Другая книга Глава 8

Жорж повёл меня, указывая дорогу. Я же одновременно с этим вошёл в меню и нашёл раздел о приёме пищи. Короче. «Шарик, ты балбес!».  Ну там не так было написано, конечно. Но смысл был такой, что один идиот никак не может понять, что такое автоматический режим.
Кафетерий своим внутренним убранством навеял на меня тёплые воспоминания о детстве. У нас в городке при советской власти тоже был такой. И назывался «Лукоморье», как сейчас помню. В меню были мороженое, пирожные, да и горячих блюд было в избытке. Те же пельмени. А взрослые мужики к ним брали по соточке «Столичной». Продавали её тогда на розлив. И самое интересное, что это было не зазорно, хотя кафе было по своей сути детским. Я вот не припомню там ни одной драки, даже ни одного дебоша или скандала. Люди были весёлые и доброжелательные. И курящий угол возле окна был. Всё раньше было проще. Бывало, отец отправит за сигаретами, и продавцы продавали. Так и дети не курили, а сейчас в магазинах несовершеннолетним сигареты не продают, а возле каждой школы дети смолят, как паровозы. Ладно бы только пацаны, но и девчонки тоже. Её из-за папиросы то не видать, а туда же. Нет, ну сейчас модно вейпы, а не сигареты  с папиросами. Вот почему такой парадокс? Всё просто. Раньше любой, повторю, любой взрослый мог дать тебе по шее, застукав за курением. А если ты имел глупость пожаловаться на это отцу, то всё, конец. Нет, он не пошёл бы на разборки с тем, кто его кровинушку обидел, а даже наоборот, тебе же ещё и добавил бы, со словами благодарности тому неравнодушному человеку.
И вот мы с Жорой в кафетерии взяли по паре порций ароматных пельмешек, по стаканчику сметаны и прихватили графинчик «Столичной». Налив в стопки на высокой ножке, выпили, чокнувшись, за знакомство и, так сказать, для аппетита. Закусили пельмешками, обмакивая их  в сметану. Вот и горчичка и перчик. «Ух, хорошо под горяченькое» - так говорил мой батя в таких ситуациях - «Словно Боженька босичком по душе пробежался». Накатив по ещё одной и ополовинив порции наивкуснейших «ушек», начали беседу.  Впрочем, начал её Жорик. Попал он сюда с этапа.  Начну по порядку.
Едва ему исполнилось семнадцать лет в тысяча девятьсот сорок шестом году, как его старший брат с друзьями взяли его с собой воровать совхозных коней. Вздыхая, он рассказывал:
- А что я? Зелёный пацан, наслушался разговоров, которые большаки вели под вечер у костра под самогонку. Мол, уведём коней, девки тогда все наши будут. Покатаемся и цыганам продадим. Да на них и подумают. А где цыгана потом сыщешь? Он что во поле ветер. А что лошадь является зачастую единственным кормильцем на селе, нам тогда даже в голову не приходило. А ведь во время войны и я сам с бабами в плуг впрягался. А тут, страна разорена войной, только начала восстанавливаться. Техники мало, вот из Монголии и пригнали коняшек. Они, конечно, маленькие да слабенькие, но всяко сильнее баб да подростка, - рассказчик горестно вздохнул, - так вот, пришли мы ночью на конский двор, а там конюх с мужиками в засаде. Наверняка, мы не первые. Они вверх из ружья пальнули, да крикнули нам, чтобы уходили по добру, по здорову. Мы то может и убёгли бы. Да вот, на беду за главного у нас был двоюродный брат друга моего брата, как я потом узнал, он был рецидивистом, не раз за разбой срок мотавшим. Было нас четверо, мы с братаном и их двое. Так вот они, как оказалось, обрезы с собой прихватили. В общем, устроили перестрелку. Мой брательник попытался урезонить их, но куда там. Тогда братан попытался меня увести оттуда. Заметив это, бандюган и пальнул в него. Картечью моему брату бедро разворотило. Я ему своей рубахой как мог рану перетянул. А стрельба тем временем не утихала. Услышал я вскрик, то в одного мужика бандиты попали. А у того патрон заклинило в ружье. Тут на  меня накатило, схватил я жердь и со всей дури главному по башке зарядил. Под утро и милиция прибыла. Оказалось, бандюку я шею сломал, а его брата милиционер застрелил. Мой же брательник только до утра и протянул. Арестовали меня там же. И на одной подводе с раненым сельчанином повезли. Ранили его в живот, он всю дорогу мучился. На очередном допросе я узнал, что тот так и помер в больнице. Мне так то вышка корячилась, «разбой в составе вооружённой банды». В общем, мне сильно повезло. Следователь и судьи хорошими людьми оказались. Приняли во внимание мой возраст, ну и в плюс пошла ликвидация главаря, также во внимание приняли то, что меня обманом в разбой вовлекли. В общем, пятнашку впаяли. Ну хоть не строгача. Месяца через два я узнал, что мать не выдержала горя и позора. В общем, померла. А отец наш на фронте погиб. Вот и остался я один на белом свете.
Он разлил по стопкам и с горечью сказал:
- Давай, не чокаясь, матушку мою помянем, получается, я своими руками в гроб её загнал.
Выпили, я закусил, а он дальше продолжил свой рассказ.
- Погрузили нас в тёплушку, по слухам везли этапом вроде как в Воркуту. И вот онажды ночью я  проснулся, гляжу, а вокруг никого не видать.  У нас керосинка горела. Ну, знаешь, «летучая мышь» называется.
Я кивнул, давая понять, что знаком  с этим девайсом.
- Вот я и давай орать, звать. Мол, есть тут кто? Слышу, что из-за соседней перегородки мне отвечают: «Чего орёшь? Обзовись, кто ты и какой масти». Оказалось, что нас двое сюда попало, я и жиган блатной. Выбрались мы из вагона, глядь, а мы посреди степи стоим, причём, рельсы кончаются под нашим и соседним вагоном. Жиган предложил вагон обшмонать на предмет съестного, а может и ещё чего полезного. А чего у арестантов может быть? Всё же, набрали половину сидора сухарей да сала кусок нашли в вещах вертухая, ну и винтарь  с табаком. Ну всё, думаю, сейчас бросит он меня здесь или пристрелит. Хотя второе мало вероятно, зачем патрон тратить, их и так было всего пять штук. Ну а без еды я и сам загнусь. Но нет, видимо, нормальным человеком он оказался, меня с собой взял и даже едой делился.
Слушая его, я покачал головой:
- Нет, не был он хорошим человеком.
- А чего он тогда меня с собой взял и харчами делился?
Я успокаивающе поднял руку:
- Ты это, только держи себя в руках. Взял он тебя из-за безвыходного положения, как консерву. И, глядя в неверящие глаза Жорика, рассказал, как поступают урки, идущие на рывок на северах. Берут в побег помоложе, да порумянее, а затем, когда прижмёт, съедают его. Выпили, помолчали. Глядя на поникшего парня и желая его отвлечь от тяжёлых мыслей, начал свой рассказ о моём попадании сюда.
Сначала он слушал невнимательно, буквально в пол уха, но на моменте с лыжами его лицо посветлело, глазки стали подозрительно весёлыми.
- Слушай, и в правду нужно что-то делать с твоим слабым сердцем, а то оно у тебя слишком громко разрывается, - сказала эта ехидная рожа.
И мы оба засмеялись. Снова накатили, закусили остатками пельменей. Жорик метнулся кабанчиком за прилавок, вернулся с двумя десертными вазочками из нержавейки. В вазочках возвышались горки пломбира, политые сладким сиропом и щедро посыпанные шоколадной крошкой.. Попробовав первую ложечку лакомства, я от удовольствия прикрыл глаза. «Ммм, прямо как в детстве...»
Жорка, орудуя ложкой, трескал  мороженое за обе щёки. Я с подозрением покосился на него, как бы не простыл, а в общем, пусть его.
- Лёха, ну что дальше? - прервался он на мгновение, наверное, чтобы ложка в его руках успела остыть, а то он слишком быстро ей орудовал.
Пришлось продолжать. Рассказал ему и о мобильной лаборатории и о своём костюме. Ну а что? Оба выпили. И язык, следовательно, без костей. Хвастаясь, я показал возможности костюма и похвалился его системой кондиционирования. Затем извлёк из ранца такой же браслет, как и мой. И презентовал восхищённому Жорику. А когда последний нацепил его себе на запястье, то безапелляционно заявил:
- Лёха, пошли за костюмом.
- Жор, ну а если кластер перезагрузился?
Разгорячённый парень воскликнул:
- Так это ещё лучше!
- Почему?
Он хитро прищурив глаз, ответил:
- Потому что хабара больше будет, лаборатория ж новая появится.
И сделав взгляд как у кота из мультфильма про Шрека, проговорил:
- Ну, пошли, торопиться то некуда.