О потоке жизни

(рассказ Ю.Меркеева «Поток», НЛ, № 6, 2025)

Рассказ Юрия Меркеева «Поток» повествует о рабочем ритуального цеха, который высекает прощальные надписи на надгробных камнях. В бесконечной физической нагрузке в аномальную жару, без особых условий труда, наблюдая поток происходящего, главный герой пытается сохранить разум с помощью алкоголя (каков оксюморон!) и ироничного отношения ко всему, иначе легко можно свихнуться, и сдаться в лапы смерти, образно говоря. Хотя герою уже не страшен ад, он видит его здесь и сейчас.

«Режу буквы на камне (как заповедал Бог – «в поте лица своего»), высекаю надгробные надписи, точками расписываю гранит. И пью – пью много, потому что не пить в потоке нельзя. … Не успеваем остановить конвейер – не боги мы. Всего лишь проводники усопших. А их (усопших) последнее время так много, что от одного этого хочется выпить».

Рассказ начинается с псевдоправдивой информацией о том, что от Солнца отвалился кусок и устремляется к земле. СМИ пугают людей последствиями, а именно вспышкой насилия и суицидов, но вещатели прогноза погоды с военной выправкой, прямой спиной и погонами под мантией, стелят соломку, мол, всё будет хорошо.

Чужая смерть для гравёра — хлеб насущный. И рабочие ритуального цеха в поте лица высекают камни, снимая напряжение от тяжелой монотонной работы водкой.

Главный герой высекает, пьёт и наблюдает за бытовухой. Он чувствует глубокую опустошенность, и только черный юмор держит его на плаву. Рассказ ведется в разговорной манере, с иронией вперемешку с сарказмом, что усиливает комический эффект некоторых ситуаций.

Основная тема — исследование человеческой природы через призму работы в ритуальных услугах.

Мы видим, что безысходность, невозможность повлиять на ситуацию давит на психику человека, и он, чтобы выжить, топит свою жизнь в водке. Мы видим, как понятие смерти для героев теряет трагичную окраску, смерть — сугубо утилитарный источник заработка; начальник Корней, проныра с хваткой жулика, рано понял прибыльность ритуального бизнеса и смог поставить на поток надгробные работы, буквально эксплуатируя гравёров. Его бизнес подразумевает умение ладить с живыми, чтобы не обижать покойников. Мы видим, что, несмотря на тяжелые условия жизни и работы, герои (Лёва, недоучка-химик, мечтает, как ни странно, открыть цех ритуальных услуг, производить памятники из пластика) всё еще имеют силы мечтать и верят в удачу.

Понятие поток выступает в тексте в нескольких значениях: как метафора жизни и смерти; как безостановочное производство надгробий; как вереница мыслей наблюдателя; как обесценивание человеческой жизни. И только надписи на надгробных камнях, пусть стандартны, — «Любим. Помним. Скорбим» — вносят свою лепту в отражение памяти о тысячах неизвестных усопших.

В тексте аномальная жара выступает метафорой страданий, и чтобы избавиться от жары, старушки молятся в церкви, выпрашивая дождь, веря в избавление от мучений, а главный герой (безымянный) считает, что Бог их не слышит. Он размышляет: «Я не силён в богословии, но слышал, что у нас Бог – это любовь. А зачем у любви что-то выпрашивать? Она все даёт сама».

А Лёва утверждает, что когда дурачок по кличке Леший «надует своих лягушек через задницу, и хлынет дождь».

«Жизнь – это и есть мутный поток. Слабые ручейки родниковых источников разбавляют тёмные воды, но не очищают. А кто они, эти слабые ручейки? Святые старушки, вымаливающие дождя, и Леший, надувающий лягушек через задницу ради любви к человечеству. Только не мы с Лёвой», — философствует главный герой.

Главный герой делит людей на своих и не своих. «Я хорошо отличаю лица живых от мёртвых, вторые в потоке, в котором мы с Лёвой проводники. «Живые» – лица чужие, не свои, они веселятся как ангелы, удивляются жизни как дети, в них неистребимая жажда жить. Свои лица из потока – серые, с погасшими глазами, усталые и разочарованные, циничные, непотребные, словно вырезанные из камня. Трезвые в опьянении и пьяные в трезвости. Наши лица. Свои».

И вот однажды беспросветно-чернушная жизнь открывает лазейку для подвига, главный герой видит, как сутенер избивает молодую проститутку. И нарушает свой принцип « в чужие мутные ручейки не забираться, своего потока мутного хватает». Но внутренний голос требует героизма, борьбу против несправедливости, высокого подвига во имя человечности.

«Дайте мне точку опоры, и я переверну землю». Мне точка опоры не нужна. Я уже начал переворачивать землю».

Герой театрально бросается в драку, получает сполна, так как силы неравны, его бьют, «вышибая в мозгах «Не любим. Не помним. Скорбеть не будем». У них свой юморок – с червоточинкой»

Герой рассказа «кричать не мог. Лежал под липами и глотал воздух, словно рыба, выброшенная на берег. «Лёва, я тебя умоляю, не нужно пошлых розочек и сериальной скорби. Напиши бодрящее – он шёл по жизни, чуть шатаясь», — думает он в полубреду.

Автор умело использует черный юмор, чтобы смягчить драматизм сюжета, наполняя каждое слово, словечко глубоким смыслом. Сатира на поведение начальства и сотрудников мастерской подчёркивает абсурдность происходящего. Элементы классической русской литературы (богобоязненные старушки, юродивый Леший, размышления о Боге, сон главного героя) кажутся в клоаке современности маячками иной, человечной жизни.

Наконец, идет дождь, долгожданный, спасительный, как символ очищения и надежды, веры в человеческое достоинство, желания «сеять разумное и доброе»…