Дымов. В Нью Йорке

    Дымов здесь когда-то жил. Иногда он засиживался допоздна на работе и уходил, когда город уже включал неоновый свет. Он тогда не спускался в неуютную подземку с её кишками кабеля и бутафорскими заклёпками на чугунных столбах, а выходил на улицу, отдавая себя хаосу людского потока, и тот уже нёс Дымова к северу, выхватывая усталые крики зазывал, негритянские улыбки, яркие вывески. Поток тащил вдоль примостившихся вдоль тротуаров грилей, владельцы которых деловито разгребали угли, и приторный их ореховый дым, перемешанный с запахом океана и сосисок, крепко впился в сознание Дымова. В переходах, среди летающего бумажного мусора играла музыка, звонко перекатывались пустые банки, бездомные и проститутки кружили в танце, до которого никому из спешащих вокруг не было дела.

    Переехав из Нью Йорка в провинцию, Дымов обрёл спокойствие, и уже редко сюда возвращался.
 
    В машине играл джаз. С неба опять начинало сочиться.

- Нет, ну как в такой банке баб катать? Тут же ноги девать некуда! Дворники включи, не видишь, снег стаивает, - Берник оставался верен себе. - Не город, а зоопарк. Одни бары чего стоят. Вот, здесь, в Виллидже, например, зашёл я как-то. Сижу, кручу по стойке стаканом, озираюсь, кого-б снять. Понятно, что васпы* не в счёт, хотелось бы шоколадку или китаянку. Подсаживается нелепо одетая девица лет двадцати пяти, рыжая, ирландка наверно, в высоченных ботах, татуировка под подбородок, а фигурка, как у подростка, щуплая, юбочка короткая, коленки острые. Плюхнулась на стул, заказала себе виски, выпила залпом, наклонилась ко мне, типа перекричать ор в баре, куртка раскрылась, а там под маечкой соски стоячие, курнула, похоже, - Берник подставил две рогатые фиги к своей груди. - От такие! Чем я тебя так зацепил? - спрашиваю. - Ботинки, - говорит, - чувак, у тебя жутко дорогие.

- Красивая?

- Кто?

- Ирландка.

- Я же говорю, мышь серая.

- В общем, не вставил.

- Выпить оказалась не дура. И мой счёт оплатила. А ушёл я с её подругой, грудастой доминиканкой, ненасытная ух. И вполне покладистой оказалась, ей нравилось, когда брали не спрашивая. Помощница прокурора в Бронксе, кстати.

    Берник продолжал докучать Дымова своими похождениями. Затем он сменил тему и заговорил о важности групповой акробатики в развитии парашютного спорта.

    Дымов сжимал руль, стараясь заглушить внезапно накатившую волну желания. Он вспомнил их приезд в Нью Йорк с ней. Закончив с делами, они провели остаток дня, гуляя по городу, мешали дешёвое калифорнийское с травкой, их глаза блестели, кружил голову водоворот полуденного Ист Сайда. Сотканный из блуз, ярких галстуков, портфелей и сумок, он растворял запахи улицы в аромате дорогих сигарет, обдавал какофонией городского хаоса.
   
    Она, опустив лицо, вынула из волос заколку, закусила её губами, поправила причёску. Дымов почувствовал аромат её потной кожи, вдохнул запах её желания. Они спустились в прохладную тишину книжной лавки, и там, среди полок, у него снесло крышу. Он долго целовал её шею, плечи, которые так смешно и красиво она подала вперёд, гладил её бёдра, касался груди. Она уже не смеялась, позволила ему себя ласкать, пальцы её царапали ткань его рубашки, но когда он, не в силах заглушить внезапную волну, готов был взорваться, отвела голову и зашептала прерывысто: - Не вздумай... 

    Остервенело вращая педалями, по тротуару к ним приближалась мужеподобная старуха. - К чёрту с моей дороги! Вы не видите мой хренов велосипед?! - Они едва отпрыгнули, уступая дорогу городской сумасшедшей.

*Васп(WASP) - Белые англосаксонские протестанты.
 
Продолжение: часть пятая http://proza.ru/2024/08/28/844