Против течения

«Почему я не согласен с Харари. Исповедь человека, которого спас Бог»



Есть люди, которые читают Харари как пророка: аккуратного, логичного, современного. Он пишет гладко, ровно, словно хирург проводит скальпелем по коже без капли крови. И многие склоняют голову: мол, вот он — новый голос эпохи.

Но я — не из тех.
Не потому, что хочу спорить.
Не потому, что считаю себя умнее.
А потому что моя жизнь прошла по таким углам, куда кабинетный свет не доходит.

Есть опыт, через который, если прошёл — ты уже не можешь видеть мир так, как видит Харари.
И я прошёл.

;

Факт.

Я видел, как Бог остановил для меня время.

Не образно, не символично — буквально.
В тот миг, когда машина неслась, когда смерть уже открыла дверь, когда секунды не хватало до удара, — я провалился в какую-то пустоту, где всё замерло.
И когда вернулся обратно, когда мир снова хрустнул, запустившись, как старый механизм, — передо мной уже стояла белая «подушка», ангел в форме микроавтобуса.
Меня спасли.

Это не философия.
Это — факт.
Который стоит выше всех книжных объяснений.

;

Атмосфера.

После такого воздух вокруг меня стал другим.
Ты идёшь по улице — и всё кажется глубже: тень на дереве, камень на тропе, чужой взгляд.
Ты слышишь тишину.
Ты чувствуешь руку, которая была над тобой в тот миг, когда ты должен был исчезнуть.

И именно в этой атмосфере ты начинаешь понимать: есть уровни, о которых Харари не знает. Может быть, знать не хочет. Может, боится.

;

Эмоция.

Когда пережил чудо — настоящее, не книжное — внутри появляется не восторг, а смирение.
Сильное.
Тихое.
Жёсткое.

Ты понимаешь, что ты — не центр мира.
Ты не хозяин времени.
Ты не управляешь своей судьбой так, как тебе казалось в двадцать лет.

И ты понимаешь вторую вещь:
Если Бог может вмешаться — значит, Он есть.
И этот факт сильнее всех статистик, всех теорий, всех университетских лекций.

;

Философия.

А теперь — зачем я не согласен с Харари.

Он пишет о мире без души.
О людях как о животных с фантазией.
О религии как о мифологии.
О чудесах как о психологических сбоевых эффектах.
О свободе воли — как об иллюзии.
О Боге — как о коллективной интеллектуальной конструкции.

Но эта философия хороша до первого момента, когда ты стоишь между жизнью и смертью.
До первой секунды, когда время ломается.
До первого взгляда в бездну.

Когда ты был там — его книжный мир рассыпается в пыль.
Он слишком плоский, слишком холодный, слишком человеческий.

Я не спорю: он умён. Он талантлив. Он умеет видеть большие процессы.
Но он пишет о человеке, которого не знает.

Он описывает муравейник.
А я знаю — человек не муравей.
Он описывает алгоритмы.
А я видел, как алгоритмы рушатся в один миг.
Он описывает мифы.
А я знаю, что есть Источник, который выше мифов.

;

Позиция.

Я не солидарен с Харари.
Не потому что он враг.
Он не враг.

Он — другой человек.
Из другого опыта.
Из другого измерения.

Он не видел того, что видел я.
Его мир построен без Бога — это его право.

Но мой мир — построен после того, как Бог остановил время.
После того, как я стоял на коленях.
После того, как меня вырвали из смерти.
После того, как я понял, что жизнь — не случайность.

Я не отрицаю его ум.
Но я не могу принять его горизонтальную картину мира, когда передо мной открылся вертикальный свет.

Я не могу согласиться с человеком, который объясняет моё спасение как “когнитивную иллюзию”.
Это не иллюзия.
Это моя жизнь.
Моя кровь.
Мой воздух.
Моя правда.

;

Финальный удар.

Представь: ночь, трасса, миг.
Жизнь висит на волоске.
Время останавливается.
Ты зависаешь между мирами.
Перед тобой появляется ангел — белый, как свет.
Ты выдыхаешь.
Ты жив.

И вдруг кто-то в книге пишет:
«Это всё химия мозга».

Ты закрываешь страницу.
Ты смотришь в небо.
И говоришь тихо, но твёрдо:

«Нет.
Я там был.
И я знаю, Кто меня спас.»

Вот почему я не согласен с Харари.
Не из гордости.
А из истины.