На крыше троллейбуса

Мы ставим с девушкой эксперимент. Она мне позирует. Без постели. Голой и невинной. (Нет, правда).
Мы едем с ней за город на троллейбусе. Вспоминаю обращённый ко мне вопрос психолога: "Вам никогда не приходят необычные мысли? Ну например, едете в троллейбусе. И думаете: " А не забраться ли мне на крышу?"
За окном мелькают липы и толпы людей на тротуарах. Жарко светит солнце. Мы с девушкой стоим. Потом сидим. Потом снова стоим.
В чаще леса у ручья она спрашивает: "Раздеваться?" Раза два. Или три? Я как раз думаю, как залажу на крышу троллейбуса. Потом вхожу в разум: "Да. Начнём. Пожалуй".
Она садится на корточки у какой-то травки над водой. Эдакая нимфа. Petite Nymphe Accroupie.
У меня в руках старый "Зоркий". Она на краю видоискателя.
"Ой", говорит. Её часики под моей ногой едва не падают в воду.
Через час выходим к свалке огромных бетонных труб. Солнце печёт. Она залазит на одну из труб и позирует. Вдали видна окраина города.
Вот это снимок!
Далее - к холму. Там на холме среди кустов большущий камень. Она теперь будет статуей, закутанной в простыню, на пьедестале.
Довольно наготы. Мы оба устали. Складки простыни так экспрессивны .
Я поправляю на ней складки. Солнце печёт.
Под простынёй - нагота, которую всю-всю, с ног до головы, я сегодня узнал. Прочувствовал. Испытал. Увидел.
Эксперимент удался. На славу.
Доволен?

Вникаю в складки.
Растёт сумасшедшая мысль.
Ты - царь, ты властелин, ты бог мига!
Восторг ошеломляет.
Время отступает.
Переворачивает мир с ног на голову.

''Сними, сними с неё покрывало'', шепнуло солнце.
"А и вправду", взвизгнула какая-то птичка, кажется,  мухоловка, "отличная идея".
"Сдёрни простыню" , рявкнул засевший в кустах пень.

Ты - царь, ты властелин, ты... !
Теперь, теперь --  самое Главное!

Поправляя простыню на её плечике, я собрал в кулак край ткани и рванул... Помните, как Мюнгхаузен говорит, как рванул себя за волосы из болота... и тянул, тянул?
Это был лишь один миг, растянутый в веках, несравненный, волшебный миг.
Сверкнуло, словно впервые, чудное голое тело...
Она стояла, чуть выставив бедро, гордо и послушно, для пущей красоты прикусив губку. И чуть смущённо и насмешливо глядела то ли на меня, то ли вовсе мимо.
Тут я стал - в первый раз - вникать в красоту, так небрежно и легко сотворённую мной. Легко? В конце концов, залезть на крышу троллейбуса при первой же остановке тоже не так уж сложно.  Мечтать залезть не сложно. Без знаков препинания.
Смятая простыня лежала у камня.
Что-то говорю, говорю ей, не слыша себя. Медленно медленно садится она на корточки.
И хотел бы ещё что-то сказать и нет слов...


"Ну - насмотрелся?"


Она осторожно слезает с камня. Эдакое чудо. ЧУдные движения. Как в чуде первого кинематографа. Как вот это получилось, что она тут? Голая, среди ветвей и камней.
Нет, интересно бы посмотреть, как она залазит на крышу троллейбуса? Словно мы не были там только что вместе. На вершине. Холма.
Тут она стала одеваться. Довольно небрежно.

 Деловито деловито спрашивает дорогу. Я  объясняю, застыв, вспоминая...
И вот она пошла.
Одна. Через ручей. Через лес. В криво надетой красной юбке.
Мелькает вдали среди деревьев красное пятно. Пылает, нагретый солнцем, камень-пьедестал.



"Ой", говорит мне одна моя старая знакомая, "через лес, в криво надетой юбке!". Небось, придумал?"
Да уж. Я такой.