Мысли неврастеника, 13

Слушаю, как Валерий Гаркалин вспоминает свою остановку сердца.
Его слова подкупают своей прямотой: «Никаких тоннелей, никакого света... ничего там нет».
Мне это особенно близко: я и сам через это прошёл — и кома, и клиническая смерть.
И я тоже не видел ровным счётом ничего.
Так что не стоит верить красивым сказкам всевозможных фантазеров и восторженным бредням экзальтированных барышень.

Сознание возвращается вспышкой — ослепительный свет лампы в палате, пронзающий веки после недели небытия.
 А потом — запах.
И медленное, унизительное осознание: ты лежишь в полных памперсах, разъедающий тело; если некому принести смену — значит, просто на голой клеёнке.
На жопе горят кровавые пролежни, потому что санитарка лишь бросает через плечо: «Не обязана обрабатывать».
Мир сузился до этой койки, до стонов мужика рядом и до безмолвного тела напротив, которое санитары всё не забирают в морг.
 И становится ясно: свет или тьму ты увидишь лишь по ту сторону этой жизни. Здесь же — только её преддверие.