Матвей Трошин

               
               
                1.
Начальник автобусного парка Иван Васильевич Примаков, выйдя из здания администрации и садясь в свой персональный автомобиль «Волга», глядя прямо перед собой, говорил своему водителю:
-  Сейчас отвезёшь меня на дачу, а сам смотаешься за женой и дочерью, и доставишь их ко мне с провизией.
-  За какой женой, за старой или за молодой? – Спросил в ответ Матвей Трошин.
-  За старшей женой, чёрт тебя подери, младшая жена в Крыму отдыхает.
-  А, почему сразу их не взять?
-  Потому что возить их придётся по магазинам, а потом уж на дачу. Чего ради, я с ними болтаться буду, глянь в окно какое пекло разгорается.
-  Везёт тебе Иван Васильевич, Матвей, наедине с шефом, обращался к нему на - Ты, в остальных случаях, при народе, на – Вы. Двух баб имеешь, не тяжко выкладываться?..
Иван Васильевич улыбнулся, отвечая:
-  Стараюсь, а куда деваться...
-  Силён, однако!
-  Не болтай, на дорогу поглядывай. 
Субботний день, летняя пора, толпы народа стремятся на дачи к своим приусадебным участкам, раскинувшиеся по двум берегам реки. Едут на своём транспорте: автомобилях, мотоциклах, велосипедах, на дачных автобусах, а кто и пешком практически толпами, но это в основном молодёжь – шумно, с песнями под гитару с всплеском безудержных эмоций.
Стоит первая половина дня, но уже с самого раннего утра, самого длинного июньского солнцестояния, день начинает потеть, в расплавленных лучах небесного мартена.
Но пока только начинает и поэтому ещё весело щебечут птички, жужжат крылатые насекомые собирая цветочный нектар, колосится сочная трава, шелестит листва деревьев, а тополь начинает засевать поля хлопьями белого пуха.
Высадив Ивана Васильевича у калитки приусадебного участка с кирпичным домом в два яруса, Матвей, развернув автомобиль, помчался в город - за второй половиной шефа.
Ещё только пару лет назад, он начал возить шефа, придя в автобусный парк из автокомбината и был несказанно удивлён, что его шеф, в общем-то русский человек и довольно нестарый, всего пятидесяти лет от роду, имел двух жён, причём у каждой было по ребёнку от него и обе девочки, но жёны жили раздельно.
 У каждой была своя квартира и только у первой жены была дача, отстроенная трудами шефа. Жёны, между собой не соприкасались, но каждая знала о существовании соперницы.
И как они ладили, деля Ивана Васильевича, Матвей не знал, да ему и не надо было этого знать. В его присутствии, тема отношений и любви между супругами, была закрыта.
Но сам Иван Васильевич, в большей степени, проживал с молодой женой. К старой приезжал только по праздникам или вот так, как сегодня, когда молодая была в отсутствии – на отдыхе...
У старой жены, Нины Ивановны, была больная ногами дочь Светлана, двадцати семи лет и внучка, пяти лет, от дочери -Лена.
Светлана была разведёнкой. Муж её бросил, когда она серьёзно заболела ногами и стала передвигаться, в квартире, по стенкам или с помощью мамы и тросточки.
Так и жила, уже три года «вдовой», при живом муже, укатившего в неизвестном направлении.
Молодая жена Ивана Васильевича была ровесницей Матвея – Татьяна, тридцати пяти лет с десятилетней дочерью Катькой, которую Матвей терпеть не мог, но сопел в обе дырки, обслуживая ворованную любовь шефа вместе с мамой.
Сейчас, вертя баранку, Матвей вспоминал как он познакомился со старой женой Ивана Васильевича, Ниной Ивановной, которая была совсем не старая, а миловидной сорокадевятилетней женщиной – доброжелательной и гостеприимной, и её дочерью Светланой.
Это знакомство произошло сразу же, на второй день, как только Матвей стал обслуживать Ивана Васильевича.
Он только что отвёз молодую жену с дочерью шефа в школу, в последних числах мая и вместе с Иваном Васильевичем подкатил к дому Нины Ивановны.
Две женщины мать и дочь с улыбками встретили отца, и он представил Матвея своим дамам:
-  Знакомьтесь, мой новый шофёр, Матвей Петрович – прошу любить и жаловать.
И с тех пор шеф, постоянно при людях, называл Матвея по имени и отчеству, а наедине, по имени.
И вот он, Матвей, сейчас умеренно катил по проспекту в потоке автотранспорта к старшей жене Ивана Васильевича.
               
                2.
Его встретила, сидя на лавочке у подъезда с улыбкой, Светлана.
 Матвей, выйдя из кабины, поздоровался интересуясь:
-  А, где Нина Ивановна?
-  Забыла для вас, Матвей Петрович, ваши любимые пирожки с капустой, вернулась в квартиру, сейчас выйдет.
Да Матвей любил пироги с капустой с ещё детских лет, приготовленные мамиными руками, теперь мамы нет и пирогов печь некому и, вот у Нины Ивановны он впервые отпробовал домашнюю кулинарию. С аппетитной благодарностью похвалил хозяйку, но как оказалось эта кулинария была приготовлена руками дочери Светланы.
И Матвей обратился к ней:
-  Давайте руку, - сказал он, - помогу сесть в автомобиль.
-  Ну что вы, я сама свободно могу пройти. – И она, облокотившись о трость приподнялась с лавки.
Но Матвей всё же поддержал её рукой, за хрупкую талию и провёл к автомобилю.
Из подъезда вышла Нина Ивановна с бумажным свёртком в руках и следом стрекозой выпорхнула внучка Лена, дочь Светланы. Улыбаясь они передали свёрток с пирожками Матвею, помогавшему Светлане устроится на переднем сидении.
С шумом рассевшись, с улыбками, тронулись в путь.
Матвей виртуозно вёл автомобиль в потоке городского транспорта, и в  магазин заехали лишь в один, на самом выходе из города, где Матвей помог Нине Ивановне, перенести покупки в багажник.
Солнце встало в зените дня и палило сухим жаром, как в финской бане, нагнав температуру до сорока градусов в тени.
На солнце горячий воздух обжигал лёгкие, народ обливаясь потом спешил укрыться в любую тень прохлады.
Двигатель Матвеевой «Волги» работал с натугой, а стрелка термометра на панели, ползла к отметке закипания охлаждающей жидкости. Да и сами пассажиры изнывали от несносной жары в салоне автомобиля.
Даже опущенные стёкла создавали, при движении, тёплый сквозняк.
И вот дача, приусадебный участок, дом в два яруса, огороженный забором из штакетника, утопал в зелени плодовых деревьев и в смородинно-малинных кустах ягод.
Матвей загнал автомобиль во двор, быстро разделся и кинулся к реке, с головой окунаясь в воду.
Благо река была в ста метрах от участка, через дорогу и с наслаждением принимал, в русле реки, водную ванну.
Вдоволь накупавшись вернулся к дачному участку, где уже румянился на мангале шашлык, расточая аппетитный, уксусно-дымный запах, по двору.
Женщины были уже в купальниках, шеф, как и Матвей в выразительных плавках шумно рассаживались, за обильный яствами стол, в тени раскидистой дички.               
-  Коньяк и водку пить не будем, - произнёс Иван Васильевич, - жара, а вот вишнёвую настойку приголубим.
И разлил по бокалам домашнее вино.
Матвей прикрыл свой бокал рукой.
-  Ты чего? – в недоумении спросил Иван Васильевич.
-  Мне возвращаться в город. – Отозвался Матвей.
-  Не дури, какой город? Отдыхай, заночуешь с нами, а завтра, во второй половине дня вернёмся.
-  Нет я домой, - не согласился Матвей, - жена с сыном ждёт. Я завтра за вами приеду, во сколько скажете.
-  Привези жену с сыном, пусть и она отдохнёт.
-  Не поедет она, домоседка.
-  Лады, ну тогда хоть ешь. Я буду пить, а ты закусывать. – И Иван Васильевич рассмеялся.
               
                3.
Стоял август, варёный зной по убавился, но жара в двадцать пять-тридцать градусов ещё висела над городом и ложилась на золотистую в хлебах степь. На склонившиеся шляпки подсолнуха, на тихую грусть степных берёзовых рощ. И только к вечеру, на степных просторах, возникал хозяином прохладный ветерок, облизывая её лицо и знойную грудь.
Всё лето Матвей мотался с Иваном Васильевичем по производственным делам, а по выходным, если были не на рыбалке с молодой женой, то как правило, на даче у Нины Ивановны.
Причём там всегда присутствовала дочь Ивана Васильевича - Света и внучка Лена.
Незаметно, по августу, подкрадывалась бабье лето, ещё редко высвечивая золотыми бликами листвы в зелени густой кроны.
Светлана стала чаще болеть ногами и Матвею приходилось возить её по поликлиникам с Ниной Ивановной, но чаще одному, Нина Ивановна работала.
Как-то, в одной из поездок Светлана спросила:
-  Матвей Петрович, а вам сколько лет?
-  Тридцать пять.
-  О?! – Воскликнула Светлана. - Так вы всего на восемь лет меня старше! Не возражаете если я буду к вам обращаться по имени, без отчества.
-  И даже на ты. – Согласился Матвей.
-  Матвей, красивое имя без отчества. – С улыбкой произнесла Светлана.
После этой поездки их отношения стали более доверительные. Как и все, любопытные женщины, она больше выпытывала у Матвея о его жизни – учёбе, жене, о сыне, о работе, его интересах.
О себе мало что говорила. Для неё ещё не наступил момент искреннего откровения перед новым, причём, не её мужчиной.
В эти тёплые августовские дни, а порой даже жаркие, после поликлиники они ехали на дачу и там Светлана, сопровождаемая Матвеем, шла к реке.
У берега был небольшой мостик, где, усаживаясь на край этого мостка Светлана опускала ноги в воду, и так отдыхала от неизвестных Матвею болей. А он купался лоснившимся шоколадным телом.
-  Разденься. – Предлагал Матвей - и пошли в воду, я помогу.
Светлана отказывалась:
-  Я не смогу даже стоять, не то, чтобы плыть.
-  Ерунда! В воде ты себя гораздо лучше почувствуешь, легко и свободно.
Она не соглашалась.
И тогда он, одетую, стащил её в воду.
Она с визгом скрылась с головой в набежавшую волну, но Матвей перехватил это хрупкое тело и прижал спиной к своей груди, твёрдо встал ногами на песчаное дно.
-  Ты что натворил?! Как я теперь мокрой поеду домой?
-  Обсушимся. – И Матвей легко поднял Светлану на руки и понёс из воды к дачному домику.
Усадив на диван, произнёс, помогая расстёгивать молнию платья на спине:
-  Раздевайся.
Платье плотно облегало красивую фигуру молодой женщины и когда Матвей расстегнул молнию, Светлана попросила:
-  Выйди пожалуйста, я сама...
Потом они сидели на солнышке, грелись, а бельё Светы сушилось на растянутой верёвке во дворе.
Она видела, как он, без всякой на то мысли, серьёзно относится к ней, а ей хотелось убежать от холодного одиночества и его сострадания к самой себе, она тайно желала счастливого блаженства и опустошающих мук  любви...
Это молодая женщина, уже не первый год страдала без жадной ласки мужчины и мысленно насиловала себя этим желанием.
А вот он, Матвей, был серьёзен - без всякой глупой мысли, относился к ней с предупредительной теплотой, а этого она имела, с избытком, от мамы и частично от отца.
А Матвей, хоть бы раз взглянул на неё как на женщину. - Да он женатый человек и наверно бы, обратил на неё внимание, если бы не больные ноги, портившие, как ей казалось, её прелестную сущность.
Нет, он Матвей, оценил не растраченную женственность Светланы и даже глубоко под сердцем ощутил её влекущий трепет, помогая передвигаться этой очаровательной женщине, но мысли о другом отношении к ней, которые периодически возникают у мужчины к противоположному полу, не возникало.
Наверно оттого, что был женат и в большей степени боялся оскорбить больную женщину, своими не двусмысленными действиями...
Поэтому-то и сдерживал свои эмоции, на авторитетном расстоянии.
А не будь всего этого...
И вдруг Светлана произнесла, с какой-то взволнованностью, взглянув на Матвея:
-  Мне кажется бельё не успеет просохнуть...
-  Ты думаешь? – Отозвался Матвей, в ответном взгляде.
Светлана кивнула. Она сидела на лавочке, плотно, по самую грудь, обмотанная снежной простынёй.
Матвей встал с лавки подошёл к белью, пощупал и вернувшись сказал:
-  Сырое, но думаю к сумеркам высохнет.
-  Не высохнет, - не согласилась Светлана, - заночевать придётся...
-  Светлана, ты, что? Заночевать, да твои так всполошатся, особенно мама, что папа не горюй! – И Матвей улыбнулся Светлане, шутливо лбом, прижавшись к её обнажённому плечу.

                4.
Матвей, будучи в длительных поездках, а теперь, как персональный водитель начальника автобусного парка, никогда не забывал о жене и десятилетнем сыне.
Где бы не находился, где бы не ночевал, он помнил о них, любил их и тосковал без них, даже в коротких разлуках.
И сейчас находясь на даче шефа вместе со Светланой, он в большей степени, переживал за Свету – как отнесутся родители, к без предупредительной затеи дочери, остаться на даче, в общем-то, с посторонним мужчиной, пусть даже личным водителем Ивана Васильевича.
И только потом о своей семье и их переживаний.
По тем временам сотовых телефонов не было.
В сгустившихся сумерках, далеко за горизонтом, сверкали молнии и доносились раскаты грома.
Одним только состоянием души, чувствовалась суровая тяжесть грозы, она неумолимо приближалась, нависая и давя своей силой энергии, всё живое, инстинктивно скрывающаяся по норам.
Светлана из темноты, тревожно позвала Матвея:
-  Подойди ко мне, Матвей, мне страшно...
Она лежала под одеялом, в кровати, через стол от дивана, где расположился Матвей.
Он послушно присел на край кровати, положил свою тяжёлую руку на её, возвышающееся бедро под одеялом.
-  Ты чего?.. – Спросил он, поясняя, - это всего лишь гроза.
-  Приляг, мне всё равно страшно, - тихо отозвалась она из темноты...
Сверкнувшая близко молния, на миг озарившая дачную комнату, а следом гром, с треском разорвавший плотный воздух и,
 вскрик – ой!..
Матвей прилёг и его ухо обжёг быстрый, горячий шёпот:
-  Обними меня...
Абсолютно не думая ни о какой ни задней, ни передней мысли, Матвей тесно прижал к себе Светлану, а она, как бы в благодарность, прижалась губами к его губам, с дрожью шепнула:
-  Поцелуй меня...
Матвей, чуть помедлив, мгновение и всё же исполнил третичное желание женщины, а после него ещё более горячий шёпот:
-  Миленький, возьми меня, согрей...
Матвей, трезвея, приподнялся на локте над лицом Светланы, с досадой отозвался:
-  Светка, ты, что?! У меня же жена есть! Как же так?..
-  Но не убудет же от тебя, если мне подаришь капельку... – И она потянула его горячими руками на себя.
-  Светка, прекрати! – И Матвей поднялся уже громче отвечая, - как я после этого, буду смотреть твоему отцу в глаза, да и тебе тоже?..
Комнату осветила серия молниеносных вспышек и откуда-то из далека прокатился нарастающий шелест раскатистого грома.
Светлана присела в кровати, придерживая одеяло на груди, уже сама очнувшись, спокойно ответила:
-  Прости меня за мою слабость, но мог бы и меня понять и, всё равно, ты настоящий мужчина! Я даже завидую твоей жене. Не переживай, ведь ничего не было и, можешь открыто смотреть в глаза моему папке, мне и своей жене.
Матвей молчал, да и что он мог сказать? Он знал одно, что не будь женатым и даже будь, но не любя жену, он непременно бы женился на этой очаровательной женщине и не из жалости, а по любви и любил бы её как сейчас любит свою жену.
А Света спросила:
-  Любишь её?
Матвей кивнул.
-  И не изменял, ни разу?
-  Нет.
-  Значит она у тебя первая и последняя?
-  Да нет, до неё были, но не внушали...
-  А она внушила?
-  Ты прости Светлана, давай закроем эту тему, мне неприятно обсуждать семейные швы, прости, это мерзко.
-  Ладно. Поехали домой, гроза вроде бы угасает.
И Матвей вышел из комнаты, заводить машину, на улице сыпал затихающий мелкий дождь.
А через месяц у Матвея с шефом, в автомобиле, произошёл разговор. Шеф Иван Васильевич, в хорошем расположении духа, откинувшись на спинку сидения, спросил:
-  А ты знаешь, что моя дочь тебя любит?
-  Знаю. – Кивнул в согласии Матвей.
-  И, что?
-  Что и что? – Отозвался вопросом Матвей. – Я люблю жену.
-  Похвально! А как же Светлана? 
-  Что-то я не понимаю вопроса.
-  И чего здесь понимать?! Если женщина просит, не обижай!
-  У меня жена Иван Васильевич!
-  Ну и, что? Пусть жена, люби на здоровье, а Света моя, была бы не плохой любовницей, а ты, как лекарство для её здоровья...
-  А, зачем мне это? Мне моей жены хватает. Это раз, а во-вторых, какая бы любовница не была, осыпь её хоть с ног до головы бриллиантами и золотом, рано или поздно замуж попросится, официально. А я не тюркский султан, шах, падишах, содержать гарем.
-  Спасибо, просветил, будто я этого не знал, собственный опыт имею. – Улыбнулся Иван Васильевич.
-  Совершенно верно. У женщин, с рождения в генах, хранится код к созданию семьи, своего очага, так зачем я буду обманывать твою дочь и свою жену? Всё честно.
Оба замолчали, пересекая светофоры на зелёный свет и каждый думая о своем.
А вы, как думаете?..
                Конец.