Глава 1

Глава 1.

   …В тот день, а точнее – дождливый летний вечер, случившееся со мной происшествие и последовавшая за ним цепочка странных и загадочных событий, навсегда нарушили привычное течение моей жизни.

   За две недели до роковых событий я, выпускница престижного университета, полная решимости и уверенности в себе, предстала перед главным редактором газеты «Мир», еще даже не подозревая, как в одночасье рухнут все мои мечты и, какая «нечаянная радость» в лице будущего шефа ожидает меня в перспективе.
Господин д'Обрасье – так звали главного редактора, встретил меня весьма радушно.
   Он был возраста среднего, роста не высокого, лысоват и заметно предрасположен к полноте. Усы с проседью и добрые, как у спаниеля глаза за стеклами каплевидных очков, несомненно, добавляли выразительности его располагающей к себе личности.
Одежда – тёмно-синяя рубаха в мелкую, вышитую клетку, дополненная галстуком-бабочкой бирюзового цвета в белый горошек, – хоть и выглядела несколько архаичной, но вполне подходила его облику.
Господин д'Обрасье, получив из моих рук папку с документами, стал внимательно изучать её содержимое, словно доктор, принимающий у себя пациентку, впервые увидевший её медицинскую карту.
Видимо оставшись довольным, он расплылся в благодушной улыбке, а затем «сладко» так, почти по-отечески произнес:
- У Вас отменные достижения и авторитетные рекомендации мадемуазель Максимилиана, но вынужден Вас немного огорчить, работы по Вашему профилю я предложить не могу.
Его слова прозвучали, как приговор. Такой ответ для меня оказался настолько обескураживающим, что я даже возразить ничего не смогла.
Глядя на мой растерянный вид, господин д'Обрасье понимающе усмехнулся и поторопился исправить ситуацию.
   - О, не стоит раньше времени впадать в уныние, мадемуазель, – предупредительно произнес он. – Я ведь не дал Вам от ворот поворот. Что если для начала Вы поработаете в отделе криминальной хроники? Там скоро должна образоваться вакансия. К тому же отдел возглавляет достаточно опытный журналист Жером Годар. Слыхали о нем?
- Нет, не приходилось, – честно призналась я, поскольку миром криминала никогда особо не интересовалась. По этой же причине, совершенно не представляла себя в роли криминального репортера. На мой взгляд – это худшее, что могло со мной случиться.
   - Тем не менее, полагаю, у Годара Вы смогли бы многому научиться. Правда, порою он бывает слишком прямолинеен, да и характер у него немного скверный… Что скажете? Даете свое согласие или Вам необходимо время, чтобы подумать?
Не скажу, что я была довольна этим предложением, но, признаться выбора у меня не было. Поэтому, ничего не оставалось, как ответить согласием.
   - Это просто чудесно, мадемуазель! – с сияющей улыбкой произнес он. – Я искренне рад, что Вы приняли верное решение.
   Хоть я и не разделяла его столь лучезарной радости насчет «верного решения», но в ответ пришлось с тяжелым сердцем наступить на чувство собственной гордости, чтобы изобразить благодарную улыбку, как будто была и в самом деле признательна за проявленное ко мне благодушие.
   Он торопливо объяснил, как пройти в отдел криминальной хроники, вернул мне папку и, пожав руку, пожелал всяческих успехов.
   Испытывая душевное волнение от предстоящей встречи с будущим шефом, у которого еще и характер скверный, я спустилась ниже на этаж. Прежде, чем зайти в офис на всякий случай привела в порядок волосы, отдернула жакет, поправила ремешок сумочки на плече и, чуть слышно выдохнув, чтобы расслабиться, постучала в дверь.
   Никто не отозвался. Второй раз стучать не стала. Будь, что будет. Повернула ручку и вошла.
   Окинув взглядом просторное, светлое помещение, разделенное перегородками из полупрозрачного пластика, громко поздоровалась.
И тут же поймала на себе любопытствующие и удивленные взоры, привставших со своих мест сотрудников отдела.
Кто-то даже восторженно воскликнул: «Ничего себе!»
«Восхитительно! – это я уже отметила про себя, не обнаружив ни одного женского лица. – Вот это попала! Ой-ля-ля!»
Быстро преодолев первую растерянность, сдержанно поинтересовалась, где могу найти мсье Годара.
   - Там, – один из журналистов кивнул на дверь в конце помещения.
   Я поблагодарила его и как можно более решительным шагом, двинулась в указанном направлении, сопровождаемая все теми же удивленно-любопытными взглядами, к которым еще и прибавились негромкие комментарии.
   - Похоже, шеф переключился на фотомодели, – донеслось до меня чье-то тихое предположение.
   - Хорошенькая, ничего не скажешь, – вторил ему другой голос. – У шефа оказывается отменный вкус.
   - Не забудь ему об этом сказать, он тебе премию выпишет.
   - От него дождешься. Как бы жалованье не урезал.
   Дойдя до двери, я остановилась и обернулась.
    - Я счастлива, господа за столь пристальное внимание к моей персоне и позитивные отзывы. Право – это очень приятно. Но, позвольте внести некоторую ясность, дабы избежать в дальнейшем ненужных домыслов и пересудов. Я не модель и не любовница вашего шефа. Надеюсь, не разочаровала вас?.. Мсье?.. Хм. Судя по вашим пасмурным лицам, все-таки разочаровала. Приношу свои глубочайшие извинения. Не стоит впадать раньше времени в уныние, – повторила я «вдохновляющую» фразу главного редактора, – ведь я буду с вами работать. Скоро увидимся.
   - Сомнительно, – услыхала я за спиной, чей-то не громкий «оптимистичный» вздох.
   Я, так и не поняла, к чему относилось это панихидное: «сомнительно», к совместной работе или «скоро увидимся» или к тому и другому. В общем, после этого бодрости духа у меня ощутимо поубавилось.
   Однако размышлять было некогда, и я со свойственной мне уверенностью в себе снова постучала в дверь. На этот раз без промедления открыла её и, переступив порог, неожиданно попала в атмосферу табачного «дурмана».
   Невольно, вдохнув «дозу», едва сдержалась, чтобы не закашляться.
   Шеф с «немного скверным характером» – седоволосый, неопределенного среднего возраста, плотного телосложения, сидел за столом, полностью погруженный в какие-то свои дела. Рядом с ним в пепельнице тлел источник дымовой завесы – коричневая сигара.
   Такое, неприкрытое попрание закона привело меня в некоторую степень смущения.
   Впрочем, мое появление игнорировалось с тем же успехом, что и «первофевральский» * запрет на курение.
   Продолжая оставаться «не замеченной», я тихонько прошла на середину помещения, и какое-то время, просто украшала собой невыразительный интерьер.
   Вместе с тем старалась дышать через раз, дабы поберечь свои легкие.
   Наконец, Годар все же удосужился оставить свое занятие, и то, для того, чтобы «принять» очередную порцию никотина. Неожиданно обнаружив моё присутствие, он откинулся на спинку кресла и уставился на меня с выражением лица человека, который увидел перед собой «Нечто» из одноименного фильма. Правда, симптомы тремора у него при этом не наблюдались.
   - Что нужно? – вместо приветствия грубо поинтересовался он после некоторой заминки, вызванной «смакованием» сигары. – Дверью ошиблись?
   Я всё-таки закашлялась, но не от дыма, а от столь откровенного пренебрежения правилами вежливости.
   Но поскольку я человек хорошо воспитанный и не привыкла отвечать грубостью на грубость, не более, как сдержанно улыбнулась и, само собой, разумеется, поздоровалась, а только затем изложила причину своего появления.
   - Меня к Вам направил главный редактор, потому, как получила назначение на работу в Вашем отделе. Имя мое – Максимилиана. Впрочем, можете звать меня просто
   – Максина.
   После этого последовала заранее подготовленная вступительная речь, которая не произвела на Годара ровно никакого впечатления.
   - Ха-ха! – прервал он меня, не считая нужным дослушать до конца. – Назначение она получила. Обхохочешься просто!
   Затем взял телефонную трубку и набрал короткий номер.
   Осознавая, что моему появлению почему-то совсем не рады, я, что называется, стиснула зубы и продолжала стоять, ведь стул мне так и не был предложен. При этом сделалась невольным слушателем его разговора с главным редактором обо мне.
   «Возможно, господин д'Обрасье просто не успел предупредить о моем
приходе», – наивно предположила я и утешила себя тем, что сейчас это недоразумение прояснится и дальше все разрешиться само собой.
   Но не тут-то было…
   То, что пришлось услышать, привело мой организм в состояние общей подавленности, что обычно бывает при травме головного мозга.
Не спуская с меня буравящего взгляда, Годар без зазрения совести принялся браниться, на чем свет стоит.
- Передо мной тут, откуда ни возьмись, предстало длинноногое существо женской наружности, с декольте до пупка и в юбке до, э...
   Он задумался, с трудом подбирая подобающее слово. Подобающего, очевидно, не нашел...
   - До декольте... Утверждает, ты прислал… Так и есть?.. Ах, вот как! Какие к дьяволу рекомендации? Что мне с ней делать?
   Все же в душевной тонкости ему не откажешь.
   «Вот, только делать со мной ничего не надо!» – предупредительно возмутилось мое сконфуженное сознание, а пальцы рефлекторно уже застегивали пуговки на блузке. С юбкой было сложнее, но она всего-то была выше колен сантиметров на пять. Замечу, что на мне был надет деловой костюм от дома Валентино Гаравани, сшитый на заказ, причем самый скромный из его коллекции.
Дабы будущего шефа не раздражать длиной юбки я опустила папку с документами вниз так, чтобы её нижняя кромка коснулась колен.
С каждым «изысканным» выражением, слетающим с уст Годара в микрофон трубки, я ощущала, как начинают завядать мои уши, и расцветать огненным цветком щеки.
Он продолжал полемику с главным редактором, совершенно не стесняясь в изощренных метафорах и сравнениях по моему адресу. Частью доставалось и самому господину д'Обрасье.
   «Просто неподражаемый мастер «изящного» слога. У него и в самом деле можно многому научиться. Жаль, что главный редактор, не сказал в какой отрасли знаний», – подумалось мне, когда уши спасать было уже поздно, а у щек еще оставался шанс избежать «возгорания».
   - Ты же знаешь мой принцип – никаких баб в моей команде! Ах, не забыл?!... Так, за каким дьяволом, ты прислал мне вот это… Это, э... – Он снова тщетно подбирал подходящее слово, наверно, чтоб уж совсем не ввергнуть меня в состояние неизлечимой душевной травмы.
   - Милое создание, – нарочито громко с вызовом в голосе подсказала я.
   - Ми... Что?.. Кто это сказал?! – Он оторвал трубку от уха и, отключив её, опустил на стол. Затем его взгляд, направленный в мою сторону превратился в испепеляющий.
   «Сейчас будет бесноваться», – обреченно поняла я и, с прискорбием подумала, что совершенно напрасно волновалась о пожаре на своих щеках, сгореть предстояло целиком и полностью, превратившись в горстку пепла на полу. Впрочем, на ту минуту моя участь была мне безразлична, и оставалось только поднять глаза к скрытому за сизыми облаками дыма потолку, чтобы уйти в полную отрешенность от происходящего.
   Тем временем Годар медленно встал из-за стола, заложил руки за спину и, продолжая пыхтеть зажатой в зубах сигарой, приблизился ко мне ровно на два шага.
  Остановившись, склонил голову на бок и «просканировал» меня с головы до пят и обратно, подобно радару ПРО. *
  Этого ему показалось недостаточным, и он обошел изучаемый «объект» вокруг, очевидно, оценивая степень опасности исходящих от меня энергетических эманаций, или насколько у моего эго – геройский альтер. Признаюсь, в те минуты ни то, ни другое к самоотверженному подвигу готовы не были.
   Начало своей карьеры я представляла несколько иначе, но именно в этот момент и наступило то самое «одночасье», в котором мои радужные надежды и мечты лопнули, как мыльный пузырь. Только отступать я не привыкла. Это не в моем характере, он
у меня, к слову, немного «скверный». Правда, будущий шеф об этом еще не знал.
   Он вернулся к столу, присел на его край и, сложив руки на груди, обратился ко мне:
   - Задумали поразить меня остроумием, да, мадемуазель?
   Но ни железные нотки, ни грозная интонация его голоса не произвели на меня должного впечатления, напротив, они зажгли во мне мятежный огонек, потому вопрос я предпочла оставить без внимания.
   Вместо ответа, как ни в чем не бывало, одарила его своей ангельской улыбкой и сделала вид, что совершенно не понимаю, о чем идет речь.
   Это не помогло. Он не оттаял и даже не шелохнулся. При этом ни один мускул не дрогнул на его лице. Одним словом – сухарь, причем, совершеннейший (заплесневелый).