Из дневниковых набросков

Старик и его внук сидели у окна. Снаружи завывал ветер, и снег, сухой и ледяной, хрустел, как песчинки. Впереди была целая зима — огромное время, которое не требовало спешки, только горьких улыбок от невысказанных мыслей.


— Ты же знаешь, наш хозяин не любит огонь, — нарушил тишину голос старика. Его узловатая рука, державшая охапку сухих веток, слегка дрожала. «Предложи ему молока в туесочке или корку хлеба. Это его единственная радость: он помнит старые обычаи. Ему нравится тишина, отдалённый скрип полозьев по снегу. Он ценит тех, кто уважает зиму, кто не ломает ветки без необходимости».


Внук, с широко раскрытыми любопытными глазами, поежился, хотя в комнате было тепло. Он наблюдал за кружащимся снегом — белым занавесом, скрывающим привычный мир.


— Не бойся метели, — продолжал дедушка, устремив вдаль глаза цвета выцветшего неба, — если душа твоя чиста.

Порыв ветра ударил в оконное стекло, и одинокая снежинка, крупнее остальных, прилипла к стеклу.