Хиппятник

- Братан, - обратился ко мне потрёпанный мужик в «Пятёрочке». – Будь другом, отсыпь таньгу на чекушку.
Я осмотрел его с ног до головы, и «отсыпал». Хоть он и был весь помятый, и выглядел, как бродяга, но на бомжа-латрыгу не смахивал. Да и сам я прекрасно понимал, что такое похмелье, когда денег нет.
- Спасибо, дружище, - сказал он и отошёл к винно-водочному прилавку.
Где-то через три месяца мы снова встретились. Был он гладковыбритый, чистый и ухоженный, но теперь я трясся около кассы с бутылкой, ожидая своей очереди. Он узнал меня, подозвал, и предложил вперёд себя встать на кассу.
- Здорова, дружище, - протянул он мне руку.
- Привет, - ответил я.
Перед нами стояло ещё три человека, а внутри меня уже ощущалась тень скорого инсульта. Недолго думая, я отвинтил колпачок «Архангельской» и выпил из горла почти половину. И присел на корточки, ожидая либо облегчения, либо предательской рвоты. Мой знакомый, видя это, тут же взял с кассы маленькую шоколадку «Алёнка» и протянул её мне.
- Закуси, друг, а то вылетит.
- Спасибо, - ответил я.
- А лучше ступай на улицу, посиди на свежем воздухе. Я оплачу, и вынесу тебе.
Я встал, достал из кармана пятисотку и протянул ему.
- Обижаешь, - отказался он. – Иди, я всё оплачу.
- Ладно, - сказал я, и чуть живой стал выбираться к выходу.

Я вышел и присел на бордюр. Внутри всё ещё не успокаивалось и порывалось наружу. Я вспомнил про «Алёнку», достал её, и откусивши половину, стал через силу жевать. Когда же кое-как проглотил, водка стала понемногу проваливаться в желудок. Я закурил. С первой затяжкой закружилась голова, но вместе с тем, спиртное начало действовать. Пошла рецессия и инфаркт отступил.
- Ну, как? – спросил знакомый незнакомец. – Удержал?
- Угу, - кивнул я. – Еле-еле.
- Пойдём на лавке посидим, там ещё хлебнёшь и совсем лучше станет.
- Пойдём, - согласился я.
Когда пришли, он достал себе джин-тоник, и мы, молча, сидели ещё минут пять. Я оттого, что сил не было, а он… ну, наверное, отлично понимал, что мне пока не до разговоров было. Я только курил.
- Меня, кстати, Андреем зовут, - сказал он.
- Сергей, - представился я.
- Я знаю, - ответил Андрей. – Мне Боцман про тебя рассказал.
- Он ещё живой что ли? – удивился я. Ведь Боцмана очень трудно было поймать, потому он и Боцман, что вечно где-то в свободном плавании.
- Живой. Мы тебя с ним издалека тогда увидели, я и расспросил о тебе.
- Понятно.
Этот Андрей мне в отцы годился, но мы были в своём районе, на своей улице, а тут все, за редким исключением, Васьки, да Петьки. Но его я почему-то не знал, поэтому спросил:
- Странно, что при общих знакомых мы как-то не пересекались.
- Я тоже так думал, - ответил он. – Но это должно было случиться рано или поздно, вот оно и случилось. Такое теперь часто случается. Пипл поменялся. Сейчас все больше в виртуальном мире находятся.
- О, да, - сказал я. – Даже поговорить не с кем.
- Точняк. Я как-то к старинному корешу зашёл, а он в «Танчики» играет. А ведь вместе когда-то хиповали, представляешь!
- Продвинутый, стало быть. У меня мать вон, до сих пор не знает, как мобильником кнопочным пользоваться. Боится не туда тыкнуть.
- Ну, этот ничего не боится. На кафедре журналистики преподаёт. Прожжённый, гад.
- Почему же гад?
- А ты хоть одного честного журналиста видел?
- Признаться, не имел такого удовольствия. Да и куда мне с моей пролетарской родословной. В тех заповедниках МГУ иной тип людей водится.
- Это какой же?
- Дети и внуки так называемых кшатриев и брахманов.
- Ха-ха, хорошо загнул, - порадовался Андрей. – Он и впрямь потомок так называемой интеллигенции. Папа доктор философских наук, мама - заслуженный врач.
- Во-во.
- Ещё выпьешь?
- Доставай.
Андрей достал мою бутылку, а я шоколадку. На этот раз я отпил всего два глотка, чтобы не одуреть. Откусил «Алёнку» и стал её потихонечку, как валидол, причмокивать, чтобы на языке растворилась. Мой новый друг тоже отпил из своей банки, и только потом я увидел, что он тоже курит.
- А я когда-то тоже дзен-буддизму предавался, в дикой молодости, - сказал он. – Тогда все по этому с ума сходили, ха-ха. А потом, некоторые в православие подались, или ещё в какую ересь. Да уж, семья и возраст берут своё.
- Так и сейчас кришнаитов и йогов полно, - ответил я.
- Не скажи. Нынешние не такие. А тогда сознание расширяли всё-таки. Эти о здоровье пекутся, а мы духовностью баловались.
- Типа Битлз?
- Ага, и это тоже.
- Чем же Будда не угодил? – спросил я.
- Ты знаешь, всё это вроде бы и хорошо, дхарма там, Махабхарата с Шивой, но как-то учения Маркса и Ленина мне показались более полезными для сего мира, нежели индивидуалистические практики в позе лотоса. Сталин хотя бы строил рай на земле, а буддизм со своими мантрами только и делает, что тысячелетиями стремится в нирвану. А кто о хлебе насущном думать будет? Ведь боги за нас горшки не обожгут.
- А я всегда думал, что хиппи ненавидят коммунистов, - сказал я.
- Были и такие идиоты, - ответил Андрей. – А по большому счёту хипам всегда было насрать на политику. Мы при любом режиме отыщем свой ништяк.
- Секс, наркотики и рок-н-ролл?
- Ага.
- Сомневаюсь. При условном Гитлере вы бы и пикнуть не посмели. Вас бы, как цыган скрутили, да и в тундру.
- Да, в тундре было бы тяжело кайф обрести, - согласился Андрей. – Если только на шаманских грибах оттягиваться под северное сияние и бубен, но и то не факт. Среди чукчей мне хиппи не встречались.
- А ты у них был, что ли?
- Доводилось. Я ведь жену убил, вторую. Мы пили вместе, а потом начали выяснять отношения... Я любил ее, гулял, конечно, но тут как раз выяснил, что и она не без греха. Главное, все помню отчетливо, хотя в белой горячке был. Как разбил бутылку и ударил… Вначале мучился, но не тем, что убил, а что потерял хорошего человека, к которому привык. Наказание, конечно же, посчитал незаслуженным, ведь я же не хотел. Все белая горячка... А так было бы у меня сейчас легкое на месте. Ты слышишь, как я дышу? Мне теперь трудно ходить, ведь одно лёгкое отрезали.  Вот там, на севере я и отморозился до туберкулёза.
- О! – озарило меня. – Так это тебя Полушкой кличут?
- Ага. Но это потом, а среди хиппарей у меня другое погоняло было. Мы раньше не здесь жили. Мои родители когда-то были людьми очень важными — работали в аппарате ЦК КПСС. Поэтому и жили в одном доме с Брежневым на Кутузовском. Я даже его дочь Гальку неплохо знал, побухивали пару раз.
- Вначале 90-х я знал некоторых хипов, когда в техникуме учился, - сказал я. – Но все они были из рабочего класса, элитариев я никогда не встречал.
- Дык, начало пошло именно из  таких, как я. Из детишек партноменклатуры. У кого-то родители были выездными, а оттуда соответствующий внешний вид, и пласты с битлами, и всякая всячина. Всё шло с небольшой группы молодых прожигателей жизни, 1951-52 годов рождения, которые жили или крутились вокруг метро «Маяковская».
- Погоди, не там ли вечно тёрлись шестидесятники со своими окуджавами и вознесенскими?
- Да. Но это было ещё до нас, в 50-е и 60-е годы. А с начала 70-х они уже либо забурели, либо по израилям разъехались. Так что свято место пусто не бывает. Ну, и постепенно вокруг первых любителей битлов начали появляться друзья, затем друзья друзей. Так и выяснилось, что можно ездить в Прибалтику на музыкальные фестивали, где чухонцы уже вовсю оттягивались. И денег не нужно было, достаточно было поймать попутку, да и вперёд и с песней. А в самой Прибалтухе можно было подойти на улице к какому-нибудь человеку с хайратником, сказать, что ты из Москвы или ещё откуда - и тебе тут же денег дадут и на ночлег пристроят. Да и везде давали, потому что ты свой. Тусовка росла, собиралась на «Маяке» - у памятника Маяковскому - и называлась она вскоре «системой».
- Слыхал я про эту «систему», - сказал я.
- Ага. Про неё Арбатова везде разнесла, да и Сукачёв кино снял. Видал?
- Видел, - ответил я. – Дрянь какая-то.
- Согласен. Снято отвратительно. Актёры тоже какие-то… не те. Не настоящие. Солнце вообще не такой был.
- Вломил он ваш табор? – спросил я.
- Да хрен его знает, может и вломил, - ответил Андрей. - У него не было какой-то там харизмы, как Арбатова сочиняет, скорее, коммуникабельность – он мог уболтать любого и втереться в любую шоблу. Юрец на пару с жидёнком Шлейманом всякие незаконные делишки проворачивал многоходовые. Поэтому многих знал и все эти комбинации хитрожопые по наводке делались. По сути, он был приблатнённым фраером на подхвате у «правильных» кентов. Фарцовщики и спекулянты все друг друга знали и пересекались в одних и тех же точках. Не от балды торговля велась, и кто-то держал этот денежный поток под прикрытием. Думается, что гэбня и страховала весь этот бизнес тем или иным образом. Да и сам Солнце не простым пареньком был. Как-никак, а сынок крупной шишки из КГБ, и младшой брательник у него в комсомольских лидерах ходил. А когда вертишься в около криминальных кругах, рано или поздно тебя за жопу всё равно возьмут, это факт. Неуловимым Джо быть не получится, либо менты стукарём сделают, либо блатняк в шестёрки «зафрендит». Ну, а поскольку ты «неблагонадёжный», как для тех, так и для других, то подставить тебя сам бог велел.
Поэтому Солнце вполне мог, опасаясь за свою шкуру, сдать кого-то властям. И не каких-то там мелких сошек из числа пролетариев, а людей с весьма хорошей родословной. А такое пятно в личном деле, как антисоветские дети или асоциальные родственники, это хороший аргумент для давления на родителей. Особенно, если они совсем не рядовые коммунисты.
- Да, я как-то читал, как хозяина Ленинграда Григория Романова убирали слухами о свадьбе его дочери, - сказал я.
- Вот-вот, - кивнул Андрей. – Тогда на всех кухнях болтали, будто бы они гуляли в Таврическом дворце, а угощения подавали в посуде из музейного фарфора, принадлежавшего ранее императору Николаю II. Мол, сервиз взяли напрокат в Эрмитаже, и часть уникальных тарелок вдребезги побили.
- Оно самое. Кроме того, я ещё помню, были такие стишки про маленького мальчика…
- Маленький мальчик нашёл пулемёт?
- Да, они. Так вот и туда его запихали! Дети играли в Сашу Ульянова - Бомбу кидали в машину Романова.
- Ха-ха-ха! А ещё в Ленинграде ходил такой анекдот, что с царских времен в городе мало что поменялось: Зимний стоит, Мариинка танцует, Романов правит.
- А ведь это не детьми написано, - продолжил я свою мысль. - Откуда этим шпингалетам было знать про какого-то там Романова? Ясен хрен, что это какие-нибудь либералы с диссидентами выдали на злобу дня.
- Ну, да. У кого-то он глубоко в печёнках сидел. А ведь Брежнев именно Романова хотел видеть после себя, - говорил Андрей.
- Галина рассказала? – спросил я.
- Нет. Галька своими делами занималась. Тогда нездоровая страсть к драгоценностям наблюдалась почти у всех жён кремлевской аристократии. Да и артистки всякие тоже. Например, Зоя Федорова, которую из-за брюликов потом и грохнули. К концу 70-х годов эти алмазофилки уже вовсю шныряли по заграницам, выискивая себе супер-пупер камушки. Понятно, что до добра такое мещанство довести не могло.
- Согласен.
Он снова достал из пакета мою бутылку, и мы выпили каждый своё. Закурили. По улице шли молодые мамаши с колясками и телефонами. Одна из таких остановилась возле нас и начала орать, что мы, алкаши, не имеем право курить около детской площадки. Что у неё муж мент, и что она сейчас же ему позвонит. Но Андрей не смутился ни разу:
- Гражданочка, мы курим около своего подъезда, и к вашей площадке никакого отношения не имеем. Не наша вина, что вы застряли возле нас, нарушая при этом наше личное пространство. А посему, идите-ка вы отсюда куда подальше. Сядьте на качели и качайтесь, верштейн?
- Я мужу позвоню! – огрызнулась она.
- Да хоть Путину, - ответил Андрей. – В федеральном законе №15-ФЗ установлено, что территория вблизи подъезда не относится к общедомовому имуществу – это прилегающая территория! В случаях, если территория подъезда примыкает к детским площадкам, учебным заведениям и детским садам, то курить можно, не заходя на территорию таких учреждений или объектов. Как видите, мы на вашу песочницу не претендуем, это понятно?
- Вы пьёте! – не уступала она. – А этого нельзя делать?
- Разве вы видите где-то бутылки?
- Я видела, как он пил из горла! – тыкнула она на меня пальцем. - А это распитие в общественном месте!
- А я видел, как вы срёте на газон, и что? – ответил Андрей.
- Да как ты смеешь!
- Ты мне тут не тыкай, сопля зелёная! Мы оба видели, что ты насрала огромную кучу. Нас двое свидетелей, и мы засвидетельствуем в протоколе, что ты засранка.
- Кстати, говно ваше и поныне там лежит, а это уже вещественное доказательство, - подтвердил я.
- Не было этого!
- Было!
- Звони своему менту!
- Вы всё врёте!
- Ни капельки!
- Пойдёмте, я тыкну вас носом в ваше говно, - предложил я.
Она покраснела, схватила своего спиногрыза на руки и быстро ретировалась.
- А где она насрала? – задумчиво спросил меня Андрей, провожая её взглядом.
- Везде, - ответил я. – На газонах все собаководы срут.
- И то верно, - согласился он. – Однако, эта малограмотная рожалка, вполне способна проявить инициативу и позвонить. Не то, чтобы я испугался проверки документов, но лишняя морока меня чертовски утомляет.
- Что ж, - ответил я. – Будем расходиться.
- А знаешь, ведь сегодня первое июня!
- И что?
- Поехали на лужайку в Царицыно, там и отдохнём спокойно.
- А что за праздник?
- Официально - День защиты детей, а неофициально - День детей цветов. Поехали?
- Да у меня видок не презентабельный, - ответил я.
- Допивай, и всё выровняется. К тому же, там всем до лампочки какой ты, главное, чтобы человеком был.
Он достал мои остатки, я допил, и мы поехали.

Что вообще я знал о хиппи? Да почти всё, что все знают. Отличия советских хиппи от американских были существенными. Все-таки советский хиппизм не был до такой степени идеологизирован, как американский. И советские хиппи не создали такой мощной музыки и такой выдающийся литературы, как американские. Я бы сказал, что единственное, что роднило советских хиппи с представителями этой субкультуры в других странах, - это одна и та же музыка и похожий стиль одежды. Ну, может ещё и лозунги с буддизмом и пофигизмом. И если у нас в 70-х среди хипов наркоты ещё не было, то там началось самое бесшабашное хипповское «лето любви». Как теперь его ещё называют «великой массовой оргией в истории». Потому что тогда обдолбались и перетрахались все настолько, что многие решили, что они умеют летать. Хотя кому как. Это может быть связано со многими обстоятельствами. В каком настроении ты будешь во время приёма, с кем ты это делаешь и где, от скрытой шизофрении, от уровня агрессии и ещё много, много чего. Даже от больного зуба. Это на первых порах, лица принимавшие ЛСД были людьми образованными и начитанными, они перед этим, как правило, изучали труды Хофмана, Тимоти Лири, Хаксли, Кизи или того же Кастанеды. Поэтому они заходили в кайф с соответствующими установками и ожиданиями, что обуславливало их переживания во время действия кислоты. Но что взять с юного и недоразвитого ещё обывателя, у которого на уме одни глупости? Но с другой стороны, кто-то может годами употреблять кислоту и с ним ничего не случится, а кому-то будет достаточно одного раза, чтобы оказаться в психушке. По этому поводу могу сказать только одно: так рисковать ради необычного и субъективного опыта точно не стоит. Ведь галлюцинации могут подтолкнуть вас к опасным и неадекватным действиям, как то: выпрыгнуть в окно, выйти на дорогу с оживленным движением, засунуть куда-нибудь руку или попробовать разрезать себя на куски, чтобы потом снова собрать. Кроме этого, даже спустя месяцы и без повторного употребления, вас может внезапно нахлобучить не по-детски. И хорошо, если это произойдёт дома, а не когда вы будете находиться за рулем или на высоте. Упаси бог вас от этого и сохрани.

Знал я, что американские основатели движения хиппи терпеть не могли это слово. Поэтому сначала они называли себя просто диггерами, что в переводе - землекопы, на манер английских анархистов XVII века, которые жили в коммунах и выступали против частной собственности. Но землёй эти диггеры интересовались мало, они же не собирались в самом-то деле вечно ковыряться в земле. Проводились интеллектуальные посиделки, забавные конкурсы, играла ещё никому не известная группа Grateful Dead, которую в трезвом состоянии и слушать было решительно невозможно. Туда же, на раскрутку нового препарата, как-то затесались и знаменитые битники Нил Кэссиди и Джек Керуак. И всё это внедрялось, втаскивалось и впихивалось поколению бэби-бумеров. Вот как описывал Хантер Томпсон те времена:

«Хипповать лучше всего было в 1965, но писать тогда об этом было нечего, потому что на людях тогда мало что происходило, а что делалось втихую в своем кругу, попадало под статью. Настоящие хипповые времена пришли в 1966-м, хотя журналистами все это по-прежнему «не освещалось», но уж зато в 1967-м так прорвало, что все взахлёб и наперебой принялись об этом писать: Look, Life, Time, Newsweek, Atlantic, the New York Times, Saturday Evening Post, и даже захолустные Illustrated News из Эспина, в августе 1967-го выпустившие специальный номер о хиппи, который разошелся рекордным тиражом, нераспроданными остались всего шесть экземпляров из 3 500. Но хипповать в 1967-м, для настоящих хиппи, это уже было не то. Это был славный год для барыг и показушников, которые называли себя хиппи и направо-налево давали раскудрявые интервью на радость средствам массовой информации. Подлинные же хиппи, которым нечего было выставить на продажу, обнаружили, что известность им ничего хорошего не приносит, кроме кучи неприятностей. Многие подверглись преследованиям, а то и арестам по одной-единственной причине: они олицетворяли так называемый «культ секса и наркотиков». Поднятая журналистами шумиха, вначале казавшаяся стёбом, обернулась созданием угрожающего устоям жупела. Поэтому те немногие, кого можно было назвать первыми хиппи, образца 1965 года, тихонько начали исчезать из поля зрения к 1967 году, когда хиппи стали всенародной и модной забавой».

Как видим, молодёжь до поры до времени ни хрена ещё не знала про каких-то там хиппи. Жили себе, не тужили, были послушными мальчиками и девочками, как вдруг пошла шумиха в прессе и вся Америка неожиданно забурлила. Зазвучала странная музыка, изо всех щелей потекли наркотики, началась так называемая сексуальная революция. Почему так сразу? В одном только 1967 году на свет вылупились с первыми альбомами сразу несколько знаковых групп и исполнителей. Среди них: Jimi Hendrix, Pink Floyd, Doors, Grateful Dead, Velvet Underground. Но до них в 1966 году взбаламутили всех The Beatles с «революционным» альбомом «Револьвер», где уже уставшие от битломании, и толп возбужденных девиц, участники группы выдали не похожие на себя музыку и тексты. В композициях стало больше экспериментов, но помимо прочего, битлы вдруг заговорили о кайфе под кислотой. Так, песни «Doctor Robert» и «She Said She Said», были довольно конкретным рассказом об опыте приёма ЛСД. Сам Леннон говорил, что этот альбом был «кислотным», а  вот про альбом следующего 1967 года «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band» сказал, что это уже было настоящее психоделическое путешествие. Напрашивается вопрос: а не сознательно ли всю эту оголтелую публику подводили до нужной кондиции? Или же эффект 1967 года стал неожиданностью для самих организаторов?


Пошла такая привычка, что в первый день лета сотни людей собираются в Царицыно, чтобы тупо потусоваться. Каких только ряженых придурков тут не увидишь, а настоящих хиппи - раз, два и обчёлся, остальные все выпендрёжники. Но слова Андрея подтвердились, тут действительно можно было не стесняться своей долбанутости. Да и вообще, как я понял, старые хиппи не признают молодых. Новое поколение, мол, не умеет правильно хипповать. Я даже слышал, что какие-то популяции хиппи до сих пор встречаются в средней полосе России. Рассказывали, например, о затерянной в тверских лесах дикой деревне, где в июле-августе проходит фестиваль олдовых системщиков. Чужих там не приветствуют, дорогу на вписку постороннему не покажут. А ведь когда-то они призывали весь мир заняться совместной любовью. Теперь не то, что-то поменялось и законсервировалось. И уж точно в какой-нибудь тверской области не будут рады тому, кто начнёт спрашивать о фестивале хиппи. Какие ещё хиппи? Не живут здесь такие. Но вместе с тем, если сверстники, такие же, как они, дедушки и бабушки, не воспринимают их, то тогда олдовые хипы не брезгуют потусить и с теми, кто помоложе. Потому что с ними им проще общаться и найти хоть какую-то общую тему, чем политика или экономика страны.
- Сюда собираются с 1981-го года, - объяснял мне Андрей. - Изначально это было место для сбора исключительно хиппи, которые путешествовали автостопом и очень редко пересекались. Именно в честь первого июня 71-го года все и приезжали на это место, чтобы пересказать новости друг о друге, а заодно и почтить память тех далёких уже событий.  Ну, ты, наверное, и сам про это знаешь.
- Слышал, - мотнул я головой. – Только теперь тут скорее цирк уродцев, а не хиппи.
- Это да. Наши ряды стремительно редеют.
- Здесь кайфово, здесь отрываешься, здесь улетаешь. Здесь доверяешь людям, я не боюсь тут никого, - услышал я какую-то старушенцию, которая давала интервью журналистам.
- Человек идет в тусовку, чтобы открыть в ней себя и дальше быть таким, какой он есть в жизни, - говорила вторая девчушка, которая была брюхата, и судя по животу, уже на последнем месяце.
- Серёг, - одёрнул меня Андрей. – Пойдём вон туда. Там наше место.
«Место» было поодаль от всей этой суеты и показухи, но под удобным деревом. Там уже сидели, какие-то пенсионеры, один был в панаме-афганке, которую носили наши солдаты при исполнении интернационального долга, весь в дырявой джинсе с пацификом на спине, и надписью «Пусть всегда будет солнце» сверху, и «Пусть всегда будет мир» снизу. Другой был в красной с узорами бандане, в чёрной футболке без надписей, в жилете, и в старых потёртых джинсах. На правом колене, как и положено, зияла символическая дыра, а в левом ухе сверкало кольцо. Дедок был похож на Карла Маркса, только волосы с проседью опускались ниже плеч. Я догадался, что на «нашем» месте балдели те самые «наши» люди. Когда мы подходили, они нас уже заметили.
- О, наконец-то! – сказал, вставая Карл Маркс.
- Сынка, что ли привёл, Кривич? – сказал второй, который был без бороды, но с пышными усами, опускающимися за подбородок.
- Как пердите-можете, чувачки хиповые?! – радостно отвечал Кривич Андрей.
- Жизнерадостно живём, бродяга ты цивильная! – ответил тот, что за мир.
Они пожали друг другу руки и обнялись по-стародружески. У товарищей из пакета торчал коньяк и какая-то шоколадка. Мы уселись на траву и Андрей меня представил:
- Это, братцы, мой товарищ по району. Звать Серёгой. Ходит под кликухой Верста.
- Понятно, почему, - улыбнулся Маркс, намекая на мой рост.
- Серёг, - обратился уже ко мне Андрей. – Вот этот с бородой – Шмель, в миру Сашка Шмелёв. А вот эта шляпа – Простой, то есть Ванька Иванов.
- А вот этот цивил – Кривич, он же Андрюха Казаков, - заключил Шмель и рассмеялся.
- Да я с работы, - объяснил Андрей. – Я Серёга, курьером работаю, почту и депеши таскаю, понятно вам?! – обратился он  уже к друзьям.
- Да ладно, - утешил его Простой.
Они по очереди протянули мне руки и похлопали по плечу. Прелюбопытные персонажи оказались, доложу я вам. Я даже не знал сперва, как к ним обращаться, то ли по кликухам, то ли по именам? Да ещё они все были намного старше меня, и судя по панаме мужички бывалые. А потом я уже не заморачивался.
- Хипуешь, Серёг? – спросил Сашка Шмель.
- Пью, - ответил я.
- Ну, тогда выпьем за знакомство, - и Шмель, достав одноразовые стаканчики, стал разливать коньяк.
Мы выпили и начали жевать шоколадку. На шоколад мне сегодня исключительно везло. «Как бы жопа не слиплась», - подумал я тогда.
- Белка должна ещё подвалить, - сказал Простой.
- Да неужто? – обрадовался Андрей.
- Ага, - подтвердил Шмель. – И Стрелка тоже.
- Вот это номер! – ещё шире заулыбался Андрей. – Это Серёга, две старые хипушки, сестрёнки – близняшки, Белка и Стрелка. Чумовые герлы были.
- Они и сейчас ничего, только сморщились немножко, - ответил Простой.
- Ты их видел? – спросил Кривич. – Я сто лет их не видал!
- Видел, - кивнул Иван. – Сюда и зазвал. Они же до санкций в Париже жили, сам знаешь.
- Да. Короче, Верста, - обратился ко мне Андрей. - Белка и Стрелка теперь какие-то там, то ли учёные, то ли политологи, то ли хрен знает чего доктора наук. В общем обе умницы да раскрасавицы…
- Не, - сказал Шмель. – Белка умнее.
- Стрелка хитрее, - не согласился Простой.
- Да они обе хитровые… ну, ты понял, - сказал Андрей. – У Белки наколка в виде буквы «Б» на правом плече, а у Стрелки, соответственно, «С» на левом.
- Стрелка с вишнёвыми волосами сейчас ходит, - сказал Простой. – А Белка с проседью, как Шмель. Она за естественность борется.
- Я же сказал, что Белка умнее, - сказал Сашка.
- Ни хера, - ответил Ванька.
- Да вам не пофиг что ли? – сказал Андрей. – Кончайте уже.
- А остальные из ваших, тоже будут? – спросил я.
- Неизвестно, - ответил Шмель. – Кто-то от ковида скопытился, кто-то тупо спился, а кто-то свалил в другую тусню. Стали якобы политиками, писателями, или бизнесменами. На Лёху Агрария, например, когда тоска нападёт, то объявляется, а так сидит в своём МГУ и уныло профессорствует.
- Тим выпал из окна или Хайр? – продолжал Ванька. - А, нет! Тим от передоза, а Хайр свалился в лестничный пролёт. Грач замерз на улице по пьяни. Пони менты, гады, пристрелили. А Дакота - душевный парень был, напился и утонул в Крыму.
- Это если по Москве считать, - сказал Андрей. – А по Союзу даже и не знаем, кто, что и где. Времена нынче не простые. Все отделились, сдурели и воевать начали. Истинные хипы не стали бы по собственной воле разжигать пламя вражды и ненависти. Но уход в эту реальность их изменил.
- Они теперь говорят, что они типа повзрослели, - сказал Шмель. – А мы всё ещё, как дети в игрушки играем.
- А мы и есть дети цветов, что, не так что ли? – сказал Простой.
- Занимайтесь любовью, а не войной, - вспомнил я старый лозунг хиппи.
- А пацанчик-то в теме! – сказал Шмель, и все заулыбались.
- За это стоит выпить, - сказал Андрей, и мы выпили.


Для всякого рода «духовно свободных» людей, Советский Союз всегда был не самым лучшим местом, поэтому такие моральные и духовные извращенцы называли СССР «совком». Но что это за люди такие, свободолюбивые? И что вообще такое свобода? Уверен, каждый из нас способен дать этому понятию своё персональное определение, равно как и поспорить по поводу того, что значит «свободное мышление», «свободное общество», «свободный человек». Простор для дискуссии здесь открывается очень широкий. К примеру, в хиппизме свободу чаще всего увязывают с каким-то разнообразием и раздолбайством, противопоставляя этому замшелые, на чей-то взгляд, традиционные ценности. Да, конечно, можно долго спорить по поводу того, хорошо это или плохо, настоящая это свобода или же лишь её иллюзия, но глупо отрицать, что в капиталистическом обществе свобода одного человека всегда сидит на шее других людей, у которых от рождения нет никакой свободы. Вечные долги, кредиты и мысли о хлебе насущном не дают им право на освобождение. Ты каждый божий день должен и обязан платить по многочисленным счетам, если несёшь ответственность перед близкими тебе людьми. Лишь тот, кто поставил собственное эго превыше всего, вынес себя любимого за рамки семьи, общества и даже Родины, может считать себя истинно свободным. Свободным от совести и чести. Такие люди попросту не способны осознать себя частью чего-то общего и великого, они индивидуалисты, их мирок узок и тесен, одинок и бестолков, поэтому им свойственно предательство на почве выгод и прибылей. В СССР после смерти Сталина именно в партийной номенклатуре стала активно проявляться вся эта вечно трясущаяся сволочь. Если раньше они доносили и подсиживали друг друга, то теперь они открыто поставили себя выше остальных. А надо признать, что сдать с потрохами своего брата-интеллигента мог только сам интеллигент, а не какой-нибудь слесарь-сантехник, который ни хрена не знает, чем тот занимается. Поэтому бессовестный тип стал искать людей ничтожнее себя, чтобы не чувствовать в себе вечного мерзавца. И если в моральном плане он всё так же оставался подлецом, то в материальном ощутил невероятное превосходство над многими. Это дало ему силу, важность, и исключительность, а стало быть, свободу от совести. Лишь из-за оправдания собственной подлости, в его голове стали хорошо усваиваться мысли капиталистического содержания, где нет ничего личного, а только бизнес. Где выгодная сделка с хорошим процентом оправдывает любое предательство и преступление. Дух безудержного накопления, стяжательства и потребления возобладал настолько, что серая масса строителей коммунизма стала казаться изъеденному червями уму сначала смешной, а затем и ненавистной. Выезжавшие за границу увидели свой рай, все эти машины, частные дома, джинсы, колбаса, сигары, рок-н-ролл, неоновая реклама, стильная одежда, кружили им голову. А возвращаясь, они впадали в глубочайшую депрессию и тоску. Такими были Горбачёв и его Раиса. Таким был и Познер, и Артемий Троицкий. Такими становились почти вся партийная элита СССР, творческая интеллигенция, и обычные граждане. Догнать и перегнать Америку стало смыслом существования. Но в чём они хотели её догнать и перегнать, вот в чём наиглавнейший вопрос? Только ответ будет простой и постыдный для человека разумного. Не общего благоденствия желали они, но частного и личного. Обилие колбас и машин с частными домами не принесло впоследствии нашему народу утешения и радости. Советские облапошенные люди не знали слов «экономический кризис», «инфляция», «банкротство», «безработица» и с чем их едят. Диссиденты и либералы, хрущёвы и горбачёвы, режиссёры и писатели, умышленно не рассказывали про такие убийственные вещи. Наоборот, всё больше появлялось западной музыки, американского кино, спецшкол с уклоном в иностранные языки, пепси-колы, чешских ботинок и мебели, японских магнитофонов, а советское долговечное и со знаком качества бесстыдно обсералось и уничтожалось. Неудивительно, что Союз рухнул. Ведь сложившееся к концу 80-х общество потребления уже не хотело работать на благо всей страны. Оно хотело счастья только для себя, чтобы все вокруг подавились от зависти, чтобы только им, а не соседу, чтобы как в Америке. И кто их сделал такими? Кто вбил в голову, что они отстающая страна? А вот эти подонки, которые шестидесятники.

«Нынче он играет джаз, завтра Родину продаст!», - как в воду глядели.

Вот та же бывшая хиппушка Аpбатова, по отцу она происходит из русских крестьян, и эта наследственность ей никак не передалась, отец умер, когда ей было десять лет. А вот маман их была типа еврейской аристократкой, и поэтому с отцовскими родственниками-плебеями не общалась. Мало того, ещё при живом муже, как пишет сама Арбатова, мамаша занималась в основном только любовниками. А зачем, если она не работала, а рогоносец муж содержал её, двоих детей, няню и ещё домработницу. И после смерти мужа мать не стала работать, живя на пенсии за мужа и детей, симулируя при этом болезнь сердца и прося помощи y своего же папеньки жида. Hо дед Илья, как и его отец когда-то - пpадед Аpбатовой - в старости все деньги тратил исключительно на шлюх и дочери не помогал, - сетует в своём романе Маша-с-Аpбата. Такая вот семейка похотливых паразитов, берущих от общества столько, сколько могут заглотить, но не дающие ему взамен ничего.

Или вот главный «бунтарь» 70-х Макаревич, который тоже принадлежал к достаточно привилегированной части советской научно-технической и творческой интеллигенции. Его родители были известными в своих сферах деятельности людьми, отец - архитектор, создавший несколько знаменитых советских памятников, мать - доктор медицинских наук, занимавшаяся микробиологическими исследованиями. Жила семья в большой отдельной квартире и пользовалась многими благами, от которых Андрюша несмотря на всю свою «оппозиционность» никогда не отказывался. Более того, вступив в 1967 году в комсомол, он оставался в нём аж до самого 1981 года, и не делал никаких попыток выйти из его рядов в силу своей ненависти к «совку»! То есть он был комсомольцем и платил взносы до своего 28-летия, а это был предельный возраст для членства в организации, дальше только в коммунисты. И вступил бы, но мешкал, размышлял, высчитывал перспективы. Много позже он станет изображать из себя жертву, рассказывая во всех СМИ, как он «подвергался гонениям» за свои занятия рок-музыкой. Как его бедолагу якобы отчислили с третьего курса Московского архитектурного института, как он жил впроголодь, и как ему не давали выступать. Однако врал Макар как всегда по привычке бессовестно и нагло. Официальная причина ухода из института совсем не рок-музыка, да и вряд ли в вузе стали бы наказывать вполне преуспевающего на официальных музыкальных фестивалях студента. Если вспомнить КВНщиков, то их не отчисляли за то, что весь учебный семестр разъезжали по турнирам. Наоборот, очень даже гордились своими питомцами всяк институт и университет. Вот и Макар получал на всесоюзных фестивалях в 1970-е годы немало наград.  То там, то тут, то гран-при, то главный приз, а в 1980 году стал обладателем даже сразу нескольких призов. Как-то не очень это вяжется с историями о «репрессиях и запретах». Точно так же он и «бедствовал». Петр Подгородецкий впоследствии писал, что даже в самом начале творческого пути «Машины времени» их заработки превышали 500 рублей в месяц, а Андрюха, как руководитель получал существенно больше. Для 1970-х годов это были очень большие деньги. Ну, очень больше… Несмотря на это, Макаревич любит вспоминать, как он, не жалея живота своего, отчаянно боролся с ненавистным ему «тоталитарным режимом». Просто КГБ и ЦК ВЛКСМ не сумели его вычислить, потому что он был сверхосторожным. Фактически являясь обслугой партии, комсомольцем и гражданином, Макаревич всех их обвёл вокруг пальца, ведь никто не догадался, как он тайно держал фигу в кармане. Но нашлись свидетели, которые заявили, что Макаревич ещё в детстве был мудаком, и его словам не стоит доверять. Это же по секрету и в иносказательной форме подтвердили его бывшие три жены, некоторые любовницы, одну из которых он обрюхатил и бросил, а так же пианист Подгородецкий.

В этих двух примерах бросается в глаза то, что, как и во времена «стиляг» и подпольных джазменов первыми носителями новых идей стали дети высокопоставленной партийной элиты. Тут Кривич Андрей был абсолютно прав. Многие из них учились в языковых спецшколах и хорошо знали иностранные языки. В свежих иностранных журналах и музыкальных записях у них недостатка не было. Сидя в своих роскошных квартирах, читая под музыку новейших рок-альбомов западные глянцевые журналы, советская «золотая молодежь» первой переняла моду на хиппи. Но хиппизм высокопоставленных «деток» был только модой, круг их был замкнут на самих себя, а «хипповость» их мало сочеталась с любовью к роскоши и надменной спесью по отношению к «простонародью». И если в Америке дети зажиточных семей бросили вызов традиционным ценностям того времени, отвергнув материализм и конформизм их зажравшихся родителей, то такие как Арбатова и Макаревич наоборот стремились к достатку, высокому положению и привилегиям. Они всегда себя считали людьми исключительными и высшей кастой в стране рабочих и крестьян. Поэтому «низовая» и «элитарная» советские хип-культуры почти и за редкими исключениями не пересекались. Однако, если американская молодёжь широко узнала о хиппи из Сан-Франциско только в 1967 году, то советские ребята их впервые узрели в 1969-м. Именно в ту годину в журнале «Вокруг света» вышла статья с фотографиями журналиста-международника Генриха Боровика «Путешествие в страну Хипляндию». Причем, хоть и в политизированном пересказе, узнали они о самой сути движения хиппи, о базисной идеологии и принципах неформального бытия. Впервые, даже в самые отдаленные уголки СССР, дошла информация о таких вещах как «уход из дома», «автостоп», «коммуны», «свободная любовь» и даже о наркотиках. Хотя в массовом порядке наркота стала распространяться среди советской молодежи уже во время войны в Афганистане, а это где-то середина 80-х годов. До этого времени пили в основном портвейн «777».


Между тем пришли Белка и Стрелка, а с ними какая-то молоденькая лет девушка. Все трое были разодеты в хиповские наряды с присущими им причиндалами. Молодую звали просто Олесей. Кто она такая и кем приходилась двум старым неформалкам я расспрашивать не стал. Мне было без разницы. Но они кроме вина притащили ещё что-то съедобное в пакетах, а это уже было хорошо. Рано или поздно, а от выпитого всё равно пожрать потянет. Мы познакомились, старые друзья повспоминали, посмеялись, как водится, и разговор мало-помалу стал переходить от личного к общему. Политика, так или иначе, опять стала высовывать свои уши при обсуждении каких-либо тем. Без неё никуда. В принципе, она всегда выскакивает, когда частные интересы пересекаются с общими. А тут и вечные вопросы: кто виноват и что делать?
- Сергей, - спросила меня седовласая Белка, - если не секрет, кем вы работаете?
- Теплотехником, - ответил я.
- Что-то с отоплением связано? – догадалась Белка.
- Ага, - сказал я. – По-старому я слесарь.
- А почему ты стал слесарем? То есть я хочу узнать, почему ты не юрист или там, не генерал? Почему ты не пошёл дальше? Почему перестал расти и развиваться?
- Разве слесарь – это конец развития? – удивился Шмель и засмеялся.
- Я в профессиональном смысле, - засмущалась Белка. – Я не в том смысле. Прости, Серёжа, я не хотела тебя обидеть. Я не так выразилась.
- Ты опять свои исследования проводишь? – сказал грозно Андрей.
- Ну, если человек не хочет отвечать, я, конечно, не настаиваю, - ответила Белка. – Ещё раз прости меня, Серёжа.
- Отчего же, - сказал я. – Тут тайны нет. Я просто не вижу смысла в карьерном росте.
- Как так? – удивилась уже вишнёвая Стрелка. – Смысл есть, хотя бы в материальном отношении! В возможностях! То, что позволено Юпитеру, не дозволено быку!
- А если я скажу вам, что их возможности химера? – ответил я. – Что если обладание чем-то, это всего лишь иллюзия?
- Поясни, - сказала Белка. – Да, материальные блага не делают человека счастливым, но они дают некоторую независимость и свободу.
- Опять вы про свободу, - ответил я. – Нет её, и никогда не было. И у человека разумного её просто быть не может. Вон психи, эти да. Они действительно свободны. У них нет ни рамок, ни ограничений, им закон не писан. Они даже могут летать с девятого этажа, без страха и без осознания гравитации. Иные – постоянно находятся в плену всяческих несвобод и зависимостей. Духовных и материальных. Есть законы физики, моральные принципы, иерархия, субординация и прочее и так далее. Человек обусловлен своим статусом и положением в обществе, есть некая ответственность перед кем-то или перед чем-то, и это ограничивает возможности. Разденьтесь, и пройдите голой по улице, и я посмотрю на вашу независимость. А смысла, в так называемом развитии, я не вижу потому, что лично мне оно не даст ничего, кроме дополнительной пары ботинок или галстуков. И тешить этим своё эго, повышая тем самым чувство собственного величия – я не умею. Меня это не возбуждает. И мне это претит. Для этого нужно обладать примитивной и низкой душонкой с надлежащими ей вечными атрибутами из алчности, зависти и чёрт ещё знает чем. Многие просто спят и видят, кому же продать свою душу. Слышали, наверное, про то, как «вкладывают душу»? Так вот, её вкладывают во всё, в погоны, должность, статус, и вместе с этим её и продают.
- А в детей как же? – спросила Олеся. – В них тоже вкладывают.
- А так же, - ответил я. – Чего не сделаешь ради детей. Думаете, большинство заботится о душе ребёнка? Сомневаюсь. Все только и делают, что хотят их вывести в «люди». Обеспечить образованием, работой, будущим заработком, в общем, окружить надлежащим статусом господина. Какая душа? Нет её. Ребёнка учат рассказывать кому надо стишки. А что вырастает впоследствии? Чиновник, генерал, сволочь. Они идут служить не людям, а себе. Посмотрите на них, там же сидят не по призванию и таланту, а сплошь и рядом карьеристы, кучка беспринципных и безыдейных бездарей. У нас даже «бизнесмены» не умеют зарабатывать честным трудом! Только купля-продажа, только махинации, ростовщичество и воровство. Всё упёрлось в кумовство, династии и ОПГ, поэтому у нас везде кланы начальников, генералов, актёров и прочих паразитов.
- А вы бы отдали своего сына в дворники? – спросила Олеся.
- Сам выберет, кем быть. Но я сделаю всё возможное, чтобы он не стал подонком и бандитом. 
- Что плохого в том, чтобы иметь лишнюю пару ботинок, да и вообще хорошие вещи? Разве плохо иметь возможность купить хорошую машину и выезжать на отдых за границу? – спросила Олеся.
- Скажите, что для вас значит «хорошая вещь»? – спросил я.
- Ну, качество, конечно. Долговечность. Внешний вид ещё, - ответила.
- Вот «Жигули» можно считать качественной машиной, если они до сих пор катаются? – спросил я. – Долговечны ли они?
- Ну, так-то да…
- А тогда зачем вам «БМВ», если через три года вы покупаете «Мерседес»?
- В том-то и дело, что я могу это сделать, понимаете? – улыбнулась Олеся.
- А зачем? Ради чего? – переспросил я. – Разве старая хуже?
- Погоди, Серёжа, - вмешалась Стрелка. – Возьмём носки. Зачем штопать старый носок, если можно купить новый, да ещё лучше прежнего?
-  Зашивать дырки вроде как экономически выгодно, - сказал Простой.
- Если зашивать, то будет чувствоваться что-то лишнее в месте штопанья, и ноге будет не уютно, как от камешка или щепки в обуви, - сказал Шмель.
- Разносится, - ответил Простой.
- Если дырка появляется - обычно просто выкидывают, - сказала Белка.
- В наше время, дырявые носки выкидывают только очень обеспеченные люди! – заявил Простой. – Их же на работе можно донашивать.
- Это те, которые рябчиков с ананасами наворачивают? – сказала Стрелка.
- Ага, - кивнул Ванька.
- А вы замечали, что часто рвется только один носок, а второй остаётся целым. У меня на левой ноге так происходит. Меняешь, и все равно, опять рвется только на левой. Почему так? – спросил Андрей.
- Значит, левая нога больше трётся. Центр тяжести смещён в левую сторону, или левая нога ассиметрично неправильная, - объяснил Шмель. – У тебя палец в дырке или пятка?
- По-разному, но чаще пятка, - ответил Андрей.
- Если на пальце, значит, когти стричь надо, - сказала Белка.
- А вот и нет, - не согласился Шмель. – Просто натягивать сильно не надо. Должна пипочка оставаться, как на гондоне.
- Так много? – удивилась Стрелка, и все засмеялись.

Решили выпить. В пакете были мини-пиццы русского образца, и я принялся за одну из них. Это те самые, что с пышным и мягким тестом. Они были подогретыми и оттого вкусными. А на полянке галдел, играл и танцевал хрен знает кто. Были какие-то персонажи из современных субкультур в образах героев аниме или фанатов компьютерных игр. Тут же мельтешили людишки в стилистике рокеров, толкинистов, эмо и готов. Все улыбаются, выпендриваются и пускают мыльные пузыри. Один чудила вообще бегал в тряпочном костюме «Хищника» из фильма, только пивное пузо выдавало в нём человека. А вообще, тут было до фига людей с волосами фантазийного цвета, обвешанные фенечками и в одеждах самого затейливого вида. Ничто и ничего их не роднило с настоящими хиппи. Поседевшая молодежь 70-х, как Шмель или Белка, казались тут лишними среди всех этих клоунов. И ничего не говорило о какой-то там культуре флэтов с их тусовками поэтов, музыкантов, художников, и миром андеграунда. Может поэтому этот цирк Шапито и называют «хиппятником». Ведь давно исчезли их тусовочные места: кафе «Аромат» на Суворовском, он же «Вавилон», «Этажерка» на стриту, кафе на Ослиных ушах напротив памятника Надежды Крупской на Сретенском бульваре, и психодром в скверике МГУ на Моховой. Не знаю почему, но, на мой взгляд, олдовые хипы уже как-то не вписывались в ХХI век. Это всё равно, что представить на сегодняшних улицах людей из семнадцатого века в их вычурных париках и колготках. Хиппи умерли вместе со своими психодромами, но главное – чувство свободы, вот в чём прикол в Царицыно.
- Товарищ Верста, - снова обратилась ко мне Стрелка. – Вы так и не ответили про носки. Что думаете?
- Всему есть разумный предел, - ответил я. – Неважно купите или зашьёте, важно с какой целью вы это делаете. Меня вот не парит, что я еду в метро в дырявых носках, а вас почему должно это волновать?  И не будет, пока их не увидите. А как увидите, это станет очень для вас важно. По сути, вас начнут заботить не только свои, но и мои носки. Вы составите своё мнение обо мне, и даже оскорбитесь этим, что даст вам повод относиться ко мне с неуважением. Почему?
- Потому что стоять рядом с говном не очень-то приятно, - ответила Олеся. – Это себя не уважать.
- Олеся?! – вытаращила на неё глаза Белка. – Выбирай слова.
- Так доходчивей, - ответила та.
- А что для тебя говно? – спросил Простой.
- Да, кстати, - согласился Шмель.
- У всех своё говно, - сказала Стрелка. – И тут уже не важно, из чего оно состоит. Кто на что горазд.
- Глубокая мысль, - сказал Андрей.
- Не соглашусь, - сказал Простой. – Говно – это продукт жизнедеятельности. И не всякое говно может быть подспорьем для дальнейшего развития. Например, человеческое дерьмо весьма проблематично применять в качестве удобрения. Его вообще нельзя использовать в свежем, и непереработанном виде! Лучше какашки птиц и животных, там мало солей и эмульгаторов. Это я вам, как профессиональный садовод-огородник говорю.
- Уж Ванька-то точно знает из чего шмаль лучше получается, - сказал Шмель и подмигнул.
- Ты привёз? – спросила Стрелка.
- Чуть-чуть, - ответил Простой. – Специально для тебя.
- Ах, ты мой хорошенький, - Стрелка поцеловала его в усатые губы.
- Зато пиндосы научились из него делать нефть, - сказала Белка.
- Да? Что-то я её на рынке не видел, - сказал Андрей. – Вряд ли бы эти паскудники отказались от такой золотой жилы.
- Они её, наверное, додумывают, - предположил Шмель. – Чтобы без вкуса, цвета и запаха.
- А-а, тогда понятно, - ответил Андрей. – Серёга, наливай!
Я стал разливать.
- Всё равно я не понимаю, что плохого в новой машине, если ты можешь её себе позволить, - сказала Олеся. – Это же круто!
- Зачастую люди покупают не какие-то товары, а те смыслы и эмоции, что в них заложены рекламистами и маркетологами, - сказал Шмель. – С новой машиной, Олеся, ты покупаешь не руль с колёсами, а крутизну. Серёга прав, цель приобретения такой игрушки не в её функциональности, а в банальном выпендрёже.
- Да, но если мы покупаем одежду, чтобы нравиться себе и окружающим, почему с машинами так нельзя? – упиралась Олеся. – И это не выпендрёж, это демонстрация своего статуса. Это, когда наш внешний вид отражает социальное, профессиональное и даже материальное положение. А также цели, амбиции, намерения и стремления. Зачем, спросите вы? А чтобы найти «своих». Обозначиться среди нужного вам окружения. Отметить свои успехи и достижения и таким образом заявить о себе, чтобы быстрее продвинуться ещё дальше к своим целям и мечтам.
- Боюсь даже спросить о твоих целях и мечтах, - сказал Простой.
- А тут и спрашивать нечего, - не вытерпел я. – Примитивное желание быть над всем и вся. Выше, богаче и лучше остальных. Это своего рода комплекс царя горы, где гора ассоциируется с безопасностью, властью и успехом. Человек, залезший наверх, обычно мнит себя богом. У таких божков даже соцсоревнования между собой идут, кто кого круче.
- Ага, как у Пушкина, - сказал Андрей, - «Не хочу быть столбовою дворянкой, а хочу быть владычицей морскою».
- Оно самое, - кивнул я. – Это и есть их цель и мечта.
- По-моему это совсем не примитивно, - сказала Белка. – Это своего рода высшая цель. Мало, кто способен замахнуться на такое, и тем более достигать. Вспомните Наполеона. Бонапарт был по происхождению глубоким провинциалом, и в консервативную эпоху Людовика XVI его ждала бы ничем не примечательная судьба. Однако революция вынесла наверх талантливого парня с окраины французского королевства. Его жизнь превратилась в невиданное для тех времен приключение. Он стал генералом в 24 года, через несколько лет – первым консулом Французской республики, а в 1804 году, в возрасте 35 лет, был коронован в качестве французского императора. Бонапарт был провозглашен сначала президентом Итальянской республики, а затем королем Италии. Был медиатором Швейцарской конфедерации. Даже сегодня эта стремительная карьера выглядит поразительно.
- Да помилуйте, - ответил я. – В природе альфа-самцы занимаются ровно тем же самым. Это максимум на что они претендуют. Оттого это стремление и низменное, что не идёт дальше желания скота. Ни один Наполеон или Гитлер не смотрел дальше границ собственных амбиций. Они видели только себя и своё царство над всем человечеством. Они как евреи считали себя избранными и как американцы исключительными. В их скудном уме не было места для других по причине того, что собственное я там еле умещалось. А того, кто составлял им конкуренцию или был в разы достойнее, они, как и все эти альфы стремились уничтожить. В этом плане хорошо просматривается суть еврейского бога с его монотеизмом. Первая его заповедь так и звучит: «Я - Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов, кроме Меня». Это же прямой образчик для всех царей и императоров, господ и капиталистов. Так они и живут, этим только и руководствуются. Они хотят быть богами в своих и чужих царствах, но дальше этого не идут. Не могут. Не умеют. Их идеал в лице Яхве и Саваофа не предложил евреям ничего умнее, как сделать обрезание и стать его послушными рабами. Так и эти, они поступили с людьми точно в соответствии с заветом. Так что же в этом плохого, спрашиваете вы, Олеся? А плохо то, что вы почему-то считаете тех, на чьей шее сидите, и за счёт кого кормитесь, говном. Вам тошно находиться рядом с ними, и поэтому вы всеми силами хотите избавить себя от присутствия недочеловеков. Огородиться на Рублёвке. Залезть на свой небесный трон и закрыться от мира людей, как ваш бог облаками. Беда только в том, что среди вас слишком уж много желающих быть главными. Золотой миллиард уже сжался до миллиона, а дальше скукожится и до сотни, и до десятка. Как думаете, где вы и ваши дети окажетесь на тот момент? Или вы считаете, что вас пронесёт, или на ваш век хватит? Ошибаетесь. В таких дрязгах наполеонов и гитлеров до мировой войны всегда один шаг. А вы, самодовольные индюки, даже не понимаете, что вам первым вскроют брюхо и пустят на алтарь победы. Ваши состояния и счета давно взяты на учёт и ждут своего часа. Вам некуда перепрятать награбленное. Посмотрите на всех этих Авенов и Фридманов, теперь они робко молчат, как бараны на скотобойне. Трясутся и ждут, когда по ним зазвенит колокол.
- Я никого не грабила, - ответила Олеся.
- Красивые и дорогие вещи сделаны низкооплачиваемыми рабочими. Вы получили свою вещь, а они похлёбку, - ответил я. – Выплачивая такие деньги, вы поощряете эксплуататора, следовательно, вы соучастник грабежа. Но не только в этом дело. Вычитал я как-то вывеску, и ни фига не понял, что такое «детейлинг»? Но зато точно уразумел, что не про меня сия надпись либеральщиной отсвечивала. Полез в интернет. Оказалось, что детейлинг - это такая комплексная химчистка и визуальный марафет для любимого автомобиля. В общем, это то же самое, что и стрижка с маникюром для собак в Париже, как у ближайшего соратника Путина - Шувалова. Чему нас учит Википедия? Что впервые сия купальня объявилась, конечно же, в Америке, а потом эту практику переняли все остальные европы и банановые республики. Мол, до этого никто свою громыхалку не вылизывал и не шпаклевал. Ездили все просто так и долго, особо не заботясь, что предмет роскоши давно заляпан грязью и обгажен голубями сверху донизу. Ну, или пока дно не отвалится или не выставят на продажу без какого-нибудь коленвала с крутящим моментом. Однако изначально, детейлинг служил как бы для подготовки вонючего драндулета для участия на всевозможных выставках и аукционах. Но сейчас это не просто водная процедура с тряпкой и шампунем, а целый хитрожопый набор услуг, обеспечивающих машину не только защитой от вредного воздействия окружающей среды и человека, но и придающий всему гламурный внешний вид. И вот, у кого навалом напыщенной дури и амбиций, разом покатили в этот самый чудо-юдо детейлинг. Кто-то моет, кто-то шлифует, кто-то переклеивает всё в синий цвет. И стоит такое удовольствие весьма не дёшево, да и машины там тоже не из дешёвых. Понятно, что простому человеку туда ходу нет. Но народ, что туда въезжал и выезжал, весь перспективный. С будущим и дальним прицелом на долгую и счастливую жизнь. «Откуда у людей деньги?», - спрашивал я себя. Всё удивлялся, что на парковках находится такое несметное количество дорогостоящих автомобилей. «Кто все эти люди? Как они смогли купить эти машины? Где они работают и чем занимаются?», - бубнило в голове. Конечно, есть такие должности и организации, где хорошие доходы. Кому-то достались чины и вороватые родственники. У кого-то машина служебная… Но даже эти допущения не могут соотнести количество этих автомобилистов со «средней температурой по больнице». А уж в масштабах провинциального и депрессивного русского города это выглядит ещё более контрастным зрелищем… Откуда же столько буржуев и дармоедов? Ведь даже просто найти работу по специальности – это уже проблема, хорошую – очень трудно, а многие вакансии вообще не предполагают достойный уровень оплаты труда даже в отдалённом будущем. Тоже новостройки. Новых домов строится сверх меры, и совсем не по бюджетным расценкам. Но при этом, как по волшебству, все квартиры раскупаются! Да, большинство людей лезут в ипотеку, продаются банкам в долговечное рабство, затем рвут свои жопы, чтобы не потерять приличную работу, которая позволяет выплачивать по счетам. И это целая система! Искусные манипуляторы, которые массово ввергают людей под ссудный процент, тем самым превращают их в покладистый и исполнительный скот! Ведь никто из них, из этих уже вечных должников, никогда и не посмеет вякнуть против этой системы. Иди, попробуй, когда на кону стоит твоя перспектива хорошей и достойной жизни. А так, если ты всё сделаешь правильно, как надо, то тебя обязательно ждет успех. По крайней мере, они так обещают. И в этом есть своя прелесть в виде надежды.  Чтобы достичь успеха действительно нужно много стараться, однако на самом деле из тех, кто добился огромных высот в капиталистическом труде, всего около 1% страждущих. Хорошие мозги, усердная работа над собой, пробивной характер, подвешенный язык и активная коммуникабельность – это только один жалкий процент от залога к богатству. А вот остальные 99% – это деньги, которые идут на пиар и раскрутку собственного имени или своего проекта. При наличии неограниченных финансовых возможностей продать, раскрутить, и вывести в топ можно практически что угодно и кого угодно. Осознавать это, конечно, неприятно, но статистика неумолима. Девять из десяти бизнесов прогорают в первые пару лет своего существования. В последующие пять лет банкротятся 90% из оставшихся. Итого из ста начинающих бизнесменов успешное дело построит только один. И этот успех почти не зависит от личных качеств или твердолобости. Трудолюбие и упорство позволяют держаться на плаву: купить машину С-класса, выплачивать ипотеку, отдыхать на Бали, а может даже и на Бора-Бора, но в топ сильных мира сего не выведут. Только его величество случай или неотвратимая удача субъекта могут вынести его на самую вершину мира, да и то, если оный сумеет там удержаться. В другом случае, падение будет смертельным и ужасным. Важно помнить, что вся тамошняя знать и элита никогда не жаловала выскочек и узурпаторов. Они цепко стерегут свои насиженные места, и не потерпят кого-то ещё рядом с собою. Достаточно вспомнить хотя бы вашего Наполеона, против которого сторонники свергнутой династии Бурбонов в лице старой аристократии вели постоянную подрывную деятельность. Кроме того, все эти главные мироеды, так или иначе, связаны между собою кровными узами и общим капиталом. Не зря их нынешние карманные профессора всех наук выводят свои доказательные постулаты именно на почве неравенства и превосходства одних над другими.
- Серёжа, - сказала Белка, - вы ошибаетесь. Не наша вина что кто-то эксплуатирует кого-то. Мы просто платим за хорошие вещи приличные деньги.
- Откуда у вас приличные деньги? – спросил я.
- От хорошей работы, - ответила Олеся.
- Смешно, - ответил я, и улыбнулся. – У меня тоже хорошая работа. Полезная и необходимая всем людям, а у вас такая же, Олеся? В чём заключается ваша необходимость? К примеру, без меня может прекратиться подача тепла и вообще воды людям в дома, а ваша работа такая же важная?
- Я поняла! – воскликнула Олеся. - Ты просто завидуешь! Точно!
- Увы, лишён этого чувства, - ответил я. – Не имею такого таланта. Да и потом, чему я должен завидовать? Я же не лезу на ваш Олимп, не конкурирую с вами, а стало быть мне и завидовать не надо. Это у вас зависть – двигатель и мотор прогресса, у меня только сердце. А я его берегу от преждевременных инфаркта или инсульта.
- И пьёте, - усмехнулась Олеся.
- Выпиваю, - ответил я. – Своего рода стрессосниматель.
- Откуда у тебя стресс, слесарь? – сказала Олеся. – Ты же не думаешь о большом и великом! Ты маленький и мелкий человечишка!
- Олеся! – сказала Белка. – Как тебе не стыдно! Ты что себе позволяешь? Извинись сейчас же! Серёжа, простите нас ради бога.
- Да ничего, - ответил я. – Всё хорошо.
- Извинись, - потребовала уже Стрелка. – Немедленно!
- Извините, - виновато сказала она. – Я больше не буду.
- Принято, - сказал я, понимая, что извинения были принесены не мне, а этим тёткам.
- Серёжа, простите, - сказала Стрелка.
- Замяли, - махнул рукой я.
- Сёрёга, молодец, - сказал Шмель. – Я только не понял, чем тебе так мерседесы не угодили? Хорошая тачка.
- Да не сам мерин ему не угодил, - сказал Простой. – А суть дорогостоящей машины. Правильно, Верста?
- Ага, - кивнул я. – Вот есть тапочки за три рубля, а есть за пять, но с бантиком, какие купишь?
- Ха-ха-ха! – засмеялся Андрей. – Как про раков, которые ну очень большие, ха-ха!
- Ну, машины для того и созданы, вообще-то. Чтобы ездить с комфортом, - вставила Стрелка.
- Они созданы, чтобы заменить лошадь, - сказал Андрей. – Или осла.
- А разве на лошадях не катались просто так? – спросила Стрелка. – Тройку запрягали и к цыганам в яр мчались.
- А кто запрягал и катался? – спросил я. – Те же богачи-толстопузы.
- Толстосумы, - поправила меня Белка.
- Один хрен, - сказал я. – Такие же мажоры и господа. Ныне, правда, и пролетариат подражает элиткам. Кредиты позволяют. Красиво жить не запретишь. Только нету в этом никакой красоты, одна пошлость и серость. Все эти машины, квартиры с евроремонтом, коттеджи, цепи и колье. Всё это чушь собачья.
- Что же по-твоему действительно «красота», Сергей? – спросила Белка.
- Утренняя заря, розовощёкий закат, пенье птиц, шашлык, - ответил я, и все засмеялись.
- Как поэтично ляпнул, - сказала Стрелка. – Розовощёкий закат. Настоящий хипарь-романтик.
- Согласен, - сказал Ванька Простой. – Прям, философ. Но в хорошо обставленной квартире как-то уютней.
- Не спорю, - сказал я. – Однако из уюта сделали мещанство, Иван. Много дерьма на полках собралось.
- Тут соглашусь, - ответил Простой.
- Давайте, накатим что ли? – сказал Шмель.
- А я всё жду и жду, - сказал Андрей. – Да заслушался. Верста, разливай.
И я начал разливать.


Белка, оставшись под впечатлением от моих слов, начала рассуждать о несправедливости мира и выискивать причину. Говорила она порой такими терминами, что я еле понимал о чём она хочет сказать. Например эта «агентность», что это, чёрт подери?
-  Считается, - говорила она, - что дети с одинаковыми оценками в школе часто выбирают разные пути развития в жизни, именно по причине своего социального положения. Эти научные сотрудники открыто утверждают, что дети родителей, у которых нет высшего образования, даже не имеют представления о том, что такое высшее образование, и в чем его польза. И даже физически попадая в университет, выходцы из низших слоёв не могут ориентироваться в этой системе и успешно пользоваться ею. Ибо не по Сеньке шапка, не по их навыкам, и не по повседневным практикам и смыслам такое образование. Не в обиду, Серёжа, тебе сказано.
- Да всё нормально, - ответил я.
- Тут уместно вспомнить исследование такого феномена, как агентность, - продолжала Белка. - Объясню только, что под «агентностью» имеется в виду наша способность быть автором своей жизни, самим творить собственную жизнь, а не быть лишь пассивным наблюдателем. Быть субъектом, тем, кто способен влиять на происходящее, а не объектом, тем с кем что-то происходит без его в этом участия и без его влияния на происходящее. В одном недавнем исследовании, агентность трактовалось, как умение ориентироваться в будущем, представить будущее и свое место в нем, проанализировать свои возможности как ощущение контроля над своей судьбой, умение преодолевать препятствия на пути к цели. Это не психологические характеристики, не когнитивные способности, а комплекс культурных смыслов, нарративов. И в исследовании показано, что этот комплекс смыслов освоен детьми семей среднего класса, у чьих родителей есть высшее образование, и не освоен детьми из семей, относящихся к рабочему классу, без высшего образования. Дети рабочего класса вяло представляют себе будущее из-за незнания, чем живёт и дышит правящий класс. А вот дети богатеньких буратин видят это будущее с самого детства. Мажоры прекрасно ориентируются в своём предназначении. И поэтому агентность считается очень важной в современной экономике, для современного рынка труда нужны как раз такие навыки. В такой перспективе получается, что дети, не освоившие натратив агентности, практически обречены на неуспех в современном мире. Обнаружено, что среди подростков, и среди тех, которые идут до 11-го класса и поступают в вуз, и среди тех, кто выбирает среднее специальное образование после 9-го класса, довольно редко встречаются целеустремленные, которые хотят приобрести определенную профессию и стать хорошим профессионалом именно в этой области. Проблема в том, что ребятишки из низов не знают, на что опереться, чтобы принять решение. Не просто мало информации в открытом доступе, но они и не умеют ею пользоваться - где её искать, как обрабатывать, как сравнивать, как вообще думать об образовании, чтобы оно помогло. Это непросто, и существующая система профориентации не очень-то помогает. Те, кто всё-таки выбирает академический трек, то есть идут до 11-го класса и поступают в вуз, имеют инструменты для того, чтобы упростить сложный окружающий мир, который их так пугает. Поступление в вуз до сих пор остается чем-то престижным, тогда как не поступившие в него остаются чем-то вроде людей второго сорта. Это коллективно разделяемое представление, формировавшееся на протяжении многих лет. Получение высшего образования считается важным для обеспечения себе нормальной жизни. Причем нормальная жизнь, которая имеется в виду, - это просто минимальный базовый уровень, позволяющий не остаться без работы, и не работать каким-нибудь грузчиком.
- Трек-шмэк, - сказал Шмель. – А по-русски совсем разучилась ботать? Хорошо, что я знаю, что такое велотрек, и догадался про дорожку.
- С таким пузом, Шмель, ты не можешь знать, что такое велотрек, - сказала Стрелка, и все засмеялись.
- Я, как болельщик говорю, - ответил Шмель.
- А, ну, тогда беру свои слова обратно, - ответила Стрелка.   
-  Здесь можно и согласиться, - сказал Простой. - Для большинства молодёжи образование само по себе не является приоритетом в достижении своих жизненных целей. Диплом вуза, это лишь пропуск, входной билетик в класс мелких начальников и в когорту офисного планктона, не более того. Поэтому они легкомысленно относятся к его получению, и верят, что главное в жизни приобретается через жизненный опыт в повседневных ситуациях. Однажды я слышал, как одна девушка говорила другой, куря сигареты на остановке, что в будущем она хочет стать прокаченной бизнес-леди с женской энергией. Ага, так и загнула про женскую энергию. Я так понимаю, сиськами перед носом водить будет на партсобраниях. – Все засмеялись. – Мол, она будет что-то типа топ-менеджера, или инста-секретаря. Хотя хоть убей не знаю, что такое инста-секретарь.
- Это которая помогает начальнику писать в социальной сети «Инстаграм», - ответила Олеся.
- И за это платят? – спросил Андрей.
- Ещё как, - улыбнулась Стрелка. - Так, используя модный сленг, они привлекают себе подобных к персоне начальника, будь то депутат или губернатор. Эти инста-самки, да и мальчики тоже, больше вдохновляются известными блогерами и хотят жить как в популярных социальных сетях. Не удивительно, что «профессия» видеоблогер лидирует у этого поколения Z. На втором месте - актёр, что близко к видеоблогингу. Теперь понятно, почему наивные детишки имеют мечты о своем деле, которое должно быть еще и хобби. Любопытно, что дальше следует предприниматель, затем врач или учитель тоже довольно популярный выбор. Меньше всего, выбрали профессии экономиста, ученого и юриста. Ха-ха-ха, а ведь был когда-то бум на эти профессии, после желаний стать киллером и проституткой. Забавно, но в книгах про психологию убийц серийных масштабов, содержится один интересный момент: В обычной жизни эти уроды стараются выбирать специфические места работы, способные удовлетворить их скрытые желания в насилии и крови. Что-то типа военных, полицейских, врачей, или, на худой конец, какого-нибудь медбрата. Так что будьте повнимательней, ха-ха-ха.
- Между прочим, - сказал я, - со мной на курсе учился один металлист, который действительно ушёл работать в морг, чтобы воочию перебирать кишки и черепа под залихватские песенки групп «Death» и «Obituary».
- Во даёт! – воскликнул Андрей.
- Ага, - кивнул я. – Не долго, правда. Его потом в армию, а потом в Чечню. Вот где он, наверное, обрёл своё счастье с кишками.
- Ужас, - сказала Белка.
- Да, война – это не шутки, - сказал Простой. – Сам посмотрел и пощупал.
- В Афгане? – спросил я.
- Угу, - ответил Иван.
- Тогда понятно, откуда у тебя любовь к садоводству, - сказал я.
Все снова засмеялись.
- Да не, - улыбаясь ответил Простой. – Я же хиппи, чёрт возьми!
- У-у-у! – заукали все. – Точняк!
- А этот, - спросила меня Белка. – Твой сокурсник, вернулся?
- Вернулся. Без ног пришёл, - ответил я.
- И как он дальше?
- Обычно. Потосковал пару лет, попил, что бабы нет, да и с балкона вниз полетел, - сказал я.
- Ужас! – прикрыла рукой рот Белка.
- Серёжа, а ты как же в те времена? Отмазался, надеюсь? – спросила уже Стрелка.
- Пытался, но не проканало. Забрали, как миленького.
- В Чечню? – спросили все.
- Туда, - ответил я, и наступила тишина. А где-то на полянке стали орать песни.
- Братан, - сказал Простой. – Наливай.
Я опять стал наливать. А потом Шмель выпросил у кого-то гитару на пять минут, и он стал играть. Такой игры на шестиструнной акустике я ещё не слышал. Это было что-то с чем-то. Он такое выделывал, что я даже рот раскрыл. Народ стал подваливать и наша компания вскоре была окружена толпой. Выпить было неудобно, ведь все смотрят. Да и не люблю я столпотворенье. Я встал, и вышел из этого круга зевак. Пошёл к другому дереву.
- Верста! Подожди! – услышал я сзади голос Андрюхи.
Я оглянулся и увидел, что Андрюха и все его кенты идут вслед за мной.
- Ты куда? – спросил Андрей. – Домой?
- Серёжа, - сказала Стрелка. – Мы вас не отпускали.
- Сергей, - сказала Белка. – Ведь ещё рано покидать такой приятный день. Не уходите.
- Серёг! – сказал Простой. – У нас ещё три пузыря осталось.
- Да я вот сюда, - показал я на дальнее дерево. – Там комаров меньше.
- Ха-ха-ха! – заржал Андрей. – Чтоб народ комарами называли, это я впервые слышу.
- Не народ, а толпу, - поправил я.
- Ну, пойдёмте, - сказала Белка. – Я тоже плохо переношу скопище.
- Полёт Шмеля смотреть не будем, - Простой положил мне руку на плечи, и мы, гремя пакетами и бутылками, пошли к дальнему от толпы дереву.


Шмель прибежал через десять минут и сразу выпил. Оказывается он гитарист – виртуоз из какой-то там филармонии или чего-то там ещё. Ну, а мы уже сидели и слушали Олесю, которая захмелев, стала добрее. Но, как водится, у кого чего болит, тот о том и говорит.
- Мужчинам нравятся красивые женщины, и рядом с собой они бы хотели видеть красивую жену. Но… у некоторых мужчин какое-то странное непонимание, что красота требует денег. И я сейчас не про хирургическую пластику или дорогостоящие филлеры, нет. Даже поддержка красоты требует значительных средств и определенного распорядка дня. Вот например. Женщина должна спать достаточно времени, а это значит, что остаётся меньше времени на бытовые дела. Потом женщина должна полноценно и сбалансированно питаться, а значит, надо больше денег на полезную еду и отсутствие в доме вредной и жирной. Женщина должна поддерживать тело физической активностью в зале, а это опять – время. Женщине нужны хорошие уходовые средства для кожи и волос, ей нужны минимальные процедуры красоты, то есть в салоне красоты. Ну и что бы женщина выглядела красиво и ярко, ей нужна еще и косметика и хорошая одежда. На все это будет уходить и много времени, оторванного от домашних дел, и часть семейного бюджета. Да и еда дома в таком случае, будет очень близка к ЗОЖ-рациону. Но некоторые странные мужчины, кажется, не понимают таких очевидных вещей, или считают, что для красоты достаточно чистить зубы, умываться водой и пить воду.
Я жевал и поглядывал на Олесю. Милая девушка, всё при себе, есть желание сорвать с неё тесные одежды и посмотреть на неё в голом виде. Но вот это её презрение ко мне, вызывало тогда не обиду, а любопытство. Может, разведёнка с прицепом, и теперь в активном поиске очередного ходячего банкомата? Впрочем, не важно. Сегодня такие времена, что молодые женщины совсем потеряли берега благоразумия. Как-то всё испортилось и протухло. Всё чаще женщины любят одних, детей рожают от других, а замуж стремятся за третьих. У нас страна ублюдков. Да что там, весь мир стал ублюдочным. Ведь согласно какой-то там статистике только 10% существующих браков заключаются по большой любви, остальные голый расчёт и страх одиночества. Раньше баба с ублюдком – позор, а ныне она гордо ищет папашу своему нагулянному дитятке с большими претензиями. Да так настырно и нагло, что диву даёшься. Совесть и стыд отшибло напрочь. Мне всегда хотелось понять, чем руководствуется женщина рожая детей от разных мужчин, а потом ещё продолжает искать богатого мужа? Года идут, она просрочка, её стоимость резко упала в цене, но она всё равно настаивает на своём совершенстве. Кто вбил ей в голову, что она кому-то нужна? Ах, где-то там живёт твой мужчина, который будет любить тебя. Какая ересь. Нет там никого. Никто нас не ищет, и никто там нас не ждёт. Всё химера и ложь. У каждого свой идеал, и мы в этот идеал не вписываемся, вот в чём дело. У того, который там, тоже свой идеал про наше здесь. Он тоже думает, что тут живёт его настоящая любовь. Но вот беда, она с ублюдком, да ещё конкретная дура. К тому же она уже пожила с одним и забеременела от другого вторым ребёнком. Зато она ведёт блог про то, как использовать ресурс в виде мужика. Да, мужчина для женщины сегодня – это ресурс. Не любовь, не будущий муж, а именно ресурс. Она может за раз встречаться и сношаться сразу с тремя и более ухажёрами. Выбирает перспективу или ещё гуляет в своё удовольствие. Потом это дело входит в привычку, и наставить затем рога мужу, для неё уже не проблема. Милый пустячок. Жить нужно в кайф, ведь один раз живём. Муж никогда не узнает от кого она ему родила. Пойди, докажи, чей это ребёнок. Удивительно, но большинство женщин сегодня против ДНК тестов на отцовство. Казалось бы, чего проще? Но не тут-то было. По ящику показывали, как на улицах Москвы проводили опрос с этим ДНК, и все женщины поголовно выступили против проведения подобного тестирования. Смешное было лицо у одного молодого папаши, когда его жена, держа за ручку шестилетнюю дочь, резко отказалась провести тест на отцовство. То-то пощекотал брюшко у червя сомненья бестактный журналист. Забавно, если бы ДНК тестирование ввели на законодательном уровне и оно было бы включено в список обязательных мероприятий при рождении ребенка, вне зависимости от согласия матери, это стало бы революцией в защите традиционных ценностей. Бабам раз и навсегда прищемили бы клитор. Это было бы сродни целомудрию, как выйти замуж целкой. Но правительство никогда на такое не пойдёт, у нас же борьба за демографию. Как пел Егор Летов: «живите дольше – рожайте больше». ДНК тест мгновенно снизит количество отцов, воспитывающих в браке чужих детей, что вполне было бы честно по отношению к мужчинам, а женщину заклеймит, как шлюху. Да они и есть потаскухи. Почему-то с началом прав женщин и после всплеска оголтелого феминизма, это стало состоявшимся фактом XXI века. Женщина перестала быть женой, она превратилась в пресловутого партнёра. Грёбанное путинское словечко! Партнёры, блин. Брак – это не бизнес, тут не может быть партнёрства. Это не сделка между мужчиной и женщиной! Тут не может быть договоров, а есть только обязанности и долг прописанные по-умолчанию даже на чёртовых небесах. Но куда там, эти долбанные американцы всё превратили в товар. Сиськи – продаются! Но я промолчал.
- Вы в поиске что ли? – спросил.
- Да, - ответила Олеся. – А что?
- Заметно, - просто ответил я.
- И как это видно, Сергей? – улыбаясь спросила Стрелка.
- По нервозности. Обида, видать, на мужиков есть. Наверное разведена и ребёнок в наследство остался.
- Ха-ха-ха! Браво! – Стрелка смеялась во всё горло, а Олеся заметно покраснела.
- Но это не факт, - заступилась Белка. – Нервозность может быть отчего угодно.
- Я не утверждаю, - сказал я. – Но большинство сверхнакрашенных и ухоженных женщин – это разведёнки с детьми.
- Ну, не скажи, - сказал Шмель. – Есть такие, что ого-го, но одинокие. Мужчины их почему-то боятся. Слишком красивые, наверно.
- Не-а, - сказал Андрей. – Это они фильтруют, всё принца ждут.
- Есть мужчины с хорошей генетикой, но совершенно не приспособленные к жизни, - сказала Олеся. - То есть позаботиться о семье и потомстве не могут. А есть те, за которыми, как за стеной, но к сожалению, сперматозоиды вялые. И штука в том, что одновременно с такими качествами мужчина – это большая редкость. Скорее, это чаще всего два разных мужчины.
- А я думал, всё по любви происходит, а не по генетике, - сказал Простой. – Выходит, женщина та сука, что кобеля позубастее вынюхивает.
- Самка, ага, - вставил Андрей.
- Сами вы самцы с кобелями, - сказала Стрелка. – Чего тогда некоторые мужики, исповедуя принцип: лишь бы сунуть и бежать, о детях не думают? А? Женщины любят рожать от любимых, но жить с любимым - это зачастую рай в шалаше, который как бы хорош на первый год. А дальше любовь кончается, любовная лодка разбивается о быт. Вот поэтому и приходится искать дальше для жизни нормального и материально обеспеченного мужчину.
- А сколько вам надо для жизни? – спросил я.
- Чтобы хватало и ещё оставалось, - невозмутимо ответила Стрелка.
- На что хватало? – опять спросил я.
- На всё! – Стрелка уставилась на меня вызывающе.
- На всё никогда не хватает, - сказал Шмель. – Всем обладать нельзя.
- Всё, не значит, всё, - сказала Белка. – А то, что нужно.
- А нужно сверхмеры, - сказал я.
- Что плохого в том, чтобы иметь немножечко излишеств? – спросила Стрелка.
- Если где-то прибыло, у кого-то убыло, - ответил я.
- Он опять про своё, - сказала Олеся. – Много ли засранцу надо?
Обе тётки грозно посмотрели на неё, и казалось, что её сейчас ударят.
- Следи за языком, шмакодявка! – сказала Стрелка. – Имей уважение к человеку!
- А как же идеи хиппи? – спросил я, чтобы разрядить обстановку. – Дети цветов ушли в сугубый материализм?
- Она не хиппи, - ответила Белка.
- А вы?
- Мы?
- Да, вы.
- Мы постарели, Серёжа, - сказала Белка. – Мы не в том возрасте, чтобы гонять автостопом. Теперь нам нужны крыша, углы и уют. Здоровья уже нет, чтобы не гнуться под ветрами и снегом. В душе мы всё те же, а тела наши дряблые и высохли. Есть море прошлого и океан воспоминаний, но будущего нет, вот в чём проблема. Теперь мы боимся даже сквозняков. Весь этот комфорт нам нужен, чтобы не прилагать лишних усилий. Дров мы не наколем, воды из колодца не натаскаем, поэтому мы и зарастаем всякой ерундой в виде удобств с излишествами.
- За себя говори, - сказал Простой.
- На долго ли тебя хватит, Ваня? – спросила Белка.
- Эх, Ванька, - ласково улыбнулась ему Стрелка. – Люблю я тебя, дурака.
- А чего замуж не пошла? – спросил он.
- Дурой была, - ответила Стрелка.
- А сейчас типа поумнела? – сказал он.
- Да, - у Стрелки навернулись слёзы. – Прости меня Ваня!
Она бросилась к нему и разрыдалась. Простой обнял её и стал утешать, поглаживая по вишнёвым волосам.
- Ну, что ты? Успокойся, родная, - говорил он.
Отчего-то и Белка, и Олеся тоже заплакали. Чёрт его знает, что у них там было, но эти плачущие старички вызывали сочувствие. Простой тоже чего-то расквасился и заплакал. Хороший наверно коньяк попался, дорогой видимо.


Мы выпили и почему-то запели «Ту заводскую проходную, что в люди вывела меня». Странно как-то. Не Битлз, не рок-н-ролл, а Рыбникова. Душа просила Николая Рыбникова из «Весны на Заречной улице». Вот тебе и хиппи. Жаль пиццу всю сожрали. Осталась последняя бутылка. Женщины пили мало, в основном мы налегали, но даже шоколадки не осталось.
- Чем бы закусить? – вопрошал Шмель.
- Крапивой, - ответил я.
- Как? – удивился бородач.
- Просто, - я встал, сорвал куст крапивы и показал ему. – Берёшь листик, скатываешь в колобок и ешь.
- Во, Шмель, - сказал Простой. – Век живи – век учись!
Он сидел в обнимку со Стрелкой. Счастливый, как одуванчик на солнышке.
- На неё же собаки помочились, - сказала Олеся сморщив нос.
- Это нам неизвестно, - ответил я. – А что неизвестно, того нет и не было.
- Хорошая мысль, - сказал Андрей. – Дай-ка пару листочков.
Все начали катать в ладонях колобки кроме Олеси, конечно. Скатали, пока сок не стал проявляться, и выпили. Сидим, закусываем.
- На огурец похоже, - сказала Стрелка.
- Ага, - согласился Шмель.
- Нормально так пошло, - сказал Андрюха.
- А я думала, горько будет, - сказала Белка. – А она и впрямь, как огурчик.
Я закурил. Мы не были особо пьяными, всё проговорилось, проплакалось и просмеялось. Я тут не всё рассказываю, так, кое-что из занимательного. Олеся стала строить мне глазки. Оскал, наконец-то, превратился в улыбку. Было видно, что ей тоже захотелось прижаться к мужскому плечу, как это сделала Стрелка, и она прижалась к Белке.
- А пойдёмте в какое-нибудь кафе или бар? – предложила Олеся. – Чего крапиву тут есть.
- Я не против, - сказала Стрелка. – А ты, Ванечка?
- С удовольствием, - ответил он.
- Я с вами, - сказал мохнатый Шмель.
- А вы, ребята? – спросила Белка, обращаясь к нам с Андреем.
- В принципе, можно, - ответил Кривич. – Серёг, погнали?
- Не могу, - ответил я.
- Почему?
- Ты чего, Верста?
- Пошли, Серёжа!
Загалдели все.
- Тут такое дело. У меня денег нет.
Все засмеялись.
- К чёрту деньги! – сказал Простой. – Мы хиппи, а у хиппи всё общее!
- Да, Серёга, - обнял меня Шмель. – Сегодня наш день. И мы рады, что с тобой познакомились. Пошли!?
- Пойдём, Серёжа, - сказала Белка. – О деньгах не волнуйся.
- Братан, - сказал Простой, - кончай ломаться, погнали.
- Разве вам откажешь, - улыбнулся я.
- Ура-а-а! – закричали все.
Мы допили под крапиву остатки и пошли куда-то в бар, где кормят и наливают.