***

К А К   В С Ё   Б Ы Л О часть 4: НА БАЗАРЕ

Немного  истории.
Сегодня себе и представить  трудно, да и мало кто знает из молодого поколения, как выглядела центральная часть города Иваново, в то далёкое  дореволюционное  время, который  ранее именовался  Иваново – Вознесенском, уже более каких-то 100 лет назад. Большой огромный базар  в центре города. На площади Революции( до революции Георгиевская) стоял Храмовый Крестовоздвиженский комплекс, а на площади Пушкина – Покровский собор. Улицы 10 августа, Аптечный переулок, улица Ленина, проспект Ленина, Фридриха Энгельса   и  другие прилегающие к ним  улицы, в то время они назывались – Георгиевская площадь, улица Кокуй, Поповская, Георгиевская улица, Александровская, Шереметьевская –   были центром  единого базара. Торговый день. Центр города весь запружен различными палатками и разносчиками многочисленных товаров. Они ловко конкурируют с купцами магазинов и лавочниками, сбивая цену.  Вся площадь и прилегающие к ней улицы, полностью заполнялась торгующими и покупателями, и представляла  собой сплошной рынок, на котором можно было купить абсолютно всё или почти всё. Сейчас  нам, живущим в наше время, простого обывателя кажется это невозможным. Храмовый Крестовоздвиженский комплекс снесли при Советской власти в 1932 году, здесь собирались построить Дом Советов,  а на площади Пушкина  разрушили Покровский собор в 1931 году, в настоящее время здесь построен Дворец Искусств. В 1932 году Администрация  города Иваново, перенесла весь рынок в местечко под названием «Барашек» , это улицы Бубнова и М.Рябининой, Нижегородсая, Красновардейская, Молочная горка, где ранее  до революции торговали  крупным и мелким домашним скотом.
                Э п и л о г

1918 год. Июль месяц. Город Иваново – Вознесенск. На тот момент он не имел даже статуса  уездного города. Здесь на Георгиевской площади, и прилагающимися к ней улицам, находился сам базар, и как нигде в другом месте на них было очень многолюдно. Дух захватывает от разнообразия, предлагаемого товара и еды, и всякой всячины на любой вкус и кошелёк. Можно купить  всё то, что твоей душе угодно. Вдоль улицы ходили торговцы с разнообразной едой в  самых, что ни на есть – длиннополых  и неопрятных фартуках, бегали мальчишки с различной разностью, были лоточники, торговавшие орехами, сладостями и семечками, торговали грушники и различные менялы. Работали на базарной площади, и оказывающие услуги за малые деньги – сапожники и цирюльники. Приезжали сюда и крестьяне из разных мест со своим товаром, и продразвёрстка, и монополия на хлеб, пока не коснулась их, а  до организации продовольственных отрядов остались считанные дни. Реализация продукции велась  и в различных лавочках, и деревянных сараях, дощатых прилавках, а кто не мог себе позволить место в ряду, то продавали товар с телеги или   с рогожи, устеленной на земле. И хотя торговля на рынке после октябрьской революции несколько уменьшилась в сравнении с прошлыми годами, тем не менее, как нигде в другом месте, на стыке времён, велись разговоры, причём на различные темы. Представим себе, вот вы оказались  там, в базарный день на срезе тех волнующих событий, происходящие в нашей  уже Советской России. В то время любое освещение    событий страны происходил через печатные издания. А любые обсуждения   из уст в уста. У русского народа будь то мужик – крестьянин, али работяга с завода пролетариат значит или солдат завсегда имел за всё , про всё своё мнение. Всё обсудит с толком, с  чувством, с расстановкой. Русский мужик, он ведь как ? У него душа должна быть, нараспашку, на всю  ивановскую. Он, как  земля наша простор любит, ему волю дай в словесах его особливо. Разговоры в ту пору, велись о царе нашем батюшке, казнённом в Екатеринбурге, в Апатьевском доме. Как относился народ к смерти царя ? По- всякому; одни говорили – он помазанник божий и расстрел его – самое, что ни  на есть, кощунство. А другие: поделом ему - собаке – собачья смерть.  Мнения разделились.
Стоят мужики , недалёче  от храма Господня,  на Георгиевской площади, цигарки слюнями мнут, прикуривают,  и на тот счёт про меж себя толкуют:
- Виданное ли дело – самого царя расстреляли!
- Эх, брат Романов, покуражился, доплясался… Николай – кровавый!
- За шо? Кровавый?
- А кровавое воскресение, когда ему народ с миром шёл? Али не памятуешь? Али подзабыл? А ходынское поле? Сколь людей погибло несчесть!
- Убили, знать ему туда дорога,  топереча не поцарствует боле!
- Как же так? Чай он   тебе не какой-то человек серого рода, пущай и бывший, а император!
В разговор вмешивается мужик в солдатской форме , подошедший к ним:
- А посему стрелять в него, не имеется, сие дозволения? Я есмь, не разумею. А как нашего  солдата русского – миллионы с лица земли стёрли, энто, стало быть, ни чаво? Выходит всё, само собой разумеется.
- Да, кто стрелял-то? Он что ли?
- А то кто – же? Как войну объявить – ему никакого разумения, пером чиркнуть, дескать, идите мои верноподданные в окопах гнить, вшей копить. А сколь нашего брата - солдата полегло и умом не измеришь.
 Но спор не утихает ни на минуту. Вмешивается в разговор и сбирунья, бабка Кухтиха:
- Был царь хоть и дурачок, да хлеб стоил пятачок, а тепереча и Республика, да плати за фунт – 4 рублика
-  Тебя не стригут – ты и не блей.
-  Хочется бабке суслица, да губки жжёт.
- Ну, ты старая побируха, не влезай в чужие разговоры, как-нибудь  без тебя разберёмся. Поди, отседова - отвечают ей, собравшиеся мужички.
- Царствовать возжелал, - добавляет один из них, - А вот на тебе – кукиш с маслом.
- Ничёво подобныва, токмо жалко,  ево царя-то, - отвечает мужик, что в лаптях. По одёжке видать – крестьянин.
- У нашива приподобныва, уже всё подобрына, а што валяитца, то не подбираитца. Да и о чём жалеть-то? Кабы, путный человек был, - заверяет его  в обратном рабочий в новом картузе, в пиджаке на плечах и сапогах,  начищенных дёгтем - не меньше.
- Не-а, мужики. Вот вспоминаю  я зараз. Как иду мимо складу и взгляну на вывеску: «Казённая винная лавка». А..ж  дух замирает. Как тут не вспомнить про государя нашего.
- О чём это ты?
- О чём же! Бывало, за 24 копейки пол баночки стукнешь в своё удовольствие, и дешёво и сердито. А топереча за таку цену и мечтать не смей. И кумушки нет – воспрещена!
- С тобой всё ясно! Кому чаво, а вшивому до бани..
-  А чаво ? Рази не таки  усё бывало?
- Вот и я про то, - вмешивается в разговор бывший лавочник.- Вот время пришло !Ране был государь всея Руси, а нонче власть Советов.  Нет, видать  без царя-то не можем! Был царь и порядок был, и промышленность не глохла, и православие расцветало и везде , и почёт и уважение тебе-ка. Не-а, рано нам дали свободу, не годимся мы, нас школить и школить надобно, а не грабить  состоятельных людей… Народ у нас серый, безграмотный, да и непонимающий. Разве мы можем без палки.
- Оно и правда! – подключился к теме мужичина, судя по одежке, из бывших купцов,  - Ране, бывало, шла деньга, хоть при себе оставляй, што б душу грела, хоть  под проценты в банк положи, али дело своё расширяй. Да! А топереча што? …Никакого порядка не стало …Кажный норовит к тебе с обыском прийти, пистолетом тычет в рыло, сколь дескать, нажил богатства – подавай сюды. Всякий,  лихоимец прости меня Господи, к тебе ломится, да из дому гонит…Убить грозится! Ране, скликал, городового, дык он тебе за целковый-то к Светлому Христову Воскресению и честь отдаёт и любого забияку – голодранца в каталажку за безобразия посадит. Вот она наша,  правда - то!!  Времена  каки! Чорт бы их побрал, Советы эти! Вот то-то!
- Не рассуждать! За энту агитацию супротив Советской власти – вас Советы по головке не погладят. У нас топереча – наша, правда! Мироеды, вы и более никто! Нашим трудом богатства себе наживали? У нас настала власть Советов! Шли бы вы по – добру, по – здорову в другое место правду искать. А порядок мы наведём. Москва тоже не сразу строилась,- неожиданно встрял в разговор человек в тужурке. Как вроде, поначалу, всё подслушивал, о чём  мужики бают, а сам  ране в сторонке стоял  на товар таращился. С большой уверенностью в собственной правоте, с твёрдостью в голосе, далее он  добавил:
- Конечно, нас большевиков обвиняют в том, что мы идём на поводу у толпы, разнуздали их низменные инстинкты. Да, некоторые сетуют так: рано нам дали свободу, не годимся , нас школить и школить надобно. Народ мы серый, непонимающий, разве  можем всё своим умом понять? Заявляю - это не так. Советска власть дала возможность рабочим и крестьянам устраивать свою жизнь, опираясь на их опыт, согласно их интересам. Советы, союзы, комитеты – всё положено в основу строительства нашей Родины. Так вот, валите вы эксплуататоры чужого  труда отсюда подальше, не смущайте народ, пока я вас тут не прижучил. Вот то-то! – заметил он, глядя на удаляющихся мужчин, которые  видимо решили незамедлительно ретироваться, вернее, свалить от греха подальше.
- Мужики! Вернее, товарищи!! Всю  энту свору старых прижимцов, бывших купцов, лавочников и попов гнать, надобно, взашей, они,  де, как пиявки сосут нашу мужицку кровь, живут чужим, нашим трудом. Выступают против советской власти! Вот, так вот!! – с  большой искренностью и некоторым пафосом,  в продолжении заключил товарищ в тужурке.
Кажется, разговор на этом этапе вроде, бы затих. Но тут как бы, между прочим, скорее всего из заводских , спросил товарища:
- А намедни, знакомый мой, сказывал , покамесь  был на работе своей, к нему, двое неизвестных пожаловали. Кто таки – неизвестно. Удостоверений не показывали. Стали производить в квартире обыск, будто бы искать самогонку.
- А далее чаво?
- И чаво, чаво?  Ничё не нашли, не мытьём, так катаньем, заставили  его жёнку, дать им взятку, аж триста рублёв. Последние забрали. Ничем не гнушаются, расподлецы, эдакие.
- Ты обращаешься к комиссару местного уголовного розыскного отделения. Твоему приятелю надобно срочно принести заявление. Таки противоправные действия  отдельных личностей и злостных элементов должны  в самом  корне тут же пресекаться. Разберёмся.
- Так, то оно так. Дело гутаришь. Ну-ка поведай нам, как энта получается. Случай таков тоже имелся. В Тейково. Кажись.. в июне месяце. Вопрос  обсуждали. На общем собрании местной.. партии.. коммунистов. О так называемых членах партии и органа надзора на местной фабрике: Басова, Грачёва и Фролова. Их уличили в злоупотреблениях по должности. Работали они членами органа надзора. И в их введеньи была продажа мануфактуры. Взяли с лавочника Белякова 1000 рублев. Пообещали ему  с фабрики достать мануфактуры. И что вы думаете, им за это было? Да, ничего. Исключили всех троих из рядов партии без права поступления их обратно, до искупления вины активной борьбой и примером в революции. Энто и есть, правда, ваша?
 - Понимаешь ли, я на том собрании не был, потому и сказать мне нечего. Судя по всему, если товарищи повинились, то и собрание вынесло таковой вердикт. Но энто с нами наша общая власть и всё в ваших руках. Я ратую за нашу Советску власть рабоче – солдатскую…   и крестьянскую….так сказать.
- Царь отказался от престола в 17 году, а сейчас 19-й на носу. Как народ обнищал? И не пересказать. Вона-ка, ребятихи возле закрытых палаток, кажный вечер толпятся, подбирают там овощные отбросы и препровождают их в свои желудки, посему , как голодны, как не знамо кто….
- И не токмо ребятхи, но и постарше имеются..Видал недавеча, идёт значит парнишка по улице Кокуй. Пиджак на нём такой старый поношенный, аж плакать хочется. Глаза схожи с серебряной деньгой, как монеты горят. Кушать хотят. Увидал мужичка, что в ряду хлебушком приторговывает,  решается спросить у него:
- Дядя, продай Христа бога, ради – по-дешевле? – и что вы, думаете, он ответил?
- Бог подаст.
А парнишка не унимается.
-  Я б тебе дал сколько надобно, так не имею. А мужик – хитрец эдакий ему:
- Задарма чё ли? Держи карман шире, за так, не продаю
- Тебе за энто бог в трое подаст , а посля
- Никто  мне не подаст, будь здоров и не кашляй
- Уважь, ради человеколюбия,-  опять просит его. И шо вы думаете он ему ответил, хитрюга эдакий?
- Плевать мне на других, есмь я токмо сам себя люблю и то, только по праздникам, отвечает он те паре.
- Да, сурьёзная ситуация.  Надобно  начинать, принимать власти самые решительные меры. В скорейшем времени. Не дело это оставлять такие моменты за просто так.
Да, чаво там говорить, ноне кажный сам за себя, кабы выжить в этой сложнейшей ситуации.
- Да бы, на носу бы росли грибы, там бы варились и в рот бы валились.
- Был бы царь жив, другая была бы ситуация.
Докурили мужики свои цигарки, повздыхали, и разошлись кто куды, оставаясь каждый при своём мнении.
Прошло немного времени. Площадь заметно опустела. Не видать торгующих и покупателей. Только, проходящие по ней кое-где прохожие. Через какое время послышался церковный звон Крестовоздвиженского храма. Тут и там – потянулись люди к церкви. Встречаются у ворот две женщины пожилого возраста. Здороваются друг с другом и разговаривают между собой:
- Ах душечка, моя, Евдокия Харламовна, с праздником вас! Доброго вам здравия!
- И вам, того же желаю- не хворать Агафья Понкратовна!
- Ох, какое время пришло, подруженька моя, толи ещё будет! Скоро восстанет брат на брата, сын на отца, дочь на мать.
- Так восстали, уж Агафья Понкратовна! Вон мне моя доча – большевиха  и перекреститься не даёт, скидывай, дескать , кресты-то.
- А у нас, знашь ли? – спрашивает Евдокия и оглядывается по сторонам и немного тихонько, добавляет ей : Внучок мой  – малой, который в сад-то ходит. Господи помилуй, так, там  учат; ты отца-то не называй папой, а зови товарищ. Топереча, дескать, нет отцов – все товарищи.
- Скажите, пожалуйста, так чаво, мальчонка-то?
- Зовёт. Так товарищем и честит.
- Вот оно как! Ну, погоди, помяни моё слово, придёт к ним батюшка енерал, он их вздёрнет,  он им покажет – товарищей.
Смеются обе.
 - Да будет на всё воля Господа! – добавляет другая. Крестятся и входят по ступеням в храм господень.
К О Н Е Ц
В рассказе приведены статьи газеты « Рабочий край» 1918-1919 гг.