Богородица, Царица Небесная

БОГОРОДИЦА, ЦАРИЦА НЕБЕСНАЯ



РОЖДЕСТВО


Они были обычными молодыми людьми.
Обычной молодой семейной парой.
Тела их были юны и прекрасны, сильны и полны жизни.
Они знали, что, как и у всех молодых пар, однажды у них родится ребенок.
 
Как у всех.

И они жили, втайне ожидая свою детку.

Конечно, были и особенности.

Мужчина был сыном Варпафира и потомком царя Давида.

Женщина же была дочерью священника Матфана и по отцу была из колена Левина, а по матери, которую звали Марией из Вифлеема — из колена Иудина.

И да, город, в котором они жили был Назарет Галилейский в Иудее.

Мужчину звали Иоаким, женщину — Анна.


И еще одна особенность: они ЗНАЛИ, что Бог однажды даст им особого ребенка. Они свято верили в это.

Но проходили дни, проходили месяцы, проходили годы, проходили десятки лет, а чаемого дитя все не было.

Пришло время старости.

А они все верили. Они верили, что несмотря ни на что, Бог подарит им долгожданное дитя.

Верили через их молчаливую веру и окружающие.

Но со временем это начинало казаться всем абсурдным. Так что пришло понимание: совершенно точно эта пара, которую во всем остальном можно было бы принять как праведную, бесплодна. Бог не благословляет их потомством, а значит, не благословляет. Нет на них благодати Божией, а значит, далеко не праведники они, что бы они не думали о себе, не мнили, как бы ни были благочестивы с виду.
Нет. Не праведники.

Шло время, и отношение к пожилым супругам становилось все прохладнее и жестче.
Естественный женский цикл уже завершился у Анны, и Иоаким тоже потерял свою мужскую силу. Но они ВЕРИЛИ.

Они все еще верили. И любили.

Но однажды, когда Иоаким пришел в Иерусалим в большой праздник со своими дарами, храмовый священник Рувим не принял его дары. Он считал, что бездетный недостоин приносить дары Богу. Священник публично отказался принять дар Иоакима, публично высмеял его и назвал причину. Бесплодие. Нет потомства. А значит, не угоден Богу ни он, ни его дар.

Иоаким, ослепленный и оглушенный, отверженный, вышел из храма под высокомерные взгляды других, счастливых детьми и угодных Богу. Вышел из Иерусалима и понял, что больше не сможет вернуться в свой город к своей прежней жизни так, словно бы ничего и не произошло. Произошло. Вся его жизнь оказалась бесплодной, лишенной всякого смысла.

Он решил найти пустынное место и поселиться там в полном одиночестве, как последний из последних грешников.

И его святое ожидание, его вера, надежда всей его жизни, все, чем он жил, все это осталось там, в том Иерусалимском храме.

Он перестал верить, надеяться, он сломался.
Все было напрасно. Чудес не бывает. Это жизнь. Надо было принять этот исход. И он принял.

Он стоял, словно старое высохшее дерево, прямой и недвижимый, по его щекам текли слезы. Стоял и стоял. Вечность.

А в это время его жена, свет его очей, его Анна почувствовала тяжелую душевную скорбь, такую же тяжесть безысходности, что не в силах больше находится в давящей скорби домашний стен, вышла в сад и заплакала.

Она переживала то же самое состояние, что и Иоаким.

Она обняла ствол древа и говорила, говорила, глядя в небо, изливая все, что у нее накипело, наболело на душе за годы ее тихой веры, надежды и любви, за годы бесплодного ожидания.

Она говорила все это Богу, которому верила всю жизнь, в которого верила и сейчас, все, что было у нее на сердце. Она плакала о своем ожидании, о своей обманутости, о своем позоре и бессилии. Она плакала о своей пустой жизни.

Сколько прошло времени? Час? День? Вечность?

Они не знали.

Но оба вместе, в одно и то же время они успокоились. Скорбь и тяжесть отошли. Пришел мир и спокойное знание. Все будет так, как хочет Бог. И все хорошо.

Все хорошо.

Они больше ничего не ждали, ни на что не надеялись.

Все их прошлое словно отвалилось засохшим куском ветхой глины.


Они вошли в какое-то другое новое измерение жизни, в котором было только сейчас, то, что есть сейчас. Это было похоже на состояние предельного бодрствования, в присутствии сплошного света и покоя, где ничего не нужно больше ждать, где все происходит сейчас, и надеяться больше не на что и не нужно, потому что все уже есть. Состояние и измерение совершенной полноты.

И Иоаким вернулся.

Он вошел в свой сад. Увидел Анну. Молча, они обнялись и пошли в дом. Они больше ничего не ждали, никого не винили, ни на что не надеялись, никого не упрекали, им даже некого было прощать, злоязычие соседей их больше не волновало, они были пусты для всего мирского и полны светом и миром. Они вошли в состояние МЫ ЕСТЬ.

Мы не станем заглядывать в их супружескую спальню, проявим скромность. Это не наше дело, что там происходило. Достаточно понимать, что там происходило что-то особенное, начавшееся с объятия, доброе, прекрасное, то, что можно назвать словом ВСЕГДА.

А потом пришло новое утро с восхитительным пением прекрасных земных птиц, солнечные лучи, все тот же дом и сад, жизнь.


А потом, спустя время, Анна поняла, что она беременна. Они узнали, что у них будет ребенок. Их ребенок.

Но все это происходило в безмолвии, в тишине, в состоянии МЫ ЕСТЬ. БОГ ЕСТЬ.


Спустя положенное время, праведная Анна родила Девочку.


Ее назвали — Мария.



ВВЕДЕНИЕ ВО ХРАМ


Ах, эти детские пяточки! Локоночки у шеи, улыбка младенца, пальчики, взгляд, наполненный небом, кажется, читающий все насквозь! Смех как у горлинки, воркующий и тихий. Дитя, посланное Богом.


Они смотрели на Нее как на чудо. И может быть, так оно и было. Их старый дом как будто осветился с рождением младенца, словно солнечный зайчик, сияние солнышка появилось в их жизни. О таком они даже не мечтали. Все изменилось. Совершенно все. Иной раз они подходили к кроватке ночью, когда ребенок крепко спал, подходили каждый по отдельности с привычным уже удивлением и глядели на спящую в том же изумлении: Кто это? Кто пришел к ним в жизнь, и как это вообще стало возможным? Не может быть! Да вот же она, это милое, доброе, чистое дитя, здесь. Их дочь. Мария.


Мать Ее, праведная Анна, не спускала младенца с рук. Сияние ее мягкой улыбки окутывало младенца, словно благодатный покров.


Так и росла Отроковица в тишине и ласковой доброте. Уже Она начала говорить, и говорила чисто и внятно, полностью все предложения, уже Она выучила весь алфавит. Пела прекрасно. И Ей исполнилось три года, когда родители поняли, что пришло время исполнить обет, Ее надо посвятить Богу, отдав в храм на воспитание. В Иерусалимский храм.


Иоаким и Анна обратились к Захарии, храмовому священнику. Тот сначала очень удивился странной просьбе в отношении такой малышки, но быстро все понял и благословил привести Младенца для посвящения и возрастания в Храме.


— Не торопимся ли мы? Не спешим ли? — сомневались родители.


Но ребенок явил собой такое премудрое и живое сознание, так спокойно и внимательно дитя смотрело на родителей, словно это и было то, что следовало совершить.


Наступил тот день, когда родители по доброй воле с упованием на Бога и благодарностью за этот чудесный дар привели Младенца в Храм, чтобы передать Ее в руки священника Захарии, будущего отца Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна.


Младенца одели в узорную красивую одежду, сопровождали родственники и девушки из их семей.  Великолепный Храм Иерусалима, золото и белые камни, сиял в утреннем свете ясного дня.


Процессия подошла к лестнице со множеством ступеней, и дитя само ступило на лестницу и легко поднялось до самого верха, где Ее принял священник Захария, очень спокойный, словно не удивленный даже поведением ребенка. И уже за руку они вместе вошли в Святая святых, туда, куда повел ребенок.


В Святая святых никто не мог входить кроме храмового священника один раз в году в праздник Йом-Кипур. Но это не был час этого праздника. Однако эти двое — священник и дитя вошли в Святая святых, и затем дитя всегда присутствовало там до того самого возраста, когда пришлось покинуть Храм, возраста Невесты.


С точки зрения сегодняшнего взгляда, даже и мирского, это была лучшая инвестиция в будущее. Например, в балет дети принимаются уж с трех лет, в пять говорят часто, что уже поздно. Скажем, в «Лигу плюща» отдают детей самого разного возраста просто затем, чтобы обеспечить им в будущем важные знакомства, и разумеется, мало смущает нравственный момент, чему они научаться там еще и что утратят, обучаясь там, а это почти весь радужный спектр, если понятно, о чем я.


Так что этот Храм даже и для просто девочки, был во всех отношениях больше любой академии наук, искусств и духовного образования. Здесь Она не только с обычной мирской точки зрения получила лучшее образование из всех возможных, не только получила доступ сокровищам древних знаний храмовой библиотеки. Не только имела возможность слушать из первых рук самые точные учения, не только овладела мастерством и искусством рукоделий, а на самом деле и всей премудростью изобразительного искусства, не только риторике или умению вести диспуты, правильному поведению с самыми разными классами людей, но и, что особенно важно для юной души — получила возможность духовного развития с самым тщательным сохранением ее душевной и телесной чистоты на годы, до самого своего вхождения в девическую пору.


Надо сказать, что все это вместе не являлось такой уж ужасной жертвой, как это часто видят и считают: родители отдают в жертву Богу своего маленького ребенка.


Дети ведь тоже бывают очень разные. И в три года они необязательно представляют из себя пупса с яркими глазенками, научившегося хорошо пользоваться горшком и хорошо кушать. Порой появляются совсем другие младенцы, пришедшие, словно из вечности. И вопрос развития и сохранения таких детей важен. В миру это очень сложно. Может быть, даже и невозможно.


Однако и здесь все было не так сурово для Богоотроковицы. Ее мать, праведная Анна имела возможность ухаживать за младенцем, видеть Ее, общаться с Ней: ее приняли в Храм, разрешили нести храмовое послушание и ухаживать за своей дочерью.


Таким образом, Храм стал не только домом, охраной чистоты, академией, святым местом для души младенца Марии, но и наилучшим решением, благословением, о котором могли бы только и мечтать все женщины мира. К тому же, добрый Захария, Первосвященник того времени в Иерусалиме не мог бы предоставить лучшего решения для образования и воспитания будущей Матери Божией.


Это так же значит, что Матерь Божия в Своей земной жизни получила великолепное образование даже и по сегодняшним меркам, а духовное образование и участие Ее в храмовых службах было таково, что Она наилучшим и наисовершеннейшим образом воспитала Своего Сына, преподавая Ему все книжные и устные знания храмового святилища. Так что юный Иисус вполне был подготовлен, чтобы вести духовные диалоги и диспуты со священниками уже в Свои двенадцать земных лет, со всей чистотой и смирением, присущими также и Его Святой Матери и переданными Ему от Нее, и окружающие Их.



В ХРАМЕ


Гулкий звук шагов, песнопения, службы, молчание, ласковый голос Первосвященника, нежный голос матери, почти неотлучно находящейся рядом, встречи с отцом, молитвенные правила, чтение старинных книг, изучение грамматики, языка, рукоделие, математика, история. Ничто Ее не тревожило. Она росла в благодатном покое и возвышенной тишине, глядя на небо. Небо — было Ее главным собеседником, свидетелем Ее жизни, Ее поддержкой и — почти всем. Иногда Ей казалось, что на Нее сквозь небо глядят глаза Бога, мудрые и всевидящие.


Скуки не было. Она ее и не знала. День состоял из множества моментов, требующих большого внимания, так что к вечеру сказывалась дневная усталость, и приходил блаженный, восстанавливающий силы сон.


Так Она возрастала в чистоте и премудрости в некотором отдалении от людей, словно в очерченном пространстве от страстей и низких их проявлений, куда доступ им был наглухо закрыт навсегда. Так покоилась и питалась душа Отроковицы под сенью великого Храма, словно под сенью большой горы молодая маслина.


Редкие прогулки на природу в храмовые сады были всегда наполнены радости и прозрений встречи с любимыми деревьями, с некоторыми из них Она только что не говорила вслух, любила и радовалась им всем. Журчание родника навсегда привязало Ее сердце к чуду водных источников, успокаивающих душу и наполняющих жизнью. Вода. Водица. Сколько потом будет чудес по молитвам к Ней с открывшимися источниками в бесплодной, а то и вовсе каменистой местности. Источники Божией Матери.


А пока, между рукоделием, молитвами, учением и созерцанием, она гуляла по ухоженным дорожкам сада между деревьев и цветов, словно в прекрасном, ах, невероятно прекрасном Божием пространстве жизни.


Отчего только не упас Отроковицу Храм!


Все низкое, страстное, все низшие человеческие животные страсти были отодвинуты Храмом, оставлены за его крепкими мощными стенами. Ведь люди входили в Храм с возвышенным настроем, оставляя многое тяжелое за воротами храмового двора.

Однако же страдания жертвенных животных не могли пройти мимо Нее.
И Милосердие — одно из имен Пречистой не миновало и этого источника страданий невинных и прекрасных существ земных.


Так, возрастая в стенах Храма, Пречистая была отгорожена от того, в чем сейчас буквально захлебываются отроки и отроковицы в миру, как и их родители — от тяжелых печатей мирских грехов, поданных как «просвещение», «это же жизнь», «социальность», «свобода», «подростковая агрессия» и прочее. Можно перечислять долго.


В духовном отношении Царица Небесная, возрастающая в центре Храма, являла Собой величайшую святыню, прообраз Спасителя мира, Храм во храме.


Так Она возрастала от силы в силу. Скромность и тишина Ее были Ей убежищем и защитой. Возможно, было в этом что-то юродивое, что-то, что заставляло тех немногих, случайно видевших Ее, думать о ней как о незнающей, непонятной, странной, другой, не такой как они, а следовательно, предпочитавших держаться от Нее на некотором расстоянии. Во всех отношениях.


Но Небо, свет, были ближе к Ней, освещая и освящая, поддерживая и укрепляя, проливая в душу мир и гармонию, тот редкий покой бытия, по которому скучает любая душа в суете и опасностях мира.


Но не только Небо поддерживало Ее существование, но и Земля. Земля, полная силы и другого, царственного покоя твердого основания, надежного и молчаливого.


Не только день, но и даже ночь со множеством далеких звезд поддерживала Ее. И каждая, каждая звезда несла Ей свой ласковый привет и нежность любви.


Мир был прекрасен. Но человек, находясь в его гармонии, нет. Гримаса страдания искажала его лик. Человечество стремилось вырваться из ирреальной цепи страдания, все глубже увязая в нем. И конца этому не было видно. Ждали Мессию. Уже как пять тысячелетий ждали Спасителя, а может быть,
и больше. Ждали Того, Кто спасет от страданий, от морока тьмы, привнесет ясность.


Если в народе это выражалось как смутное брожение чувств, то в Храме это обнаруживалось в усилении внимания во взорах, особых вопросах во взглядах, углубленном внимании к древним книгам, к некоторым пророчествам из древности.

Пророчества. Теперь их знали многие. О том, что Дева зачнет и родит Сына, которого нарекут Эммануил, и Чьему Царству не будет конца.


Она также слишком хорошо знала это пророчество и желала увидеть Ту, Кто приведет в мир этот Божий дар.


Ну что Она могла знать о Себе, это дитя Храма и Неба? Но Она просто верила, что обетованное некогда вскоре произойдет. Или нет?


Иногда появлялась еда как бы сама по себе. И тогда Она отдавала свою обычную еду кому-нибудь из женщин, чтобы отнести голодному во двор Храма. Так бывало не то чтобы часто, но и нередко. К этому Она уже привыкла. Порой приходило понимание, что это не может быть принесено никем, кроме Ангела. Так что это оставалось Ее тайной. Всегда. Вообще, тайн было много. По сути, все, касавшееся Ее, было тайной. Оттого, может, было проще, кто бы Ее сумел понять по-настоящему?


Значит, тогда Она уже вошла в девичий возраст.


Пришел Первосвященник Захария с очень озабоченным видом и сказал, что приходит время Ей покинуть стены Храма и поселиться где-то в миру.



СВЯТЫЕ РОДИТЕЛИ


Кто поведает, постигнет скорби и горести материнского и отцовского сердца? Все скрыто, все прикровенно до последнего. Внешне — лишь немного закаменевшее лицо, почти маска, спокойное, иногда с улыбкой. Но сердце! Но душа!


Легко ли отдать свое дитя на служение Господу? Может, и легко поначалу, но знать, что могло бы быть все как у всех: простой обычный день со своим ребенком, прогулки, кормление, обычные домашние дела — все это чистейшее счастье. Если бы знали только люди, какое это счастье, если бы сознавали. Но и здесь были свои радости. Разрешение служить в храме при ребенке. Может быть не столько времени вместе, но ведь каждый день, каждый день вместе. Ухаживать, разговаривать, видеть, как возрастает дитя, гулять в садах между серебристыми оливами в солнечных лучах. Держать своего ребенка за руку. Радоваться тому, как дитя умудряется, входит в силу, учится, радуется. И не показывать никогда, стараться не выдавать никогда свои тревоги, скрывать свои родительские чувства.


Иоаким, может быть, и реже видел свою Дочь, но каждый Божий день святая Анна рассказывала, как Она. Вечерами это и было главным содержанием их бесед — все эти годы — как святая Дева возрастала вдали, но и вблизи своих родителей. Бывали и совместные прогулки, и совместные трапезы, и в любом случае, в духовном пространстве родители никогда не отлучались от Нее, были с Ней всегда душой, если не телом.


И когда бы не упоминали Имя Святой Девы, повсюду и во все времена поминали имена Ее святых родителей, богоотец Иоакима и Анну. Может быть в утешение и назидание всем земным родителям также.


Связь. Да, связь была между родителями и ребенком. И разлука, добровольная и в чем-то вынужденная, только усилила любовь и заботу между ними. Да, через молитву, шло все общение через небо, через Отца Небесного, через веру и надежду на Милосердие. Этой семье было особенно непросто. Души были уязвлены небесной жертвой, всегда оставался остаток боли. Но, может быть, именно эта боль и рождала милосердие, усиливала его в Семье. А может быть, и напоминала всякий раз о Небесной Родине как о надежде на Вечную Любовь и Вечный Союз.


Так или иначе, время шло, наполненное благими делами, которые Родители старались совершать каждый день, утешая печальных, помогая втайне нуждающимся, защищая явно оклеветанных. Так в скорби и радости переходили они из одного дня в другой в любви и единстве, в обожании друг друга — не вместе внешне, но внутренне — всегда единой семьей. Они чувствовали друг друга как бы единой душой. Дочь подрастала и расцветала, родители старились.


Наконец, ушел Иоаким. Как бы растаял. Его погребли в пещере возле Гефсиманского Сада на Храмовой Горе. Внешне, да, но внутренне он остался с ними. Потом, спустя два долгих года молитв, добрых дел, служения в Храме, смирения и молчания, ушла и Святая Анна. Тоже тихо погребенная возле своего мужа. Отроковица осталась одна. Внешне, но не внутренне. Ее родители в духе были всегда с ней, предстоя перед Всевышним в любви, молитве и смирении в духовном пространстве Неба. А также молитвенно предстоя за всех родителей земных в помощи их семьям, их детям и им самим.


Сейчас, когда столько семей оказываются разлученными и разнесенными  в стороны в земном пространстве, они предстательствуют и о земных семьях. На каждой храмовой службе и спустя два тысячелетия поминают родителей Девы Марии Иоакима и Анну. И они ходатайствуют о земных родителях и их детях!


Иоаким и Анна — Бабушка и Дедушка нашего Христа. И хотя Он их не видел земными глазами, находясь в земном воплощении телесно, в вечности они знали друг друга.


Но с наступлением отрочества и юности связь Родителей с Дочерью не закончилась. Даже если они и умерли в своих земных телах, их любовь к Дочери не только не умерла, не только сохранилась в духовном пространстве Бога, но, еще более очистившись и усилившись, засияла прекрасной звездой на священном небосводе Вечности.



ПОСОХ


Итак, пришло время, когда Богоотроковица пришла в возраст невесты.

Родители ее к этому времени уже отошли ко Господу.
 
Захария все еще служил Первосвященником в Храме.

Однако необыкновенная чистота и красота Отроковицы сами по себе могли стать скрытой угрозой для Нее, и даже сами стены Храма могли оказаться ненадежными.

Кто? Как? Каким образом мог дать Ей защиту от опасностей?

Если мотыльки слетаются за километры на расцветший цветок, если в природе вопреки всем затворам и сложностям молодые самцы настигают своих подруг, то кто мог защитить Отроковицу от подобного? А, кроме того, разве неизвестно, скольким другим нападкам подвергались добродетельные души, даже и устоявшие перед властью пола, в виде клеветы, злых и грязных сплетен, зловредных оговоров и откровенной лжи? И это случается порой с самыми чистыми, самыми прекрасными душами.

Порок и клевета. А еще возможное насилие, даже если не принят соблазн. Как сохранить Деву в чистоте и безопасности в этом море зла и похоти? Только с помощью Божией и очень умной линией защиты.


Сколько было прекрасных девочек-детей, растоптанных жестокими башмаками пола, словно цветочки на обочине? И потом на них же была свалена вся вина жестокого злодейства.

Теперь это могут быть аборты как «плод любви», и, конечно, все возлагается на женщину, но когда-то это были просто «принесенные в подоле» новорожденные, участь которых была незавидна. Кого-то несчастные женщины просто подбрасывали. Вообще, участь незащищённых женщин была в принципе трагична. И если остальные дочери Евы подпадали под пресс этого ужаса пола, то Богоотроковица, сирота, сияющая красотой и мудростью, должна была быть защищена. Но как?


Захарий размышлял, но не мог найти верного решения.


А от этого решения, как он подозревал, зависела вся судьба всего мира, вся планета в настоящем и будущем.

Ну что же, Захария нашел, наконец, решение после долгих молитв и размышлений.
Дева не желала брака. Да это и понятно. Обычная замужняя жизнь вряд ли предполагала все то, для чего была воспитана и образована в Храме Богоотроковица. Но без брака она не имела бы необходимой защиты, ей нужен был защитник, укрепитель и помощник в Ее жизни.


Захарии приснился сон. Ему было сказано, чтобы израильские мужи, желающие вступить в брак с Девой, принесли в Храм свои посохи и оставили их на ночь. Посох, который процветет и укажет на избранника.


Посох процветет. Странное указание. Но Захария не сомневался. Он просто огласил условие, сообщил другим священникам Храма содержание сна.

Однако, чудо совершилось.

Посох принадлежал Иосифу, пожилому вдовцу, уже имеющему взрослых детей, богобоязненному и праведному человеку.

Состоялось обручение.

И Пречистая Дева скоро должна была переселиться в дом Иосифа, может быть, небогатый, но чистый и по-своему прекрасный дом честного, трудолюбивого, смиренного и сильного человека.

Никаких свадебных торжеств не подразумевалось, хотя подготовка и шла, но это касалось не столько тех немногих вещей, которыми располагала Отроковица, сколько перемен в духовном отношении, новом настрое и новом видении этой части жизни.


При обручении было оговорено, что этот союз не предполагает плотского сожительства, поскольку Дева уже дала обет Небесному Отцу о сохранении девства, и отменить его было невозможно.

Иосиф же принял это условие как важную часть союза.

Ему хотелось не только быть добрым человеком, но и совершить особый внутренний подвиг, делая добрые дела и живя в чистоте, но и в любви, и дружеском, дружелюбном устроении.

Ему хотелось защитить, укрыть как бы невидимыми крыльями от всех невзгод и тягот жизни прекрасную, дивную, мудрую, чистейшую из всех людей, кого он встречал в жизни, Божественную Отроковицу.



БЛАГОВЕЩЕНЬЕ


Похоже, что в природе человека ждать чуда, требовать чуда — и отвергать чудо. Или еще проще — верить и тут же отменять, рационализируя. Как бы два разума сразу — один из неведомых глубин сознания души и другой с поверхности сознания, рацио. Именно поэтому само по себе чудо мало кого убеждает, но чаще даже и напротив, создает большие вопросы.


Лишь для чистых, бесхитростных душ не стоит такого вопроса: ведь они принимают все как есть, Реальность — как реальность.


Юная Отроковица приняла то, о чем в общем-то знала и прежде, новый этап жизни теперь уже вне Храма.


К Ней привели довольно пожилого человека и представили его как как Ее будущего мужа. Но пояснили, что никто не будет настаивать на исполнении супружеского долга, однако, во всем остальном это будет такой же брак как и у обычных людей. Но свой обет Отроковица может выполнить. Может быть, это не очень радостно, однако, это единственная возможность в Ее ситуации. Все будет хорошо.


После такого краткого знакомства ей предстояло собраться, и после неутомительного, почти формального обряда оглашения пара покинула Храм.


Вещи, надо сказать, немногие и скромные: немного одежды, обувь, книги, были доставлены в гостиницу служащими Храма.


Вот здесь, наверное, самое время коснуться такого момента как параллельные жизни. Возможно, речь пойдет о разных измерениях, возможно, о разных точках или границах сознания, или, может быть, точнее — о жизни души. Сегодня все больше этот вопрос сводят к «психике», но речь именно о душе.


Мария всегда жила в молитве. Молитва была главным ее делом и состоянием. Все воспринималось через благодать молитвы, через нее. А здесь в этом пространстве все смягчалось светом истинной жизни, все радовало, все было глубоким, многогранным, добрым.

По существу, Она получила земного отца. Ибо как еще можно было определить отношение старца, принявшего на себя заботу о юной девушке, не знавшей жизни, как не отцовством?


Теперь им предстояло ехать в Назарет, в небольшое имение Иосифа, расположенное на расстоянии трех дней пути от Иерусалима. Иерусалим закрывал свои ворота за Отроковицей.


С современной точки зрения все это выглядит довольно сомнительно, если хорошо разобраться. Но тут только два пути — или принять на веру, или проявить житейский взгляд на такие вещи. Но во втором случае ни о какой вере речи вести нельзя со всеми вытекающими последствиями. Так что остается единственный путь в данном случае — путь чудес, путь веры.

Да и что такое вся наша жизнь в некотором ракурсе, как не путь чудес и веры?

По вере нашей нам и дается.


Итак, они отправились в Назарет.

Я все время сомневаюсь в отношении географии. Однако география того времени в общем-то довольно закрыта от нашего времени. Прежде всего, сама топонимия. И прежде всего, из-за разрушения Иерусалима в 70 году. Кстати сказать, совершенно не представляется возможным, чтобы римляне разрушили такой мощный город техническими средствами того времени в такой короткий срок.

Представляют все так, что сам город Назарет тогда был тогда настолько незначительным маленьким селением, что отсутствовал на картах и неизвестно, где точно располагался. То есть, как будто селение было настолько незначительным, что и упоминания не было. Может ли такое быть?

Так или иначе, сохранилось слово «Назорей». И очень возможно, что здесь есть прямая связь. В том смысле, что чета жила по принципам назореев.

Таки образом, география становится духовным пространством. Это уже понятнее в данном случае.

 
Чета жила в добровольной бедности, трудах, мире и благочестии. Мария возрастала, и нельзя сказать, что возрастала только в духе, но словно бы проявлялась все больше и отчетливей. Однако смирение и молчание являлись тем покровом, который защитит ее не только в эту пору, но и всегда.

Здесь уже появляется путаница двойственности в восприятии внешним миром.
Иногда вопросов лучше не задавать.

Иногда лучше не задавать вопросов, а просто верить своему сердцу и Богу.


Когда Деве Марии предстал Ангел со словами:

— Радуйся, Благодатная, Господь с Тобой! Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего!

Она не впала в сомнения. Но здесь был необходим вопрос:

— Как это может быть, когда я мужа не знаю?

На ответ Ангела:

— От Духа Свята.

Она подтвердила свое согласие:

— Да будет Мне по Слову Твоему.


И сказала затем:

— Отныне будут ублажать Меня все роды.


Страшно подумать, что бы было, если бы Она отвергла слова Ангела, впала в сомнение и неверие. Страшно подумать, если бы Христос не воплотился бы тогда на Землю через Святую Деву.

Но Она знала Писания. И вековые ожидания именно непорочного зачатия Спасителя Святым Духом. Она знала о многовековом ожидании страдающих людей — Искупителя и Спасителя.


И в общем-то, это короткое время решения, подтверждения и оставление всех сомнений навсегда, и явилось самым решающим, а может быть и самым главным в земной истории человечества.


Сияние Ангела как бы перешло на Святую Деву, и теперь Она ходила в этом тихом свете любви Отца Небесного. В Его сиянии. Всегда.

Но заметить это можно было лишь при очень внимательном взгляде. В свете же солнечного дня, но даже и в другое время, в стране, где в общем-то сияло все, благодатный свет Девы не казался чем-то особенным. Для других. Но не для Нее. Хотя этот Свет и стал навсегда частью Ее жизни и всего Ее существа.



ВСТРЕЧА


Итак, спустя некоторое время, Отроковица оказалась в известном положении, которое скрывать со временем становилось сложно. Иосиф, кто волею судьбы пристально наблюдал за Ней, с изумлением первый обнаружил эти изменения и очень смутился. Он не мог не доверять Ей, но и не мог доверять женщине как таковой, ее женской, так сказать, природе.

Так бывает довольно часто в жизни, когда мы начинаем подозревать в искусном коварстве самые чистые души. Вообще, эта странная двойственность, которая сопутствует разным событиям жизни, поневоле заставляет самых цельных и разумных людей делать два, ровно противоположных друг другу вывода из одного и того же события. И это, конечно, очень смущает.


Как трезвый и здравомыслящий человек с большим жизненным опытом и к тому же много поживший, Иосиф не мог думать ничего другого как очевидное. Однако, как праведный человек, всей душой верящий в Бога и знакомый с Писаниями, не мог не знать об ожидании чудесного рождения Мессии. Так его буквально перекидывало от рацио к вере, и он приходил во все большее смущение, которое уже проявлялось и внешне в заторможенности, отстраненности, напряжении и недоверии.


Атмосфера в доме изменилась.

Посоветоваться ему об этом было не с кем. Что делать в таком случае, он не знал. Так что, наконец, он не нашел ничего другого, как дать разводное письмо и отпустить Отроковицу на волю Божию. Может быть, иногда со стороны помогать ей незаметно. Так он решил в конце концов.


И, приняв такое тяжело решение, но все-таки решение, он с облегчением, какое испытывает человек, выбравший нечто, хотя бы определенное в неопределенной ситуации, заснул, но спал недолго. Во сне его сознание как бы прояснилось и расширилось, и в этом теплом и светлом пространстве, где не было никаких земных проблем и тяжести, он увидел светящую фигуру Ангела. Ангел сказал ему перестать бояться и думать плохое, потому что Мария приняла от Святого Духа, Она совершенно невинна, это будет Младенец, которого ждут давно уже все люди, обетованное Дитя Божие.


На этом Иосиф проснулся. Камень с души упал. Вопросов больше не было в этом отношении. Никогда. Однако легче, если в моральном смысле и стало, то не в обычном жизненном смысле, потому что ответственность, возложенная на него Промыслом Божиим, только увеличилась, а он был уже далеко не молод, не богат, и не так чтобы влиятелен, чтобы обеспечить в будущем все необходимое.

Но будущее само позаботилось обо всем.


Мария попросила Иосифа отпустить Ее к Ее родственнице Елизавете, и Иосиф отпустил Ее, удивляясь своему такому, можно сказать, послушанию.

И собравшись наскоро, Мария покинула дом Иосифа.

С некоторой стороны в некотором смысле это было очень верное решение. Напряженность, вечное состояние Иосифа, не могло укрыться от соседей, и, в любом случае, нуждалось в паузе для выравнивания. А кроме того, таким образом Иосиф получал время для размышлений. А думать ему было о чем. Да и чувства его требовали покоя и некоторого исцеления. Так же и в селении это создавало правильное настроение, позволяло не любопытствовать, а заниматься своими делами его обитателям.


Мария же, проделав довольно утомительный путь в несколько дней, благополучно добралась до селения Елизаветы в окрестностях Иерусалима и встретилась с ней в местечке Эйн-Карем ("Источник винограда"), обратившись к ней с вопросом, как Ей найти Елизавету.

Все это было очевидно промыслительно, в совпадения Мария уже не верила. Бывают ли случайности? Возможно, у Бога их не бывает. Возможно, именно так и устраивалась Ее жизнь наилучшим образом. Ведь Елизавета тоже ждала ребенка, но она была уже на шестом месяце и могла лучше понять Марию и помочь Ей. В то же время, кто, как не Мария могла поддержать, порадовать и успокоить святую и праведную мать будущего Пророка Иоанна Предтечи? Так что их встреча и дальнейшее общее существование было наилучшим. К тому же, как родственница и подруга, Мария являла собой идеальное сочетание и для жителей местечка. Это было очевидно и даже приятно, и уж тем более, благочестиво.


Так свет одной и свет другой на некоторое время как бы сплотились в один источник света ожидания прекрасных матерей человечества.


Это были дни, недели, месяцы тихого, спокойного ожидания, товарищество. Если можно так сказать о женском союзе, святая дружба в Боге. Это был такой слабый рассеянный свет Жизни в тихой провинции на природе, на глазах людей, одна сокрытая внутренняя жизнь, полная мира, любви, доброты и надежды.


Так прошли три месяца. Елизавета благополучно родила младенца, которого назвали Иоанном. Начались материнские хлопоты, и Мария спокойно вернулась в свой дом, конечно, с щедрыми дарами для своего будущего ребенка  от Елизаветы и Захарии. Ткани и все, что нужно молодой матери.


Иосиф Ее приветливо встретил. Словно бы и не было прежнего отчуждения и холода. Его сын Иаков в это время поселился в доме, что было очень хорошо, ведь теперь ему помощник стал нужнее, чтобы разгрузить Марию от домашних дел и хлопот, да и помощь по строительным и столярным работам тоже не была лишней.


Все как-то быстро и временами, даже стремительно и неожиданно, происходило в их жизни. Впрочем, такое известно всем, если присмотреться.


Не успела Мария вернуться от Елизаветы, как вышло распоряжение из Рима о необходимости пройти перепись по месту рождения. В случае Марии же и Иосифа, это был Вифлеем, город, откуда были родом оба, фамильный город ветви Давида. И поскольку время терять было нельзя по разным причинам, в сопровождении Иакова, сына Иосифа от прежнего брака, Мария и Иосиф двинулись в путь.


Дом остался хорошо запертым и для надежности, заколоченным. Надежно закрытым.  Сообщать о себе соседям не стали — все пришло в движение, и другие люди также спешно покидали свои дома с той разницей, что и в дороге они двигались более быстро, опережая довольно медленно передвигающуюся группу Марии, Иосифа и Иакова.


Итак, пока мы оставляем святое Семейство на дороге, обратим внимание еще вот на что: обстоятельства.


Чудесное рождение от престарелых родителей в такой именно момент, когда все уже полностью уверились, что они бесплодны, и подтвержденный публично священником в Храме.


Очень короткое родительство и передача Отроковицы в Храм, передача Богу по обетованию.


Обручение с очень пожилым человеком для сохранения и защиты. Переезд в Назарет, маленький город, селение, отсутствующее на карте, однако, именно там жила ветвь рода Давидова. Назареи — ессеи — духовные лица Израиля.

Благовещение.
Зачатие.
Сон Иосифа.
Разрешение сомнений.
Посещение святой Елизаветы Марией.
Возвращение в Назарет.
Затем они выходят из Назарета из-за переписи.
И затем поездка в Вифлеем ("Город Хлеба").

А это значит, вся Иудея  из-за переписи сдвинулась со своих мест, зашевелилась, и людям больше не было дела до любопытства, в том числе к ближним и соседям и прочим, потому что каждый день теперь все менялось. Технически было невозможно уже никому уследить за посторонними перемещениями.


Вот такие странные пласты земного бытия возникали как будто внезапно и сдвигали историю мира, пространство и в общем-то взгляды окружающих.


И все это на уровне чуда, хотя и кажущимся обычным. Рацио здесь делать нечего, любое сомнение выглядело бы здесь убедительным — и исключило бы чудо. А именно чудом все и происходило.



Итак, еще раз и короче:

Пара признана всеми бесплодной окончательно.
Внимания к ней, интереса в отношении продолжения «ветви Давидовой» к ней больше нет. Пара выходит из-под возможного интереса. И здесь-то и тогда рождается Отроковица.

Пара отдает Младенца в ближайшее время и снова теряет к себе интерес, если кто-то и интересовался. Младенец-Отроковица в глубинах Храма. Скрыта. Посторонним обнаружить ее почти невозможно. Годы в молчании и затворе Храма.

Обручение старцу и жизнь в городе, не имеющем даже места на карте, неизвестном, можно было бы сказать, захолустье, если бы не два факта: в городе жили представители царского древнего рода Давида и город был — катакомбный, состоящий из системы подземных помещений и проходов. Поскольку таким образом строились и существовали многие города древности, даже здесь не было большого отличия и не делало его от этого более столичным и менее заурядным, если кому-то было бы интересно.


Встреча двух матерей. Очень сокровенное явление. А с другой стороны, и очень обычное, в случае, особенно, родственниц.


Возращение и новая поездка. Перепись.

Римская перепись населения колонии Рима. Однако, был ли так же записан и Младенец Иисус?


Исходя из дальнейшей Римской истории, записей римских историков и сомнений многих в Его историчности, то нет.

Для этой семьи такое значило — немного больше безопасности, если не свободы.



РОЖДЕСТВО И БЕГСТВО


Итак, они направились в Вифлеем, город царя Давида, расположенный недалеко от Иерусалима.

Дорога была и утомительной, и, в общем-то, опасной. Но с ними был еще Иаков, сын Иосифа от первого брака, молодой человек, сильный и преданный Семье, и вполне способный защитить в случае опасности и оказать помощь при необходимости.

Шли не быстро: темп порой замедлялся, чтобы дать Марии отдохнуть, немного перевести дух. Делались остановки. Затем снова трогались в путь.

Наконец, Семейство добралось до Вифлеема. Сразу, привязав ослов, стали в очередь на перепись. Очередь была очень большой, состоящей из горожан и усталых от дальней дороги путников, в общем-то шумной, но мирной и доброжелательной. Святая Семья не выделялась из остальных, такие же уставшие, как и все, разве что более молчаливые. Мария была тепло укутана, и за складками одежды выглядела как немного полная молодая женщина, что тоже довольно обычно.

Но напряжение дороги и очередь, как и сама перепись, утомили Марию. Святая Дева нуждалась в отдыхе и восстановлении сил, так что Иосиф оставил Ее в наиболее спокойном месте с Иаковом и пошел искать приюта или гостиницы, помещения для приезжих. Однако, все уже было занято теми, кто прибыл раньше, а уже начинались сумерки.

Кто-то из местных посоветовал укрыться в пещере, где пастухи часто пережидали непогоду, возле могилы Рахили как гласило предание, и в отсутствии другого выбора, Иосиф отвел Семью в такую пещеру вблизи городка.

Это была довольно обустроенная пещера в горах, у самого их подножия, недалеко от пастбища, где паслись городские стада. Было холодно, и они развели небольшой костер прямо в пещере. В любом случае, это было лучшее, и главное, был покой, довольно чистая солома, на которую можно было лечь и отдохнуть, а также покормить животных.

Но спустя малое время стало ясно, что приближаются роды. Нужна была повитуха. Иаков пошел в город искать повитуху. А тем временем Мария пошла в соседнее помещение, скорее даже закуток, и попросила Иосифа не входить в него.


Был просто свет. Откуда-то появился свет. Сначала тихий, потом ярче. Иосиф видел отсветы, ему стало странно спокойно, и он уснул.


Когда он проснулся, Мария сидела с Младенцем, запеленатым в приготовленные пелены, и кормила Младенца. Свет продолжался, но он сливался со светом дня, растворяясь в нем, а в остальном — все было чистейшим счастьем, миром и светом — юная Мать, Младенец — невероятный покой и защищенность. Чистейшее счастье или что-то, не имеющее даже и названия. Иосиф плакал. В этой тишине было слышно, как Младенец пьет материнское молоко. Казалось, открылась вечность и пришел на землю мир.

Пришел Иаков и Саломея, которая тоже оказалась в городе.
Саломея осмотрела Марию.
И выглядела и удивленной, и потрясенной.

О том, чтобы идти и записывать Младенца в римские ведомости в этот неприветливый город не было и  речи.

К тому же очень рано утром приходили пастухи, и, увидев свет и Младенца, поклонились Ему и Его Матери в великом восторге и смирении, пещеру же оставили Семейству. Затем они, выразив самые благочестивые чувства, принесли пищу — и молоко, и хлеб, и все необходимое для Матери.

Костер горел, о дровах пастухи позаботились также.

А через некоторое время, когда Семейство уже собралось в путь, пришел караван с Востока, тоже поклониться Младенцу и Матери, с особыми дарами: золотом, ладаном и смирной. Царскими дарами.  Они-то и рассказали про Звезду.

Они следили за ней, изучали ее, решились за ней последовать, дошли до Иерусалима, пришли во дворец, чтобы узнать от царских астрологов о Звезде, встретились с Иродом.

Его звездочеты подтвердили их предположение о рождении Царя Мира. Но что-то выглядело каким-то фальшивым, Ирод был безрадостным, астрологи выглядели напуганными.

И путешественники поняли, что Ирод имел особый интерес, и теперь они уже не пойдут обратно в Иерусалим тем же путем, как того хотел Ирод, но вернуться к себе другой дорогой. В общем-то, все это было не то чтобы странно, но таило потенциальную опасность.

Однако, Семья все еще оставалась в Вифлееме, хотя уже и перебралась в гостиницу. Только к сороковому дню от рождения Младенца они вернулись в Иерусалим и пришли в Храм, чтобы пройти обряд очищения.

А затем Иосифу было сказано во сне незамедлительно бежать в Египет.

Этой же ночью святое Семейство вышло из Иерусалима, и они направились в Египет, ибо «Ирод захотел смерти Младенца», как сказал Ангел Иосифу.


И пока Семейство, стараясь оставаться незамеченными, и днем, и ночью спешило вон из Иудеи, Ирод устроил ужасную резню в Вифлееме, погубив всех младенцев в городе, совершив чудовищное злодеяние просто из-за страха когда-нибудь потерять власть.

Но именно тогда он и потерял не только власть, но и последнюю поддержку Земли и Неба, преданные сердца близких  и симпатию дворцовых придворных. Все.


Беглецы передвигались по горным дорогам и тропам. Их целью был Египет.

Пройдя безопасное расстояние, они спустились с гор, пересекли Иорданскую пустыню, достигли берега Средиземного моря, и договорившись с капитаном корабля, поплыли в царственный Египет. Корабль шел в Александрию. В город ученых, знаменитой Александрийской библиотеки, средоточие наук, искусств, духовных знаний, мистерий и таинств.

Теперь уже можно было перевести дух. Спокойные воды, небо, легкое покачивание судна, возможность мира и покоя сегодня, завтра, в будущем… даже если и не всегда, но какое-то время… какое-то время. В этом была особая забота Отца Небесного. И их сердца бились благодарно в ответ.


Прекрасный Младенец в окружении любящей Его Семьи, доброй природы и ласкового неба плыл вдоль морского берега с небольшими остановками в страну, где Семья будет находиться в материнских ладонях Земли под отцовской защитой Неба.

Фаросский маяк указал им, что они в Александрии. В городе шумном, занятом, глядящим в себя, было легко слиться с толпой горожан, не вызывая особого любопытства. Семья иудеев не возбуждала большого интереса еще и потому, что в городе уже было немало таких семей. Их находили почти привычными, понятными. И еще одна такая же семья не выглядела чем-то особенным и не вызывала любопытства. Это была еще одна очень хорошая защита.

Были некоторые моменты и странности при посещении храма. Но падение древних античных статуй списали на скрытое землетрясение, всякое ведь случается, и могут быть самые разные совпадения. Город был интеллектуальный, далеко не варварский. Скоропалительные выводы делать здесь опасались. И город процветал.

Вообще Египет был полон некоторых противоречий. Но прекрасный климат, миролюбие его жителей, интерес к жизни, загадкам жизни и знаниям, оазисы, сады, зелень, близость Нила, удобство жизни, обилие фруктов и овощей, и прочие многие плюсы жизни в этом городе делали жизнь Семейства если не идеальной, то все-таки прекрасной, мирной и счастливой.

Чего нельзя было сказать о виновнике этого бегства, Ироде. Эти годы он проводил в мрачном, угнетенном состоянии. У него, конечно, было время на покаяние. И в благостные минуты просветления он приходил в себя, ужасаясь все больше и больше содеянному им. Но затем он снова погружался в мрачное свое состояние, в стремление удержать и укрепить свою власть. И вот это угнетало и подавляло его душу все более и более. В минуты просветления он понимал, что было бы самым правильным покинуть мрачные чертоги дворца, чтобы обрести душевный покой в уединении какой-нибудь глухой местности, жить просто и молить Бога о прощении. Полностью отойти от дел и всего прежнего. Но он не мог. Слишком дорого он заплатил за право занимать свое место в этой ненавистной ему теперь стране. И этот душевны раскол только усугублялся со временем.

Нашел ли он свой покой? Получил ли прощение?

Возможно, своим ужасным концом он искупил в какой-то мере свои злодеяния. Кто знает? Тайну своей мрачной души он унес с собой. Но из всех преступлений своих, он все-таки не совершил одно: он не погубил Младенца. Младенцев. Ни одного, ни другого.

Один Младенец Сын Марии спасся в Египте.

Другого же младенца же Иоанна, сына первосвященника Захарии, воины не нашли. Его отец отказался открыть место, где скрывалась его семья. И заплатил за это своей жизнью, воины Ирода убили его.
 
Но младенец Иоанн выжил.
 
Он расцвел, словно цветок шиповника, в Иорданской пустыне в обществе родственников царя Давида, хотя и потерявших прежний блеск и власть, но сохранивших и величие, и благородство, и чистоту, и мудрость, и связь с Богом.



ЕГИПЕТ


Где именно побывало Святое Семейство в Египте, точных указаний нет. Но если хорошо посмотреть на карту, то станет ясно, что Египет, находящийся возле Израиля, и был той страной, где искать бы стали в последнюю очередь.

Когда Семья прибыла в Вифлеем на перепись, события развивались так, что в самой переписи Семья не участвовала из-за рождения Младенца. И сам Младенец нигде записан не был.

Соответственно, информации о Младенце не было ни у Ирода, ни у Римского наместника, ни в самом Риме.

Таковы были события и Божий Промысел.

Когда Семья перебиралась в Египет, то путь шел через горы, через пустыню, а затем по воде вдоль побережья Средиземного моря на судне и, соответственно, первая остановка должна была быть в Александрии, минуя дельту Нила, в городе, славящемся своей культурой, науками и терпимостью к приезжим.

Там, конечно, была своя иудейская община, своя синагога. Хотя на севере города жить было легче и приятнее. Но в предместье существовала еще и тайная община. Они проводили свои мистерии в катакомбах, опираясь больше не на букву ритуала, а на смыслы и образность символов. Именно они и смогли спрятать Святое Семейство от любопытных глаз, оказывая как всестороннюю помощь, так и защиту в случаях необходимости.


Слишком долго Семья, конечно, не могла оставаться в городе. Понятно, что шпионы Ирода не дремали, но некоторое время было. И город, в котором царил мирный дух, и сады, и близость моря — все это создавало добрые и новые впечатления Святому Семейству. И — небо. Всегда.

Затем им пришлось передвинуться вглубь страны. Мемфис. Каир.

Утро в Зейтуне, Храм в Каире, события, произошедшие уже в 60-х года 20 века, что и позже, наводят на мысль, что это было не случайное место Явления, но место, где скрывалась, жила и процветала Семья в свое время.

И потом, копты, церковь в Египте, которая хранила память о пребывании у них Святого Семейства.

Конечно, Семья останавливалась и в небольших селениях. Однако, можно утверждать, что несмотря на трудности переездов и устройства на новом месте, общее настроение было прекрасным и благодатным, любовь и радость, надежда и благодарность Небу, внутренний подъем и незримая уверенность в помощи Отца Небесного, счастье и чудо присутствия при возрастании Младенца, как и Сам Младенец, придающий новые и свежие силы Семье имеющей счастье видеть, общаться и заботиться о Нем.

Безусловно, это время было благословенным временем.

Нужно, наверное, сказать главное: был один план бытия, который ни на секунду не прекращался, он проходил через все время и пространства, не смешиваясь с ними, но, словно путеводная звезда или светоч, освещая все.

И этот план, это измерение можно было  назвать — сама Божественная жизнь.

Ведь речь шла о молодой девушке, молодой счастливой Матери, о прекрасном  здоровом ребенке, о его отце, отце во всех отношениях, кроме разве одного момента, но если и сам этот момент — происхождением от Неба, то и отцовство — наисчастливейшее.

Итак, речь пойдет о счастье, или, скорее, о том, что называют блаженство. Ведь блаженство — это счастливая часть умения смотреть и видеть, слушать и слышать, внимать и постигать —  это откровение и открытие чудес жизни, прячущихся за видимостью повседневных обычных событий, вещей и настроений.

Что делала молодая Мать? Кормила, купала, убаюкивала, смотрела, ухаживала. Точно все то же, что и другие матери.


— Госпожа Мария! — обращается к ней женщина, давно уже находящаяся в большой печали, и срывающая ее ото всех. — Госпожа Мария!

И Госпожа Мария велит ей взять воду, оставшуюся от купания Младенца, и облиться этой водой.

И та так и поступает с великой верой и благоговением. Да и как ей не иметь такой веры при виде сияющей, прекрасной, чистейшей Госпожи Марии?

И все: жизнь ее восстанавливается, душа исцеляется, тело приходит в идеальное состояние, жизнь снова сверкает яркими красками.

И вот это:

— Госпожа Мария! Помоги! — сопутствует на всех остановках Святого Семейства.

И помощь оказывается. Часто — через принятие купальной воды Младенца, а порой — просто взглядом.

Все приходит в равновесие, целая страна.

Египет, что и сейчас еще, если и спасает себя, то лишь тем, что имел честь стать пристанищем Святому Семейству во время гонений и опасностей.


Однако, была и другая страна, которая тоже называлась «Египет».
 
Это место теперь называется «Новый Афон», Абхазия. И там свято чтут следы пребывания Святого Семейства. А это — кавказские горы, мушмула и хурма, родники на горе, тенистый лес, идеально защищающий от чужих глаз, виноград, айва, яблоки, персики и вишня, травы и бескрайнее небо, море и целительные источники. Почти рай на земле.


Столько у природы и жизни есть удивительного, прекрасного, умиротворяющего, что поистине странно, когда человеческие существа настолько жестоки и порочны на фоне всей этой красоты и чудес. Как правило в центре их существа коренится корысть, расчет, рацио, управляющие их чувствами, которые такие же как и у других людей, однако подавленные и искаженные. Но если поставить все на свои места, то даже и корысть, а иначе — просто желание блага себе или своим, даже корысть на своем месте может послужить жизни.

С другой стороны, много ли человеку нужно на самом деле, живя просто среди великолепия жизни в согласии с Небом, Землей и временем?

Почему не упоминаются в Библии пирамиды? Может быть потому, что путь Семейства не проходил через них, но был второй Египет, Кавказ, а именно, Иверия, Абхазия. Удел Божией Матери. Новый Афон. Тогда пребывание в Египте дополняется другим временем в другом Египте. И везде, по всем путям, по всем дорогам, по всем остановкам:

— Госпожа Мария, помоги!


И везде вслед за спасительной  и великой помощью, в условиях, когда уже никто не может помочь, когда все человеческие возможности исчерпаны, происходит невозможное — чудо.


Иордан освящен Крещением Иисуса и освящена вся земля Иордании.
Не потому ли темные силы нападают, стараясь осквернить это место? Но все безуспешно.

Каждый год в Крещение Господне освящается весь Иордан и вся его земля. Каждый год. А порой вода льется прямо с неба в виде дождя, словно из купели Божией.

И вот это — исцеление купальной водой после купания Младенца — а затем очищение грехов народа — купальной водой после крещения Крестимого — уже не выглядит отделенным одно от другого.


Вера.

Существуют иконы со св. Ниной и Саломеей. Вместе. Это основывается на предании. Саломея — это повитуха, она присутствовала, когда появился Младенец. В Вифлееме.

Такие есть предания, что когда семья пришла в храм в Египте, то разбились идолы. Здесь есть явный отголосок землетрясения в Александрии. Когда часть приморского побережья, включая Фаросский маяк, рассыпалась и ушла под воду.

Итак, что касается географии пребывания Святого семейства, существует три области: Египет, Абхазия (Иверия, первый удел Божией Матери), Назарет (или место, где жили назореи , в том числе потомки рода Давидова).


Если резюмировать все это, то получается:

Удобнее всего, как и предполагают, было добраться до Египта на корабле. И Александрия, находящаяся за дельтой Нила с его притоками, была по разным причинам очень удобна. Если же действительно посещение совпало с землетрясением, то оно отвлекло внимание от семьи и позволило удобнее и безопаснее разместиться в другом районе, где находилась община духовных врачевателей, высокая этика и доброта которых могла стать гарантом безопасности, тайны и спокойной жизни Семьи на несколько лет. И вообще, Египет насыщен памятью о пребывании Святого Семейства, впрочем, как и Абхазии. Что касается Назарета, то по последним научным данным, город этот был местом, где селились люди, происходящие из Дома Давидова. А вообще-то, потомки царского рода, цари.

Однако, то, что имеется общего в этих трех местах, так это катакомбы: подземная сеть в каменном пространстве, что позволяло скрыться в случае опасности.


Что касается Назарета, то известно, что в 70 году от Рождества Христова при нападении римлян на Иерусалим, часть священства из Иерусалимского Храма спасались именно в Назарете, в его катакомбах от римлян.

Итак, ессеи, которые находились в Галилее и Иорданской пустыне, назореи (святые, отделившиеся, ветви), терапевты в Египте и христиане, божии люди на Новом Афоне —  все они были мудрые, благочестивые и верующие люди с высокой этикой, образованные и добродетельные.

В любом случае они с радостью оказали бы содействие и помощь Святому Семейству, предоставив им укрытие и защиту. И в дальнейшем это должно было стать особым местом почитания Святого Семейства, а также центром новой веры, основанной на истине и любви к Богу и Человеку. А также поклонению Той, Кто принесла и взрастила в великих опасностях и трудностях нашего Иисуса Христа, Сына Божьего.


Но поскольку, по-видимому, все пребывание Господа по-прежнему остается покрытым тайной, вероятно, есть особый промысел Божий в этом. И нам вполне достаточно довольствоваться некоторыми версиями Его истинного пребывания до начала Его служения.

И одна из причин этого: коммерциализация духовной жизни и духовной истории.


Например, уже сейчас в Назарете создано фейковое селение, где за плату туристы могут присутствовать в жизни селения времен Христа: музей на открытом воздухе с переодетыми в крестьян и городских жителей того времени актерами и пр.


Так что лучше оставить все в тайне, чтобы не профанировать в будущем духовное.

Впрочем, и доказательства невозможны, хотя, если подумать, сколько человек, какое огромное количество, в том числе и ученых, и археологов, богословов и пр. занимались и занимаются этой темой без окончательных точных результатов, то все выглядит как действительно Промысел Божий: тайное и должно оставаться тайным.

Лучше так в данном случае.

Но это годы неизвестности для мира. И до сих пор.

Во всяком случае, то количество христианских святых, известных и неизвестных, живших и до сих пор живущих в Египте христиан, набожных и ревнующих о Христе, говорит, что земля эта особая, и по ней Христос не только ступал Своими Божественными стопами, но и оставил очень сильную память в преданиях и учениях Египта.


Есть и второй Египет: Иверия, Грузия, Абхазия.

Земля, постоянно подвергавшаяся каким-то нападениям, но прекрасная и имеющая, прежде всего, память о Христе, о Богоматери, о Святом Семействе. И все это, конечно, неспроста и неслучайно.

То, что на одной иконе вместе с изображением святой Нины, первого апостола Иверии, Грузии изображена и святая Саломея, родственница Девы Марии и Христа, говорит о том, что святое Семейство находилось в Иверии, и память об этом  сохранена в предании.

А также, это говорит о том, что,  впоследствии Семья снова перебралась в Египет, в Александрию,  уже после знаменитого землетрясения, «когда идоли падоша», где Иосиф всегда мог получить работу вместе с Отроком, а также там была и учеба, и книги для всей Семьи, обучение и практика у врачевателей, а также усвоение солнечного светлого  духовного мировоззрения и — «Царство Божие внутри вас есть».

А возвращение в Назарет к назореям могло быть  значительно позже, в молодые годы Сына Марии, Сына Божьего, нашего Иисуса Христа.

И еще один момент. Христос говорит в Евангелии, что «Сын человеческий не имеет, где приклонить головы». То есть во время Его служения, как и подтверждается это в Евангелии, Христос не имел собственного дома, и Матерь Его ходила за Ним.

Оставлен ли дом их был в Назарете, после смерти святого Иосифа, наследникам Иосифа, что вполне могла случиться, если там были какие-то разногласия с их стороны. Так или иначе — неизвестен дом, где жил Христос, неизвестны Его документы, нет никаких прямых доказательств Его присутствия в мире, и вероятно, в этом не только  происк тех, кто хотел бы, чтобы  Имя Его было забыто на Земле, но и Промысел Божий, и сама воля Господа.

И еще: ведь топонимически Иверии в античном мире было две — Испания и Кавказ.

Подобная двойственность сопровождает Иисуса сначала и почти до конца.
 

Святой Иоанн Предтеча, рожденный чудесным образом и так во многом похожий на Христа.

Египет и другой Египет.
 

Даже и Назорет или — просто место, где жили назореи, врачеватели или святые аскеты.

Это все говорит о том, каковы же были силы тьмы, что приходилось так скрываться и скрывать Божественный свет любви и чистоты в мире, порабощенном грехом и страдающем от греха и власти тьмы.



СНОВА ИЗРАИЛЬ
               

Однако, Он был царем Израиля по праву и по происхождению: из царской династии царя Давида, в отличие от Ирода, не являющегося таковым по своему происхождению, как и его потомки.

Речь все-таки шла о Наследнике всего Израиля. И Он не мог этого не знать, как и потомки Ирода, унаследовавшие правление вслед за их отцом, умершим от тяжелой и мучительной болезни, ненавидимым народом и не нашедшим сочувствия даже среди его родных, придворных и духовенства.

Царь Израиля.
Царь из Рая.

А ведь Его называли при обращении Равви — Раввин — Учитель.


Царь и Первосвященник.


Многое происходит сокровенно, прикровенно. Так все устроено в жизни. Хотя и тайное становится явным, когда приходит свое время.


… Она всегда молилась о Нем. Где бы Он ни был, Она чувствовала Его, Его состояние, тревоги и радости.


Вот уже несколько лет как Он вышел на служение и все время находился в гуще людей, словно бы окутанный разноголосицей человеческих бед, страданий, надежд, боли, страхов, вопросов.


Она снова и снова молилась Отцу Небесному о Сыне. Если была возможность, находилась неподалеку от Него. Если Он находился вдали от Нее, просто молилась, веря, что Отец Небесный оберегает Его от всего плохого, любит и заботится о Нем.

Но кто может рассказать о надеждах и страхах Матери, такой Матери?
Только Небо.

Множество чудес, которые Он совершал, телесных исцелений, мгновенных исцелений ума и сердца в счастливую сторону, не делали Ее гордой, но, скорее, усиливали тревогу, и Она еще больше молилась о Сыне.

Что сказать? Все это время, как и прежде, Она просто молилась.

 
И это было то, что умещалось в одно единственное слово — любовь.


Вот что было главным, о чем говорить даже и невозможно.

Матерь мира.
 
Госпожа Молитвы.