Москвичка Мария Ивановна и сельчане алтайские

                1.
     Эту историю, видимо, следует рассказывать с того, самого первого дня осени, одна тысяча девятьсот шестьдесят ... года. С теплого, осеннего дня, когда листок календаря известил, что сегодня на дворе первое сентября и вся деревенская детвора, от первоклашек до десятиклассников, должна сидеть в своих классах. Начать с усердием и прилежанием впитывать в себя очередной кусок знаний.

   Прозвенел звонок, но дверь в класс, где сидели новоиспеченные десятиклассники, почему то, так никто и не удосужился открывать. Сначала эта ситуация развеселила ребят, но потом послышались недоуменные голоса:

   - Они что, совсем позабыли про нас? Или как это понимать?

   - Пацаны, а мне мать вчера вечером сказала, что нашего классного, Петра Михалыча, вроде как, в больницу срочно увезли. С подозрением на инфаркт или инсульт.

   - Ни хрена себе. Жалко мужика. Чур, не мы! Лето было, и мы, не покладая рук и не жалея живота своего, вкалывали на родных, алтайских косогорах. Так что мы тут совсем даже ни при чём.

   - Ну, не скажи, Петька. Не скажи. То, что ты вытворял по отношению к нему в прошлые годы, Михалычу нашему на несколько инфарктов потянет.

   Ну, если уж совсем откровенными быть, то не один Петька козы различные Петру Михалычу мочил. Взять хотя бы нашумевший на всю школу, прошлогодний случай. В кабинете физики, в шкафах, что у задней стенки стояли, вездесущий проныра Петька, обнаружил прибор, из которого можно было поживиться ртутью. А так как Петька был парнем компанейским, он этой ртутью поделился с корешами своими. И вот на уроке физики, прохаживаясь по классу, Петр Михалыч обратил внимание, что мальчишки, почти все как один, что-то усиленно трут пальцами своими.

   Вот, возможно тогда, у бедного учителя физики, случился, если не микроинфаркт с микроинсультом, то предпосылки к весьма нехорошему состоянию здоровья, точно появились. Парнишки, ведь не маленькие, всё же в девятом классе, оболтусы, учились. Так они, чуть ли не высунув языки от усердия, подушечками пальцев втирали ртуть в мелкие монетки желтого цвета. Превращая, таким образом, их в монетки белого цвета, что многократно, по мнению доморощенных фальшивомонетчиков, увеличивало их достоинство.

   Ох, и негодовал же тогда Петр Михалыч! Он заставил вывернуть карманы у всех мальчишек, конфисковал все натёртые ртутью медяшки. У некоторых, ртуть в штанах уже испарилась с монет, что добавило еще больше негодования в речь физика.

   - Доигрались, недоросли! Чем вы слушали меня, своего учителя, бестолочи! Когда я вам вдалбливал в ваши бестолковки, что ртуть, это смертельный яд! Вы все, кто тёр пальцами эти монеты, вы втёрли в себя огромные порции яда. Я не врач и я не знаю, что с вами будет в дальнейшем. Может облысеете, а может кто и … А у тех, у кого ртуть испарилась в штанах, так вы, дорогие мои, можете даже и не пытаться жениться, когда время для этого придет. Ни одна девушка, за вас, евнухов, замуж не пойдет. Можете даже не мылиться!

      Короче, жути нагнал тогда Михалыч на мальчишек прилично. Запомнили надолго, если не на всю жизнь.

     Наконец, дверь в класс тихонько открылась, и по классу пронесся, именно пронесся, гул удивления. В класс вошел не директор школы, Алексей Константинович, не завуч, Александр Федорович, и даже ни одна из старых учительниц. На пороге стояла юная, причем, очень даже недурна собой, девушка. С распущенными, вьющимися русыми волосами. В строгом черном костюме, с короткой, или наоборот, совсем даже не в  длинной юбочке. В лакированных туфельках. Всё сидело безукоризненно и ладненько на ее стройной фигурке.

   - Здравствуйте, ребята и девчата! Я ваша новая учительница и прошу не удивляться, даже классный руководитель, вместо заболевшего Петра Михайловича. И зовут меня, как не покажется вам странным и смешным, Мария Ивановна.

   - Марьяванна, наш отряд хочет видеть поросят, - нарочито писклявым, тонким голоском произнес кто-то из задних рядов.

   - Вот, вот. А ты, наверное, и есть тот самый Вовочка? – обратилась учительница к шутнику, розлива местного.

   - Да, меня Вовкой звать. Пряхиным. А Вы откуда знаете меня?

   - До сего момента даже вообще не догадывалась о твоем существовании. А ты что, разве не слышал ни одного анекдота про Вовочку и его учительницу, Марию Ивановну. Ну, это не беда, при случае расскажу. Вместе и посмеёмся.

   Такое начало знакомства очень по душе пришлось деревенским мальчишкам и девчонкам. Тем более Мария Ивановна продолжила знакомство с классом в том же непринужденном ключе:

   - Ты, Володя, вроде как в шутку сказал, что ваш отряд хочет видеть поросят. А вот я бы очень хотела взглянуть на этих маленьких поросяток, сосущих свою мамку. Кажется, свиноматкой её в эту пору зовут. Вообще, ребята, признаюсь откровенно, я ведь ничегошеньки про деревенскую жизнь и не знаю. Ни про жителей деревенских, ни, тем более, про их живность домашнюю. Ни про что.

    - Как говорится, и смех и грех. Вчера меня просит баба Шура, к которой определили меня на жительство. Ты, мол, доченька, на улку пошла, так захвати на обратном пути беремя дров. На улку, я догадалась, на улицу, значит, а вот беремя дров? Беремя, это сколько? 

   Класс грохнул от смеха. Учительница засмеялась вместе с ними.

   - Ну, и сколько же принесли дров?

   - Несколько поленьев принесла. Вроде как угадала.

   - Я ведь только что приехала из подмосковного города, что рядышком со столицей нашей Родины. Там родилась, выросла, окончила институт и добровольно попросила направить меня учительствовать в ваш удивительный край. И вот я среди вас. Надеюсь, вы поможете мне поближе узнать всё, что касается деревенского уклада, ее жизни, а я в свою очередь, буду рассказывать вам, если будет интересно, о городах и о столице Москве.

   - И на Красной площади были? И даже в мавзолее?

   - Конечно. И там и там была. И не один раз. Ну а пока давайте знакомиться поближе. Я называю фамилию по журналу, а вы, пожалуйста, поднимайтесь, чтобы я вас запомнила. Итак, поехали. Аверин Сергей.

   - Это я.

   -  И заканчивает список Яркин Валерий. Яркин, Яркин, так это же…

   - Не ломайте голову, Марьяванна. Валерка сын нашего директора, Алексея Константиновича. И классный парень, промежду прочим.

             2.
   А классный парень во все глаза смотрел на новую учительницу. Не с любопытством, хотя и оно, несомненно, присутствовало. Впервые в жизни своей он смотрел на девушку, с каким-то новым чувством, доселе не изведанным и не испытанным им. Неужели, и его оно вот так же настигло, чувство это, что раньше только в книгах читал и в фильмах видел. И не то чтобы не верил раньше Валерка в прочитанное и увиденное на экране, просто не в полной мере оно задевало его сердце. Или вообще не задевало. А тут – нате вам! Какой конфуз! В кого, где и когда, посмело лизнуть твоё юное сердце это неведомое чувство.

   - Яркин! Ты что, не слышишь меня?

   - Я. Извините, Мария Ивановна. Задумался, малость.

    А задуматься было о чем. Пусть все вокруг говорят, что парень растет прямо на загляденье. Рослый, красивый. Сроду не дашь, что ему только в будущую весну семнадцать годочков минет. А по виду на все двадцать тянет, а то и поболе лет можно дать. Вон и черные усики уже под носом тонкой ниточкой проявились. Но вот то-то и оно, что только семнадцать, а не как Марии Ивановне. Кстати, а сколько же ей тогда сейчас? Ну, если только-только она институт закончила, значит, двадцать два то года точно есть.

   Валерку, разница, в пять каких, то, лет нисколечко не смущала, а вот как девушка к этому отнесется? Да, уж. Вот до чего можно додуматься парню, сидящему за последним столом в классе, рассматривая втихаря новую учительницу, которая ни сном ни духом и не подозревает, что наделала с парнем в первые минуты своего появления в классе.

   Валерка, парень умный, не стал понапрасну страдать. Он хитро придумал. А приспособил для придумки свой старенький фотоаппарат, что “Сменой” зовется. Он решил создать фотоальбом для весьма ограниченного круга лиц, кому разрешается лицезреть его девушку (постеснялся Валерка применить слово любимую). То есть, он и только он, и боже упаси, никто другой, имеет право просматривать будущие фотографии.

    А фотографировать Марию Ивановну нужно обязательно скрытно, со всеми предосторожностями и правилами конспирации. Это Валерку увлекало и отвлекало одновременно от излишних страданий и дум. Надо сказать, что портить пленку и другие фотохимикаты, Валерка начал еще во втором классе, когда ему купили первый фотоаппарат, под названием “Любитель”. Так что никого из ребят не удивляло, что у Валерки почти всегда при себе была его старенькая “Смена”. И сейчас, вроде бы фотографирует группу ребят и девчат, а уж дома, запершись в своей комнатке, увеличивает и оставляет в гордом одиночестве на фото, кого думаете? Правильно. Только лишь Марию Ивановну. Ну и исподтишка удалось нащелкать еще столько снимков, что у нашего фотографа получился целый альбом, где была только его… Конечно, же, его новая учительница.

    В конце октября, на очередную годовщину Ленинского комсомола, в районный центр на торжества пригласили комсомольских активистов со всех сел района. Кроме совхозных парней и девчат, в число делегатов вошли и несколько старшеклассников во главе с молодой учительницей, Марией Ивановной Зарубиной. Совхоз для поездки выделил грузовик с брезентовым верхом и скамейками в кузове, под гордым названием “грузотакси”. От поездки в райцентр и проходящих там мероприятий у нашего Валерия Яркина впечатлений почти не осталось. А вот обратная поездка домой, в деревню! Короче – как вспомнишь, так вздрогнешь. Так, вроде, говорят в таких случаях.

   Выехали из райцентра уже затемно. А в кузове, под тентом вообще будто ночь. Желающих уехать обратно, почему то, оказалось гораздо больше, чем сюда ехали. Это местные жители, которые по своим делам приезжали в районный центр, не преминули воспользоваться подвернувшейся оказией.

    Кто-то из пассажиров потянул Валерку за рукав куртки, по всей видимости, приглашая сесть рядом. Нащупав на скамье свободное местечко, Валерка буквально втиснулся между сидящих попутчиков.

   - Ну, вот. Как говорится, в тесноте, да не в обиде. Всё теплее будет ехать, а то моё осеннее пальто на рыбьем меху явно не по сезону.

   Бог ты мой! Это же Мария Ивановна пригласила меня сесть рядом с ней. Ну, дела! Валерка чуть не задохнулся от переполнивших его чувств. Дурень, ты дурень, парень. Сразу, невесть, что подумавши про свою учительницу. А той, действительно, было не сладко, в своём демисезонном пальтишке. И прижавшись, к своим попутчикам, без разницы, кто там сидит рядом, мечтала лишь об одном, скорей бы добраться до хаты бабы Шуры и залезть на теплую печку. Которую, она, городская, до мозга костей, быстренько заценила и облюбовала.

   А Валерка в это время был безумно счастлив как никогда. Ведь он целых два часа сидел рядом с девушкой своей мечты. Не просто рядом. Он, через тонкие свои одеяния, ощущал тепло её тела, лёгкий запах духов. И прямо таки млел, когда на очередном повороте ее голова ложилась на его плечо. Ревновал, когда при повороте в другую сторону, ее голова прикасалась к другому попутчику. Пусть, совсем ненадолго головка девушки покоилась на его плече, на какую, то, секунду, но парню и этого было вполне достаточно, чтобы оказаться от привалившего ему счастья, на седьмом небе. Да, какое там, на седьмом! Бери выше! Скорей всего, на восьмом, а может даже и на девятом.

                3.
    А что же, представляла из себя, семья Яркиных, чью фамилию Валерка носил, если поближе на них глянуть? Глава семьи, Алексей Константинович, фронтовик, орденоносец, получивший несколько ранений и контузий, вернулся после окончания войны в свою родную деревню. И снова в школу, где и работал до войны. А там уже работала Наталья Федоровна, его будущая супруга, также педагог, учила малышню в младших классах. Поженились Алексей и Наташа вскоре, после весьма непродолжительного гуляния. Пошли дети. Сначала родился первенец, Игорь, а уж потом появился на свет и Валерка. О нём, мы уже достаточно знаем, в отличие от старшего брата. А Игоря пока дома нет. В отсутствии он, потому как, на флоте Тихоокеанском свою службу в данный момент заканчивает.

   Воспользовавшись, что Валерий уехал в райцентр, Наталья Федоровна принялась наводить порядок в комнате сына. В прочие дни сын просто не допускал мать в свою комнату, старался следить за порядком сам. Протирая полку с книгами, Наталья Федоровна обнаружила за ними небольшой альбом. Материнское любопытство пересилило, и она поинтересовалась, что же сын хранит в этом альбоме такого, что его надо непременно прятать от посторонних глаз.

   Много чего ожидала увидеть в этом альбоме мать, но когда на нее с каждой фотографии смотрели глаза их новой учительницы, она быстренько поспешила к своему мужу:

   - Алексей! Ты только глянь, что я обнаружила у твоего сына!

   - Вижу, что это альбом. И где ты его обнаружила?

   - На книжной полке. За книгами спрятан был.

   - Вообще то, это неприлично копаться в чужих вещах в отсутствии их хозяина. Даже, если он и сын твой. Ну и что там увидела? Неужели порнографию?

    - Хуже! Вот полюбуйся сам!

    Алексей Константинович, надев очки, внимательно, лист за листом, просмотрел весь альбом. От корки, до корки. Закрыв, помолчал немного, потом глядя на жену, произнес:

   - Да, мать, вот мы с тобой и дожили до этого момента, когда и наш младшенький  стал испытывать доселе неизвестные ему чувства. Он еще и сам толком не знает, что это такое. Может это та самая любовь, про которую он до сего момента читал только в книгах и в фильмах смотрел. Так что ничего страшного в этом не вижу. Положи альбом на место и не вздумай даже намекнуть ему, что ты его видела. А девушка очень даже хороша. Мне и самому она очень нравится. По-отцовски, конечно. Жаль, что Валерка молод для нее. А так бы красивая пара могла получиться.

   - Так и я, отец, про то же самое думаю. Как расстроится потом Валера наш, когда поймёт это. Как бы руки не наложил на себя ненароком тогда.

   - Ну, и мысли у тебя, мать. И не смей даже думать об этом. У нас сын правильным мужиком растет. С твоей и моей помощью.

  И не сговариваясь, мысли у обоих враз переключились на старшего сына, Игоря. Который со дня на день должен демобилизоваться и переступив порог родительского дома, предстать пред их очами. А мысли, чего греха таить, были с какой-то необъяснимой долей тревоги. В отличие от Валеры, тихого, спокойного и рассудительного, в какой, то, мере даже чересчур стеснительного, Игорь рос, как говорится, сорви-головой. Общительный, бойкий на язык, он всегда был заводилой и лидером всех ребячьих компаний. Иногда, не совсем правильных. Учёба давалась Игорю легко. Усваивал новый материал на уроках, домашние задания делал на скорую руку, поэтому не всегда чисто и аккуратно.

    Перед службой на флоте отец предложил сыну годик поработать учителем физкультуры в школе, в которой, как вы помните, он был директором. В виду отсутствия дипломированного физкультурника в школе. Так этот молодой парень за короткое время сумел влюбить в себя всю школьную детвору, став кумиром всей ученической братии. На спортивных соревнованиях его подопечные стали занимать призовые места, чего никогда не замечалось ранее. Провожая Игоря Алексеевича на службу, многие ученики, не скрывая своих слёз, откровенно плакали.

    А на дворе уже середина ноября. В школе, во всю, идет вторая четверть. Снег на постоянное время на землю лёг. Морозец нешуточный ночами людей и животных на крепость начал пробовать. Над домами, избами и избушками, будто по чьему-то приказу сверху, из печных труб дружно потянулись в небесную высь белые столбы дыма. На речках, то тут, то там, образовались окрепшие забереги. Полоски, припаянного к берегам, льда. Новая забава для ребятни. Ходить по краю льда и ногами стараться обламывать тонкие его краешки, смотреть, как речка уносит хрупкие льдинки вниз по течению.

                4.
     А той порой, на главной деревенской улице происходило что-то весьма необычное. Посреди дороги, во всю прыть скачет лошаденка, запряженная в сани-розвальни. А в санях стоит во весь рост парень, громко улюлюкает, одной рукой держит вожжи, а другой, концом этих вожжей, лупит по лошадиному крупу, заставляя бежать его еще шибче. В ногах у парня в санях полулежат два пацаненка, видать, до недавней поры, именно они были кучерами этой кобылы.

    Ну, и что, скажете вы, эка невидаль. Поддатый мужик решил малость покочевряжиться, показать сельчанам свою удаль. Так то, оно так. Но в этот раз в санях стоял самый настоящий моряк, в расстёгнутом черном бушлате, в беске на затылке, с развевающимися черными ленточками с золотыми якорями на ветру. У ворот школьной ограды, стоявшая кучка женщин, бросилась врассыпную, чтобы ненароком не попасть под лошадиные копыта.

  - Тпр-у-у, залетная, приехали. Вы, уважаемые женщины, изволили наблюдать сейчас картину маслом. Как моряк-подводник, старшина самой первой статьи, Краснознаменного Тихоокеанского флота, за неимением подводы, коль сам подводник, прибыл вот в этих санях к своей альма-матер, то есть к школе родненькой. Потому, как его причал, дом родительский, закрыт на большущий замок, - громко прокричал моряк, остановившись у ворот здания школы.

   - Батюшки, мои! Так это же наш Игорь Яркин со службы своей флотской возвернулся. С прибытием Игорь Алексеевич. Ты, значица, прямиком к своим, отцу, матушке?

   - К ним, самым. Извиняйте, побегу, пока перемена не кончилась. В учительской их поймаю, пока на урок не ушли.

   В школьном коридоре, как обычно на переменах, стоял неимоверный шум и гам. Особенно на первом этаже, где учились младшие классы. Это их вотчина и успокаивать эту малолетнюю орду совершенно бесполезно. Но вдруг завидев настоящего моряка, да еще в бескозырке с ленточками в такую, то, холодрыгу на улице, мальчишки и девчонки враз потеряли дар речи. Остолбенели и остекленели. Вроде не они, только что кричали и визжали, сейчас все застыли в немом изумлении. Воспользовавшись временным замешательством шпаны мелкой, Игорь быстренько юркнул к двери с табличкой “учительская”. Постучавшись, вошел в комнату.

   И там ситуация получилась почти такая же, как только что в коридоре. Учителя ожидали увидеть на пороге мальчика или девочку, пришедшим за наглядными пособиями или глобусом на следующий урок, а тут, вот он я. И вновь картина Ильи Репина “Не ждали”.

   - Здравия желаю, всем присутствующим! Старшина 1 статьи Игорь Яркин представляется вам по случаю завершения своей службы на доблестном, Краснознаменном Тихоокеанском флоте. Арестов и прочих взысканий за время прохождения службы не имел. Орденами и медалями награжден… к сожалению, тоже не был. Ну, вот и всё, вроде. Доклад закончил. Спасибо за внимание.

  Мать, Наталья Федоровна, всплеснув руками, первой кинулась в объятья сына. Алексею Константиновичу удалось только пожать сыну руку и похлопать по спине. Остальному учительскому коллективу досталось только устроить краткие, но дружные аплодисменты.

   Когда страсти немного поулеглись, Игорь внимательно оглядел присутствующих.

   - А коллектив то у вас, я смотрю, почти ничуть и не изменился за три года. Не вижу только Петра Михайловича. И девушка новенькая у вас появилась. Наверное, младшие классы учит. Угадал?

   - Нет, сын, - это Алексей Константинович произнес. Не малышню наша Мария Ивановна учит, а физику преподаёт, хотя по специальности она у нас математик. Нужда заставила переквалифицироваться ей на ходу. А всё потому, что наш уважаемый Петр Михайлович серьезно заболел и вероятно в школу уже больше не вернется. Инфаркт у него. В краевой лежит.

   А Наталья Федоровна обратила внимание, какими глазами смотрела всё время девушка на ее сына. И отчего-то вдруг, тревожно на душе у матери стало. Хотя вроде, откуда бы взяться беспокойству. А сердце захолонуло материнское, будто издалека беду почуяв.

                5.
   - Ну, сыны мои! Вот мы и собрались снова все вместе за семейным столом! Давайте, выпьем по стопочке за возвращение со службы нашего сына и брата Игоря! За то, что достойно отслужил, не опозорил нашей фамилии. Посмотри на них, мать. Вот сидят рядышком наши с тобой две кровинушки. Красивые, статные выросли у нас сыночки.  Наша радость, наша гордость. Пусть же у них сложится жизнь гораздо легче, чем у нас с тобой.

   Растрогался Алексей Константинович, слезу, вдруг набежавшую, смахнул рукой. Сентиментальным становится отец. Годы берут своё, как не крепись.

  - Есть, сынок, мысли какие в голове у тебя, насчет дальнейшей жизни? Здесь останешься или уехать, куда уже решил, - Наталья Федоровна спросила.

  - Мысли есть. Всякие. Но пока озвучивать их не стану. Сначала отдохну, малость. Всё же служба на подводной лодке никак мёдом нам не казалась все эти три года. Ну, а там уже и решу, как правильно поступить. Или учиться, или работать, или еще чего-нибудь учудить. Верно, говорю, брат Валерий?

   - Так точно, старшина, не буду врать, какой статьи. Наверное, третьей, коли три лычки на погончиках твоих.

   - Первой, Валерка, первой статьи. Что сержантом у солдат зовется это звание.

   По заведенному, правда, кем и когда, неизвестно, правилу, все деревенские парни, приходящие со службы в отпуск, или демобилизовавшись, должны первые день-два в селе родном красоваться в своей военной форме. Ну и правильно. И себя показать в первую очередь и другие пусть посмотрят, где и как их земляк служил. До какого звания сумел дослужиться, какие знаки отличия на форме своей носит, какие рода войск на погонах. Танчики или крылышки, а может и бульдозер с лопатой. Такие тоже имелись.   

   - Я когда сегодня мимо клуба на лошади пролетел, объяву видел, что танцы сегодня вечером там состоятся. Надо бы встретиться мне там со своими друзьями-товарищами. А то нехорошо получается, скажут, приехал, а носа своего не кажет даже. Зазнался, мол, Игорёха.

  - Ну, я в принципе готов. Ты со мной, брательник, или как?

  - Издеваешься, или как? Неужели ты забыл, мой брат старшой, что даже школьникам старших классов на танцы в клуб в вечернее время появляться запрещено. В противном случае завтра будет разбор полетов в кабинете директора школы. А он, сам знаешь, какой у нас. Строгий и принципиальный. Лучше я на сон грядущий закон Ома для правой руки проштудирую.

  - Верно, Валерка. Перед такой красивой учительницей физики грешно позориться.

   В фойе клуба было, на удивление, уйма народа. Вечернего киносеанса не было, так что клуб был в полном распоряжении молодежи. Заскочившего в фойе моряка по форме четыре, то бишь, в брюках расклешенных, бушлате и бескозырке на затылке, собравшаяся молодежь встретила восторженными криками. Половина криков была за самого моряка, вторая половина, за то, что уши свои сохранил моряк в сохранности в своем экзотическом головном уборе, пока до клуба добежал в морозец приличный.

   Танцы еще не начались, поэтому моряка окружили со всех сторон друзья-товарищи, половина из которых были его повзрослевшие бывшие ученики. Расспросы, поздравления, всё как обычно в таких случаях. Когда толпа понемногу рассосалась вокруг Игоря, он обратился к стоящему рядом парню, своему другу детства, Саньке Филатову:

    - Слушай, Санёк, а ты всё еще на тракторе работаешь?

    - Ну, да. А ты чо, в напарники ко мне собрался идти?

    - Да нет. Понимаешь, я дома заглянул давеча в дровяник, а там дров совсем мало, с гулькин хрен. Вот и подумал, может мы с тобой, как в старые, добрые времена, сгоняем в березняк на деляну. Приволокём пару хлыстов. Всё, чем заняться мне будет в первое время. И с пользой для.

   - Игорёха, обижаешь. Конечно, сделаем. Только не забудь бумаги у нашего лесника оформить. Помнишь его? Дядю Яшу, то?

   - Еще бы не помнить. Крепко нам тогда с тобой от него досталось. Когда сок березовый добывали при помощи топоров.

   В фойе появилась новая группа девушек. Среди них Игорь заметил и новую учительницу, что видел несколькими часами ранее в учительской.

   - А что, Санёк, новая учителка еще свободная. Никто и глаз не положил на нее?

    - Ну, как же. Многие пытались, да все они вежливые отлупы получали. С подробным объяснением причин.

   - И ты получал в их числе?

   - Ты что, парнище! Я уже год как женат. На нашей однокласснице, Нинке Зверевой. Скоро дитё народится у нас.

   - Вот это новость, так новость! Поздравляю вас с Ниной! А ты тогда чего здесь торчишь?

   - Так я, чтобы с тобой повидаться, спецом сюда прибёг. Ненадолго.

  Грянула музыка из динамиков, что в углах фойе на стене висели. Пары, одна за другой закружились в вальсе.

   - Смотри, Игорёха, вон тот, патлатый, что в кучке у стены стоит, сейчас домогаться ее будет, на танец приглашать. Это приезжие из города парни, они новые столбы у нас в деревне ставят, вместо старых.

  - Не успеет, - и быстрым шагом через фойе, Игорь, лавируя между танцующими, подбежал к девушкам.

  - Здравствуй, Маша! Я три года ждал этого момента. И вот, наконец, я вижу твои глаза уже не во снах своих. Не там, далеко в океане, в своей лодке подводной, сжатой на глубине в морской пучине, а наяву, в родном нашем клубе. Позволь, любимая, пригласить тебя на тур вальса.

  И галантно поклонился Маше, протянув девушке правую руку, а левую, вот же страмец какой, не забыл заложить за спину, вместе с бескозыркой.

   - Э-э-э, ты кто такой?

   - Жених, неуважаемый товарищ, жених, к вашему сведению.

   Игорёхины друзья, наблюдавшие эту картину, уже были готовы ринуться в бой, упали со смеху, поражаясь и восхищаясь неожиданному красноречию и галантным манерам друга. Вот так, без мордобоя и лишнего шума, Игорь после танцев проводил Машу, она же Мария Ивановна, до калитки бабы Шуриного дома. Пока без объятий и нежных поцелуев.

                6.
    Старенький ДэТэшка, выпуская из выхлопной трубы клубы черного дыма,  взбирался по заснеженному логу, в самую его вершину. Именно там находилась деляна, на которую указал лесник, дядя Яков. В кабине сидят двое, тракторист Санька Филатов и его закадычный друг, Игорёк Яркин. Под ногами Игорька бензопила “Дружба”, канистра с бензином, топоры и прочая, необходимая для работы в лесу, мелочевка. Сумку с провизией и термос с чаем Игорь поместил на сиденье, между собой и Санькой.

    Отвыкший за три года службы от родной, алтайской природы, Игорь просто упивался ее красотой. Кажется, будто стройные, белоствольные красавицы березы всю жизнь только тем и занимались, что соревновались обогнать в росте своих подружек, чтобы быть ближе к солнцу, поэтому и выросли такими высокими. Снежный покров, что накрыл землю меж берез этих, никак язык не повернется назвать нетронутым. Потому как весь он разрисован следами зверушек, в первую очередь, зайцами, что напетляли изрядно здесь.

     Работа у парней двигалась споро. Санька валил своей пилой дерево за деревом, Игорь работал сучкорубом, затем чокеровщиком. Подцеплял готовый ствол к трактору и Санька стаскивал их пониже в одно место, где и образовали в результате приличный хлыст из десятка березовых стволов. Сложив срубленные сучья и ветки в одну кучу, усталые, но довольные друзья, сели перекусить.

   - Смотри, Санька, вон по перелому парочка козлов скачет. Да как легко и грациозно чешут.

   - Ты лучше посмотри в другую сторону, глянь кто к нам пришел. Жрать, ли чо ли, Петрикеевна захотела? А мышей ловить, что, совсем никак?

   Поодаль в нескольких метрах от парней стояла лиса. Не убегала, выжидала, вдруг поделятся и с ней едой ребятки. Игорь бросил кусочек хлеба. Подошла, обнюхала, есть не стала, а отнесла подальше. Там лапами закопала в снег хлебушек и по новой, пришла попрошайничать.

    - Нет, ты погляди на нее, наглючую. Мяса хочешь? Ладно, поделюсь шмат. И больше не подходи, не проси. Не поддует. Всё. Мы поехали.

    Заехали в деревню затемно. Отцепив хлыст, Санька дал по газам и рванул быстрей домой, где заждалась его жена молодая. Суббота потому как, и банька уже давно протоплена. Стынет. Ждет хозяина.

   Зайдя в дом, Игорь понял, что между родителями совсем недавно состоялся крупный разговор. Мать гремела посудой на кухне, отец нервно мерил шагами зал.

   - Так-так-так. Вы может мне, мои дорогие папа и мама, соизволите объяснить, что произошло. Здесь воздух такой, что чиркни спичку и всё взлетит на воздух. Мама, кончай греметь кастрюлями, иди сюда. Ты папа тоже сядь и успокойся. Дыши глубоко. Тебе вредно волноваться. А где мой братец?

   - Ушел в школу. Вроде как на факультатив, какой то, - буркнул отец.

   - Ну, а теперь рассказывайте, что почём. Мама, начинай первой, а мы с батей будем слушать.

   - Сынок, твой брат влюбился. Впервые и на всю голову. Ладно бы в сверстницу свою, так его угораздило втюриться, ты не поверишь, в свою новую учительницу, Марию Ивановну.

   - Да ну! Молодец брат, если правда. А он что, сам вам об этом заявил, или как?

  - Или как, сынок. Я случайно обнаружила у него альбом с фотографиями, что он сам фотографировал и напечатал. Так там только ее фотографии, от первой до последней.

  - Ну и в чём трагедия. Все мы через это проходили. Я вот тоже в свою учительницу в первом классе был влюблён. Помните ее, Валентиной Ивановной звали. И ничего. Со временем разлюбил.

   - Не ёрничай, сынок. Вчера учителя, да, вероятно и мальчишки с девчонками старших классов в голос обсуждали твой вчерашний поступок на танцах. Каким, то, образом и им стало об этом известно.

     - Так. Ну и что же я натворил там такого нехорошего?

     - Ты проводил девушку до дома. Узнав об этом, Валера чуть… с ума не сошел от ревности. И где гарантия, что он руки на себя не наложит потом.

    - Ты, мама, вот это сейчас на полном серьёзе мне говоришь? Или это шутка у тебя такая?

    - Вот, вот, сынок, скажи матери, а то она меня и слушать не хочет. Катастрофа! Караул! Надо спасать мальчика нашего! И как можно скорее. Она и сейчас порывалась сбегать в школу. Там ли ее сынок сейчас. Или…

   - Тогда тебе мама надо слёзно просить Марию Ивановну не выходить замуж еще годика два-три. Вот, мол, у меня сынок влюбился в тебя, да вот беда, у него годков пока маловато. Ты уж потерпи малость, вот он подрастет и может даже женится тогда на тебе, если не передумает к тому времени. А передумает, так уж не поминай лихом нас.

   - Я скажу тебе, мама, что я поражен. Это до чего может довести материнская любовь. Я прямо чую, что ты хотела меня попросить не встречаться с этой девушкой. Ведь так? Значит, угадал. Ладно, я жалеючи тебя, допустим, согласился бы обегать ее за три версты. А если она со вчерашним патлатым парнем будет встречаться. Тогда как? И к нему побежишь с такой же просьбой.

   - Молодец, сынок! Веско и аргументировано. Ставлю пять. Себе. За правильное воспитание сына. А вон, кажется и младшенький в сенях гремит. Ставь мать чего-нибудь на стол. Ужинать будем.

                7.
   Ужин прошел в спокойной обстановке. Вернее, в полном молчании. Игорь решил поговорить с братом на следующий день. Бензопилу “Дружбу” друг Саня не повез домой. Оставил Игорю по его просьбе для распиловки привезенного березового хлыста на чурки. А завтра как раз воскресенье и братьям будет предостаточно времени для разговоров. Всяких разных, в том числе и касающихся Марии Ивановны. Которая, сама того не ведая, оказалась причиной натянутых семейных отношений в семье Яркиных.

    А утро выдалось, прям таки, на загляденье! Морозное, солнечное. Ни малейшего ветерка. Дым из печных труб белыми столбами стоит, до тех пор, пока не растворится высоко в небе. Морозный воздух искрится.  На деревьях куржак словно кружева, сверкает. Каждый кустик, каждая веточка покрыты тонким слоем ледяных кристаллов, которые переливаются на солнце всеми цветами радуги. Это ведь не просто природное явление. Если хотите, это символ зимы и красоты природы алтайской.

   Но братьям сейчас не до любования природой. Этой красотой пусть приезжие городские любуются. А мы ее каждый день, каждый год видим. А вы смотрите, любуйтесь. Нам совсем не жалко.

   Пила Санькина, с цепями наточенными, острыми, пилит березняк, как отче наш. Валерка только чурки успевает отбрасывать в сторону. Когда половину привезенных берез превратили в эти красивые чурки, остановились, чтобы немного передохнуть. Сели рядышком братья, пар от обоих валит, телогрейки накинули на плечи.

   - Ты, брательник, умеешь тайну хранить, или совсем никак? – спросил Игорь брата.

    - Обидеть хошь. К чему вопросы такие? – всё еще насупленный и обиженный, будто, на весь мир сразу, пробурчал в ответ Валерка.

   - Тогда слушай. Внимательно слушай и на ус мотай. Я ведь приехал домой не на постоянку, а только лишь в отпуск, брат. Посмотреть на вас, помочь чем-нибудь, как вот с дровами этими. А после Нового года, я отчаливаю обратно, на свой Тихий океан, на свою лодку. Я ведь на сверхсрочную службу решил остаться. Молодых матросов буду уму-разуму учить. А это значит, связать с морем свою дальнейшую жизнь.

   - Игорь! Ну, ты брат даешь! А как же мы? Отец, мама.

   - А что вы? Вы, как жили, так и будете дальше продолжать жить.

  - И самое главное не сказал тебе. У меня ведь там сейчас любимая девушка осталась. Наверняка, уже дни считает, когда же я приеду обратно. Мы же заявление на регистрацию брака уже подали. По приезду моему, мы должны расписаться с ней в ЗАГСе. То есть, брат, я скоро стану женатым человеком.

    На ошарашенного таким известием, Валерку, было жалко смотреть. Казалось, что у того сейчас в голове не просто роился рой мыслей разных. Этот рой скоро башку его разнесет  на мелкие кусочки от новостей таких.

   - Но ты же, ты же… Как все говорят, вчера в клубе на танцах назвал Марию Ивановну своей невестой и даже проводил ее до дома.

   - Дурень, ты, Валерка. Малолетний дурень еще. Я же оградил ее от назойливого, командировочного приставалы, который был ей неприятен. Только и всего. У меня и в мыслях не было, чтобы флиртовать с ней. Меня моя любимая Аннушка ждет.

    - Ну и лады. Отдохнули? Значит, едем дальше. Может, ты, Валера, попробуешь пилить? Пора уже научиться, скоро на тебе всё хозяйство будет лежать. Только смотри, не шоркни по земле цепью. Тогда кирдык придет нашему пилению. Враз затупишь ее.

   Время от времени, выглядывающая в окно мать, заметила метаморфозу в поведении ее младшенького. Веселым парень стал, улыбка с лица краснощекого не сходит. И тут же у матери от сердца отлегло.

   - Ты посмотрел бы в окно, отец. Любо-дорого посмотреть, как наши сыночки дружно работают. Видать, Игорёк, нужные слова к Валерочке подобрал.

   К вечеру с дровами было покончено. Вместо длинных стволов деревьев, что только что, на снегу перед домом лежали, сейчас на обочине улицы выросла приличная горка березовых чурок. С завтрашнего дня и они начнут превращаться уже в поленья. Конечно, не сами по себе. У нашего моряка аж руки чешутся от нетерпения. Больно нравилось ему до службы дрова колоть. Удовольствие огромное от колки дров парень получал.

   А за время, пока сыновья работали, родители баньку организовали. Благо, воду теперь не надо из речки носить. Колонка во дворе. Еще до службы Игорь принимал участие в бурении этой скважины.

    - Ну, кто, сынки, из вас в первый жар пойдет? Или оба, сразу? – это Наталья Федоровна спросила.

    - Не, мама, чур не я. Я не любитель париться. Пусть Игорёк идёт, ему по приезду надо было еще позавчера веником себя поохаживать. А сегодня, сам бог велел, после такой работы.

   Баня встретила моряка раскаленным воздухом с незабываемым ароматом свежезапаренного березового веника. Предварительно плеснув ковшичек воды на каменку, Игорь, натянув на голову, висевший на гвоздике, треух, запрыгнул на полок, чтобы там наверху покайфовать, то бишь пропотеть в блаженстве сначала.

     Быстро запрыгнул на полок моряк, а слетел с него еще быстрее. Да еще с криком громким. Поневоле заорешь, коли чуть яйца свои не поджарил на раскаленных от жары досках. Забыл Игорёша, что или фанерку подкладывать надо под жопу свою, или водой холодной полок окатить. Ну, а что теперича? Кого винить? Себя. Потому как забыл за три года, как в баню деревенскую ходить надобно.

   Поддал еще малость пару-жару, плеснув на этот раз только полковшичка на каменку. Взялся за веник, вроде как ничего, терпимо. Но стоило лишь пару раз приложиться веничком, к телу своему, как снова пришлось с полка позорно ретироваться. На этот раз Игорёхины яйца были в полном порядке, теперь ногти на руках, особенно на правой, той, что веником махала, так сильно от жары заныли, что прям, спасу никакого. Пришлось еще вспомнить один банный атрибут – верхонки, что услужливо на скамейке в углу лежали, и кажется, балдели потихоньку над незадачливым парильщиком.

    Жаль, что этот концерт в бане, с выходом танцора из-за печки, то бишь, из-за каменки, и полеты с пируэтами, никто больше не видел. Зрители отсутствовали. Особенно запомнился бы им момент, когда Игорёха яйца свои, то ли поджарить хотел, то ли сварить вкрутую.

  Вот так и закончился очередной рабочий день отпускника и первая его помывка на гражданке. У остальных членов семьи всё в этот день прошло благополучно. В том числе и баня.

                8.
    Проводив утром родителей и брата в школу, Игорь направился к своим дровам. Выбрав  чурку от комля потолще, моряк поставил на нее свою первую “жертву”. Чурочку, гладенькую и беленькую. Плюнув в ладони, взялся за топорище. Но расколоть ее не дал голос, раздавшийся позади моряка:

   - Ну, здравствуй, жених! Что же это ты про невесту свою забыл совсем?  Горькими слезами, бедняжка, каждую ночь заливается. Все глаза выплакала, глядя в окошко, не идет ли к ней ее миленький.

   От неожиданности Игорь даже вздрогнул. Оглянувшись, увидел Марию Ивановну, смеющуюся, в коротенькой шубке, в белом кроличьем платке на голове, на ногах тоже белые, аккуратные сапожки.

  - Не пугайся, Игорь Алексеевич. Это я в шутку сказала, вспомнив, как ты меня на танцах назвал. Я ведь к тебе не просто так, поздороваться пришла, хотя и это приятно сделать. Я по поручению учеников моего десятого класса здесь.

   - Здравствуй, Маша. Мария Ивановна, я хотел сказать.

   - Мне Маша больше нравится. Детство сразу вспоминается. А здесь все только Марией Ивановной и кличут. Будто напоминают, что ты, девонька, уже выросла, бОльшенькой стала.

   - А я, Маша, решил вначале родителям помочь, дров вот заготовить. Пока снег большой не выпал, надо бы еще разок с Саней на деляну сполкать. Потом туда не забраться трактору. Да и по пояс в снегу лазить, не есть хорошо. А ты что, пошутила, будто по поручению ко мне пришла? Вроде как, ты должна в школе, на уроках сейчас быть.

   - У меня сейчас “окно” на уроках. А пришла действительно по просьбе ребят своих. Просят очень они, чтобы ты пришел в школу, показался хоть им. А то многие тебя и не видели вовсе. Тем более, учителем ты у них был три года назад. А они помнят и ждут. Рассказал бы о службе своей, ответил на их вопросы. А их, я представляю, будет уйма. Ну, так как, старшина первой статьи?

  - Да я, в принципе, не против. У самого такая мысля была. Так когда? Дрова могут и подождать, ради такого мероприятия.

   - Давай завтра в час дня. Я сейчас объявление напишу, думаю, актовый зал будет на встрече с тобой переполнен.

   - Значит, договорились, Маша.

   - Да, Игорь. Надеюсь, ты придешь к нам на встречу не в этой форме дровосека, а в той, что заскакивал к нам по приезду. На кобыле, как смеялись те, кто видел тебя на улице.

   Девушка ушла, а парень с каким-то воодушевлением и приподнятом настроении, принялся за работу. Буквально через несколько минут после ухода девушки, через дорогу к Игорю, пришел сосед, дядя Витя. Друг отцовский, тоже фронтовик, тоже досталось на той войне мужику. Нога не сгибается в колене.

   - С приездом, суседушка. Ты, сынок, коли, коли дровишки, то. Не обращай на меня внимания. Я возле тебя вот на энтой чурочке посижу, подымлю маненько. Страсть люблю смотреть, у кого работа в руках спорится-ладится.

   - Спасибо, дядя Витя! Как жизнь молодая?

   - Как говорится, бьет ключом, да, почему, то, по головушке всё. А чего это к тебе училка московская прибегала? Смотри, паря, держи ухо востро с ней. Москвичи, это не наш брат. Хитрожопые, больно все. Считают себя умнее других.

   - Ты, чего это взъелся на москвичей, дядя Витя? Всякие есть. И среди нас тоже. На завтра в школу приглашала меня. Чтобы ученикам показался, про службу подводников рассказал.

   - Ну, тогда это совсем другой коленкор. Ладно, Игорёха, не буду мешать тебе. А дивчина эта красивая и ладненькая вся. Всегда приветливая и уважительная. И среди москвичей, видно, встречаются иногда хорошие люди.

  И хромая, поковылял к своему дому. Глядя ему вслед, Игорь вспомнил, что ногу ему фашисты изувечили, когда он в составе сибирских дивизий оборону Москвы держал, а потом погнали их на запад. А причем тут москвичи тогда?

   Когда семья Яркиных на обед со школы возвратилась, у Игоря половина чурок уже в поленья превратились. За обедом Игорь рассказал о визите Марии Ивановны и ее просьбе прийти завтра в школу.

   - Да мы уже в курсе. Малышня и то возле доски объявлений в коридоре бурно обсуждают предстоящую встречу с тобой и боятся, что их в зал не пустят, - Алексей Константинович произнес, а Валера добавил:

   - Это я предложил Марии Ивановне сходить к тебе. Подумал, что ей, то, ты вряд ли откажешь. А то ребята хотели целую делегацию к тебе направлять.

   На что Наталья Федоровна удивленно посмотрела на сына, правда, ничего не успела сказать, наткнувшись на взгляд мужа.

   - Отец, а за что наш сосед, дядя Витя, так не любит москвичей?

    Алексей Константинович рассмеялся:

    - И тебе успел пожаловаться, Виктор Петрович. Надо же. Вот сколько времени обида в мужике сидит. Надо было тебе поинтересоваться, отчего у него такая нелюбовь к ним. Да вряд ли он рассказал бы тебе свою “трагическую”, конечно, же, в кавычках, историю. Придется мне рассказать. Когда его ранили, он лежал на лечении в одном из московских госпиталей. И ухаживала за ним одна миловидная медсестра. Как он говорил, никого краше ее не было в госпитале том. Завязалась любовь-морковь, собирался даже после выписки своей жениться на ней. Привезти сюда ее, на свою родину.

   - Но в одно из ее дежурств ночных, она не явилась на свидание. Он, хвать за костыли, чтобы пойти и найти ее. А костылей то нет нигде. Провел наш дядя Витя потом расследование с пристрастием. Оказалось, это сосед по палате, ходячий, кстати, парень, спрятал его костыли, а сам полночи миловался, целовался, с его возлюбленной где-то в укромном местечке. По роковому совпадению, медсестричка и тот сосед по палате, оба были москвичами.

   - Да, уж. История, действительно, полная драматизма.

   После обеда младший брат продолжил колку дров. А старшему брату ничего не оставалось, как смастерить из двух старых лыж и пары досок вместительную “дрововозку” и возить на ней поленья в дровяник.

     Так, весь в работе и не заметил наш отпускник, как еще один день пролетел. И немудрено. Дни то стали совсем короткими в эту предзимнюю пору. Вон уже и декабрь стучится на порог, скоро в свои права вступит.

                9.
    С утра, оставшись дома один, Игорь начал приводить в порядок свою форму одежды, что под номером четыре. Погладил брюки свои флотские, в меру расклешенные, предварительно вывернув их наизнанку и натерев мылом места будущих стрелок. Это для того чтобы стрелки дольше держались. Насколько это правда, доподлинно неизвестно, но ребята на службе так всегда и поступали, когда в увольнение готовились. Гюйс тоже погладил, сложив его поперек, а потом еще два раза с обеих сторон.

   Много времени пришлось уделить на чистку бляхи ремня и пуговиц на бушлате. Бляху на ремне драить до блеска, этим моряки занимались все три года. А вот пуговицы на бушлате, те, что были сделаны из легкого металла, Игорь на ДМБ заменил на тяжелые, латунные. Которые если, как и бляху надраить асидолом, что он сейчас и делает, то засияют они, как яйца у всех котов в округе. Ежели, их в одну кучу постараться собрать. Вот бы посмотреть кошечкам на это диво, на котов, с сияющими яйцами. Шутка юмора.

   Кобыла с санями в этот раз по улице не проезжала, так что пришлось до школы топать пешочком. В бескозырке на затылке,  дойти до школы быстрым шагом без ощутимых потерь, это как два пальца об…асфальт. В первую очередь для ушей своих. Но как пройти по улице и умудриться не останавливаться с каждым встречным-поперечным земляком. А их, как на грех, в этот день слишком много стало встречаться. И попробуй, только проскочи мимо, не поздоровавшись. Вражиной номер один, враз окажешься.

   Замерз парень вокорень, от этих встреч с рукопожатиями и обниманиями, пока одна сердобольная старушка в сердцах не усовестила, окруживших Игоря, полупьяных мужиков:

  - Да вы совесть то, хоть на капельку поимейте, мужики! Сами то, небось, поголовно в шапках стоите, а у парнишечки на голове какой-то блин с ленточками. Три свои уши морячок, вон уже мочки то, белеть начали. Отморозил, веть, стоя с этими охламонами.

   У входа в школу на Игоря накинулась, поджидавшего его, Мария Ивановна:

  - Игорь! Я уже испереживалась вся. Уж не знала, что и подумать.  Время, пять минут второго. Бежим скорей. Все в зале ждут тебя.

  Наскоро раздевшись в учительской, бегом по лестнице на второй этаж. Забежали через боковую дверь прямо на сцену. В зале раздались аплодисменты. Глянув в зал, Игорь обомлел – зал был полон, даже вдоль стен стояли ребята, кому не досталось мест. На первом ряду сидели почти все учителя, среди них учитель физики, Пётр Михайлович, видимо совсем недавно вернувшийся из больницы и пришедший, навестить, родную школу. И удачно попал как раз на эту встречу со своим бывшим учеником и коллегой.

    На правах ведущей, Мария Ивановна, усадив гостя на стул и присев рядышком на другой, представила гостя залу. Хотя это и было лишним, но этикет требовал.

    - Игорь Алексеевич, ребята и девчата нашей школы очень хотели встретиться с Вами, чтобы вы рассказали о том, как и где, проходила Ваша служба, интересные ее эпизоды. Конечно, всё то, что не является военной и государственной тайной. А уж потом держитесь. У аудитории есть очень много вопросов, касаемо Вашей службы подводника.

  - Во-первых, здравствуйте мои дорогие земляки. Совсем молодые и взрослые ваши наставники. Ровно три года назад меня, с нашего села, призвали на службу в Военно-Морской флот, а конкретно на Тихоокеанский флот. Сначала шестимесячная учеба в учебном отряде подводного плавания, затем, непосредственно, служба на дизель-электрической подводной лодке 613 проекта.

   Далее Игорь долго и подробно рассказывал о своей службе, о быте моряков-подводников. Мальчишки и девчонки помладше, так те, открыв рты, внимательно слушали, стараясь не пропустить ни единого слова.

    А потом посыпались вопросы. Действительно, как и предупреждала Мария Ивановна, их было много и самых разных. От длины и ширины лодки, количества членов экипажа, до дальности хода и глубины погружения. Какое вооружение и даже, как умудряются моряки под водой ходить в туалет. Удивились, сколько же названий имеет это заведение. У них в деревне это уборная, в городах туалет, а у моряков, гляди-кося, какое диковинное название – гальюн.

  Проговорили, и не заметили, что уже больше часа прошло. В конце встречи, ведущая поблагодарила Игоря за доставленное ученикам удовольствие и мероприятие на этом закончилась.

  Домой семья Яркиных возвращалась в полном составе. Алексей Константинович всё еще находился под впечатлением от рассказа сына.

   - Это надо же. Значит по существу, твою лодку скопировали с немецкой. Которую сначала в 44-м году потопили, а потом подняли и разобрались, в чем у наших конструкторов загвоздка была при проектировании.

    - Совершенно верно. А потом на наших четырех заводах наклепали их целых 215 штук. Каждую неделю по лодке спускали на воду. 73 штуки в год. Самая массовая лодка была в ВМФ. Это командир бригады нам лекцию читал, он, поди, нам врать не стал бы.

   - Не стал бы. Это точно.

   Еще неделя прошла. За ней, другая. Игорь время зря не терял, работал как одержимый. Еще пару раз сгоняли в лес за дровами с другом Саней. В последний раз взяли с собой и Валерку. Понравилась поездка парню, да и помог он здорово на деляне. Приближался Новый Год и Игорь хотел до своего отъезда, сделать как можно больше. И вот в один из таких дней, сидя на чурках, Валерка задал брату вопрос:

   - Ты, Игорь, извини, конечно, меня. Не моё это дело. Но вот скажи мне, по братски, как так получается, что ты своей любимой девушке уже, по-моему, три письма написал. А от нее, ни ответа, ни привета. Почему?

   Засмеялся Игорь. Хотя видно было, что и его самого этот вопрос волнует:

   - Наверное, подходящих слов найти не может. Или думает, что в письмах она недостаточно точно сможет выразить свои чувства, свою любовь.

   И буквально, на следующий день, Валерка вытащил из почтового ящика, что был прибит на калитке, отцовскую “Правду” и конверт.

   - Игорь, пляши, брат! Вот и долгожданное письмецо пришло тебе. От нее.

   Парень нетерпеливо, дрожащими от волнения, руками, разорвал конверт и впился глазами в письмо:

   “ Здравствуй, Игорь! Здравствуй и прощай! Извини, свадьбы с тобой не будет, потому, что я, после новогодних праздников выхожу замуж. Какая же я была дура, когда чуть не связала свою жизнь с тобой. Всю жизнь потом прозябать с каким-то сундуком-сверхсрочником, у которого не будет никакой перспективы в дальнейшей жизни. Ни в зарплате, ни повышения по службе, да ни в чем другом. Я же, в этот раз полюбила перспективного офицера, про которого, мой отец сказал, что этот парень далеко пойдет, если не остановить. На днях ему присвоили досрочно звание – капитан-лейтенант. Да ты его знаешь, это Ярослав Заречный с вашей лодки. Так вот знай – Ярик, это моё счастливое будущее и прошу тебя не напоминать мне больше о себе. Также попрошу, сюда не приезжать, делать тебе здесь абсолютно нечего. Будешь только глаза мне и Ярику моему мозолить. А лучше на своём Алтае советую  найти  по душе сиськастую, молодую доярочку и живи с ней там в своё удовольствие. Прощай. = Уже не твоя Анна =

                10.
   - Что, брат, что-то не так в письме написала, любовь твоя? Кажись, даже побледнел, ты? Случилось с девушкой чего? Чего молчишь, то, скажи хоть что-нибудь. Не молчи.

   - Случилось с девушкой? Да, Валерка, случилось. Умерла моя девушка. Только что. Неожиданно и скоропостижно. Не веришь? На, возьми вот письмо, прочитай внимательно. Читай, читай, не стесняйся.

   Валерка раз прочитал, но видать не дошел до парня весь смысл написанного, еще раз прочитал, теперь уже внимательнее.

   - Ёшь, твою мить, - это такой матерок детский, переделанный со взрослого мата. Пару букв заменили, всего лишь, и понужают им. Хошь, кобылу свою на сенокосе обложат, хошь, товарища нерадивого.

   - Это что же получается? Вот так сразу? Ни хрена себе, любовь называется. Как же ты, брат, не разглядел ее сразу, то? Расскажи мне, как ты в такую… мог втрескаться, то.

   - Я увидел Анну в первый раз, когда мой командир лодки пригласил меня к себе домой, помочь ему установить телевизионную антенну на крыше дома. Тогда только-только смонтировали в городе “Орбиту” и люди кинулись покупать телевизоры в магазинах. Вот тогда я и увидел ее, симпатичную, приветливую девушку, которая чаем меня угощала, когда мы работу закончили.

   - Так, выходит, она…

   - Да, брат, в том то и пикантность ситуации, что Анна, являлась дочерью, моего командира лодки, капитана 2 ранга, Антонова Юрия Сергеевича. Классного офицера и вообще, замечательного, во всех отношениях, человека.

   - А ее мать, жена командира?

   - Нелли Васильевна умерла несколько лет назад от рака. С ними жила еще матушка покойной. Очень занятная старушка.

    - Вот с того дня мы и стали встречаться с Анной, когда мне удавалось вырваться в увольнение. Конечно, это когда у пирса лодка стояла, а ведь мы, было время, из морей не вылезали неделями. Когда я посоветовался с командиром, стоит ли мне остаться служить на лодке в качестве сверхсрочника, он горячо одобрил это желание. И тогда же добавил, вроде бы, в шутку, что вот только в качестве зятя своего, он бы видеть меня не хотел. Я, помню, тогда удивился и сильно обиделся, спросив его, отчего же такая немилость ко мне. Чем мог не угодить будущему тестю?

     - А он засмеялся и говорит, потому что ты хороший парень. А с моей дочерью живя, ты бы до соплей с ней намыкался и намучился. А я, дурак, подумал тогда, может, посчитал Юрий Сергеевич, что я птица не того, совсем низкого полета, чтобы быть мужем ее дочери. А ведь он, хорошо зная ее характер, просто хотел предостеречь меня от необдуманного шага. Но я не прислушался к его словам и вот он, закономерный результат.

   - Я молодой еще, брат, чтобы советы в этих делах тебе давать, но скажу, что ведь очень хорошо получилось, что дело до женитьбы у вас не дошло. А то бы точно было, как ее отец обрисовал. Судя по письму, девушка еще тот фрукт. А что командир обмолвился в письме о ее новом увлечении, как его, счас гляну… Ярославе Заречном?

   - Парень хороший, а как штурман, так вообще, цены нет ему, как специалисту. Недаром, если Анна не врет, ему досрочно капитан-лейтенанта дали. А я, когда на лодку пришел, он ведь только совсем недавно старлея получил. Жаль его, если женится на ней. Но я не злорадствую, это их решение.

   - Эй, парни! Вы чего это там притихли? Топоры стучать перестали. Пора в дом заходить, ужинать пора, - это мать, Наталья Федоровна, сыновей своих кличет, выглянув на крыльцо.

   - Идём, мама, идём!

   - Это хорошо, что я родителям не брякнул о своей будущей женитьбе. Вот хохма была бы сейчас.

   - Не хохма. “Кондрат Иваныч” мог бы незаметно подкрасться к нашей маме, от обид и переживаний на своего сынка старшего.

   -  Точняк, Валерка. Потому и дальше молчать продолжим.
   - Замётано!

   - Ух, ты! Какие словечки мы знаем.

   За столом, мать, пристально посмотрев на Игоря, вот уж материнское сердце, сразу заметила перемену в настроении сына. Не в лучшую сторону.

   - Что, сынок, случилось? Тоска-печаль на твоем лице вдруг нарисовалась. Знать, известия нехорошие в письме получил. Видела, как Валера конвертом размахивал перед носом твоим.

   - Ну, мама, ты даёшь! Тебе бы в уголовном розыске работать. Всех преступников влёт бы выловила.

   - Мне, сынок, хватило и моей работы за глаза. Эти малолетние “шпингалеты”, бывало, такое отчебучат, что похлеще любого детектива. Пока распутаешь их враньё. Но ты мне зубы то не заговаривай сейчас. Рассказывай, а мы с отцом послушаем. И решим, врёшь ты нам, на сей раз, или правду говоришь.

   - Обижаешь, мама. Когда это я вам с отцом… правду утаивал. А мне скрывать от вас абсолютно нечего, вон Валерка сидит, может подтвердить. Я ведь сначала только хотел погостить у вас с месяц, помочь по дому, хозяйству, а потом уехать обратно на Восток служить. Теперь уже службу сверхсрочную. А сейчас получаю письмо, где ребята, что сейчас дослуживают до весны, категорически советуют не делать мне этого. Дело в том, что лодку нашу списывают по возрасту, командира тоже на пенсию отправляют, а экипаж по другим лодкам раскидывают.

   - Вот мы с Валеркой и решили, что не стоит мне туда ехать, а до лета здесь поработать, лучше подготовиться мне к экзаменам, и чем, черт не шутит, попытаться поступить на пару с братом в институт. А что, у меня льгота, как демобилизованного воина, а Валерке и льгота не нужна. Правильно, я говорю, брательник мой, родненький?

   А брательник сидит, смотрит на Игоря и  думает про себя:

   - Во, заливает, так заливает, старшой! И не покраснеет даже. Нет, я так не смог бы, а жаль. Пригодилось бы в жизни.

   Врать, то, врал Игорь, а перспективу нарисовал в конце неожиданно нормальную. Аж, сам удивился сказанному.

   - В институт, говоришь, по осени? Да еще оба сразу? Однозначно, одобряю и поддерживаю. Это я, как отец и педагог, авторитетно вам заявляю.

     Умеет же отец при случае, словечки круглые в разговор вставлять, прям как из передовицы своей газеты “Правда” берет.

       Через неделю Новый Год. А в сарае у Яркиных уже лежит небольшая, пушистая ёлочка, что братья из последней поездки в лес, привезли.

                11.
    В кабинете директора совхоза было накурено так, что клубы дыма еще плавали причудливыми фигурами над головами сидящих там троих людей. Директора прислали нового, Игорь его до сего дня и не видел даже, а вот остальные два человека ему были хорошо известны. Это секретарь парткома, Иван Иванович Тяпкин и председатель профкома, Салимов Иван Тимофеевич. Первый руководил совхозной партией, то второй, профсоюзом, опять же, совхозным. Если первый был похож на председателя домкома, Швондера из “Собачьего сердца”, то второй был копией председателя Ворона, Гордея Гордеевича из “Кубанских казаков”, влюбленного по уши в Галину Ермолаевну.

   Узнав, что молодой человек ищет работу в совхозе, возможно, всего на полгода, да еще не имеющий подходящей специальности шофера, или на худой конец, тракториста, директор потерял к нему всякий интерес. А вот партия и профсоюз, причем оба сразу, интерес к Игоревой персоне проявили. Причем, большой.

   Из кабинета директора завели парня в соседнюю комнату, аж с тремя табличками на двери. А именно: “Секретарь парткома”, “Председатель профкома” и “Секретарь комитета ВЛКСМ”. Прибиты таблички, не тяп-ляп, а строго по значимости. Во главе, то есть в самом верху, партия, в середке профсоюз, ну, а комсомол, как и положено, в самом внизу. В малюсенькой комнатке три стола. “Швондер” и “Ворон” уселись за свои столы, Игорю пока уготовили место на стуле у входной двери. И здесь своя иерархия, обратил внимание парень. У партии стол посредине комнатки, с окном позади, а столы профсоюза с комсомолом с обеих сторон от него, скромненько по бокам, у стен пристроились.

   - Значит в школе, у отца, места тебе не нашлось, Игорь, - спросила партия, голосом Ивана Ивановича.

   - Так точно, все вакансии на этот раз заняты. Да я не очень туда и хотел.

   - Слушай, Игорь, внимательно. Сейчас я обрисую тебе ситуацию, а ты уж сам решай, соглашаться тебе или нет. У нас освободились две должности, методиста по спорту и секретаря комитета комсомола совхоза нашего.   

   - Но за одну должность, это та, что методист по спорту, совхоз платит денежки, пусть и небольшие, а за другую не платит никто и ничего.

   - Так на какой ляд  мне вторая, комсомольская. Хлопотная и бесплатная. За маленькие денежки мне и одной достаточно. 

 -  Молодец! Но фишка в том, что эти две должности  занимать должен только один товарищ. И я, как секретарь парткома нашей родной, коммунистической партии, буду жестко требовать от тебя за работу с комсомолом. Работать нужно, как говорится, не за страх, а на совесть.

   - Хоть и бесплатно, - добавил про себя Игорь. Интересно, а он тоже работает по сказанному им, принципу? И без денежного довольствия?

    - А Вы, Иван Тимофеевич, как я понимаю, будете платить мне небольшое жалование, а спрашивать за спортивную работу не будете.

    - Ишь, голубчик, чего захотел. Буду спрашивать, да еще как.

   - Ну, да. И нескромный вопрос.  А сколько денежек мне будет причитаться за эти два портфеля?

   - Рублей семьдесят ты будешь на руки получать. Не больше.

   - Надо же. Целое состояние. В два раза больше чем я на флоте получал. Но там я хоть на всём государственном жил.

    - А Вы знаете, я, пожалуй, соглашусь.

     - Тогда садись, вот твой стол. Внутри список комсомольцев, протоколы собраний. Можешь пока ознакомиться. У тебя будет замом хорошая девушка, которая взносы комсомольские собирает, Нина Кузаева. Она тебя введёт в курс дела.

    - Знаю ее, это моя бывшая одноклассница.

    - Значит договорились. В первый рабочий день в наступившем новом году приходишь оформляться в кадры, ну и всё остальное в рабочем порядке решать будем.

    - И еще вопрос. А какова судьба моего предшественника на этом посту? Съели, или того хуже…

     - Того хуже. На повышение ушел твой предшественник. Секретарем парткома в соседнем районе работает. Большим человеком стал. Мой кадр. Я выпестовал парня, не покладая живота своего.

   - Ну, да. И зачем спросил его? Теперь будет сравнивать. И сравнение всегда будет не в мою пользу, - подумал с досадой Игорь.

   Выйдя на улицу, Игорь нос к носу столкнулся с Марией Ивановной. Видимо, из магазина девушка торопилась домой, к бабе Шуре, авоську с продуктами несла в руке.

   - Здравствуй, красавица юная! Ты не поверишь, но в скором времени я буду нуждаться в тебе… В тебе, как вот в этом воздухе, - и руками обвёл его количество вокруг себя. Надо признать, не слишком, большое количество получилось.

   - Что, всё же решился руку и сердце свои предложить? В жены взять?

   - Если бы! Но в том то, и дело, что я не хочу жениться неотесанным чурбаном, на такой девушке, как ты. Вот посему слёзно прошу Вашу честь  позаниматься со мной усиленно, чтобы я смог ближайшей осенью в институт поступить. А в институт поступлю, какая уж тут женитьба, гранит науки грызть надобно. А уж потом, когда закончу его, вот тогда, быть может, и оскоромлюсь.

    - Очень заманчивая перспектива для меня. То есть тогда, когда рак на горе свистнет или после дождичка в четверг. Так что ли, неотёсанный, пока, чурбан? Кстати, а что ты в конторе совхозной делал?

   - О-о-о! Так меня большим начальником только что назначили. С двумя портфелями в обе руки, и… (тут Игорь перешел на шепот) с неприлично  высоким окладом.

   - Да ты что! Тогда я с радостью буду уделять тебе своё драгоценное время, в обмен на… Ладно, потом решу, деньгами ли мне брать плату, а может и натурой не побрезгую.

    Видя, что Игорь чуть не поперхнулся от ее последних слов, девушка заразительно рассмеялась и показала на авоську с продуктами:

   - Дурачок! Шуток не понимаешь! Я вот это имела в виду. А ты о чем подумал?

                12.
  - “Новый год настаёт! С Новым годом, с новым счастьем! Время мчит нас вперёд! Старый год – уже не властен”- бубнил себе под нос вспомнившую песню из кинофильма “Карнавальная ночь” старший из братьев. Младший брат молчал, в сей момент. Потому как ответственной работой был занят. Он звездой ёлку увенчивал, ту, что из леса на тракторе вместе с дровами привезли. Балансировал на табуретке, боясь, как бы не свалиться ему на пол вместе с ёлкой.

   Пока родители были в школе на школьных новогодних утренниках, братья решили им сюрприз сделать, ёлку в доме установить, после многолетнего перерыва. Для этого Валерке пришлось на чердак слазить и найти там коробку с новогодними игрушками и крестовину для основания.

    - “И вот она, нарядная, На праздник к нам пришла, И много, много радости детишкам принесла. И много, много радости детишкам принесла”- уже в полный голос пропел Игорь, вспомнив слова другой детской песенки, любуясь, что они с братом только что сотворили.

   - Слушай, Игорь. Я вот всё хочу спросить тебя. А на лодке страшно было служить? Только честно.

   - А чего это вдруг спросил, ни с того, ни с сего?

   - А вот глянь на эту старую стеклянную игрушку. Это ведь лодка подводная. А может и катер.

   - Ну, как сказать тебе. В первое время, конечно, страшновато было. Особенно, когда раз на грунте лежали. Тишина, а она, лодочка наша, скрипит и потрескивает. Сжимает ее крепко вода со всех сторон.

   - А её действительно вода может сжать сильно?

   - И запросто раздавит, если глубоко занырнешь. У нас, говорят, ребята опыт проводили. Толстую нитку  поперек лодки натягивали меж бортов. Туго натягивали. А на глубине метров сто, может сто, с небольшим, эта нитка провисала. Вот и думай, сжимает вода лодку или нет.

   Посидели, помолчали, глядя на мигающие лампочки гирлянды.

   - Игорь, может это и не моё дело, но я тебе как брат брату скажу. Если твоя Анна такой свиньей оказалась, может, хватит уже переживать тебе за нее. Я же не слепой, вижу. Свет клином не сошелся на ней. Посмотри, сколько девушек в деревне. Вон, хотя бы учительница, наша классная, чем не пара тебе.

    В первые мгновения Игорю даже показалось, что он ослышался.

    - Ты сейчас про какую учительницу речь ведешь, брат?

    - Не притворяйся, что не понял. Про Марию Ивановну, конечно. По всем статьям она тебе пара. Классная девушка. Я тебе по секрету скажу, что даже я, когда впервые в классе ее увидал, так сразу и влюбился по уши в нее.

   - Да ты что!

    Игорь действительно был ошарашен неожиданным Валеркиным признанием. Вот бы матушка сейчас его услыхала.

   - Так что же получается, брат. В сентябре, значит, ты по уши влюбился, а в декабре уже мне ее предлагаешь. Как-то не людски это.

   - А ты вроде не знаешь русскую пословицу “Не по Сеньке шапка” или, что то, в этом роде. Кто она и кто я. Будем считать, повзрослел и прозрел твой братишка.

   Ничего не сказал брату Игорь. Но про себя порадовался за Валерку. Взрослеет парень прямо на глазах.

    Скрипнула входная дверь. Родители из школы пришли.

    - Смотри отец, вернее, принюхайся. Мы так пропахли ёлочным запахом в школе, что даже сюда его принесли.

    Разделись, заходят из прихожей в зал, а там… В углу нарядная красавица-ёлочка стоит, а на стульях сидят их сыночки, с улыбающимися, довольными лицами. Не с лицами, а с успевшими размалевать акварельными красками, рожицами своими.

   - Ну, ребята, вы и даёте! Удивили и обрадовали родителей. Молодцы! Спасибо. А теперь моем руки и мордочки ваши и за стол. 31-е декабря только завтра, так что праздничного ужина сегодня не предвидится.

     За ужином Игорь подробно рассказал о своем походе в контору, с юмором и смехом, как он это умеет делать. О, предложенной ему, работе. Не забыл упомянуть и о заработной плате, обещанной ему и даже о встрече с Марией Ивановной. О ее согласии заниматься с ним, чтобы осенью в институт поступить ему без всяких проблем.

     Услышав последние слова Игоря, родители переглянулись между собой. Потом глаза перевели на младшенького, с тревогой ожидая от него соответственной реакции. Сродни той, что они наблюдали совсем недавно. Но поразились, особенно матушка, когда услышали от него:

   - А еще, кроме занятий с моей классной, я посоветовал брату поближе познакомиться с Марьванной. Для дальнейших… Ну, это, конечно, их личное дело. А то какой-нибудь командировочный хрен воспользуется моментом и умыкнёт ее в свой город.

  - Сынок! Ты какими словами заговорил? Кто тебя научил такой лексике? Постой, постой. Ты предлагал Игорю, чтобы он, как бы, это выразиться, ближе подружился с Марией Ивановной? А как же?

   - А никак. Прошла любовь, завяли помидоры, ботинки жмут и нам не по пути.

  -  О, боже! Отец! Валерик наш вероятно заболел. Он бредит. Он несет какую то чушь.

  - Успокойся, мать. Я тебе и раньше говорил и сейчас повторю. Наш сын растет правильным человеком. Просто сейчас он уже вырос из коротких штанишек, в которые ты, по сию пору, его пытаешься засунуть. Молодец сын, правильно мыслишь. Одобряю и поддерживаю.

   Не успели вылезти Яркины из-за стола, как во входную дверь стали громко тарабанить.

   - И кого, нелегкая, в такую пору несет? Вроде рановато еще поздравлять,- Игорь,  раздевши, выскочил в сенки, чтобы открыть дверь.

    На улице стояла маленькая девчушка. Видать быстро бежала девочка, задыхаясь, бедняжка, слова не могла вымолвить.

   - Ну, заходи же в дом скорее! Что случилось, то?

   Наталья Федоровна подбежала к девочке:

   - Это же моя ученица, Аня Субботина. Что случилось, Анечка, говори, не молчи.
   - Алексей Константинович, Ваша учительница, Мария Ивановна, померла.

                13.
   Постояла, вздохнула тяжело и тихонько добавила:

   - Кажется.

   - О, господи! Так умерла, или только тебе, Аня, кажется, что умерла?

  - Я точно не знаю, - и девчонка навзрыд разревелась.

  - Подожди, мама. Расскажи, Аня, нам по порядку, что у вас там произошло, что ты к нам решила прибежать, - пришел матери на помощь Игорь.

  - Мы сидели за столом, ужинали. Вдруг к нам залетает соседка наша, баба Шура и как давай орать истошным голосом, вот так, кажись:

  - Ой, тошнехонько мне, люди добрые! Ведь решила я квартирантку свою. Угорела девонька моя насмерть, веть в бане то. Бегите, Миша, Аксинья, прошу, занесите её  в домишко мой, Христа ради. Вот папка с мамкой в баню соседскую побежали, а я со всех ног к вам рванула.  Даже не знаю, зачем. Веть, никто не посылал меня.

  - Ты правильно сделала, девочка. Сиди пока у нас, погрейся, чаю попей. А мы с Валерой сбегаем к бабе Шуре, узнаем, что к чему.

  Маленькая комнатка бабы Шуры, казалось, была заполнена битком народом. А всего то, стояли посреди комнаты три человека, сама хозяйка и соседи, Михаил с Аксиньей. Тишина в комнате, все трое молчат, почему-то.

  - А где? – Игорь запнулся, подбирая нужное слово, как бы половчее произнести его.

  - Слышу, покойница интересует кого-то? Так вот она я. Правда, живая еще. Спасибо моим спасителям, что окружили меня. Проходите, сами убедитесь.

  Соседи расступились, и братья увидели лежащую на кровати Марию Ивановну, совершенно живую, но с ужасно чумазым лицом. Скорее всего, и тело такое же было, но его не видно, одеялом прикрыто.

    Все очевидцы событий, порой перебивая друг друга, но полностью воссоздали картину этого дня. Хотя ничего необычного и сногсшибательного братья в ней не усмотрели. Итак…

     Решила Мария Ивановна в баньке помыться, может даже попариться попробовать, как знающие люди советуют. Наносила воды с родника.  Да много ли для двоих этой воды надо то. Баба Шура помогла растопить дрова в каменке. Дело в том, что в селе еще половина бань топились “по-черному”, то есть печка с трубой отсутствовала, а была, так называемая, каменка, где дым из бани выходил через открытую дверь. Подробно рассказывать об устройстве бани и об особенностях мытья в ней, нет смысла.

   Но в конце топки, все угли  из очага нужно обязательно вынести на улицу, залить водой топочное место, плеснув туда водички из ковшика, чтобы не дай бог, оставшиеся угли вновь не разгорелись. Закрыть дверь и дать бане, как говорится, выстояться. Вот и всё. Примерно через час иди и мойся.

 А что же у Маши и бабы Шуры в этот раз не так получилось? Маша толком не выскребла все угли из топки, толком же и водой их не залила. А баба Шура, понадеявшись на квартирантку, не проверила, как она всё сделала, и отправила девушку в первый жар.

  У девушки ума не хватило, зайдя в баню, заглянуть в топку. А там красота! Угли разгорелись, даже с синеватыми, пляшущими огоньками над ними.

    Короче, итог закономерен. Марию Ивановну хватило совсем не на долго. Голова закружилась, стало сознание спутанным. Попыталась одеться – куда там! Кое-как сообразила, в какой стороне дверь, а она зараза, никак не открывается. Или примёрзла, или сил у девушки не осталось совсем. Всем телом ударилась в дверь и вместе с ней упала головой на улицу. Вот тогда и перемазалась вся о закопченные стены и дверь. И сознание ушло прочь. Вот в таком виде и увидела ее баба Шура, спохватившись, что это ее “доченька” из бани долго не идет. Тогда и соседей побежала звать на помощь, перепугав их до смерти своими причитаниями. А Михаил, принеся девушку к бабе Шуре, послал жену домой за нашатырным спиртом. Дав понюхать, так и оживили Марию Ивановну. А их доченька Аня в это время уже была далеко от дома, неся скорбную весть своим учителям.

   - И ведь какой закон подлости у нас деревне. Именно перед Новым годом люди в своих банях угорают насмерть. Вон в прошлом годе  угорели Федька Кондаков с женой, оба сразу. В позапрошлом, парни Федоскины, два брата. А третьего года Чужайкин Толька. И что интересно, ведь обязательно только под Новый год. Чудеса, да и только.

   - Какие чудеса! Нажрутся сначала, а потом прутся в бани свои. Якобы, грехи, что за год накопили, сейчас в бане враз смоют. Знал я их всех. Ничего больше не буду говорить про них, - это Игорёха такую тираду задвинул на прощанье. А тебе, Мария Ивановна сейчас больше жидкости пить надо, хоть воду, хоть чай. Пей всё подряд. Ну, а мы домой отчаливаем с братом. Скажи, брат на прощанье что-нибудь веселенькое своей классной учительнице.

  - Выздоравливайте скорее, Мария Ивановна. Нам без Вас будет очень грустно и тоскливо. Вы, действительно, очень классная учительница.

  - А вот, Аксинья и ваш маленький  гонец, “золотая пяточка”, появилась. Отбой, Анечка, объявленной тобой, тревоги. Жива и почти здорова Мария Ивановна, можешь подойти, полюбоваться на неё. Правда, она немного в саже перемазалась в бане. Наверное, хотела тебе показать, как Баба Яга выглядит.

   Придя домой, братья успокоили своих родителей. Посидели за столом, обсудили происшествие. На этот раз всё обошлось, но могло быть куда плачевней. Еще раз вспомнили про угоревших в бане сельчан.

   - Смотри у меня брат. И мы завтра с тобой в баню идем. Причем в первый жар. Попаримся вдоволь.

   - Ага. Примерно так же, как ты недавно парился.

   Игорь подозрительно посмотрел на Валерку. Он что, в окошко за мной следил и видел, как я яйца свои спасал, пикируя с полка, с раскаленных жарой, досок. Да нет, вроде сидит нормально, не ехидничает.

   - А ты почему так сказал?

   - Так совсем ненадолго ты там пробыл тогда. В бане, то.

   - А-а-а, это тогда? Тогда понял.

   31 декабря день прошел буднично и как-то совсем не предпразднично. В первой половине дня истопили баню, а потом парились и мылись в ней вволю. Сходили братья в магазин, купили коробку конфет и вечером сходили проведать Марию Ивановну. Поздравили ее с Наступающим Новым Годом, отчего она даже растрогалась до слёз. Пожелали скорейшего выздоровления и вручив конфеты, отправились домой. В клуб не пошли, судя по прошлым годам, там в этот праздник всегда скукота и минимум веселья. И всегда немноголюдно. Придет вечером молодежь, покрутятся немного и быстро разбегаются. Кто в семейный круг, кто, в заранее обговоренные компании и до кремлёвских курантов в клубе почти никого.

   Вот и семья Яркиных, в полном составе, отпраздновали наступление Нового Года в домашней обстановке. Тихо и мирно, по-семейному. У своей красивой ёлочки. Выпив по бокалу шампанского и пожелав себе, чтобы в новом году сбылось всё, что будет ими задумано.

     Что новый предстоящий год будет полон всевозможных событий, никто, в этом, ни чуточки и не думал сомневаться. Но что придется быть участниками  событий, какие даже в самом дурном сне не приснятся, это вам, ребята, что-то совсем другое. Точно - не фунт изюма.

                14.
   2 января. Первый рабочий день в наступившем году. Большинству сельчан этот день совершенно не отличался от предыдущих. Правда у некоторых голова побаливала от новогодних застолий, так ведь ничего не попишешь в этом случае. Жизнь – она, конечно, штука сложная. А сложности преодолевать, так деревенскому мужику это дело привычное.

   А вот для Игоря Алексеевича Яркина, вчерашнего моряка-подводника, этот рабочий день будет действительно первым. Знакомые, что встречались на дороге, откровенно удивлялись:

  - Игорёха, ты куда прёшься в таку рань? Еще темень на улице, а он уже куда-то лыжи навострил. Или ты от марухи чешешь, так твой дом совсем в другой стороне.

   - Дурни, вы ребятки, как я погляжу. Недалекие и к тому же неграмотные. Радио слушать надо, коли телевизоров пока нет у нас. А там диктор, прямо так и объявил, что меня, Игоря Алексеевича Яркина, с сегодняшнего дня назначают в нашем совхозе сразу на две, очень важные, должности. Причем платить будут – мама не горюй, очень большие деньжища.

   - Да иди ты! А что сразу две, то? Одной бы хватило, с такими деньгами, то.

   - А вторую должность тебе, что ли, отдать? Так ты с коровами своими не можешь сладить. А тут люди! А к ним подход нужен. Ладно, я побёг. Чувствую, дел сегодня – невпроворот. Зашился мой предшественник, сейчас разгребать, да разгребать придется после него.

  - Во, балабол! Нет, ты слыхал, что он тут нам натрёкал сейчас. А ведь до службы своей скромнее был Игорь. А может и правильно делает. Веселее жить так.

     Оформление на работу прошло до ужаса просто и буднично. Сначала Игорь за своим столом написал заявление, на имя директора, о приеме его на работу, в должности методиста по спорту в совхозе. Директор, не глядя на заявление и на будущего спортивного начальника, подмахнул его. Кадровичка приняла заявление и сказала - свободен, парень, можешь приступать к работе.
Какой работе, что делать? Хорошо два начальника сидят в кабинете. Начну-ка, пожалуй, с партии, и его местного рулевого, Ивана Ивановича.

  - Вы предложили мне работать секретарем комитета комсомола, так? Так. А если меня совхозная комсомолия не изберет на собрании на этот пост? Тогда как быть?

  - Игорь, ты что, парень, не знаешь, как это делается? Я тебе сказал про девушку, что является твоим замом. Вот, со всеми вопросами обращайся к ней. Она тебе всё и растолкует. Извини, мне сейчас не до тебя. К собранию готовлюсь.

   - Так, с комсомолом понятно. А что мне профсоюз может сказать про мою будущую работу методиста по спорту?

   - А что я, без пяти минут пенсионер, могу что-то сказать про спортивную работу тебе, молодому парню? Тебе, Игорь, теперича, все карты в руки. Сейчас пока недосуг, а после обеда сходим с тобой, кой куда, посмотрим, что у нас из спортинвентаря имеется в наличии.

  - Зашибись, колесный трактор! От начала своей работы я в неописуемом восторге. Пойду тогда к заму своему будущему. Пусть хоть она введет меня в курс будущей работы моей.

   Нина Кузаева, бывшая одноклассница Игоря, работала кассиром в совхозной конторе. Была замужем, тоже за своим одноклассником, но что-то не пожилось, разбежались. Работы пока не было срочной у нее, и она рассказала суть его работы будущей. И как дела обстояли раньше:

   - Игорь, ты видел протоколы комсомольских собраний в своём столе в папке? Так вот всех этих собраний и в помине не было. Протоколы сочиняла и писала я, по просьбе тогдашнего секретаря, Дмитрия Ивановича. Знал об этом и Иван Иванович. И всех всё устраивало. Даже, проверяющих с райкома комсомола, что к нам приезжали. Якобы, с проверкой. И тех тоже  устраивало. Самое главное – есть бумаги, правильно и в срок оформленные. И на счет тебя, мне уже Иван Иванович поручение дал, чтобы состряпала очередной протокол об избрании тебя секретарем комитета. Так что не боись, всё в наших руках, мой начальник. Как-никак, по старой дружбе я себя твоим заместителем оставила. Куда ты без меня.

  - Лихо тут у вас, как я погляжу. А сами, комсомольцы, то, хоть есть живые, или только как в “Мертвых душах” у Гоголя?

  - Почти. Я вот должна собирать взносы с комсомольцев. А почему, как думаешь?

  - Потому что зарплату им выдаешь.

  - Правильно. И они попутно расписываются в ведомости об уплате взносов. Скажу гольную крамолу тебе по секрету. Половина их комсомольских билетов даже у меня хранится, чтобы штампики ставила сразу.

  - Скажу тебе, Игорёк, откровенно и правдиво. Не такую работу тебе, с твоими, то, способностями, надобно. Но если, как я слыхала, ты на полгода только хочешь задержаться в селе, то тогда пойдет. Перетопчешься, уж как-нибудь это время.

    Так, с комсомолом бесплатным, вроде всё прояснили. Теперь еще со спортом надо бы разобраться. Обещал профсоюзный лидер после обеда куда-то сводить, спортинвентарь показать. Даже интересно. А вдруг винтовка мелкокалиберная присутствует. Вот бы было здорово!

   Пришедший с обеда, Иван Тимофеевич, долго не мог отыскать в столе, куда-то запропастившийся ключ, от склада, где должен был храниться спортивный инвентарь. Наконец, пропажа нашлась и Иван Тимофеевич привел Игоря к сельскому клубу. Только с другого торца, где к клубу был пристроен небольшой прилепыш, именуемый когда-то гримерной.

    Открыв дверь, мужики во внутрь зашли. И что же интересного там увидели? Полуразрушенный камелек, одна скамья из зала и в углу несколько пар лыж, а палок и того меньше. Волейбольная сетка на полу и пара боксерских перчаток, висевших на гвозде.

   - Вот и всё твоё хозяйство. Не густо, конечно. Волейбольных мячей два было. Но их порезал хозяин соседнего огорода, куда их запузыривали наши охламоны, а потом всю картошку вытоптали, лазая за ними.

   - А боксерских перчаток почему только одна пара?

   - Украли, потому как, вторую. С концом. Наверное, увезли из села.

   - Ну, и как теперь поединки ребята устраивают?

   - Приспособились. По одной надевают. Желательно, чтобы один пацан из них левшой был.

   - И это всё?

   - Как видишь. Но если ты работу направишь в нужное русло, мы можем, кой чего, потом и подкупить.

   Видя, что сын вечером пришел домой в подавленном настроении, родители не стали даже расспрашивать его о первом рабочем дне. И так было ясно, что положительных эмоций у Игоря – ноль.

   Валерка в своей комнате сообщил брату:

   - Хорошо, что я чуть раньше родителей домой пришел. Да, забыл сказать. С Марией Ивановной всё в порядке. Привет большой передает. Умора, у ней огромный синяк под глазом, а не сажа, как мы думали. Вся школа знает, что она концы чуть не отдала в бане. И представляешь, ни один человек не злорадствует, все только сочувствуют ей. Так я с чего начал, то. Заглянул в почтовый ящик, а там. Смотри.

   И достает, спрятанный между книг, конверт.

   “Здравствуй, любимый мой Игорь! Это снова я, твоя Аннушка! Надеюсь, ты не очень разозлился на меня, за моё прошлое письмо. Не сердись, пожалуйста. А я спешу тебя порадовать, что я снова свободна, как та птичка в полёте. И всё потому, что Ярик оказался не тем человеком, за которого я его принимала. Он оказался жадным и без капельки сострадания ко мне. Не понимал, что мне нужен хотя бы новый гардероб, чтобы не стыдно было пойти в новом платье в ресторан с подругами. Да и вообще. Заставлял устраиваться на работу, если хочешь, мол, красиво жить. Это стало совсем невыносимо для меня, и я ушла от него.

   Милый, Игорёк, мой! Я, по-прежнему, вся твоя, и если хочешь, я смогу прилететь к тебе, как на крыльях, по первому, же, твоему зову. Целую. Твоя Анька”.               
               
    На следующее утро, когда Игорь открыл дверь с тремя табличками, его старшие товарищи были уже на своих местах. То есть сидели за своими столами и успели выкурить, минимум, по паре папирос. Видать, о чем то, горячо спорили “Швондер” с “Вороном,” но увидев Игоря, резко замолчали и с любопытством, прямо таки, уставились на него, будто бы совсем не ожидали его увидеть здесь.

   - Доброе утро, Иван Иванович и Иван Тимофеевич! Вы отличные мужики, я знаю вас обоих, с того момента когда еще под стол пешком бегал. Поэтому скажу вам без всяких уловок. Совсем не по мне предложенная вами работа. Не глянется, мне так работать. И посему я отказываюсь от нее. Стыдно даже будет и небольшую зарплату за нее получать. Так что простите и увольте.

   - А я тебе что говорил, Иван! Проспорил. Я знал, что сын моего фронтового однополчанина не согласится, когда узнает поближе, что ему предлагают на самом деле, - это Иван Тимофеевич возбудился так.

    - Ключ, что дал тебе, на стол! И свободен! Да! И большой привет отцу своему от меня передавай.

   А партия, голосом Ивана Ивановича, добавила:

  - Приказа о твоём зачислении еще не было, так что в кадры можешь и не заходить.

  - До свидания, мужики. Всего вам доброго. И не поминайте лихом.

  - И куда ты теперь?

  - Пока еще не решил окончательно.

                15.
      Попрощаться в конторе с партией и профсоюзом, это одно дело. А вот разговор с домашними по поводу нежелания работать на такой работе, а самое главное, о решении Игоря, которое он собирается озвучить вечером, это, братцы мои… Материнское, ах-ти и ох-ти мнеченьки, и еще кое-что в придачу.

    Вечером, когда семья собирается за ужином, это время подведение итогов за прошедший день. Кто что видел, кто что слышал, всё, до кучи, к вечернему чаю. Сегодня вся семья в сладостном предчувствии ожидает развернутый и подробный рассказ Игоря о его первом рабочем дне.

   - Ну, Игорёша, делись с родителями, своими успехами в комсомольско-спортивной работе. Много ли чего удалось сделать, чтобы оживить ее?

   - Совсем немного. Просто хватило у меня ума отказаться от нее, даже к ней не приступая.

   - Сынок! Как же так? Что люди скажут? Что о нас с отцом подумают?

   - Про тебя, мама, не знаю. А вот отца помянул Иван Тимофеевич, председатель профкома. Не сомневался, мол, я, что именно так должен поступить сын моего однополчанина.

   - Это почему, позволь тебя спросить?

   - Потому, как сплошная фикция, эта моя работа, несостоявшаяся. Комсомольская, она только лишь на бумаге, в протоколах, ну, и конечно, уплата взносов. А на спортивную можно вообще начхать. Вот поразмыслил и понял, что в совхозе я буду, как в той присказке, “не пришей кобыле хвост.” Буду человеком, который никогда не сможет влиться в коллектив. Буду выглядеть и вести себя всегда «не к месту». Потому, что я не тракторист и не шофер. И даже не  скотник.

   - Так, так, сын. Твоя позиция мне понятна. А каковы твои дальнейшие действия? – Алексей Константинович спросил.

   - Я твёрдо решил уехать из села. И даже не думайте меня отговаривать. Здесь я или сопьюсь, или… Или ничего хорошего из меня не получится.

    Наступила тишина за столом. Такая, что даже стало слышно тиканье часов настенных. Старенькие часы, но идут на удивление точно. Только успевай вовремя за цепочку гирьку подтягивать наверх. С мишками на лицевой стороне, что по бурелому лазают.

   - Предлагаю обсуждение данного вопроса перенести на завтра. Утро вечера мудренее, как говорится. А сейчас всем спать, -  отец скомандовал.

   Утром, после завтрака, родители в школу отправились. Хоть у школьников каникулы новогодние, но у педагогов в эти дни работы хватает даже и без них. Не теряя времени даром, Наталья Федоровна поманила Марию Ивановну в пустой класс и сообщила ей, что Игорь хочет уезжать из села и ничего и никого не хочет слушать.

   - Вы, бы, Мария Ивановна, поговорили бы с ним. Только на Вас и надежда у меня. Он очень уважительно к Вам относится и прислушается к Вашим словам. Пожалуйста, сходите сейчас к нам, пока он дома и убедите его не уезжать.

   - Хорошо, Наталья Федоровна. Сейчас, же, сбегаю и поговорю. Очень странно, что и мне он ничегошеньки не сказал о своем решении уехать.

   В доме Яркиных  в этот, достаточно, поздний утренний час, Игорь и Валерка пили чай, когда в дверь громко постучали.

   - Входите. Не заперто.

   - Здравствуйте, юноши! Вижу, совсем не ждали меня, а совершенно напрасно. Чаи с вами я не буду распивать, тем более Валеру, какие-то девочки на улице ждут. По-видимому, куда-то пригласить хотят. Беги, беги, Валера, пока не убежали.

  Когда за парнем захлопнулась дверь, Маша обратилась к Игорю:

   - Ты вот мне объясни, неразумной. Как мог такой, не побоюсь этого слова, тюфяк, дослужиться до старшины 1 статьи и даже командовать своими матросиками молодыми? И не где-нибудь, а на подводной лодке. А тут с одной девушкой не может никак объясниться. Всё какими-то шуточками отделываешься.

  - Ты вот мне скажи, только честно. Я нравлюсь тебе?

  - Очень.

  - А признаться мне в этом. Слабо?

  - Да я… хотел…

  - Значит так хотел, что чуть было не улизнул от меня, по тихому. Игорь, если ты собрался действительно уезжать, то я еду с тобой. Мне всё равно, хоть куда. Хоть на край света. И не разубеждай меня. Скажи мне да, и я сейчас же бегу в школу и пишу заявление об увольнении по семейным обстоятельствам. Тем более, Петр Михайлович уже заскучал без детей и готов вернуться в школу.

   - Маша, да я с великой радостью. Да я, признаться, и мечтать об этом, даже не смел. Думал, поднимешь меня на смех. Конечно же, поедем вдвоем. Меня, мой товарищ по службе, усиленно звал к себе, когда на ДМБ с ним вместе уходили.  Приезжай, говорит, жить к нам. Не пожалеешь. И работой, с хорошей зарплатой, обеспечат, и квартиру вскоре получишь. Это только один из вариантов.

   - Ну и что мы стоим? Давай, хоть обнимемся да поцелуемся, что ли. Да я в школу помчусь. Сначала отрапортую Наталье Федоровне, что ее просьбу выполнила, а потом Алексею Константиновичу заявление на стол положу.

  Про горячие поцелуи распространяться не будем, потому как, времени в обрез. Нужно Маше успеть обратно в школу добежать, пока родители Игоря на обед не ушли. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся от мороза девушка влетела в учительскую, когда там оставалась только семейная чета Яркиных, да и те уже стояли одетыми.

   - Наталья Федоровна! Я выполнила Ваше поручение! Он согласен!

   - Что, Вы, милочка, так громко кричите. Игорь согласился остаться в селе?

   - Наоборот! Он согласился взять меня с собой.

   - Взять с собой? Вы в своем уме? В качестве кого? Попутчицы?

   - А вот и не угадали. Пока в качестве невесты, а там, глядишь, в самом скором времени и в качестве жены буду Игорю.

   - Мария Ивановна, - это Алексей Константинович. Не забывайте, что Вы, прежде всего, педагог. И школа, это не какая там, частная лавочка. Вы подумали о своих учениках? На кого Вы их бросаете?

  - Подумала, Алексей Константинович. Я, как будто предчувствовала, и несколько дней назад разговаривала с Петром Михайловичем. Так он мне пожаловался, что от сидения дома он быстрее умрет, чем ребят своих учить будет. Мечтает, чтобы в школу вернуться.

  - Так я пишу? Заявление об увольнении, по собственному желанию, в связи со сложившимися семейными обстоятельствами? Или как?

  - Пишите, Мария Ивановна. Пишите. Я ведь, вопреки всему, и как это ни странно, одобряю и поддерживаю Ваше решение.

  - Господи! Час от часу не легче. Что деется то, на белом свете.

  К прибытию рейсового ПАЗика, на маленькой сельской площади собралась уйма народа. А это ведь почти все, кто пришел проводить Игоря и Машу. Весь десятый класс, вот что значит сарафанное радио в деревне! Почти весь учительский коллектив. Много Игорёхиных друзей-товарищей. Санёк на тракторе остановился попрощаться с другом. Родители, Наталья Федоровна и Алексей Константинович. Валерка, что рядом с братом и учительницей своей, стоит, шмыгает носом, то ли от мороза, то ли от чего другого. Подарок неожиданный Игорю давеча дома преподнес. Альбом вручил, тот, что заполнен фотографиями Марии Ивановны.

   Баба Шура приковыляла и Петр Михайлович тоже пришел. А конторские, так те высыпали на балкон, что на втором этаже своей конторы. “Швондер” с “Вороном” рядышком стоят, папиросы свои курят. Комсомолка Нинка Кузаева, стоит поодаль, кутается в шаль свою от холода.

   А вот и автобус подошел. Последние поцелуи, объятия, рукопожатия. И  уже машут провожающие вслед уходящему автобусу, что вскоре скрылся в поднятой им, снежной круговерти.

   Ну, а как сложится дальнейшая жизнь у Игоря и Маши, мы узнаем, скорей всего, позднее. И это будет, как говорится, уже совсем другая, но не менее интересная, история.