Две луны. 7. Кровь и пламя

Минула неделя.
Я от души наслаждался вкусной едой, хорошими книгами и обществом Тии и Бхайми. Каждую ночь меня радовали упругие тела моих «жен». Напрягшиеся девичьи груди с затвердевшими сосками.
Но я не забывал: мне предстоит великая битва. Каждый раз после взрослых утех – натягивая одело до подбородка и закрывая глаза – я думал об этом.
Я живу, как принц. Кормлюсь деликатесами. Обнимаю двух прекрасных девушек. Не работаю. Быть может – Вселенная авансом наградила меня, чтобы в решительный час я не сплоховал. Не суждено ли мне спасти сотни или тысячи жизней?.. Нанести злу мощнейший удар?..
Однажды – после сытного завтрака – я проводил Тию и Бхайми. Опрокинув в глотку стакан апельсинового соку – лег в постель досматривать сны.
Спал я недолго. Вместо продолжения сладких эротических снов мне привиделись всякие ужасы. Трава и кусты, залитые кровью. Шумное агрессивное сборище в кожаных куртках. Деревянное здание – полыхающее, как гигантский факел…
Я очнулся в ледяном поту. С дико колотящимся сердцем. И в голове моей стукнуло: вот он – решительный час. Как вещий Олег на брань с хазарами – я должен был собираться на битву.
В этот раз я действительно потратил время на сборы. Я сунул в карман складной нож – а в рюкзак большой моток проволоки, спички и плоскогубцы.
Если с ножом все было более или менее понятно (все-таки, нож – оружие) – то я даже близко не представлял, как мне пригодится все остальное. Но я полностью доверился своему чутью.
Сердце мое не сбавляло частоту ударов. Руки тряслись. Я ощущал запредельное волнение и даже – немножко – страх. Меня ждет совсем не такая схватка, как до сих пор…
Я встряхнулся.
  Надо одеваться и идти.
Я влез в брюки, футболку; накинул легкую куртку. Обулся. Зачем-то дополнил свой костюм темными очками. С рюкзаком за спиной, с ножом в кармане – я покинул квартиру.
«Вернусь ли я?..» – звякнул в голове тревожный вопрос.
Но я только распрямил спину и закусил губу. Идя на битву – надо думать о том, как вырвать победу. А не о том, что ты рискуешь погибнуть.
Выйдя на улицу – я, подняв темные очки на лоб, посмотрел в небо. Оно было обложено пузатыми серыми тучами. Налетел ветер – закрутивший пыль и мусор. Упало несколько капель дождя.
Я долго ехал в метро. Держась за поручень в переполненном вагоне – то и дело взглядывал через плечо. Слух и зрение были предельно обострены – как у рыси в лесной чащобе. Отовсюду мог грозить враг. Я сошел с электропоезда на конечной станции – и поднялся в город.
Я сделал от стеклянных дверей метро не больше двухсот шагов. Невидимая нить Ариадны привела меня на автовокзал. Ветер крепчал. Под его напором я чуть не сгибался. Я огляделся.
Платформы со скамейками – под крышами на столбах. Горящее табло: «Автобус 42 Московия – Змеегорск – отправление в 14:28». Газетный киоск. Кассы. Народу – почти никого.
Я подошел к кассе:
- Билет до Александровки, пожалуйста.
- Пожалуйста, молодой человек.
Я бы и под пыткой не смог бы сказать, почему я назвал Александровку – а не какой угодно другой населенный пункт. Просто я озвучил то, что выдал мой мозг. С недавних пор я привык доверять чутью и озарениям.
Спрятав билет за пазуху – я подошел к газетному киоску и зачем-то купил журнал с японскими сканвордами. Оставалось ждать: автобус на Александровку должен прибыть через полчаса.
- Расея – для русских!.. Московия – москвитянам!.. – раздался громогласный хор.
И на территорию автовокзала втекли пятеро молодчиков, похожие на горилл. Кожаные куртки, тяжелые ботинки и значки с коловратами – все выдавало в «гориллах» отморозков-неонацистов.
Опустив на глаза черные очки, прикрыв нижнюю часть лица раскрытым журналом – я исподтишка наблюдал за бонхедами.
В самом тощем «боне» я узнал рыжего Адольфа. Как же!.. Не могло обойтись без этого субчика из колледжа!.. Теперь мне стало ясно: мне предстоит схватка с пятью нациками.
Немногочисленный народец, маячивший на автовокзале – заметно напрягся. Появление «истинных арийцев» никого не обрадовало.
Я скрипнул зубами. Подумал, слушая стук крови в своих висках: моих «сверхспособностей» хватит, чтобы запинать пятерых нацистов.
Но «боны» пока что никого не трогали – вероятно потому, что поблизости не было ни одного «нерусского». А только ржали – как лошади на выгуле – и перебрасывались репликами:
- Здорового я бутылку разбил о голову того полудохлого азиата!..
- А дворник-чурка?.. Я его размазал по асфальту, как червяка!..
- Отлично проведем время в Лагере, ребзя!..
(«Что еще за Лагерь?..» – задался я вопросом).
- Мочи жидов – спасай Расею!..
- Хайль!..
Вид нацистских дикарей, слова, которыми обменивались уроды – вызывали во мне гнев и отвращение. Внутри у меня все кипело. Но я сдерживался – и ждал, как будут развиваться события.
- Автобус номер тридцать три Московия – Александровка прибывает на третью платформу, – объявил голос диктора.
Неонацисты – не сбавляя своего конского ржания – хлопая друг друга по спинам, погрузились в подошедший автобус.
«Так нам по дороге, – плотно сжимая губы отметил я. – Ну что ж… Это ожидаемо…».
Я тоже вошел в автобус. Сев в хвосте салона – я, прикрываясь журналом, через стекла черных очков следил за нациками. Автобус тронулся.
- Расея не Азиопа !.. – скандировали «боны». – Русский порядок на расейской земле!..
Неонацисты чувствовали себя полными хозяевами салона автобуса. Остальные пассажиры втягивали головы в плечи, разглядывали носки своих ботинок – и усиленно делали вид, что не замечают стаю гогочущих горилл.
«Только заденьте кого-нибудь хоть пальцем, – скрежеща челюстями, думал я, подглядывая за националистическими обезьянами. – Я вам мигом носы расплющу да руки повыворачиваю!..».
Время от времени я посматривал в окно. Хмарь окутывала мир. Как бы преследуя автобус – по небу неслись серые стада туч.
Я уже долго был в пути.
Урбанистический пейзаж с многоквартирными высотками и параллелепипедами супермаркетов – сменился зелеными полями, по которым пробегала под ветром рябь. Иногда на глаза попадались трактора и мирно пасущиеся коровы. За полями стеной вставал лес.
Я посмотрел время на телефоне: дело к вечеру. Бхайми и Тия скоро придут с продуктами домой. То-то девушки удивятся, когда увидят: я куда-то пропал. Написать им сообщение, что ли?..
Представляю. «Дорогие мои, не волнуйтесь. Я хвостом увязался за бандой бонхедов. Еду на
междугороднем автобусе в направлении то ли деревни, то ли села – название которого до сего дня не знал. Ждите завтра к утру. Наверное».
Нет. Я свяжусь с Тией и Бхайми – но позже. По-видимому – я должен защитить кого-то от пятерки вонючих бонхедов. Как я защитил пару мусульманских ребятишек от громил из САГ, а торговцев на крытом рынке – от толпы ошалелых футбольных фанатов…
Навстречу автобусу выплыло одиноко стоящее у трассы бревенчатое здание с треугольной крышей. Вывеска: «Душ – столовая». Автобус остановился.
- Стоянка десять минут, – по громкой связи объявил водитель.
Нацики шумной гурьбой вывалились из автобуса. По-прежнему прячась за журналом японских головоломок – я последовал за ними.
- Приехали, братки!.. – объявил рыжий Адольф. – Дальше пешком.
Неонацисты посмотрели в сторону темневшего за широким полем леса.
- Но сначала, давайте, пожрем в этой столовой, – предложил «бон» с холодным взглядом удава.
- Годно!.. – хором согласились отморозки.
Все пятеро «горилл» втекли за дверь деревянной постройки. Дверь не успела закрыться – я юркнул за бонхедами.
Я очутился в прямоугольном помещении, обставленном в духе минимализма: столы да стулья. Нацики – развалившись за столом в углу – гоготали и хлопали друг друга по спинам. «Бон», похожий на удава, достал из-за пазухи бутылку водки.
- Выпьем за русский порядок!..
- Сейчас я закусь нам организую!.. – вызвался молодчик с растопыренными ушами.
Сидя за ближайшим к двери столиком – я наблюдал.
На витрине – салаты в контейнерах. От крабового и оливье – до «мимозы» и селедки под шубой. На подложках: пирожки, палочки шашлыка и окорочка гриль. Батарея бутылок с пивом и лимонадом.
За прилавком стояла миловидная восточная девушка: точеная фигурка, нежно-смуглый цвет кожи, бабочка-заколка в густых волнистых – черных, как смоль – волосах. Бедная продавщица смотрела на чертовых нациков, как детеныш антилопы – на греющихся на отмели крокодилов.
Бонхед «Растопыренные уши» подошел – и стукнул кулаком по прилавку:
- Эй, чудо заморское!.. Пять палочек шашлыка и десять пирожков с мясом мне и моим друганам.
- Одну минуту… – едва пролепетала девушка.
Собрала заказ на поднос – и сказала бонхеду:
- П-пожалуйс-ста… Возьмите…
«Растопыренные уши» треснул по прилавку – так, что стаканчик с одноразовыми пластиковыми вилками чуть не опрокинулся.
- Я не понял, шлюха азиятская!..
(У меня сжались кулаки).
- Шлюха!.. Нерусская!.. Шевели ластами – тащи поднос с хавчиком к нам на стол.
Девушка вся задрожала – как листок на ветру. Но все же возразила бонхеду:
- У нас самообслуживание… По инструкциям – я не должна отходить от кассы…
- Что?!.. – по-волчьи оскалился «Растопыренные уши». – Пулей обслужила белых сахибов, потаскуха!..
- Сеня, ну что ты там?.. – окликнул бонхеда с растопыренными ушами «Удав». – С бабой-чуркабеской разобраться не можешь?..
- Да я сейчас мигом с ней… – прошипел «Растопыренные уши».
Он поднял руку – намереваясь ударить девушку.
Но тут – с быстротой ракеты – к нему подлетел я. И так двинул ему ногой – что поганец отлетел на несколько метров. Он остался скулить на полу – держась за живот, в который пришелся удар.
Четыре бонхеда поскакали со стульев.
Я – напряженный, как барс перед прыжком – стоял спиной к прилавку, заслоняя девушку и исподлобья глядя на нацистов.
По лицам мерзавцев змеились нервические ухмылки.
Рыжий Адольф прищурился:
- А, это ты, интернационалистская сопля?.. Давненько тебя в колледже не видно. Крутым стал – да?.. Да ты знаешь, что мы с тобой сделаем?..
- Мы тебя – как колбасу порежем, – подхватил «Удав». – Молись своим богам, супермен хренов.
Как по команде – нелюди выхватили ножи. Националисты наступали на меня полукольцом – или полумесяцем, «рога» которого должны были упереться в витрину.
Я тоже достал свой складной нож.
- Брось, а то уронишь, – плюнул сквозь зубы «Удав».
- Сдавайтесь, – сказал я.
- Что-о?..
Я метнулся к нацику, который находился левее остальных – и ловким ударом выбил у него нож. Затем вывел «бона» из игры – со всей силы врезав уродцу коленом по «мужскому достоинству».
- Ну ты попал!.. – взревели «Удав», рыжий Адольф и третий оставшийся в строю бонхед с родимым пятном на половину лба.
«Боны» налетели на меня стервятниками – и принялись колоть ножами.
Девушка за прилавком закричала.
Я ссутулился – и прикрылся рукой.
Надо отдать должное Адольфу и компании: молодчики оказались храбрее футбольных фанатов. По крайней мере – не показали сразу спины. Но то, как я лихо разобрался с двумя поганцами – явно произвело впечатление на остальных. Троица наносила ножевые удары бестолково. Подбодряющие себя воплями неонацисты больше мешали друг другу.
Лезвия разорвали мой рукав, оцарапали руку. Но серьезных ран я не получил.
Тогда я ударил сам. Издав гортанное «г-ха!..» – я всадил нож «Родимому пятну» прямо в сердце. Нелепо взмахнув руками – неонацист с открытым ртом повалился на пол.
Адольф и «Удав» оцепенели на миг.
Думали ли отморозки – толпой кидаясь на меня одного – что дело дойдет до убийства их брательника?..
Да я и сам не предполагал полминуты назад, что схватка будет не на жизнь – а на смерть. Мне казалось: как всегда – настучу по головам, раздам пинков… Но дело дошло до пролития крови. И я не остановлюсь – пока не перережу всех бонхедов, как баранов, или пока субчики не побросают ножи и не сдадутся.
Секунды – на которую Адольф и «Удав» застыли, как под взглядом Медузы Горгоны – мне хватило, чтобы подобрать нож того нацика, которому я заехал коленом по мошонке.
«Удав» опомнился – и буром попер на меня. Я не растерялся – и молниеносно вонзил неонацисту нож в шею. «Удав» крякнул, захрипел – и рухнул подрубленной сосной. Кажется: у меня на счету второй труп.
У рыжего Адольфа глаза выкатились из орбит. Ошарашенно, ошеломленно он посмотрел на меня – и бросился к столу, на котором все еще стояла бутылка водки.
Поднялся с пола «Растопыренные уши». Достав нож – встал рядом с Адольфом.
- Сзади!.. – крикнула мне девушка из-за прилавка.
Я вовремя обернулся: бонхед с отбитой мошонкой как раз подкрадывался ко мне – чтобы ударить в спину.
Не знаю, в какой момент я превратился в гения дзюдо – но я схватил «Отбитые яйца» за руку и за ногу, оторвал от пола и швырнул в Адольфа и «Растопыренные уши».
Куча мала!.. Сбитые своим «летучим» товарищем – Адольф и «Растопыренные уши» с полминуты валялись на полу. Вставая – кто-то из неонацистов задел бутылку водки. Бутылка упала – и покатилась мне под ноги.
Тяжело дыша, с высунутыми по-собачьи языками – нацики (двое с ножами и один безоружный) смотрели на меня налитыми кровью глазами. Я вырвал из шеи «Удава» окровавленный нож – а в другую руку взял бутылку. Упершись спиной в витрину – я сверлил неонацистов взглядом.
- Ты… ты… – прохрипел Адольф, вытягивая в мою сторону руку с ножом, – ты убил наших братанов!.. Думаешь – после такого мы оставим тебя живым?!..
Голос рыжего сорвался на визг.
- Бросайте ножи и уносите отсюда зады, – прорычал я тигром, – если сами хотите остаться целыми.
- Что-о?!.. – взревел «Отбитые яйца». – Да ты знаешь, в какой фарш мы тебя превратим?!..
Я и нацистская троица начали медленно сходиться.
Когда расстояние между мной и супостатами сократилось до метра – «Растопыренные уши» сбоку бросился на меня…
И получил бутылкой по голове.
Осколки стекла и водочные брызги – разлетелись во все стороны. «Растопыренные уши» пошатнулся – и медленно осел. Волосы у него были в крови.
В руке у меня осталось отколотое горло бутылки – расходящееся несколькими стеклянными «зубами». Этим своеобразным оружием я ткнул «Отбитым яйцам» аккурат в левый глаз. И закончил дело – вогнав нацику нож в солнечное сплетение.
«Отбитые яйца» рухнул. А Адольф – дико, истошно закричав – ударил меня ножом. Паршивец метил мне в шею. Но я успел отодвинуться – и лезвие полоснуло по плечу.
Я повернулся к Адольфу. Наверное – мои глаза швырнули в этот момент снопы пламени. Потому что рыжий черт тонко взвыл – и, выронив нож из разжавшихся пальцев, ломанулся к выходу из столовой.
Уже распахнув дверь – Адольф обернулся через плечо и визгливо выдал:
- Вам это с рук не сойдет!.. Не надейтесь, кровавые убийцы славян!.. Я приведу моих соратников. Много соратников!.. И мы закопаем вас заживо!..
«Вас». Рыжий нацист – очевидно – имел в виду меня и смуглую девушку за прилавком; которая – вообще-то – была лишь безмолвной свидетельницей бойни.
Только сейчас я смог посмотреть на бедную продавщицу. Изящная восточная девушка – с бровями, точно нарисованными углем – трепетала, как зеленый листок на ветру. Боже, до чего она была красива!..
- Держитесь… – сказал я, утирая тыльной стороной ладони пот с лица. – Теперь… теперь все будет в порядке…
Я окинул столовую взглядом.
Похожие на дохлых рыб – на полу в неестественных скрюченных позах валялись четыре неонациста. Трое отморозков были мертвы. Четвертый – оглушенный бутылкой – мог быть жив. Здесь и там рассыпаны осколки бутылки. Растекалась прозрачная лужа водки.
- Вы ранены… – сказала девушка.
Мой изодранный рукав весь был пропитан кровью.
- Я достану аптечку, – сказала восточная красавица.
Девушка разрезала ножницами мой рукав. Обработала глубокие царапины какой-то жидкостью из флакончика – от которой слегка жгло и щипало. Затем хорошенько перебинтовала мне руку.
- Спасибо… – поблагодарил я. И спросил: – Как вас зовут?..
- Айжан…
- Айжан… – повторил я. И – чуть нахмурившись – сказал: – Вы работаете здесь – в столовой?.. Но вам лучше поискать новую работу. После… резни… вам опасно здесь задерживаться на лишнюю минуту.
- Опасно, – согласилась Айжан. – Я уеду отсюда – и больше тут не покажусь. Но… для начала нам надо замести следы… побоища. В подвале есть две канистры бензина.
Я мигом уловил замысел умницы Айжан.
Я собрал и рассовал по карманам ножи поверженных бонхедов. После чего мы облили все помещение бензином. Тут-то и пригодились спички, которые я – повинуясь чутью – привез в рюкзаке. Нескольких спичек хватило, чтобы поднялось жаркое рыжее пламя.
Успело заметно повечереть.
Я и Айжан – стоя на обочине трассы – как околдованные смотрели на гигантский факел, в который превратилось здание столовой. Вьющиеся языки огня вырывались из окон. Черный дым клубился тучей. Пепел летел черным же снегом…
Теперь от четырех нациков останутся только обгорелые кости. Никто не докажет, что молодчиков закололи ножом. Куда правдоподобнее выглядит версия: балбесы перепили водки – и не убереглись от пожара.
Оставался – правда – живой свидетель. Адольф. И мое «мистическое чутье» подсказывало: с этим ублюдком я еще встречусь. Мое приключение не закончено. Я предчувствовал: настоящая опасность – еще впереди…
- Что… дальше?.. – тихо спросила меня Айжан.
- Я посажу тебя на автобус до Московии… – чуть глуховато ответил я, не заметив, что перешел на «ты».
- А ты?.. – Айжан подняла на меня свои большие агатовые глаза, в которых блестели слезы.
- Я должен еще кое-что… выполнить.
Как ни неубедительно было мое объяснение – Айжан приняла его. Она больше не спросила ни о чем – и опустила голову мне на грудь. Я погладил густые волосы Айжан – не думая о том, что «изменяю» Тие и Бхайми.
- Дай мне свой номер телефона… – прерывающимся голосом попросил я. – Я свяжусь с тобой… когда… когда все закончу.
Мы перешли на другую сторону трассы – и дождались автобуса.
Прощаясь – Айжан встала на цыпочки и потянулась губами к моим губам. Я обнял ее – и жарко поцеловал.
- Я буду ждать твоего звонка… – прошептала Айжан.
- Береги себя, – сказал я.