Проект Простота

  Мой друг Лёша был человеком широкой души. Настолько широкой, что в ней легко терялись его собственные принципы. В понедельник он клялся стать веганом, а в среду с упоением уплетал двойной чизбургер, бормоча что-то о «цикличности вселенной и аминокислотах».

   Всё изменилось, когда он посмотрел документальный фильм о дзене и с ходу решил, что минимализм — это его новая судьба, карма и путь к просветлению. Правда, как он выяснил, этот путь нужно было начинать с расхламления балкона.

   И вот его новая идея озарила наш обеденный перерыв: «Ребята, мы живём в хаосе! Нам нужна простота, ясность, минимализм!». Он говорил с таким жаром, что крошки от его бургера разлетались, как искры священного костра.

   «Видите ли, мы неосознанно стремимся к минимализму, — объяснил Лёша. — Поэтому накопили столько вещей, чтобы понять, какие из них лишние». Под «накопили» он подразумевал балкон, заваленный хламом нескольких поколений его семьи.

   «Я оптимист, — провозгласил он. — Каждое утро я просыпаюсь с мыслью, что сегодня точно произойдёт что-то хорошее. Или не произойдёт ничего плохого. Что, в принципе, уже неплохо».Далее он пояснил, что в субботу должно  произойти чудо и  хлам на балконе исчезнет. А нам, с его лёгкой руки, он даёт право приобщиться к великой идее минимализма в ранге верных самураев, призванных рассекать мечом просветления заросли его житейской рутины.

    В субботу мы собрались у Лёши. Вид балкона поверг нас в уныние. «Лучший способ мотивировать себя — посмотреть на неудачи и завалы у других, — мрачно заметил Игорь, вспоминая свою квартиру и гараж. — И понять, что у тебя ещё есть куда падать».

    Моя мотивация и вовсе стремилась к нулю.

    Но Лёша был непреклонен. «Терпение и труд всё перетрут! — воодушевлял он нас. — А если не перетрут, то просто сотрут в порошок!» Последнее прозвучало скорее как угроза.

    Мы принялись за работу. Лёша, как главный идеолог, руководил процессом. «Я всегда прислушиваюсь к мнению окружающих, — заявил он, отбирая у меня коробку со старыми дисками. — А потом делаю по-своему».
    Вскоре мы добились полного взаимопонимания: я его не понимал, а он не понимал, что я его не понимаю.

   Кульминацией нашего подвига стала находка Игоря: на задворках балкона он откопал древний, допотопный системный блок.

   «Лёх, может, выбросим? Места много занимает».

   Лёша подошёл, задумчиво посмотрел на пыльный ящик и потрёпанную коробку с дискетами рядом, а потом произнёс с придыханием:

   «Выбросить? Да мы тут, можно сказать, археологическую ценность нашли! Мы так упорно шли к своей цели, что не заметили, как она устарела. Это же история!»

   Он с благоговением протёр пыль с корпуса. — Здесь, на жёстком диске, может храниться мой первый курсовой! А это, — он ткнул пальцем в блок, — Пентиум 1!
   В общем, это не хлам, а материальное воплощение моей личной эволюции.

    В итоге, по прошествии трёх с половиной часов титанического труда, мы освободили примерно половину балкона. Остальное пространство теперь занимали аккуратные стопки «археологических ценностей», которые Лёша решил оставить «на память о пути к простоте».

   Вечером, падая от усталости, я смотрел, как Лёша ликует, составляя цифровой каталог оставленного хлама на своём планшете.

   На прощание Лёша, сияя, сказал: «Спасибо, друзья! Я чувствую, карма сегодня благосклонна ко мне!».

  «Я тоже верю в карму, — пробормотал я Игорю с улыбкой. — Поэтому, когда делаю что-то хорошее, то жду немедленной расплаты». В качестве расплаты я представлял себе горячую ванну и сон до полудня.

    В понедельник Игорь, хромая, принёс мне кофе. «Держи, расплату по карме за субботний подвиг», — хмыкнул он.

   А на моём столе уже лежала распечатка с планом Лёши «Путь к простоте», с пометкой на первой странице: «Внеси правки, ты же креативный!».

 Я вздохнул. Быть другом Лёши было всё равно что пытаться объять необъятное. Но скучно точно не было.