Глава 35. О романе, который никто не напишет

А давайте писать идеальный роман? Кстати, какой он, идеальный роман? Что в нем есть и чего в нем точно быть не должно? Сегодня будем разбираться с такими вопросами.

С чего начнем? Кажется, что нам нужен текст. Но какой, о чем этот текст должен говорить? Непонятно. Ладно, давайте пойдем от обратного. Что не является поэзией, не является литературой? Кажется, у нас уже есть некоторые претенденты.

Помните, как мы убиваем свой стиль? Через "мы", через романы, которые политические в своей сути. Ладно, значит, если мы не знаем, куда нам идти, просто начнем держаться на максимальном отдалении от политических текстов.

Хорошо, направление мы поняли. Какой стиль нам избрать? Письмо одного человека другому?

Здравствуй, дорогой друг! В этот пасмурный день я пишу тебе, чтобы поделиться великой новостью — мой идеальный роман наконец-то решили опубликовать!

Годится? Подождите. А почему раньше роман не был опубликован? Это что, чей-то заговор? Не годится, скрытая политика, притеснение одной группы людей другой. Ладно, поняли.

Здравствуй, дорогой друг! В этот пасмурный день я пишу тебе, чтобы поделиться великой новостью — мой роман опубликован!

Так уже лучше. Но стоп. Он что, романы публикует? А зачем? Считает себя умнее других? Считает, что только он один умеет писать? Не годится, опять тематика возвышения одного над другими. Политика, стало быть.

Здравствуй, дорогой друг! В этот пасмурный день я пишу тебе, чтобы поделиться великой новостью. Я счастлив.

Но ведь в мире есть несчастные, опять он от кого-то отталкивается.

Здравствуй, дорогой друг! В этот пасмурный день я пишу тебе.

Но почему день пасмурный? Ту что, речь идет только про одну какую-то конкретную местность? Где всегда пасмурно? Не годится, географическая привязка, значит опять политика.

Здравствуй, дорогой друг! Я пишу тебе.

А почему именно тебе, а не кому-то другому? А почему "дорогой друг", ведь это устойчивое выражение в каких-то определенных кругах.

Здравствуй.

И вам не хворать. Кстати, я тут обратил внимание, что вы пишете на каком-то определенном языке. Вы что, выражаете интересы какой-то определенной языковой группы? Политикой, стало быть, занимаетесь?

...

Вот, кажется, теперь идеально. Но подождите. Почему точки? Что выражают точки, это что, насмешка над толстыми людьми? Вы что, хотите сказать "три толстяка собрались"? Не годится.

-

А почему дефис? Почему не тире? Почему не запятая?

Так, кажется, мы пришли к очень парадоксальной ситуации. Можно сказать, что мы вывели закон о том, что максимально идеальный роман, роман, который понравится вообще всем, — это роман, который никто не напишет. Сам акт творчества уже вызовет определенную политическую, по своей сути, реакцию. Что если об этом узнает кто-то, кто никак не может начать писать сам?

Хорошо, но что мы только сделали, мы же наверняка снова демонстрируем какой-то тип письма. Но что это за тип? На самом деле, это два типа письма. Так называемое нулевое письмо. И, одновременно с этим, ремесленническое письмо.

В чем суть? Сначала мы начнем с нулевого письма, что это такое? Это письмо, которое максимально очищено от новомифов. Очищено от опознавательных знаков. Иными словами, это письмо, которое ничего не пропагандирует. Но как это добиться, ведь докопаться, при желании, можно и до фонарного столба, что мы чуть раньше с вами и проделали.

Ладно, а давайте мы тогда поступим несколько по-другому. Что, если мы избавимся в своем романе всего лишь от одного новомифа? Ага, это уже интересно. Писать у нас как бы право появляется.

Мы как будто берем слиток очень загрязненного золота, удаляем из него некоторую часть примеси и ставим метку, что, мол, проба такая-то, пусть будет 40%. Что будет дальше? Ну, вы уже поняли.

Потом будет проба 50, потом 60, 70, 80, 90. А что дальше? Мы же помним, что при пробе в сто процентов мы уже как бы не имеем права заниматься письмом, нам уместнее молчать. Как быть? Ввести пробу 99! А потом? Пробу 99,9.

Смысл вы поняли. Мы постоянно идем к некоторому идеалу, но достигнуть его не можем. Мы как асимптота к некоторой кривой, все время стремимся, но коснуться не можем. Точнее, мы скорее сама кривая, а идеал — это асимптота, но общий смысл вы, наверняка, уже поняли.

К чему я все это веду? К тому, что такое письмо — письмо, которое стремится постоянно к удалению от политического письма, — называется у Барта ремесленническим письмом. Мы как древний алхимик запираемся в башне и постоянно проводим этап очистки. Нет, это не годится. Нет, слишком близко. Нет, это слишком низкая проба.

Ладно, но что мы от этого получаем? По Барту мы от этого получаем свой стиль, избавляемся от всего наносного и находим собственное. Так значит, в этом состоит суть творчества, да? Нет.

Но почему же нет, ведь мы таким тяжелым трудом выцарапали свой стиль из окружающего языка? Да, мы его выцарапали. Но зачем? Чтобы показать другим, какую сложную работу мы проделали. Но что, если у нас есть еще несколько людей, которые идут в том же направлении? Ого, да мы уже целая гильдия писателей.

А если мы гильдия, то чем мы занимаемся? Ну, вы уже поняли. Мы занимаемся политикой. Вводим новые опознавательные знаки для "своих". А возможно, даже порождаем новые новомифы. Кажется, мы уперлись в тупик. Ладно, но почему мы в него уперлись? Непонятно.

Ладно, а если мы зададим другой вопрос. В чем доминанта нашего письма и какой у него организующий принцип? Все еще не понятно? Ладно, давайте по-другому. В чем фермент, некий новый элемент, нашего нового?

Понимаете суть? Мы взяли новый, свежий элемент — избавление от новомифов, нулевое письмо. Внесли его в "классическое" письмо. Что получилось? Этот новый элемент, просто в силу своей новизны, своей поэтичности, начал вытеснять старые формы. Теперь у нас нулевое письмо — это не просто прием, это уже доминанта — организующий элемент произведения.

Но что будет, если все начнут так писать? Вы уже поняли. Нулевое письмо станет автоматизмом. От которого, да, пора избавляться. Но как? Новым ферментом. А дальше? А дальше как в известной шутке — "Нет, вы меня не проведёте. Земля стоит на китах, киты на черепахе, а потом там черепахи до самого низа". Простите, разумеется, принцип зацикленный, эволюция письма будет вновь повторяться.

Впрочем, если решили, что вам обязательно надо занулить письмо, то кто вас остановит? Просто теперь вы знаете, как это сделать на порядок эффективнее. Без всевозможных ограничений ремесленнического письма. Никто вас не принуждает к заточению, это всегда сугубо добровольный выбор.