Искупление

Пауло Фрай тридцать лет проработал адвокатом, он был лучшим в о;круге, его имя знали во всей Саха;не. Он выиграл семьдесят процентов дел, но не сумел доказать невиновность дочери — её казнили, а он ушёл в отставку. С тех пор прошло два года, к нему по-прежнему обращались за консультацией бывшие коллеги, в ученики набивались новички. Но Пауло всем отвечал одинаково: это всё в прошлом.

Сразу после печальных событий Пауло продал квартиру в центре Йоша и переехал в семейный особняк в пригороде.  Здесь его тоже узнавали, но имели совесть не лезть с расспросами, хотя за спиной, конечно, шептались. Больше всех любопытствовала пожилая соседка, она и в гости напрашивалась, и в друзья набивалась, но Пауло терпеливо отказывал. Он хотел, чтобы его оставили в покое.

Вернувшись домой после сеанса групповой психотерапии, Пауло доел вчерашнюю лазанью, вымыл посуду и сел в кресло перед телевизором. По третьему каналу шёл сериал, который когда-то давно смотрела его ныне покойная жена. Что-то про медиков и служебный роман. Пауло не вникал в суть, он всё думал над словами психотерапевта: «Вы сами не хотите себя простить — общество вас не винит. Вы проиграли тридцать процентов дел, но к вам всё равно обращались за помощью, в вас верили. Почему же из-за одного дела вы сами перестали верить в себя?»

— Потому что это была моя дочь, — повторил Пауло.

У него зазвонила мобильная панель: номер определялся как седьмой окружной изолятор. Либо кто-то из бывших коллег хотел спросить совета, либо кто-то из арестованных — попросить помощи. Для тех и других был заготовлен один ответ: всё в прошлом. Но Пауло даже отвечать не хотел. Он хотел, чтобы его оставили в покое. И всё-таки звонок принял.

— Здравствуйте, я вас слушаю.
— Господин Фрай?
— Да, это я.
— Здравствуйте, господин Фрай, это Сара. Сара Стэн, вы меня помните? Я подруга Лауры.

Пауло тяжело сглотнул. Сара и Лаура дружили с детства, окончили одну школу и вместе поступили на журфак в местной академии. Вместе они были и в тот вечер, ходили в клуб, а после возвращались домой, обе выпивши. Лаура была за рулём и не заметила идущего по обочине человека. Лауру казнили, а Сара отделалась лёгкой черепно-мозговой.

— Да, Сара, я помню. Что случилось?
— Мне нужна ваша помощь, господин Фрай. Я знаю, что вы в отставке, но я крупно вляпалась и у меня нет денег на адвоката. Прошу вас, помогите мне. Вы должны мне помочь.
— Я скоро приеду, — согласился он и отключил звонок.

Прошло два года с его последнего дела, и это был его шанс всё исправить.

***
Сара сидела в седьмой допросной, сжавшись в комок на неудобном стуле. Пауло она встретила радостно, кинулась в объятия, как к родному. Он сдержанно обнял её в ответ, ободряюще похлопал по спине и предложил перейти к делу.

— Я ни в чём не виновата, — слёзно заявила Сара. — Симон меня оклеветал! Он уже давно оказывает мне знаки внимания! Он сам что-то сделал со своей женой, решил отомстить мне. Опирается на дело Александра Градова, хочет, чтоб я заняла место его жены. Это же кошмар какой-то! Вы должны мне помочь.
— Я запрошу копию материалов дела и постараюсь тебе помочь. В память о Лауре.
— Спасибо, господин Фрай.

***
Сару обвиняли в убийстве. Работая у супругов Доусон домработницей, она приходила к ним дважды в неделю, прибирала, готовила ужин и гуляла с собакой. В день убийства Сара работала. Она, как всегда, пришла в три — у неё был свой ключ, — прибрала, поставила в духовку грибную запеканку и пошла гулять с собакой. А когда вернулась, обнаружила, что Мэри Доусон не просто вернулась, но даже успела умереть от удара по голове. Ударили молотком для отбивки мяса, на котором нашли её, Сары, отпечатки пальцев. Точное местонахождение Симона в этот момент установить не удалось: с работы он уже ушёл, но домой, судя по записям с камеры, вернулся позже. Он и вызвал полицию, застав на месте и мёртвую жену, и ошарашенную домработницу.

Закон гласил «око за око», но Симон Доусон затребовал обмен, опираясь на дело Александра Градова.

***
— Я ни в чём не виноват, — размазывая сопли по лицу, рыдал тринадцатилетний Алекс. — Это случайность. Я виноват не больше, чем сраное ограждение, которое там поставили, и сам Лукас. Он же сам споткнулся о мою ногу!

— Ребята, которые играли с вами, утверждают, что ты толкнул Лукаса, — напирал полицейский.

— Неправда! Он споткнулся, и я потерял равновесие. Я не толкал, я падал!

Полицейский помолчал и мягко объяснил ситуацию:
— Послушай, Алекс, у нас есть показания свидетелей и записи с камер. Мы знаем, что ты толкнул Лукаса, он упал и ударился виском об ограждение. Да, это непредумышленное, но всё же убийство. Оно карается смертью. Но семья Лукаса не хочет твоей смерти, они заявили, что им нет прока с двух мёртвых детей — им нужен живой. Займёшь место их сына — избежишь казни.

Алекс поднял на полицейского ошарашенный взгляд и спросил:
— Разве так можно?
— Я впервые о таком слышу. Но это твой единственный шанс. Пойми, они делают это ради тебя. Чтобы сохранить тебе жизнь.
— А как же моя семья?
— Если судья удовлетворит прошение, то у тебя будет новая семья. Это навсегда, Алекс. Неповиновение повлечёт последствия. Думаю, твои родители будут счастливы, если ты останешься жив. Это лучший вариант для всех.

Суд длился два года и в конце концов постановил признать Александра Градова виновным в непредумышленном убийстве и передать опеку над ним семье Лукаса Вэй. Этот беспрецедентный случай вошёл в историю как «замещение» и впоследствии был использован не раз.

***
Пауло Фрай внимательно изучил материалы дела и поехал опрашивать возможных свидетелей. Для начала он посетил студенческий городок. Комендант проводила его в комнату, где жила Сара, — там были две её соседки.

— Здравствуйте, девушки, меня зовут Пауло Фрай, я адвокат Сары. Могу я с вами поговорить?

Девушки переглянулись и неуверенно кивнули.
— Я Эмили.
— Одри.
— Скажите, вы знаете, где Сара работает?
— Да, она подрабатывает в супермаркете «Вега», выкладывает товар на полки. А по средам и пятницам прибирает в доме Доусонов, — ответила Эмили, нервно улыбнувшись и глянув на подругу.

Одри нервно теребила прядь волос.

— Сара вам что-нибудь рассказывала про Доусонов?

Девушки снова переглянулись, и Эмили нерешительно ответила:
— Она говорила, что Симон странно на неё смотрит, трогает её, будто невзначай. Он по пятницам возвращается раньше обычного, у него сокращённая смена. Я это знаю, потому что мой папа тоже там работает. В сервисе по ремонту техники, который на проспекте Га;йдена, сто три.

— На прошлой неделе он предлагал ей прийти в субботу, сказал, что жена уедет к сестре, — добавила Одри и в ужасе распахнула глаза, будто случайно выболтала тайну.
— Значит, Симон Доусон домогался Сары и делал ей грязные намёки, правильно?

Девушки дружно закивали.

— Вы готовы повторить это в суде?

Они испуганно переглянулись и отрицательно замотали головами — люди редко соглашались быть свидетелями, ведь за неверно вынесенный приговор они все отвечали свободой, а то и жизнью. Как и судья с прокурором, как и следователи, как и адвокат, не сумевший доказать непричастность своего подзащитного.

— Хорошо. Я вас понял.

Вернувшись в машину, Пауло проверил: сервис по ремонту по пятницам работал до шести, на час меньше обычного. Дорога до дома у Симона занимала пятнадцать минут — значит, он вполне мог совершить убийство. Но камера зафиксировала его приезд в сорок пять минут седьмого — через двадцать минут после предполагаемого времени смерти его жены. Но даже если он не убивал, то где был эти полчаса?

Пауло приехал к дому Доусона и осмотрелся. До возвращения хозяина было еще несколько часов, поэтому он спокойно прошёлся вдоль забора, поднялся на крыльцо и сквозь окна заглянул внутрь. Потом дошёл до площадки для выгула собак и прикинул, что у Сары на это ушло примерно сорок минут: двадцать минут туда-обратно и ещё минут двадцать, чтоб собака побегала. Наверняка Сара ушла в шесть или чуть раньше, чтоб не столкнуться с Симоном, а значит, вернулась в те же шесть сорок пять. Плюс-минус пять минут.

— Здравствуйте, — окликнул Пауло женщину, которая выгуливала пуделя.

Женщина недоверчиво на него взглянула, но подошла.
— Здравствуйте.
— Извините, что беспокою вас. Меня зовут Пауло Фрай. Скажите, вы знаете Сару Стэн? Она по средам и пятницам гуляет здесь с золотистым ретривером.
— Нет, я не видела. Возможно, мы гуляем в разное время.
— Я понял. Спасибо.

Пауло вошёл на площадку и шарахнулся от облаявшей его мелкой собачонки.
— Простите, он у меня пугливый, — отшутился мужчина.
— Здравствуйте, скажите, вы знаете Сару Стэн? Она дважды в неделю гуляет здесь с золотистым ретривером.
— Девушку не знаю, но ретривера видел. С ним мужик обычно ходит, тощий такой, в очках. Он ни с кем не разговаривает, только собаке своей мячик бросает.
— Спасибо.

Пауло решил вернуться позже, в то время, когда приходила Сара, а пока пошёл к дому Доусона. Он оглядел улицу и заметил лишь одну камеру: она висела на фонарном столбе и смотрела под углом сразу на две улицы. Значит, машину Доусона она могла зафиксировать не раньше, чем он подъезжал на десять метров. Доусон вполне мог припарковаться дальше по улице и дождаться возвращения Сары, чтобы приехать позже неё. В этих паршивых городках никогда не бывало достаточно камер.

Решив осмотреть задний двор, Пауло обнаружил, что позади домов идёт узкая дорога. По ней вполне мог проехать автомобиль, а высокие заборы с обеих сторон надёжно скрывали всё от любопытных глаз. Доусон мог приехать этим путём, пробраться в дом через заднюю дверь и убить жену, пока Сара гуляла с собакой. И никто бы этого не увидел — ни камер, ни свидетелей. Тем более в пятницу шёл дождь.

Около шести Пауло снова пришёл на площадку для выгула собак. Сейчас там было оживлённее, чем пару часов назад.

— Здравствуйте, меня зовут Пауло Фрай, можно с вами поговорить? — обратился он к женщине с доберманом.

Та, придирчиво к нему приглядываясь, кивнула.

— Скажите, вы знаете Сару Стэн? Она иногда гуляет здесь с золотистым ретривером.
— О, я видела её. Худенькая блондинка с голубыми глазами, да?
— Да, это она. Скажите, вы видели её здесь в прошлую пятницу?
— Э-э, точно не скажу. Вроде бы нет. Нет. Шёл дождь, и здесь было только три человека. А вот Сару я не видела.
— Может, она была в капюшоне и вы просто не узнали?
— Разве что она была с другой собакой, потому что ретривера не было.
— А в какое время вы здесь были?
— Примерно с шести и-и… ну, наверно, двадцать минут мы гуляли.
— А можете сказать, кто был тогда на площадке?

Женщина оглядела присутствующих и кивнула.

— Вон та женщина была, которая в красном пальто, — её самоед тогда весь в грязи вывалился. И мужчина с далматинцем. Ещё была чёрная собака, крупная такая, непородистая. Но я сейчас их не вижу.
— Спасибо вам.

Пауло подошёл к женщине в красном пальто и приветливо кивнул.

— Здравствуйте, извините, что…
— Я ничего не продаю и не покупаю.
— Нет, я здесь не за этим. Меня зовут Пауло Фрай, я адвокат. Скажите, вы знаете Сару Стэн? Она выгуливает золотистого ретривера.
— Собаку видела. Да, и девушка с ней иногда приходит. Кажется, в среду и в пятницу. Мы с ней говорили один раз, но не сдружились.
— Почему?
— Собаки не поладили. А что-то случилось?
— Случилось. Скажите, а в прошлую пятницу Сара была здесь?
— Нет, я не видела.
— А в какое время вы здесь были?
— Я пришла сюда в пятнадцать минут седьмого и ушла около семи. Обычно мы гуляем дольше, но был дождь, и я замёрзла. Может, Сара ушла раньше, но я в тот день её не видела.
— Спасибо.

Пауло возлагал надежды на последнего возможного свидетеля и решительно подошёл к мужчине с далматинцем. Тот приветливо кивнул и протянул руку.

— Кирен Коул, рад знакомству.

Пауло пожал руку и вскинул вопросительный взгляд.

— Я вас узнал: лучший адвокат округа Ше;до Пауло Фрай. Не думал, что увижу вас в наших краях.
— Я здесь по делу.
— О, — удивился мужчина. — Вы снова на коне? Поздравляю!
— Это слегка неуместно, ведь кто-то попал в беду, — с лёгкой улыбкой возразил Пауло. — Скажите, вы знаете девушку, которая бывает здесь с золотистым ретривером?
— Да, вижу её часто, но лично мы не знакомы.
— А в прошлую пятницу она была здесь?
— Н-нет, не припомню. Точно не было.
— А в какое время вы здесь были?
— Я пришёл в шесть, мне как раз жена позвонила, сказала, что едет домой. А ушёл я через полчаса. Слякотно было из-за дождя.
— Ясно. Спасибо. Ещё подскажите, мне сказали, что в тот день здесь был мужчина с чёрной собакой. Вы знаете, как его найти?
— Он в пятницу приходил минут на десять. Пришёл-ушёл, когда я здесь был, так что тоже девушку с ретривером не видел. А что, с ней что-то стряслось?
— Стряслось. Спасибо вам за помощь.

Пауло вернулся в машину, хлопнул дверцей и уставился в лобовое стекло. Где же была Сара во время убийства, если не гуляла с собакой? Но полицейским она сказала, что вернулась с прогулки с собакой, отвела её в ванную вымыть лапы — поэтому и была мокрой, а не потому что пыталась смыть с себя следы крови, — а потом обнаружила труп в кухне.

В семь двадцать вернулся Симон Доусон, и Пауло Фрай вышел к нему.

— Здравствуйте, господин Доусон. Меня зовут Пауло Фрай, я адвокат Сары Стэн. Можно с вами поговорить?
— Да, пожалуйста. Пройдёмте в дом.

Едва дверь открылась, навстречу выскочил золотистый ретривер. Он не лаял, только громко пыхтел и вилял хвостом. Доусон погладил его и поцеловал в нос.

— Прости, Шелби, придётся ещё немного подождать. Идёмте в кухню, господин Фрай.

Кухня была чистой, ни пятнышка крови, ни малейшего свидетельства страшной трагедии. Да и Доусон вёл себя слишком спокойно и откровенно жизнерадостно для вдовца. Пауло, конечно, повидал разные варианты горя, но Доусон будто не притворялся — он действительно не скорбел.

— Господин Доусон, расскажите, что случилось в пятницу.
— В пятницу убили мою жену, — резко ответил тот.
— Соболезную. И всё-таки?

Доусон вздохнул и покивал.

— Я вернулся после работы, зашёл в дом и увидел жену. Она вот тут лежала с разбитой головой. А на пороге кухни стояла Сара, наша домработница. Она вся мокрая была… Я не знаю. Я велел ей оставаться на месте и вызвал полицию.
— Во сколько вы вернулись?
— В шесть сорок… пять примерно. Звонок зафиксировали в шесть сорок восемь.
— Ваша смена закончилась в шесть, на то, чтобы переодеться, нужно минут десять, и ехать вам пятнадцать минут от силы. Где вы были ещё двадцать минут? Я знаю, что камера зафиксировала ваш приезд в шесть сорок четыре, но ведь вы могли не доезжать до её угла обзора или проехать по задней дороге.

Доусон сверлил адвоката взглядом, но это был не страх, а любопытство пополам с хитрецой. Он словно был готов поиграть с соперником, который внезапно оказался умнее остальных.

— Под конец смены у меня разболелась голова, да и погода была паршивая — я рассудил, что безопаснее ехать медленно.
— У вас с Сарой бывали конфликты?
— В среду Сара разбила хрустальную вазу моей жены, которая передавалась из поколения в поколение в её семье. Вы бы слышали, какой тут был скандал. Мэри хотела и заявление в полицию написать, и уволить Сару, и про наркотики рассказать.

— Какие наркотики? — насторожился Пауло.
— Как-то раз Мэри задела сумку Сары, та упала, и из неё вывалился пакетик с белым веществом. Мэри тогда тоже скандал закатила, сказала, что не потерпит наркоманку в своём доме, что Сара может что-нибудь у нас украсть. Я сам этого не видел, был на работе — мне жена рассказала. Но потом как-то само утряслось, Мэри у меня отходчивая. Была.

— А вы с Сарой разговаривали по поводу того случая?
— Нет, зачем? Они с женой всё решили, я и не стал вмешиваться.
— Я вас понял. Не смею больше задерживать, а то ведь вашей собаке нужно на прогулку. До свидания.

***
В следующие два дня Пауло ещё раз опросил свою подопечную и свидетелей. Сара объяснила, что гуляла с собакой возле дома, потому что шёл дождь, и она не хотела далеко идти. Она вышла около двадцати минут, потому что задержалась с уборкой и поздно поставила запеканку в духовку. Та приготовилась в шесть пятнадцать. Потом Сара не могла найти поводок, который обычно висел на вешалке в прихожей, а в тот день оказался на кресле. Гуляли они недолго, около пятнадцати минут — собака не торопилась делать свои дела, а потом ещё устроила цирк в ванной, начала выпрыгивать, и Сара уронила душевую лейку, сама облилась и комнату залила. Пришлось затирать.

Соседки Сары боязливо признались, что дважды видели у неё пакетик с белым порошком, но Сара не была наркоманкой — они ни разу не видели её под кайфом. Сама Сара говорила что-то невразумительное, мол, это не её и она не знает, что это и откуда. Девушки подумали, что Сара может приторговывать, но не стали на неё заявлять, ведь за такое ей бы отрубили руку.

Соседка Доусонов подтвердила, что слышала несколько раз крики, после чего Сара уходила заплаканная. Вроде бы Мэри обвиняла Сару в связи с её мужем и угрожала заявить в полицию. За измену карали строго: мужчин кастрировали, женщин подвергали обрезанию и отправляли на пожизненное в женские поселения.

Напоследок Пауло снова заглянул к Симону Доусону. Тот вежливо пригласил его в дом и налил кофе со сливками.

— Это вы убили свою жену, — категорично заявил Пауло.

Симон лишь вопросительно вскинул бровь и отпил из своей чашки.

— Ваша жена заметила, что вам приглянулась Сара — из-за того и были скандалы. Если бы она затребовала развод, то по закону всё бы досталось ей. Сара бы подтвердила её слова. Вот вы и решили убить двух зайцев разом: избавиться от жены и заполучить Сару. Весьма грамотно.
— И у вас, конечно, есть доказательства.
— У меня есть окровавленный молоток с отпечатками Сары, подтверждение истории с наркотиками от её соседок, заявления, что Сару никто не видел в пятницу на площадке для выгула собак, и свидетельство вашей соседки о скандалах.
— Доказательства не в пользу Сары, — ухмыльнулся Доусон. — Если хочет жить, ей придётся согласиться с моим требованием.

Пауло только кивнул и ушёл, так и не притронувшись к кофе.

***
Сара нервно комкала юбку скованными наручниками руками. Она заметно дрожала и с трудом сдерживала слёзы. Адвокат сидел напротив с каменным лицом и ждал, что она подпишет бумаги.

— Сара, пойми, иного выхода нет. Все улики против тебя — либо казнь, либо «замещение». И суд будет учитывать прошение потерпевшего, а не желания подсудимого. Но если ты против, я буду опираться на конвенцию по правам человека. А сейчас подпиши бумаги, что ты передаёшь мне право говорить от твоего имени. Мы должны решить всё сегодня, пересмотра дела не будет — всё против тебя, ты же понимаешь. Если бы ты в тот день пошла на площадку для выгула собак, всё было бы иначе. Но всё сложилось так, других зацепок нет.

— Но я… Я не убивала, — пролепетала Сара, и крупные слёзы одна за другой упали ей на колени.
— Подписывай.

Дрожащими руками Сара подписала бумаги и разрыдалась.

— Давай договоримся сейчас: казнь или «замещение»?
— «Замещение», — прошептала Сара.

В зале суда прокурор блестяще предъявил обвинение, против которого Пауло нечего было возразить. Как в тот день, когда к казни приговорили его дочь. Лаура тогда сидела на скамье подсудимых с закованными руками, с заткнутым ртом и ужасом в глазах. Теперь на её месте была Сара. Она была на своём месте.

— Слово адвокату, — сказал судья.

Пауло поднялся, пригладил галстук и громко произнёс:
— Моя подзащитная признаёт вину и отказывается от «замещения», так как данная процедура в её отношении будет означать сексуальное рабство, что запрещено законом. Опираясь на конвенцию о правах человека, моя подзащитная настаивает на казни. У меня всё.
— Суд удаляется для вынесения приговора.

Пауло сел и холодно посмотрел на Сару. В её широко распахнутых глазах застыли ужас и непонимание. О, если бы не намордник, она бы сейчас протестовала во всю глотку. Как хорошо, что теперь подсудимым не дают право голоса.

— На том участке дороги не было камер, это правда, — тихо сказал Пауло. — Это моя вина, что я не сумел защитить Лауру. Я не смог ничего найти. Но знаешь, что хуже? Хуже то, что после её казни я нашёл эти доказательства. Камера, что стоит дальше по дороге засняла дрон, пролетевший мимо. Мне стоило огромных усилий узнать, кому он принадлежит. Юджин Фич сообщил мне, что видел стоящий на обочине автомобиль, но не заметил сбитого пешехода. Он лишь видел, как девушка вышла со стороны водительской двери, долго копалась в салоне, будто что-то перетягивала, а потом села со стороны пассажира. Девушка была в красном платье. — Пауло кивнул. — В тот вечер в красном платье была ты, Сара.

Сара сморгнула слёзы, а спустя двадцать пять минут услышала свой смертный приговор.

***
Пауло Фрай присутствовал на казни. Он смотрел в глаза, полные отупляющего страха и вспоминал дочь. Лаура рыдала, до белых костяшек цеплялась в подлокотники кресла и не сводила с него, с Пауло, полных мольбы глаз. Она до последнего своего вздоха надеялась, что отец всё исправит, но он ничего не мог. Мог только смотреть, как ей вводят одну за другой три инъекции, как гаснет её взгляд, как ломаная на кардиографе превращается в прямую.

Закон стал суровым, он не щадил больше никого, не делал поправок ни на здоровье, ни на возраст. Количество преступлений сократилось многократно, и всё же раньше было лучше. Раньше бы его Лауру осудили и посадили в тюрьму. Он бы смог её навещать, он бы смог подать апелляцию на пересмотр дела после найденных улик. Он бы смог всё исправить. А теперь он не чувствовал даже удовлетворения — месть не принесла ничего, кроме опустошения.