок и на рынок, с добавлением на этом тернистом пути двух, а то и трехкратной накрутки к цене, незатейливо компенсировалось талонной системой и злостью нищающего населения, правда еще имеющего работу, зарплату и кое какие сбережения.

Но мысли Алексея пока были далеки от этих проблем, которые благодаря синему служебному загранпаспорту, вызывавшему дополнительное уважение у обычных граждан, и оставались все дальше позади, пропорционально поглощенным поездом километрам пути.

Поезд неумолимо приближался к промежуточной точке этого «Дранг нах вестен» (натиска на запад), где предстояла на пару дней встреча с однокурсниками, о которой договорились после выпуска по предложению Антона Махова, проживавшего в городе-герое Бресте и последующий путь до Франкфурта-на-Одере.
Выработанная за годы учёбы привычка подъёма в 7.00 хоть и была немного сглажена прошедшим отпуском, но никуда не ушла, хотя и не имела такого бодрого подрыва как в казарме, когда уже через минуту все стояли в две шеренги по форме одежды номер два или три в зависимости от сезона. Тут, под мерную качку вагона, процесс просыпания был более вальяжным и не торопливым, позволяя расслабленно поваляться на полке никуда не спеша. Также некоторое успокоение вызывало отсутствие резкого светового потока, за счет непривычного для курсантского глаза окна, зашторенного задвижной шторкой, создающей мягкий полумрак, в отличие от казарменных окон формально драпированных легкой тюлью, светопропускание которой не сильно уступало таковому у стекла.

Женская часть сокупейников еще спала, ну или делала такой вид, а вот второго попутчика видно не было, либо вышел покурить в тамбур, либо имея опыт поездок ушел заранее принять утренний туалет, представляя скорую суету всего вагона по этому поводу. Грачев, также вспомнив предыдущий опыт частых, железнодорожных перемещений в пространстве, отягощённых ненавязчивым советским сервисом, счел за лучшее также побыстрее закончить с утренними процедурами.
 
Имевшийся опыт подсказывал, что чудеса могут быть самые неожиданные, как в виде банальной очереди, забывчивости проводницы об открытии вместилища удобств, после станции, поскольку, излив продуктов жизнедеятельности, в те памятные времени происходил посредством гравитационных сил прямо наружу, так и закончившейся воды, которую могли забыть заправить, либо она вытекла из-за неисправности системы. Последнее обстоятельство было подобно климатической катастрофе вагонного масштаба и приводило к паломнической миграции и набегам временных жителей пострадавшей части поезда в соседние вагоны, что вызывало недюжинный протест и с их стороны, ибо их как они считали минула чаша сия.

Такие воспоминания дали стимулирующий толчок к более быстрому движению в сторону тоже толчка, но другого назначения. Как оказалось все было не зря, т.к. очередь пока, с одной стороны, состояла из пары человек, а со второй вообще из одного. Пока Алексей, ожидая доступа к благам цивилизации смотрел в окно, увидел и соседа, который не только уже успел умыться, но и покурить, о чём свидетельствовало его появление из тамбура и шлейф табачного дыма, следующего по пятам за ним.

После выхода из процедурной утреннего поездного моциона было отмечено, что очереди в чистилище увеличились до 2-4 человек и видимо будут нарастать, хотя и не так интенсивно, как в плацкарте, в силу меньшего числа обитателей.
Возвращение в купе было ознаменовано подъемом уже и женской его части, которая готовилась также совершить утреннее паломничество в соответствующие места и заинтересованно выглядывала поочередно в проход чтобы подобрать удобный момент баланса между временем стояния в очереди и желанием не упустить момент. До приезда поезда на вокзал оставалось менее трех часов.

Пока дамы отсутствовали, было время переодеться и слегка перекусить незамысловатой дорожной едой традиционной для того времени (курица, яйца, бутерброды с колбасой и чай). Возвращение попутчиц было ознаменовано необходимостью освобождения пространства для переодевания и макияжного преображения, в связи с чем мужчинам пришлось удалиться под предлогом покурить.
Так за дорожными хлопотами прибывающего к своей конечной станции поезда время пролетело довольно незаметно. За окном уже пробегали картины пригорода, а потом уже и самого города. К прибытию состава на вокзал все пассажиры были уже в полной готовности к высадке на перрон в обрамлении сопутствующих сумок и чемоданов. Самые нетерпеливые, как обычно уже стояли в проходе и тамбуре, поскольку были свято уверены в том, что стояние в тамбуре в полной багажной экипировке существенно увеличивает скорость прибытия.