Ангел в косухе

Небесная канцелярия напоминала скучнейший из офисов. Архангел Гавриил, исполнявший обязанности начальника отдела кадров, с тоской разглядывал вечность за окном, когда дверь с треском распахнулась.

В кабинет влетел новоиспеченный ангел по имени Варяг. В ушах торчали заклепки от шлема, за спиной шелестели крылья, от которых пахло бензином и ветром.

— Слушай, тут работа несерьёзная какая-то, — без предисловия заявил Варяг, усаживаясь на стул. — Развозить праведников по облакам — это не дело. Я при жизни мотоциклом управлял, а не катался на пушистых тучках. Дай мне задание посложнее. Самого безнадёжного подопечного! Чтобы дух захватывало!

Гавриил смерил его взглядом, полным вековой усталости.

— У нас все задания важные, — произнес он. — Но если ты так жаждешь... экстрима... — он протянул Варягу толстую, пыльную папку. — Лилия Соколова. От неё уже десять хранителей отказались. Последний, ангел Анатолий, ушёл в отшельники и теперь медитирует на облаке. Говорит, восстанавливает связь с космосом.

Варяг уверенно щёлкнул замком своей косухи.

— Слабаки. Небось, даже на велосипеде кататься не умеют. Я справлюсь.

— Не сомневаюсь, — сухо ответил Гавриил. — Только помни: даже у ангелов есть лимит на чудеса. И на хамство — тоже.

— Обойдёмся, — бодро ответил Варяг и вылетел в служебный портал.

Папка была необычно толстой. Варяг пролистал ее в полете. История была горькой. В тринадцать лет Лилию забрала к себе тетка после гибели родителей в автокатастрофе. Отец был дальнобойщиком, и именно он научил ее водить на заброшенном автодромах. «У нас с тобой, доча, скорость в крови», — любил повторять он.

Тетка, женщина строгая и практичная, считала увлечение Лилии машинами «не женским делом», а ее склонность к рисованию — «не серьезной блажью».

«Хватит хныкать», — говорила женщина. «Твои родители были безответственными мечтателями. Посмотри, к чему привела их любовь к «приключениям»».

Каждый день тетка методично уничтожала память о родителях: выбросила мамины картины, продала папины гоночные трофеи. «Забудь эту ерунду. Нужно быть практичной, серьезной».

И тогда Лилия нашла свой способ сопротивления. Если тетка ненавидит яркие цвета — Лилия наденет траурный черный. Если тетка презирает «романтику смерти» — Лилия сделает ее своим знаменем. Если тетка считает эмоции слабостью — Лилия спрячет свою боль под маской готической бесстрастности. Ее готский имидж стал не просто бунтом, а молчаливой войной за право помнить, за право чувствовать, за право быть собой. А скорость… Скорость была единственным, что осталось от отца. На дороге она слышала его голос: «Держи руль крепче, доча. Жизнь — это гонка, но ты должна выиграть ее по-своему»…

Первое, что он услышал, очутившись на Земле, — оглушительный визг шин. Его новая подопечная, Лилия, вся в черном, с алыми волосами, лихо неслась на своем подержанном, но злобно рычащем «Митсубиси» по ночному шоссе, виртуозно обгоняя фуры и подрезая машины. Варяг, невидимый, восседал рядом  и орал в ухо:  «Да ты с ума сошла! Сбавь скорость, впереди поворот! О, Господи, я же ангел, нельзя так ругаться… Лили, ну пожалуйста!» Его мольбы тонули в реве мотора и тяжёлом роке.

Она была готом не для позы, а по сути — её душа, израненная горем и неприятием, облачилась в броню из черного бархата и кожи. Варяг смотрел на сжавшие руль белые пальцы и понимал — это не баловство. Это отчаянный крик души, заглушаемый визгом покрышек.

Варяг пытался работать по инструкции: нашептывать добрые мысли, отводить опасность. Бесполезно. Однажды, когда Лилия в очередной раз виртуозно ушла от погони, Варяг не выдержал. Он материализовался прямо на пассажирском сиденье.

Машина вильнула. Лилия с изумлением уставилась на здоровенного парня в косухи, с заклепками и в потрёпанной тунике, который внезапно материализовался на пассажирском сиденье.

— Эй, ты как тут оказался?! — просипела она, на мгновение оторвав взгляд от дороги.  

— Пассажир. Срочный вызов, — не моргнув глазом, ответил тип.  

— Какой ещё вызов? Вали отсюда!  

— Не выйдет. Я твой новый ангел-хранитель. Можно просто Варяг.

Лилия расхохоталась, резко обгоняя фуру.  

— Ангел? Серьёзно? А где же крылья, нимб и белые одежлы?  

Варяг едко хмыкнул.  

— Нимб — это не моё. А крылья... — Он достал из-за спины скомканную кожаную куртку. — ...предпочитаю практичный вариант. На облаках делать нечего, а  у тебя, я смотрю, своя программа «вознесения» идёт полным ходом.

Он посмотрел на неё строго.  

— Так что да, я ангел. И моя работа — не дать тебе разбиться вдребезги раньше срока. А с твоей-то ездой это ой какая непростая задача. Поэтому я никуда не уйду.

С тех пор Варяг стал её вечным пассажиром. Он ругался, как сапожник, когда она лихачила, хвалил её за мастерство, когда она обходила конкурентов на треке, и молча сидел рядом, когда она плакала, запершись в своей комнате-склепе, украшенной плакатами с черепами.

В одну из таких ночных поездок, когда её вождение стало откровенно саморазрушительным, Варяг не выдержал. Он не стал читать нотации, а просто сказал:

— Знаешь, я на своем «Харлее» так не гоняю. Боюсь. После смерти-то понял: умереть — легко. А вот найти, за что зацепиться в жизни — вот это экстрим.

Лилия впервые внимательно посмотрела на него.

— А ты чего боялся?

— Одиночества, — честно ответил Варяг. — Как и ты. И того, что моя жизнь никому не нужна.

Он начал потихоньку менять тактику. Вместо того чтобы отговаривать её от гонок, он стал направлять её ярость в другое русло. Подсунул ей объявление о картинговых соревнованиях. Потом — о курсах экстремального вождения. Её природный талант нашёл, наконец, легальное применение. Она начала побеждать. На её полке появились кубки, а в глазах — огонь, но уже не саморазрушительный, а спортивный.

Как-то раз Варяг заметил, что Лилия что-то прячет в бардачке. Маленький, истрёпанный блокнотик. Из любопытства он заглянул туда, когда она спала.

И обомлел. На страницах, в окружении готических узоров и стихов о смерти, были нарисованы… трогательные, полные жизни кролики. Пушистые, с большими глазами. На одном развороте особенно тронула сердце картинка: огромный грузовик, а в его кабине, радостно размахивая лапкой, сидел улыбающийся кролик. «С папой в рейс», — было выведено под ним аккуратным почерком. Это была её самая сокровенная тайна. Не гнев, не бунт, а замурованная в глубине души тоска по любви, свету и тому дому, которого у нее больше не было.

Варяг ничего не сказал. Но в её день рождения на столе появился маленький плюшевый кролик в косухе и с ангельскими крылышками. Лилия весь день ходила хмурая, но кролика так и не выбросила. Он сидел на её подушке.

Перелом наступил незаметно. Варяг, рискуя получить выговор, пошёл на маленькую небесную диверсию. Он прошептал на ухо спящему арт-директору детского издательства: «Ищи новое дарование там, где готика прячет детскую нежность». Утром тот, удивившись странному сну, от нечего делать забил в поиск блоги и форумы, связанные с готической субкультурой. И совершенно случайно наткнулся на полузаброшенную страничку Лилии, где среди черно-алых узоров она несколько лет назад, в порыве откровенности, выложила тех своих самых добрых кролика. Под постом было всего два комментария: «Фу, слащаво» и «Это не по-готски». Больше она никогда не выкладывала свои рисунки. Но директор, разглядев в этих трёх кроликах тот самый спрятанный свет, нашёл-таки способ связаться с ней. А через неделю Лилии на почту пришло письмо с предложением о сотрудничестве.

И вот однажды её вызвал на ночную гонку старый соперник. Изначальный маршрут проходил по опасному горному серпантину. Лилия уже села в машину, но вдруг замерла. Она просидела так несколько минут, глядя в темноту за окном, а потом просто завела мотор и уехала домой. Варяг не сказал ни слова. Он понял: она сделала свой выбор. Сама.

— Знаешь, — тихо сказала она пустому, как ей казалось, пассажирскому креслу, — папа не виноват, что попал в аварию. Он просто очень уставал. А я… я, кажется, хочу рисовать.

Но судьба, казалось, решила проверить её на прочность. Всё изменилось в одну дождливую ночь. Лилия ехала с первой в жизни встречи с издателем. На скользкой дороге её «Митсубиси» внезапно понесло на встречку. Прямо на неё летел грузовик.

Варяг увидел всё как в замедленной съёмке. Её широко раскрытые глаза. Смерть, приближающуюся с ревом мотора. Он вспомнил инструкцию: «Не вмешиваться в предначертанную судьбу». А потом послал инструкцию ко всем чертям.

Он материализовался перед её машиной, расправил крылья, которые вдруг стали огромными и сияющими, как щит, и принял удар на себя. Раздался оглушительный грохот, но это был звук не столкновения, а чего-то неземного. Грузовик проехал сквозь сияние, как сквозь туман, и встал на обочине. Машина Лилии остановилась целая и невредимая.

Она выскочила, вся трясясь. Перед ней стоял Варяг, но он был… прозрачным.

— Что ты наделал? — закричала она.

— Свое дело, сестренка, — улыбнулся он. — Нарушил все правила. За такое, наверное, в архангельский дисбат отправят. Мыть радугу зубной щеткой.

— Не уходи! — в её голосе послышались слёзы. Тот самый спрятанный кролик проступил сквозь готический лак.

— Я никуда не уйду. Просто стану тише. Ты же и сама теперь справишься.

Он медленно растворялся в дожде.

— Спасибо… — прошептала она. — За всё.

Прошло несколько лет. Лилия Соколова всё так же участвовала в гонках, но теперь её лицо чаще освещала улыбка, чем мрачная гримаса. Даже её готический стиль стал мягче. Теперь к чёрной косухе крепилась брошь в виде ангельского крыла, а в ушах поблёскивали крошечные серебряные кролики — словно герои её рисунков выпорхнули в реальный мир.

Её дебютная детская книга стала неожиданным бестселлером. История о пушистом мечтателе и его незримом защитнике на мотоцикле, который мчится по радужным дорогам, помогая всем заблудившимся, тронула и детей, и взрослых. Особенно — тех, кто и сам когда-то нуждался в таком вот ангеле-байкере.

Лилия, теперь уже известный иллюстратор Лили Сокол, сидела на творческой встрече в уютном магазинчике. Вокруг неё толпились дети, а она с улыбкой рисовала для них того самого кролика.

А высоко в небе, на своём облачном «Харлее», сидел Варяг и ухмылялся. Ему, конечно, влетело от Гавриила за самоуправство, но в виде исключения он получил повышение. Теперь он был Старшим Ангелом-Хранителем Особо Сложных Случаев. На коленях у него лежал экземпляр книги с автографом: «Моему вечному пассажиру. Спасибо, что нашёл моего внутреннего кролика и не дал мне разбиться. Твоя Лиля».

— Видала? — сказал он, обращаясь к пустоте, но зная, что она его слышит. — А ведь справилась. Молодец.

И где-то внизу, на земле, Лилия, заканчивая рисовать для очередного малыша, вдруг подняла лицо к солнцу, пробивающемуся сквозь облака. Она была жива. И больше не была одинока. Её ангел, хоть и невидимый, всегда был рядом, пристёгнутый к пассажирскому сиденью её жизни. А на её рабочем столе, рядом с графическим планшетом, стояла маленькая фигурка плюшевого кролика в косухе и с ангельскими крылышками. Её трогательная тайна, ставшая счастьем, которое она теперь дарила другим.