про злободневное

                ПЕНСИОН.
Жил-был на свете великий, но маленького роста, гениальнейший из самых больших придурков современности деятель. Бывало, появлялся он на людях по-морскому раскачиваясь на своих не бывавших в молодую пору в армии ножках и заводил пространные речи о достижениях, которые не возможны были бы без его деятельного участия в жизни целой страны или государства. А речи толкать он умел. В этом вопросе равных ему найти не представлялось возможным. Главное, чтобы трибуна располагалась перед ним, тогда он широко растягивал губы в улыбке. Видимо, нравилось ему улыбаться, демонстрируя свои выпученные глазки, толстую с подбородками шею и отсутствие плеч под ней, то есть под шеей. При этом галстук пошире нацеплялся на шею и его узел виделся на расстоянии. В общем, красота – страшная сила. В данном случае красота производилась с одной стороны, а с другой стороны эту красоту редко кто оценивал. Почему? Не до красоты им было в тот момент.
Так вот, выходил деятель на трибуну и начинал вещать. Однако прежде, чем рот раскрыть, он не забывал хрюкнуть и сказать чего-нибудь злободневное. Чего сказать? Ну, например: «А на фига это»? И всем становилось ясно, что гений пришёл, гений посетил свою страну. И было в той стране население, которое уже не знало, куда деваться от этого и подобных ему деятелей. А деятель так не думал. Он растягивал губёшки в улыбке, наверное, желая производить гипнотическое действие на слушателей. И действие производил. Во время задавания вопросов поднимался какой-нибудь мальчонка или девчонка и вопрошали, а не боится ли деятель оказаться повешенным на ближайшем заборе? И деятель поздравлял вопрошавшего с его смелым и даже самым смелым вопросом, а потом принимался отвечать, что, дескать, не боится, так как самолёт уже стоит с заведёнными двигателями и с мешками награбленного. Что, дескать, такого деятеля как он ждут в любой точке планеты, чтобы поставить к стене там. И аудитория принималась рукоплескать деятелю. А чего? Пусть придурку станет легче от такого приёма слушателей.
Но на этом дело не заканчивалось. Деятель принимался рисовать радужное светлое будущее, в котором обязательно найдётся место ему в качестве единицы политического действа и место то будет таким же первым и всеми одобренным. И снова рукоплескали вокруг, желая помочь деятелю убедиться ему в его же словах. Да и как не рукоплескать, когда за каждый хлопок в ладошки заплатили щедро по тарифу? Сиди и хлопай. И слушатели старались. Старались-то не просто так. Деятель обещал устроить в правительство. В какое правительство? А в какое-нибудь. В этом деле главное, чтобы управлять чем-нибудь. Вот и решено было создать расширенное правительство. Да и как же его не создавать, когда места в креслах и при должностях всем друзьям не хватает. Кресел и кабинетов с персональными автомобилями и секретаршами не хватает, а единомышленников прибывает. Вот и было решено создать расширенное правительство, чтобы править всем скопом до скончания веков. А когда века закончатся, то чего-нибудь потом придумают. Найдутся дела какие-нибудь, чтобы ими управлять и рисовать красками светлое будущее, которое ещё ожидает впереди.
Деятель-то слазил с трибуны, наверное, чтобы оправить естественные потребности после жаркого выступления, и отправлялся дальше головы морочить тем, кому хотелось иметь замороченные головы. А дорога-то дальняя представлялась. В той дороге и на паровозе ехать приходилось, осторожно выглядывая из-за занавески, не летит ли булыжник в окно. И пока подходящий булыжник для окна не нашли, можно было ехать дальше, надеясь, что проскочит паровоз в светлое будущее без задержек на ремонт разбитых стёкл. А паровоз весело дымил клубами трёхцветного дыма, который обычно пускают в глаза по всякому случаю, чтобы врать дальше.
Деятель-то осматривал вверенные самому себе территории, пытаясь понять, а чего бы ещё приватизировать или поиметь? Ну, некоторые участки ещё остались. На тех участках в срочном порядке устраивались общественные туалеты, которые потом подлежали срочной ликвидации в виде создания антисанитарной обстановки и нового коммерческого общества без материальной, моральной ответственности. А на месте сортиров и прочих общественных мест воздвигались дворцы, замки, фамильные склепы и прочее достоинство для особо избранных. Вокруг вывешивали колючую проволоку для создания антуража и таблички на всяких языках: «Внимание! Кусаемся»! И начинали владения существовать на радость простых обывателей, которые по разным причинам оказывались выселенными из тех мест под всякими предлогами во имя их же благополучия. И радовались сердце и душа деятеля за всеобщее счастье ныне здравствующих на подконтрольной ему территории. Ох, как радовались душа и сердце за такое счастье всех граждан!
Только деятель ведь не просто перемещался по территории. Очень ему хотелось показать, что верёвки со столбом он не боится, что за его спиной много единомышленников, на которых не хватит ни верёвки ни столбов. Правда, единомышленники в петли лезть не собирались. У них устремления распространялись в других направлениях. В каких? Ну, прихватизировать чего-нибудь побольше и сквозануть куда-нибудь подальше, чтобы долго искали, но обнаружить не смогли. А пока они хлопали в ладошки, имитируя единомыслие и радость по поводу новой жизни и, конечно же, правильно выбранного пути. Да и флажками махали при каждом удобном и другом случае. Флажками махать-то – не мешки ворочать. Флажками можно махать с утра до ночи и наоборот. Радость-то какая при этом охватывает! Ох, какая радость! Тут никакие штаны сдержать радостное состояние не способны. Штаны, наверное, не правильно сшиты. Штаны, наверное, сшиты в поганые прошлые времена, когда никакой жизни для радости и размахивания флажками не наблюдалось. А теперь! Радость-то какая! Ох, какая радость!
Ну, деятель-то путешествие своё продолжает. Едет он куда-то, а на пути полигон появляется. И деятель вспоминает, что он, оказывается, имеет отношение к военной службе. И по военно-учётной специальности он является артиллеристом. Видать, в своё время пушку катал сам, собственными силами. Вот почему военная мощь оказывалась на высоте и все в округе боялись нападать на страну! Куда ж там нападать? Ведь в ней один артиллерист может весь мир завоевать, если выкатит пушку на боевую позицию. И научили его этому мастерству ни где-нибудь, но в семье славных уклонистов от армии в своё время. А папа, профессор с многолетним стажем уклониста, пояснил и передал любимому сыночку все знания и опыт в этом вопросе. Сыночек-то всю информацию переварил правильно, устроился на работу, с которой в армию не забирают, и пошёл дальше. Ну, там, дальше, обзавёлся нужными бумагами и стал артиллеристом. У них, у владеющих нужными связями, имеются свои взгляды на то, какими им быть военными на всякий случай. Вот, например, один придурок со справкой дурдома стал майором запаса. Интересно, а, что, в дурдоме  имеется своя армия со своими званиями и выслугой лет? И где ж они воевать станут, если чего случится? В дурдоме с другим дурдомом?
Но время шло. Деятель начал задумываться над пенсией, которая ему будет положена в силу вступления закона о пенсиях всем уклонистам и уважаемым деятелям современности. Как-то этот деятель проезжал мимо городка. Проезжал мимо и подумал: «А дай-ка я заеду в него! Посмотрю, есть ли у них новый терминал, на котором я посчитаю свою пенсию. Посчитаю и покажу, как следует жить всем, кто имеет специальность артиллериста и соответствующую работу в правительстве с обязательным окладом и возможностью прихватизировать всё, что увижу». Сказано – сделано. Заехал деятель в городок и направился прямо к терминалу. Постучал по кнопкам и показал всем собравшимся зевакам всё как на духу. И все собравшиеся увидели, что скромная пенсия деятеля составит всего-навсего семьдесят тысяч рублей. И как на эту пенсию можно прожить? Не понятно. Но деятель ведь был справедливым и честным деятелем. Вот по этой причине он и пожаловался, что жизнь у него тяжёлая, что в армии он был артиллеристом, а теперь занимается самой неблагодарной работой. Ведь должен же кто-то выполнять эту самую неблагодарную работу. А пенсия… Пенсия будет у него скромная и жить на неё будет очень тяжело и даже невыносимо. Вот такой деятель любит колесить по вверенной ему стране и рассуждать о социально-политическом строе, которому и названия-то пока не придумали. По крайней мере, деятель затруднялся назвать этот самый строй каким-то одним слово, пребывая в роли экс-клеврета всея страна.