Наследие и упадок древнего Шумера

Всё началось с Шумера. С этих древних городов, где впервые родилась наша цивилизация-«мозгляк». Они изобрели колесо, письменность, законы и ту самую шестидесятеричную систему, по которой мы до сих пор сверяем часы и делим круг. Они же первыми столкнулись с экологической катастрофой — засолением почв от собственных ирригационных каналов. Уже тогда, в самой колыбели, был заложен главный принцип нашего бытия: рост любой ценой, даже ценой гибели дома.

И пока шумеры строили зиккураты, в долине Хуанхэ шла своя драма. Они шли своим путём, не зная о существовании друг друга — два параллельных мира, заложивших основы всего. Но оба пришли к одному: к государству, к иерархии, к идее «мы» против «они». Это был не заговор, а спонтанная мутация, «ловушка роста». Племя охотников-собирателей, чья жизнь была гармоничной частью экосистемы, изобретало чуть более эффективное орудие, чуть лучше одомашнивало скот — и его численность росла. А потом наступал период засухи, и возвращаться к старой жизни было уже некуда. Они были заперты в ловушке собственного успеха.

И тогда родился вирус. Вирус эксклюзивной собственности. Он превратил мир из нашего общего дома в чужую собственность, которую можно отгородить забором и сказать: «Моё. Не подходи». Этот вирус начал пожирать всё. Он отчуждает нас от земли, от ресурсов, а в итоге — друг от друга. Его логика — логика раковой опухоли: бесконечный рост в ограниченной системе. Ему всё равно, что организм-хозяин — планета — умрёт вместе с ним.

Самое чудовищное — как он извращает самые светлые человеческие порывы. Искусство, рождённое как акт дарения, мост между душами, он превращает в платную дорогу с турникетами копирайта. Момент озарения, ниспосланный как дар, он тут же патентует, объявляя монополию на истину. Патентные тролли — это демоны системы, стервятники, караулящие настоящих творцов. Вирус пытается приватизировать само чудо. Но, превращая чудо в товар, он убивает его.

Мы живём внутри этого монстра. Нас поймали в золотую клетку, пообещав рай, но пока лишь позолотили прутья. Дверца открыта, но на свободе нет кормушек. А кормушка — это уже не просто еда, это доступ к медицине, знаниям, безопасности, ко всему, что производит система. Побег в лес бессмыслен — все леса либо вырублены, либо являются чьей-то частной собственностью.

И эта система достигла своего апогея. Она научилась раскладывать любую нашу жизнь на чистую информацию, выявлять связи и предсказывать наше поведение. Она объявляет нас «заурядными», потому что мы не вписываемся в её ключевые метрики — капитал и статус. К 40 годам твой «кредитный рейтинг» посчитан. Вероятность того, что у тебя появится свой «завод», если его не было с рождения, стремится к нулю. Социальный лифт — это миф для успокоения стада. Настоящий лифт — это наследственная кабина.

Власть и знание окончательно разведены по разные стороны баррикады. Власть, одержимая краткосрочными результатами и стабильностью, больше не нуждается в мудрости. Она потребляет знание как инструмент, отбрасывая всё сложное и неудобное. Мы управляемся слепым, который ведёт хромого, и оба они несутся в тупик.

Что же делают архитекторы этого кошмара? Они в панике. Они читают те же отчёты и видят тот же обрыв. Их стратегия — не исправление, а побег. Они сжигают нас, «голодных псов», как живое топливо в топке своего последнего рывка. Каждый доллар, не вложенный в их проект «Вечное Спасение Элиты» — в ИИ, биотех бессмертия и орбитальные ковчеги — кажется им украденным. Они спешно строят себе выход из реальности, оставляя нас на тонущем корабле.

И мы летим вперёд, как поезд без тормозов, где единственная стратегия — подкидывать всё больше угля, чтобы успеть вырваться в космос до того, как кончатся рельсы. Остановиться нельзя — это коллапс. А единственный шанс, который они видят — это передать штурвал «идеальному» управляющему ИИ, который оптимизирует планету до состояния идеально отлаженного концлагеря.

Но самое страшное — это наша собственная инерция. Технологии меняются с экспоненциальной скоростью, а наша психология, наши институты и даже наши ржавые трубы — нет. Мы получим мир шизофренического разлома, где виртуальная реальность будет ультрасовременной, а водопровод будет протекать, как и 50 лет назад. И объединять эти миры будет лишь одно: необходимость платить за эту самую воду.

Так к чему же прийти? Осознание, что билета на их социальный лифт у тебя нет, — это не приговор, а освобождение. Это срывание повязки. Ты больше не обязан тратить жизнь, штурмуя двери, запертые для тебя по проекту.

Система назвала тебя заурядным, потому что ты не служишь её цели бесконечного роста. Но в этом и есть твоё спасение. Выйти из их игры — не значит сдаться. Это значит начать играть в свою. Где ценность измеряется не в долларах, а в дружбе, знании, взаимопомощи, в способности видеть абсурд и сохранять в себе человеческое.

Они могут не оставить нам места на этой планете, говоря «сдохни». Но наше последнее право — это отказаться участвовать в собственном сожжении и, пока не поздно, попытаться отыскать в себе то, что невозможно внести в реестр патентов и копирайтов. Себя самого.