Дом на окраине

Глава 39
Утро было тихим и прозрачным. Солнечный свет пробивался сквозь кружевные занавески, ложился на стол, где остывал чай в тонкой фарфоровой чашке. Алина сидела, укутавшись в тёплый свитер, слушала, как дом дышит - скрип половиц, шелест ветра за окном, редкий лай соседской собаки.
В дверь позвонили.
- Алина, открывай, я со вкусным, - послышался бодрый голос Ларисы.
Соседка появилась на пороге с миской в руках.
- Пирог с творогом, ещё тёплый. Хоть кто-то должен тебя кормить, пока ты в пыли своих бумаг копаешься.
Алина рассмеялась:
- Спасибо, проходи. К чаю как раз то, что нужно.
Они устроились за столом. Лариса говорила быстро, с живостью, перескакивая с темы на тему - о погоде, о детях в школе, о том, как кто-то снова пытался припарковаться у её ворот. Потом, словно между делом, спросила:
- Ну что, нашла что-нибудь про прежних хозяев? Ты же всё роешься в своих письмах?
Алина на миг задумалась, провела пальцем по краю чашки.
- Понемногу, - ответила. - Иногда кажется, будто дом сам ведёт меня.
- Вот и верь, - улыбнулась Лариса. - У старых стен своя память. Только не увлекайся - а то сама станешь призраком этого дома.
Когда Лариса ушла, в доме снова стало тихо. Тишина будто звенела.
Алина поднялась на чердак - привычное теперь место её поисков.
Под потолком пылинки кружились в золотых лучах. Запах старой бумаги и дерева был густым, почти тёплым. Она двигала ящики, аккуратно переставляла коробки. И вдруг - под стопкой пожелтевших газет заметила уголок конверта.
На нём не было даты. Только одно слово - ему.
Алина присела на пол, осторожно развернула бумагу. Почерк был женственный, нервный, будто каждая буква дрожала.
"Я знала, что нельзя... но не могла иначе. Прости мне ту ночь, прости, что оставила. Ты говорил - дом всё поймёт. Но дом молчит. Иногда мне кажется, он осуждает меня..."
Буквы расплывались от слёз - своих или чужих, она уже не понимала. В груди поднималась странная, щемящая боль - как будто письмо было обращено к ней.
"Если когда-нибудь ты вернёшься - знай, я ждала. Наш ребёнок..."
Фраза обрывалась. Конец листа был оборван, будто кто-то сорвал последние строки.
Алина долго сидела, сжимая бумагу, слушала, как внизу тихо тикали часы.
Сквозь открытое окно тянуло запахом роз и воска.
Она шепнула едва слышно:
- Дом всё помнит...
И в этот миг ей показалось - где-то под крышей кто-то тихо вздохнул.
Алина долго сидела на чердаке, пока солнечные полосы не поблекли и не потянуло вечерней прохладой.
Письмо лежало у неё на коленях, как что-то живое, тёплое - будто оно хранило дыхание той, кто его писала.
Она осторожно сложила лист и спустилась вниз. В кухне стоял запах пирога, оставшегося от Ларисы, и этот простой, домашний аромат вдруг стал невыносимо трогательным. Всё вокруг - чай, книги, старый дом - казалось частицей чьей-то забытой жизни, в которой она теперь живёт.
Алина разложила письма на столе - три конверта, три истории, переплетённые между собой.
Первое - осторожное, сдержанное.
Второе - тревожное, будто зов.
И это, третье, - самое личное.
- Кто ты, Мария? - тихо спросила она, глядя на почерк, будто могла услышать ответ.
За окном мерк свет. Листья деревьев двигались в лёгком ветре, и в их шелесте ей послышалось что-то похожее на шаги.
Она подняла голову - и почувствовала то же странное, невесомое присутствие, как тогда, в библиотеке, когда впервые увидела женщину на старой фотографии.
Алина вздрогнула, быстро собрала письма в папку и прижала к груди.
- Завтра, - прошептала. - Завтра покажу Никите.
Она подошла к окну. Небо было бледным, лунным, а за садом мерцал огонёк на соседней улице.
И вдруг - на миг ей показалось, будто в зеркале окна отражается женское лицо.
Тёплое, печальное. Смотрит спокойно, будто благодарит.
Сердце Алины дрогнуло, но страх не пришёл.
Лишь тихое, странное чувство - будто дом действительно помнит всё.
Ночь опустилась быстро. Дом дышал тишиной - деревянные стены потрескивали, где-то скрипнула доска.
Алина лежала без сна, вглядываясь в потолок. Мысли возвращались к письму, к строчке, что обрывалась на полуслове, к этому «дом всё помнит».
Она не выдержала, встала, включила настольную лампу.
Письма лежали на столе - аккуратно сложенные, словно ждали её.
Алина развернула последнее. Бумага слегка шуршала под пальцами.
На обороте, едва различимым карандашом, кто-то написал:
«Если кто прочтёт - пусть простит».
Сердце сжалось. Она провела пальцем по буквам - неровным, будто писаным в спешке.
В тот миг где-то в доме тихо хлопнула дверь.
Алина подняла голову.
- Мария? - вырвалось шёпотом.
Ответом стал лёгкий ветерок, качнувший занавеску.
И запах - тонкий, почти неуловимый - роз и воска.
Она долго ещё сидела, держа письмо в руках.
Сон пришёл под утро - тревожный, но светлый.
И в нём снова стояла та женщина у окна...
Только теперь Алина знала: зов был обращён именно к ней.