Дети. Гл. 42 Мухалатка

  Гл. 42

 Мухалатка. Где моя бабушка...

  Прошло два дня. Братья, а с ними и все севастопольцы ждали, когда же на море? Но на море пока не водили. Говорили – акклиматизация. Игры были –  в основном  - штандр и  вышибала,  а у девчонок -  испорченный телефон, садовник и   классики, и конечно и скакалочки.  Многие  дети были в лагере уже не первый раз,  и даже привезли с собой  и  биты  для классиков – коробочки из под гуталина или монпасье,  заполненные песком и плотно закрытые, и скакалочки, и свои мячики.  Все ровные площадки были  расчерчены для игры в классики, и наверно,  это была самая распространенная игра во всех детских лагерях.
 Братья, тем временем, со знакомцами по садику уже подумывали, как можно незаметно улизнуть из лагеря на море. Через ворота лагеря уйти было невозможно – они были всегда закрыты, а и на виду, и так что и не перелезть. Оставались  два возможных варианта – через забор, или спрыгнуть со стены.
  На третий день пребывания в лагере  собралась тайная кампания севастопольцев, готовых,  удрать без спроса на море. Влад, как всегда заводила, собрал группу разведчиков, чтоб найти самый удобный и незаметный маршрут побега. Собственно, в разведке он был командиром, а в помощниках у него был его собственный брат – Серый и  Степка Кот.  Кот, как и полагается всем котам, отменно лазил  по заборам,  а на  младшего брата всегда можно было положиться, именно поэтому они и вошли в разведку.
   Самое подходящее время для разведки, а и для побега это утро, после завтрака, когда  все дети  свободны и могли заниматься, чем пожелают, если только не было запланированных походов или других мероприятий. Так, разведчики, сразу после завтрака, отправились прямиком к каменной стене. В общем-то,  все дети были строго предупреждены, что ни к стене, ни к забору подходить нельзя. Но правила – на то и правила, чтоб их нарушать. До стены дети прошли свободно,  и не прячась –  а,  да и спрятаться было негде, так как трава была начисто скошена а поляна перед каменной стеной совершенно на открытом месте. . Уже возле самой стены  Кот, который шел впереди всех, чуть не заорал:
  - Ребза – зырь!!! Тут полно земляники!
  Он сорвал первую попавшуюся ягоду и,  показав ее  другим разведчикам, тут же отправил в рот. И действительно, они наткнулись на небольшую полянку, залитую солнцем и сплошь усыпанную уже совсем спелыми ягодками  земляники. Дальнейшего приглашения не потребовалось, и вся разведка, забыв, на время основную цель вылазки занялась сбором и поглощением спелых ягод. Впрочем,  их оказалось не так много, как показалось вначале, основной урожай уже отошел, но зато остались самые спелые и  удивительно сладкие. Серый подошел к самому краю каменной стены. Внизу стены была грунтовая дорога, за ней невысокий кустарник, через который вниз, к морю вела довольно широкая тропа. А там дальше,  за кустарником  ласковое, бирюзово-синее,   манящее, и бесконечное  море. Влад с Котом продолжали поиск лакомства, а Серый уже сидел на краю стены, свесив вниз ноги – примеряясь не столько спрыгнуть, сколько найти удобное место, чтоб забраться обратно, а вслух,  тем не менее,  сказал:
  - А вот когда мы  были  у бабы Матрены, под Москвой, в Жучках, там таких полянок – сколько хочешь!
  - А вот у нас в Мухалатке – детям строго запрещено подходить к забору, а тем более на нем сидеть,  свесив ноги!  - Это, конечно,  был неискренно ласковый голос воспитательницы, которую, разведчики увлеченные поиском земляники – совершенно проморгали, и которая тут же, почти стальным голосом добавила:  -     -Здесь,  между прочим,  ползают громадные змеи, и если вы помните – летают и орлы!
Разведчики, как по команде осмотрелись вокруг –  и никаких змей!  А  потом сразу  задрали головы в небо. Но орлов там  не оказалось.
  - Орлов не видать…    Наверно их тут вообще нету –  невинно-задумчиво сообщил Серый.
  - А и змей не видно, но они тут точно есть! – ехидно заявила Тамара Анатольевна и тут же строго добавила:
  - Марш немедленно в третий корпус, и до обеда все трое на лавочке! И без спроса - ни шагу от барака! Еще одно нарушение – и после завтра, когда все пойдут на море, вы отправитесь на ту же лавочку!
  Интересно - подумал Серый -  откуда она знает, что нам кроме моря тут вобщем-то ничего особо и не надо,  и вяло поплелся за разведчиками в сторону лагеря. Так, еще один день прошел мимо. Но зато теперь было понятно – когда они, наконец,  увидят море.
 На следующее утро, после завтрака, на этот раз разными путями, разведчики отправились в сторону деревянного забора. Ну какой севастополец будет ждать моря до завтра?
 Место, которое они выбрали, благодаря толстым стволам  сосен и хотя и редкому, но достаточно пышному кустарнику, почти не проглядывалось со стороны корпусов. Когда разведчики собрались в полном составе, Влад скомандовал:
 - Серый – на корачки, а Степка  на забор!
Степка посмотрел на забор и потянул носом воздух. Воздух вкусно пах свежей краской. Степка задумчиво потянул:
 - Да ну-у-у-у.  Он, глядите, еще не высох.
Влад потер пальцем по заборному бруску, посмотрел на палец, палец был чистый, обернулся к Степке:
 - Котяра! Сам ты еще не высох!
 - Да я-то с трех лет как совершенно сухой, а вот забор краской пахнет.
 - Ну ладно – невозмутимо сказал Влад – ты вообще в разведке хочешь остаться?
Степка согласно кивнул головой и промычал: - Угу.
 - Докажи!
  Серый послушно встал на четвереньки, а Кот послушно полез на забор. Вот только этой высоты совершенно не хватало. Пришлась Начальнику разведки подставлять и свою спину, тем более, что он еще и повыше брата почти на голову. Когда Степка забрался на спину Влада, ему удалось ухватиться за поперечную перекладину забора, и помогая себе ногами, он пытался дотянуться до верхнего края. В это время Влад спросил:  - Ну что Котяра? Дотянулся?
Степка в ответ что-то промычал, а Влад тем временем убрал свою спину и отошел от забора. А и Серый уже безучастно сидел на траве и смотрел, как Степка безуспешно пытается подтянуться. Тем не менее ему, при помощи ног удалось это сделать, но что делать дальше – было совсем непонятно, и он немного повисев, отпустил руки и рухнул на траву. Сразу встал, отряхнулся и констатировал:
 - Не. Лучше спрыгнуть со стены. Главное, чтоб злая не увидела.
На том и порешили. Но как только подошли к своему корпусу – тут как тут, в спортивном костюмчике -  та самая, злая,  Тамара Анатольевна:
 - Степочка! Ну-ка поди сюда.
Степка послушно подошел к воспитательнице.
 - А скажи-ка мне Степа – в чем это у тебя коленки?
 Степка озадаченно уставился на свои коленки. Все остальные разведчики с любопытством направили свои взоры туда-же. Коленки были зеленые. Степан попробовал их  быстро вытереть, но у него ничего не получилось, а тут еще оказалось, что и руки у него тоже зеленые!
 - Так в чем же у тебя коленки, Степочка?
 - - В траве! – невозмутимо соврал Степка.
 - А ну ка все остальные – показали свои ручки!
Все Разведчики послушно вытянули руки вперед. Руки, на счастье оказались почти чистые.
 - Степочка, а почему это они у тебя краской пахнут? – Ласково спросила Тамара Анатольевна, и удовлетворенно вздохнув,   указала рукой в сторону третьего корпуса и строго сказала:
 - Тем не менее, все трое, до обеда на лавочку! А  остальным на всякий случай  расскажите, что забор крашенный.
  Но все же, наконец,   настал  тот долгожданный день,  когда Тамара Анатольевна, уже в халате воспитательницы и тоже беленькой, как у всех панамке, радостно  сообщила, что третий корпус сегодня идет на море. Обрадовались все дети, но особенно братья, ведь они уже всем рассказали, что отлично плавают, прыгают с мостика, и обожают во время шторма кататься на волнах  на песочном пляже.
  От лагеря к морю, среди  низкорослого  кустарника шла довольно крутая, извилистая  тропинка. До моря было совсем не далеко, и вскоре все дети оказались на сказочном галечно-песчаном пляже. Море было удивительно нежного, зелено-бирюзового цвета,  совершенно чистое, прозрачное и спокойное. В Севастополе море было всегда совсем другого цвета – темно  синее, и только на песчаных банках синий цвет иногда переходил в бирюзу, а в шторм и облака море становилось темно-серое, почти черное.
На самом берегу, в два ряда на песке стояли  деревянные лежаки.      
 - Девочки направо, мальчики – налево!   - Распорядилась воспитательница,  и дети  разделившись  на две группы  разошлись  по своим лежакам. С Тамарой Анатольевной была еще и садиковская нянечка – тетя Маруся. Тетя Маруся была средних лет, толстенькая, и от нее всегда вкусно пахло кухней. Дети уже знали, что у тети Маруси нет своих детей, зато она всех детей лагеря любит, как своих.
  И тут, когда братья уже были готовы разогнаться и первыми прыгнуть в море, как послышался строгий голос Тамары Анатольевны –
 - К морю не подходить! Всем снять трусы и лечь на лежаки!
Братья с удивлением переглянулись. Серый не выдержал и спросил:
 - Тамара Анатольевна! А плавать???!
 - Плавать в Севастополе с родителями! – ласково отрезала воспитательница.
 - А можно мы только хоть на чуток нырнем? – возмущенно спросил Влад.
Тамара Анатольевна холодным голосом ответила:
 -А вдруг вы не умеете плавать и потонете?
 -Тамара Анатольевна! -  почти взмолился Влад – не потонем! мы же из Севастополя, там все умеют плавать!
 - Снять трусы и  на лежаки! - С этими словами злая отрезала  детям доступ к морю.
 В это время на соседнем ряду лежаков уже сияли на солнце белые, не загоревшие,  жопки севастопольских девчонок. И мальчишкам тоже пришлось последовать их примеру. И только Серый, не снимая трусы,  демонстративно  уселся на лежак. 
 - И что тебе,  отдельное приглашение надобно? – возмутилась воспитательница.
 -Я при девчонках снимать трусы не буду  - Серый пробубнил себе под нос.
 -Будешь! Ты будешь делать как все!  - ласково прошипела Тамара Анатольевна, уже вполне готовая применить силу. 
 Понимая, что сопротивляться бесполезно, Серый  долго и нехотя, оглядываясь по сторонам,  стянул  трусы, теперь понимая, что благодаря своему упрямству, он как раз и оказался в центре внимания, чего ему хотелось меньше всего.   Мальчишки молча наблюдали – чем это все закончится, а девчонки  ехидно хихикали,  и с  любопытством его разглядывали.  Серый зажал трусы в кулаке, и,  прикрыв ими  то,  что не собирался показывать,  со злостью плюхнулся на лежак. А тем временем Тетя Маруся и Тамара Анатольевна наполнили морской водой большие лейки и начали из них  медленно поливать детей. Серый никогда не любил когда его брызгают водой, даже если она совсем не холодная. Он любил сразу с разбега прыгнуть в воду – тогда быстрее привыкаешь даже к холодной воде. Серый лежал на самом крайнем лежаке,  и тупо и безнадежно глядел  на песок перед собой. Когда Тамара Анатольевна с лейкой дошла до середины ряда,  у Серого мгновенно созрел план. Прежде чем его начнут поливать водой, надо быстро окунуться и вернуться на место, -  тогда будет не так противно. Он неожиданно, как будто его толкнула какая-то третья сила,  вскочил с лежака и с разбегу плюхнулся в море. Он действительно хотел сразу и вернуться, но увидев вытаращенные от удивления глаза Тамары Анатольевны – испугался и отступил  в море. Тамара Анатольевна кинула лейку, и прямо в халате  бросилась в море за ним. А Серый от нее. Но она дошла только до чуть выше колен, а дальше не пошла и только что-то громко кричала, призывая на помощь.  Остановился и Серый.
 - Похоже, она и плавать то не умеет удовлетворенно подумал он.  А тетя Маруся, тем временем, тоже в халате, уже плыла за беглецом. Она довольно быстро подплыла к Серому и совершенно спокойно спросила:
 - Сергуня, а кто тебя научил так хорошо плавать?
 -Владька, брат! Он еще лучше меня плавает!
 -Ну,  раз ты так хорошо плаваешь, давай посмотрим,  кто из нас быстрее доплывет до берега!
 Серый повелся на уловку и,  забыв про Тамару Анатольевну, которая уже перестала визжать и звать на помощь, со всей силы замахал руками в сторону берега.
  Из воды, под дружный хохот всех севастопольцев его вынимала уже Тамара Анатольевна. За ухо.  Дотащила до лежака и заставила лечь на место. Серый  лег ничком на свой лежак, и удовлетворенно уставился в песок. – Ну и подумаешь, зато нырнул!
  Когда он почувствовал, что его поливают из лейки, он только закрыл голову руками и думал –  интересно, а в лагере - пороть будут, или только поругают?
 Когда все обсохли, прозвучала команда одеться. Серый сел на лежак и оглянувшись по сторонам, обнаружил, что из его одежды остались только сандали  и панама. Трусов нигде не было…
Все дети уже давно  встали, оделись, и уже пошли строиться. А Серый, натянув санлали и панамку,  ползал вокруг лежака в поисках  пропажи. Тут ему в голову пришла ужасная мысль, что когда он кинулся в воду, трусы были в его руке и он обернулся в сторону моря. Уже готовый сделать в ту сторону еще один заход, он, вдруг,  услышал сзади дружный хохот, и сразу оглянулся. Все панамки уже стояли построенные и держались попарно за ручки, а впереди стояла Тамара Анатольевна и двумя пальцами, на расстоянии вытянутой руки держала именно его трусы. Судя потому, что они были еще и мокрые, он догадался, что она их таки выловила из воды. Умоляюще, но с благодарностью, он протянул руку в ее сторону. Но не тут-то было.  Вместо того, чтоб отдать трусы, она развернулась в сторону девчонок и скомандовала:
 -Теть Марусь! Отправляйтесь с девочками в лагерь и сообщите всем, чтоб через десять минут собрались на линейку. У нас ЧП.
   Девчонки, проходя мимо Серого фыркали и хихикали. Серый с мольбой посмотрел на брата, ища поддержки, но тот, встретившись с ним глазами, безучастно отвернулся, как будто его тоже раздели. Серый прикрывшись панамкой, совсем один, поплелся сразу за отрядом мальчишек. И ни кто не дал ему руку. Даже брат…   
 А  замыкала шествие Тамара Анатольевна с его трусами.
 По приходу в лагерь, все нормальные «панамки» разошлись по баракам, и только Серый остался сидеть на корточках, на самом лобном месте, там, где собираются все дети на утреннюю зорьку и на зарядку. Ухо горело огнем, и казалось, что его кто-то надувает, и оно вот-вот лопнет. Одной рукой он держался за ухо, а второй рукой с панамкой пытался прикрыть все остальное тело. Впрочем, он был не один. Вокруг него важно расхаживала Тамара Анатольевна с его трусами.
 -Не выкинула. – подумал он - значит сейчас поругает и отдаст.
 Совсем как маманя.  Она очень редко начинала ругать сразу. Ей надо было сначала закипеть, а уже потом взорваться. А эта, даже не похоже, что закипит. Может и обойдется…
Воспитательница уже была без панамки.  Серый с осторожностью за ней наблюдал -  и,   в общем-то уже почти без страха ждал - когда же начнется.  Когда воспитательница проходила через солнечные лучи, которые пробивались через мохнатые ветви сосны, ее халат просвечивал насквозь, и под ним,  похоже ничего не было.
 - Вот бы ее тоже раздеть и посадить рядом! Тогда бы она все поняла!...
  Интересно, почему, когда она идет по солнцу – она такая красивая и похожа на московскую бабушку Таню. Да и косички завернутые подковой, точь-в-точь, как у бабушки – а волосы, которые не вошли в косичку, на солнце образуют радужный одуванчик. Но когда она заходила в тень, ее лицо становилось сердито-безучастное, но все равно очень красивое. Его трусы висели на пальце руки, которую она держала сзади на одном пальце,  и это было похоже на ее хвост. Неужели она совершенно не понимает, и ей равнодушно, как ему теперь не  ловко?
  В это время на поляну вышли две группы самых младших  обитателей лагеря. Тамара Анатольевна их рассадила по кругу. Больше детей на улице не было. Севастопольцев, по приходу, сразу  отправили на обед, а другие еще не вернулись с прогулки. Серый  сидел на корточках, съежился и вообще хотел спрятаться прямо под землей, на этом же месте. Но не тут- то было. Тамара Анатольевна, стальным, холодным голосом приказала Серому встать во весь рост. На что Серый еще больше вжался в землю. Воспитательница подошла совсем близко, и ласково повторила приказ:
 - Встань Сереженька! Пусть все дети видят, какой ты большой и не послушный. И пусть знают, что бывает с непослушными детьми.
На что Серый окончательно  превратился в камень. -Надо же, такая красивая и такая злая. А еще на бабулю похожа. Он поднял на воспитательницу взгляд – только посмотреть – действительно ли похожа на бабулю, но с близи оказалось, что совсем и не похожа – злая, и тогда он ей показал язык. Злая его схватила  за то же самое ухо, что и пол часа назад.  Ухо захрустело, и если бы он не встал, то ухо наверно бы оторвалось.
 -Другое ухо! – заорал Серый  - никак не ожидая,  что на  его горящее ухо,  будет совершено еще одно нападение.
 - Это совсем не честно!
Малыши зачем-то все смеялись, а Тамара Анатольевна продолжая держать Серого за ухо,  еще и вынудила его встать на цыпочки. И тут она  тем же ласковым голосом объявила:
 - Вот этот мальчик – Сережа – без разрешения убежал купаться на море,  и чуть было не утонул! А еще он в море потерял трусы, и теперь наказан и будет ходить голый!
Когда дети услышали про трусы –  все еще громче весело засмеялись.
 А воспитательница с  этими словами  еще больше подвернула  его ухо, заставив еще выше встать на цыпочки. Серый взвыл от боли и заорал, и хотя он совершенно не собирался ничего при этом говорить, тем не менее,  у него у него это само получилось:
 - Ду-у-р-а-а-а-а! Отпусти ухо!!!
И тут же,  совсем вблизи,   перед ним оказалось лицо воспитательницы и она, заглянув ему прямо в глаза, очень медленно и вкрадчиво, бархатным голосом спросила:
 -Что ты сказа-а-а-л?
Серый завыл еще громче, со всей силы дернул головой  и  на мгновение  освободив  пылающее ухо, нахлобучил панамку по самые уши и крепко прижал ее ладошками,  и уже не обращая никакого внимания на все остальное,  тут же попытался рвануть куда глаза глядят, но сразу был пойман воспитательницей за руку.
Все дети засмеялись еще громче, и только одна девочка, наверно самая маленькая, с двумя розовыми бантиками, вплетенными  в золотые косички, заплакала и отвернулась. Серый,  услышав,  как она искренне  плачет,  вдруг,  не выдержал, и неожиданно для самого себя,  громко, в голос,  завыл.  Ему хотелось заплакать еще на берегу, когда остался без штанов. Но там он сдержался. А тут очень стало жалко золотоволосую малышку с розовыми бантиками, но и еще - неожиданно встретив такое сострадание по отношению к себе, стало  еще больше  жалко самого себя. Было больно, но из-за боли он почти никогда не плакал, так приучила его севастопольская бабушка. Он плакал  только от обиды и несправедливости, а тут вот и  от неожиданного участия. Ведь до этого,  всем было почему-то только смешно, даже наверно и его родному брату.  Похоже, Тамара Анатольевна ждала именно этого.  И теперь, она,  крепко зажав, руку Серого, почти поволокла его в сторону барака. Когда они пришли в раздевалку, она отпустила его руку, и таким же нежным и бархатным голосом спросила:
 - И где же твой шкафчик?
Серый,  к этому времени перестал выть и уже только всхлипывал. Одной рукой он держался за ухо, а другой рукой с панамкой, показал на шкафчик, на котором был нарисован ежик с яблоком. Воспитательница подошла к шкафчику, открыла его, повесила на штырек уже почти высохшие  трусы,  а вместо них, вынула полотенце. Потом, резко развернувшись  к  Серому,  быстрым движением руки,  притянув его  к себе,  и плотно прижав его  голову, еще раз спросила: 
 - Так что ты сказал? -  и тут же несколько раз, молча, стеганула его полотенцем по самому  мягкому месту.  Полотенце после утреннего обтирания уже  высохло, и было совсем не больно. Однако Серый изо всех сил таки пытался вырваться. Но с каждым ударом, воспитательница еще сильнее прижимала его голову в самом низу живота, почти между ног, и казалось, с особым наслаждением, продолжала его лупить, при этом нежно приговаривая:
 - Так что ты там сказал? Так  как ты меня назвал? 
Сильно запахло  селедкой. Серый очень любил селедку,  но та селедка,  которую он любил, в отличие от этой – пахла очень вкусно.  Стало тошно. Он набрал полные легкие воздуха и,  стараясь не дышать, пытался отвернуть голову, чтоб глотнуть чистого воздуха, но воспитательница была гораздо сильнее и с каждым ударом полотенца, продолжала еще крепче прижимать его голову. Халат ее почему-то расстегнулся, и оказалось, что она тоже, действительно, без трусов, а его нос воткнулся точно в черный мохнатый треугольник. Он   вспомнил московскую бабушку, с которой ходил в Сандуновские бани.  Там он этих треугольничков, было,  насмотрелся вдоволь. Серый больше не плакал, не дышал, а и не сопротивлялся. Главное, что самое страшное уже,  скорее всего позади, а рядом шкафчик с ежиком и сухими штанами.
 В столовую ему пришлось идти с воспитательницей, которая его опять тащила за руку. И хотя на нем теперь были короткие штаны с лямками, он продолжал чувствовать себя совершенно голым. В столовой, за длинным обеденным столом,  уже были дети из других групп, и поэтому Серому теперь было уж не так и стыдно, эти дети то его не видели! а злая  куда-то исчезла.  Перед ним стояла тарелка куриного бульона с лапшой, а на второе - картофельное пюре с котлетой, а на третье  - компот. Серый сидел  опустив голову и,  ковыряя ложкой табуретку,  болтал ногами.  Он любил куриный бульон с лапшой, но на этот раз и от него сильно пахло селедкой, поэтому есть его совершенно не хотелось. Все дети быстро справились с обедом, и уже начали расходиться, когда рядом появилась Тамара Анатольевна, и как ни в чем не бывало, нежным голосом сказала:  -    - Если не  съешь  суп, вылью его тебе в штаны. Потом она развернулась и опять, как растворилась. Серый огляделся по сторонам. В столовой уже почти никого не осталось, и только на столах стояли еще не убранные тарелки. Воспитательницы нигде не было. Серый  соскользнул с табуретки и прошмыгнул  за дверь.
 Теперь ему хотелось только одного. К бабушке. А к бабушке только одна дорога – спрыгнуть со стены, пройти по грунтовой дороге до асфальта, потом Красная горка, потом   до  Байдарских ворот, потом до Орлиного гнезда,  потом Золотая балка, потом Камышовая бухта, а это уже Севастополь. Так размышляя, он оказался на стене. Однако этот участок стены хорошо просматривался с территории лагеря, и он прошелся по стене еще дальше, где начинались высокие кусты кизила. Он его сразу узнал – такие кусты были у маминых знакомых на Зеленой  горке. Кизила еще не было, он только недавно отцвел, но уже были видны маленькие зеленые ягодки. Он одну сорвал и решил попробовать, но та оказалась совершенно горькая и терпкая, и к тому же еще и застряла в горле. Едва отглотался. Ему хотелось сразу спрыгнуть со стены и скорее бежать в Севастополь. Но было почему-то страшно. Поэтому он сначала решил сесть и как следует подумать. А подумать было о чем. А вдруг змеи, или орлы? Он огляделся по сторонам и на небо.  Орлов не видать. А змеи – да кто  их знает, змей – может и сидят где в кустах, только кто-ж туда с дуру полезет?
 А вдруг очень захочется есть или пить? При мысли о воде ему страшно захотелось пить, и он сразу  вспомнил про компот, который так и остался стоять на столе  не тронутый. Эх, вот сейчас  он от  компотика совсем бы не отказался. Может, стоит вернуться? Чтоб расправиться с  компотом. Или хотя-бы водички. Он огляделся по сторонам, буд-то где-то рядом можно было найти стакан компота или воды. Компота не было, не было ни воды, но он увидел несколько спелых ягод земляники, кустики которой пробились прямо из каменной кладки, на которой он сидел.  Земляника оказалась удивительно сладкая!  Но мало. Наверно был полдень,  и солнце приятно обжигало руки и ноги.
 - Вот бы сейчас на море с бабулей. – подумал Серый, и ему, вдруг, опять, стало себя очень жалко. Жалко, потому как ни одно, ни другое было невозможно. Жалко было не столько за то, что выпороли, но за то, что не дали купаться в море, и еще больше за то, что  опозорили. Только пожалуй теперь,  он осознал всю полноту своего стыда и позора. Зачем она так? Спрашивал он себя. И брат, который до этого всегда выручал – не помог, и даже не посмотрел в его сторону. Наверно ему тоже было очень стыдно за младшего брата.  Слезы, которые до этого только накапливались в глазах, теперь хлынули через край. Стесняться здесь было некого.    Серый завыл в голос,   и стал звать бабушку. Сначала очень тихо, но потом незаметно громче и громче. Он почему-то подумал, что если будет звать очень громко, то бабушка непременно его услышит и придет прямо сейчас.
 - Бабушка! Где моя бабушка? Бабулечка, миленькая моя бабулечка, забери меня скорее отсюда!
  При этом он даже точно и не зал, какую бабушку он зовет – московскую или севастопольскую. Знал только то, что они непременно должны его услышать и забрать скорее домой. Он их обеих так любил, что они в его сердце всегда были вместе.
Вдруг, совершенно неожиданно, откуда-то сзади  послышался мягкий женский голос:
 -Сергу-у-н-я-я!?
 Он вздрогнул и развернулся в сторону голоса - так его звала только московская бабушка. Но это был совсем не ее голос. Оказалось, что это была нянечка – тетя Маруся. Нянечку он не боялся, но плакать не перестал. Он хотел перестать, но не получалось. Тетя Маруся подошла и села рядом на стенку, тоже свесив вниз ноги.
 - Сергуня, ну что ты воешь? Уже все прошло. – сказала она совсем тихо, почти шепотом.
 - Не про-, не про- не прошло-шло! – пытаясь остановить слезы и безудержно всхлипывая, торопливо бормотал Серый – и никогда теперь не пройдет!
 - Я хочу к бабушке. Где моя бабушка? Я не хочу здесь. У меня еще в Москве есть бабушка!
 -Сергунечка! Успокойся мой маленький.  - Маруся взяла его за плечо и нежно прижала к себе. Рука у нее была  мягкая, как у бабули.
 - В воскресенье приедет твоя бабушка. 
Слезы, вдруг, сами остановились, и он недоверчиво-вопросительно посмотрел прямо в глаза теть Маруси.
 -А это когда?
 - А это всего через три  дня. 
 -А это долго?
 - Совсем не долго – всего три ночи переночевать и приедет.
 -А у меня больше трусы не заберут?
 - Не заберут, не заберут! Да и ты ведь больше не будешь убегать?
 -Зачем она трусы забрала? Лучше бы просто выпорола ремнем.
 - Ну ведь уже все прошло, и надо забыть.
 - Никогда не забуду !  Не хочу здесь! Хочу к бабушке!
 - Здесь не хочешь, а компот наверно хочешь?
 - Компот хочу!   - Слезы как-то сами окончательно остановились и компоту действительно очень захотелось. А еще  хотелось рассказать теть Марусе и про раздевалку, но стало так стыдно, что не смог.
 - Так идем  скорее – ты  за столом свой оставил, а я его припрятала, и хлебушка дам с маслом и повидлом и котлетку.
 Серый вытер слезы и подумал: - Теть Маруся хорошая, интересно, а откуда она знает, что так хочется компоту? И уже вслух и совсем почти спокойно,  спросил:  - Теть Марусь, а там груша будет?
 - Будет тебе, конечно, и груша! Пойдем, мой маленький.
Серый при этих словах встрепенулся:
 - Теть Марусь! Я совсем не маленький. Так бабушка говорит.
 - А что же плачешь, как маленький?
 - Я не маленький. Обидно. Зачем она так?
И посмотрев в сторону бараков неуверенно спросил:
 -А нас не застукают?
 -Это за что?
 - Ну что мы на стенке сидели.
 -Да нет же. С взрослыми можно.
Они встали и потихоньку пошли на кухню. Компот был из сухофруктов, и конечно в нем плавала большая груша, а хлеб был мягкий, с маслом и с повидлом и от него очень вкусно пахло жизнью.  Рядом на тарелке лежало еще несколько бутербродов, хлеб и котлетка. Оглянувшись по сторонам и никого не увидев, Серый взял еще два бутерброда сложил их лицом к лицу и быстро сунул в карман. Туда же в карман добавил и котлетку. На всякий случай.
 До ужина Серый просидел на лавке возле корпуса и смотрел, как старшие дети играют в штандр, а девчонки прыгают в классики. За  бараком, послышались крадущиеся шаги, Серый только успел оглянуться, как  из за угла появилась хитрая Степкина улыбка.  На цыпочках подошел,  сел рядом и приятельски положил Сереге на плечо руку. На Серегу опять накатило, и он чуть было не разревелся, но смог взять себя в руки – разведчики не плачут, и только с надрывом спросил:
  -Степка, почему меня ни кто даже не позвал?
  Степка еще крепче прижал Серого к своему плечу:
  -Серый, ты не думай, мы все за тебя. Злая сегодня запретила к тебе даже подходить. Она сейчас сзади барака с девчонками. Сега, давай завтра рано утром, пока все спят,  рванем на море, вдвоем, а до завтрака успеем вернуться! Жди, я тебя разбужу!  Я помчал, а то Злая застукает. Серый в ответ только успел кивнуть головой и Степка исчез за углом барака.
  Больше к Серому  так ни кто  и не подошел, и никуда не позвал. Ни даже брат. Лишь несколько раз украдкой посмотрел в его сторону. Серому, вдруг захотелось так спрятаться, чтоб его больше ни кто и никогда не нашел. Зарыться в землю, или уйти на море навсегда…
 - Убегу! – А Котяра молодец, настоящий дружбан! -подумал он почти вслух, но тут всех детей позвали строиться перед ужином.
 Когда шли  на ужин он опять шел один, позади всех. И только Степка несколько раз на него оглянулся для поддержки. Воспитательница шла впереди и  его совсем не видела, или не хотела.
  На ужин был стакан молока с булочкой и квадратик густо-сваренной манной каши, политой киселем. Манную кашу Серый очень любил и быстро с ней расправился, забыв про все обиды на на свете. А бутерброд и котлетку в кармане решил оставить на потом. Когда набегается.  Но в этот вечер, в одиночестве, совсем  не бегалось.
  Потом когда, после мытья ног оказался в раздевалке, все события дня опять вспомнились,  и он решил скорее спрятаться от всех под одеяло. А под одеялом опять захотелось убежать. Играть теперь с ним никто не будет. Только Кот. А как убежать? И куда? Кругом ночь и темно. Темно, как под одеялом. Под одеялом стало тяжело дышать,  и он высунул наружу нос. Вкусно пахло хвоей и морем.
 - Почему Влад к нему даже не подошел? Еще вчера он был главный после брата и собирался первый идти в разведку. И ему за меня стыдно. Но мог бы... А сегодня он больше никому не нужен. Да и на море, после такого позора, вовсе и не хотелось.
  Бабушка, где моя бабушка – думал он и так и  не заметил, как заснул.