Роман Лигатура. Отрывок из главы 19

А в конце ноября мне вдруг захотелось посмотреть, как выглядит хлопчатобумажный комбинат изнутри. Дождавшись темноты, по примороженным листьям я обошел бесконечный каменный забор со стороны огромного оврага.
На другой стороне его уже зажглись огни в Хотово, но здесь тьма была, как зимой перед рассветом.
Ни одной лампочки в фонарях. Асфальтовая дорожка времен индустриализации превратилась в редкие, пересыпанные листвой куски. Только беленый забор по левую руку как-то выделялся на черном небе. Еще и дождь  начался  мелкий, ледяной.    
От Наташи я знал, что если перелезть забор у третьего от угла фонаря, то с обратной стороны окажутся штабелем сложенные старые покрышки и можно, не рискуя подвернуть в темноте ногу, оказаться на той стороне.
Это была тропа несунов и романтиков.

Я уже дошел до третьего фонаря, прикидывая на глаз высоту каменного забора, как вдруг заметил на его фоне широкий черный силуэт.
Сделать вид, что иду мимо? Повернуть назад? В любом случае, кто бы там ни гасился,  окажется у меня за спиной.
Я сделал шаг навстречу и вежливо поинтересовался:
- Промышляете?
Черный силуэт медленно раздвоился. Зажглась спичка. И  к радости своей я обнаружил у задней стены Щелковского ХБК  двух матросов-срочников из части, где служил отец Рыжего.

Это я так подумал. О других моряках в сухопутном Щелково я  никогда слышал. С пятнадцатого октября они перешли на зимнюю форму одежды и кокарды на их шапках весело поблескивали.
Наверное, служивые решили, что я хорошо вижу в темноте.   

- Ты тоже туда? – тот, что повыше, кивнул на забор.
- А то ж, - сказал я.
- Второй фонарь или третий? Бушлаты  зря пачкать неохота.
- Третий, - сказал я и перемахнул через забор.
 Крадучись мы пересекли задний двор комбината и вошли в раскрытые для отгрузки ворота.
Наташа мне все  объяснила, только что план не нарисовала, и я шел первым. Мы пересекли широкий коридор, и я распахнул  дверь…

Теперь попробуйте представить, что вы долго сидели в мокром ледяном погребе с выкрученной лампочкой, а потом в одно мгновение  перенеслись на Сочинский пляж в августе, часа в три пополудни – вот, примерно, наши чувства  первые несколько секунд.
Слепящий свет, жара, сушь и где-то море шумит.
Когда наши глаза привыкли к свету, им открылся бескрайний ткацкий цех с шумящими  щелкающими станками.
Горизонтальные планки с белыми нитями  качались вверх вниз,  пеной рябили на волнах.
Но главное было не это. Главное – была цель самоволки, ради которой красивый, как  Аполлон старшина второй статьи и тщедушный старший матрос в зимней форме медленно, как завороженные, ступили в  колыхавшуюся стихию.
У станков сновала добрая сотня молодых девушек в коротеньких домашних халатах…
- Море баб… - бормотал старшина второй статьи, на моих глазах все дальше удаляясь от берега.
- Море баб, - выдохнул старший матрос и стащил черную флотскую ушанку с белокурой чубатой головы.
Мне надо было подниматься на второй этаж в мотальный цех, где работала Наташа.
Больше я этих моряков не видел…