Потерянный в иллюзиях Глава 1

Когда вырубили лес - мне было тридцать один. Я слышал, как спиливают деревья и стружка летит в стороны. Каждый удар щепки откликался в моей душе гонгом несбывшихся чаяний.

Когда мне было тридцать три, леса не осталось. Я набрал три кило и был близок к завершению вредной привычки. Четыре этажа будущей школы для детей с особенностями красовались напротив окон моей квартиры, которую я так и не выкупил.

Я смотрел на это всё, вспоминая, кем я был и понимая, что от меня прежнего уже ничего не осталось. Только оболочка, в которую я влезал каждое утро, заваривал кофе то растворимый, то молотый из зерен, пропущенных в миксере и надевал халат, потому что голым мне было не походить.

В конце концов, у меня были сиськи. Я понимал, что если бы у меня был пенис, то мне было бы все равно. Рабочие видели бы его маленьким-маленьким, каковым его могли посчитать мои бесчисленные бывшие подружки, если бы они были, как и мой пенис, но ни того, ни другого у меня не было.

Иногда болели уши, хрустела челюсть и я переживал за свое тело, которое устало налезало на мою душу, как я уже сказал и оставалось видимым для всех членов матричной игры, в которую я неустанно играл, забывая, что пора взять перерыв и отдохнуть.

В тот вечер выпал первый снег. Я шел и почти плакал по улицам чужого города, который пытался сделать родным и надеть на себя так же, как надевал костюм каждое утро. Костюм человека, которым я не был, наряд, который мне нравится, но никак не был принят мной, как любимый и драгоценный. Я уставал быть собой в мире, который был мне чужим и не хотел слышать шум ноутбука, вой соседей за стеной, криков незнакомой женщины, которая была кому-то матерью и вопила во всю глотку, выставляя ребенка на холодный каменный пол за дверь, потому что тот не слушался.

Их матричная игра поражала меня до глубины души, которую я чувствовал , но не признавал, как и пенис которого не было и сиськи, которые никто не видел.

Мои друзья спрашивали меня, зачем я живу, я искал ответы на нашумевшие вопросы, которых не было во мне никогда. Лишь память всколыхивала мои мечты, высунуть ногу потоньшевшую со временем из белого мерседеса у школы спустя двадцать лет, чтобы доказать одноклассникам, которых уже нет, что я чего-то стою и меня нельзя обижать.

Когда вырубили лес, мне было тридцать два. Я стал великим писателем только в тридцать четыре года, миллиардером в тридцать пять и построил свой образовательный центр к тридцати шести. Но тогда я об этом ещё не знал и писал эти строки, чтобы однажды открыть главу, которая превратиться в книгу и ах…нуть  от того, насколько четко я почувствовал себя и свою жизнь тогда, простив себе все годы потерь и непонимания, что такое жизнь. И предсказать себе простую жизнь великого человека, о котором я даже не помышлял. Я просто хотел жить здорово.. и ходить голым по утрам в теплом доме, потому что холодный пол прилипал к моим подошвам, как иней к резиновым сапогам.

В конце концов, у меня не было ни леса, ни пениса, зато на утро я продолжил писать..