Ведьма из Краматорска. Глава 3

                Глава 3

 
Ляну завели обратно в камеру. Все ее мысли были только о маме. Как она там? Она вспомнила про свой маятник, который всегда носила с собой в чашечке бюстгальтера. Несколько лет назад она проходила по блошиному рынку и обратила внимание на маленькую книжку: " Маятник для начинающих" какого-то иностранного автора. По непонятой для нее причине   она ею заинтересовалась  и купила ее. По мере прочтения  ее любопытство только увеличивалось. Почему бы не попробовать самой? Маятник можно было приобрести в эзотерическом магазине или сделать самой. Принцип действия маятника прост. Нужно взять нитку длиной 20-25 см. и подвесить к ней любой груз.  Причем в книжке  советовали сделать маятник самому и постоянно носить его с собой в мешочке, чтобы он напитался твоей энергией. Ляна так и поступила. Взяла обыкновенную суровую нитку. и подвесила на нее обычную канцелярскую скрепку.   Все. Маятник был готов.
Принцип действия также достаточно прост. Нужно поместить маятник над любой поверхностью.  Маятник может дать только три варианта ответа: "Да, нет и не могу ответить". Мысленно задать вопрос: " Что обозначает да?". После этого маятник начинает двигаться и это движение означает ответ и так далее. Ляна села за стол, взяла маятник в правую руку, поставила локоть на стол и разместила маятник в нескольких сантиметрах над поверхностью стола. Задала вопрос:
- Что означает да?
Маятник начал движение по прямой линии от нее и к ней. Она остановила его и задала новый вопрос:
- Что означает нет?
Маятник начал движение по прямой линии слева направо. Ляна с замиранием сердца следила за его движениями.
- Что означает - не могу ответить?
Маятник начал круговые движения. Оказалось, что действительно все работает. Ляна начала проводить с ним различные эксперименты. Выяснилось, что нельзя задавать вопросы о будущем. Но есть много вопросов о прошлом и, особенно, о настоящем времени.
Ляна путем проб для себя установила, что со стопроцентной точностью можно определять качество продуктов. Она брала любой продукт, задавала вопрос: «Этот продукт качественный?» Или – « Это можно есть»? Маятник сразу же показывал  - да или нет. Это, действительно, было правдой. Ляна даже когда ходила в магазин, то маятником проверяла качество товара. Окружающие смотрели на нее, как на ненормальную, но она не обращала на них внимание. «Пусть думают, что хотят». Однажды в магазине она проверила копченую колбасу в вакуумной упаковке и маятник ответил на ее вопрос  о качестве продукта – нет. Она   купила эту колбасу и принесла домой. Когда открыла упаковку, то в нос сразу ударил запах гнили. Колбаса действительно была негодной. Ляна была в восторге. Как она раньше жила без этого?
Также маятником, оказалось, легко находить спрятанные предметы. Она попросила свою маму спрятать в комнате ключи от квартиры. Когда она это сделала, то Ляна, зайдя в комнату, достала маятник и задала вопрос: « Где находятся ключи?» Маятник стал качаться в одном направлении по прямой линии. Она перешла в другой угол комнаты и задала тот же вопрос. Маятник показал направление своим качанием. Она мысленно соединила эти две линии и они указывали на  диван. Она подошла поближе к дивану и еще раз задала аналогичный вопрос. Маятник показал на левую часть диван. Она подняла накидку в этом месте и…. Связка ключей лежала там. На все ушло меньше минуты. Если бы она искала ключи сама, то ушло бы гораздо больше времени и она могла вообще не найти ключи.
Затем на том же рынке она увидела книжку «карты Ленорман», которую купила. Эта была известная гадалка, которая изобрела с систему гадания в колоде из 36 карт. Ляна внимательно изучила, данную книгу и решила попробовать. Она заказала в интернет-магазине такую колоду. После того, как она получила заказ, то стала пробовать гадать. Она выбрала для себя расклад «Грань» - это предполагает расположение восьми карт в форме креста с «сердцем» в центре. Она испытывала небывалый энтузиазм. Сначала начала гадать своим знакомым. Денег с них не брала, действовала  в качестве тренировки и получения навыка. Почти все клиенты оставались довольны. Затем стало действовать сарафанное радио и количество обращений к ней увеличилось. Благодарные  клиенты стали оплачивать ее услуги, что стало приносить неплохой доход.   
Теперь же она опять решила воспользоваться маятником. Она достала его, расположила над поверхностью и задала вопрос: " Моя мама здорова". Ответ: "Нет". " Моя мама жива?" Ответ: "Нет". В это мгновение разум помутнел. В глазах потемнело. Сердце сбилось со своего ритма. Она снова повторила свой последний вопрос и снова получила ответ: "Нет".  Она подумала, что маятник, возможно, ошибается. Поверить в смерть мамы было невозможно. Ведь  она отсутствует всего сутки. Что же могло произойти? Она не находила себе место и беспокойно ходила по камере. Она снова обратилась к маятнику: "Меня сегодня отпустят домой?" Ответ: "Нет". "Меня  отпустят завтра?". Ответ: "Нет". От отчаяния следующий вопрос: " Меня вообще отпустят когда-нибудь?! Ответ: "Нет".
Только сейчас она стала осознавать все произошедшее с ней.   
Она вспомнила один эпизод - события 27 июня 2023 года, когда к ней в салон пришла одна из постоянных клиенток, сделать себе прическу на вечер. Она мило беседовали по пустякам и эта клиентка похвасталась, что сегодня идет с мужем в кафе   «Lounge bar», где будет проходить мероприятие. Сначала будет важное совещание больших военных чинов, а затем будет пьянка.  Когда Ляна пошла домой на обед, то по приложеиию «Теlеgram» связалась со своим сыном Юрием и сообщила ему о полученной ею информации. Адрес данного кафе можно свободно посмотреть по Гугл-карте. На следующий день она узнала, что в 19-50 был нанесен ракетный удар по этому месту. Число убитых и раненных военных перевалило за сотню. Угрызений совести по этому поводу она не испытывала. Быстрей бы только война закончилась.      
Ветер  завывал за окном камеры, напоминая о том, что где-то там, далеко, есть люди, которые ее любят. Но теперь они стали ее слабостью – и ее болью.
 
…..
               
Вечернее солнце, пробиваясь сквозь грязные окна кабинета Панасюка, отбрасывало на линолиуме длинные, усталые тени. Воздух был спертым, пропитанный запахом пыли от папок, старой мебели, табака и чего-то еще – затхлости беспросветных будней. На стене тикали массивные советские часы, их стрелки неумолимо приближались к семи.  Панасюк, откинувшись в кресле, следил за ними мутным взглядом. Лицо его, обычно собранное и властное, сейчас казалось обвисшим, с проступающей сеткой капилляров на носу и щеках. Рабочий день, наполненный бумажной волокитой, нелепыми распоряжениями сверху и постоянным ощущением бессмысленности происходящего, наконец-то подходил к концу.
 Он встал и подошел к холодильнику и достал из морозилки  покрытую инеем и мгновенно запотевшую в теплом воздухе бутылку «Горилки Первак». Холод стекла приятно обжигал пальцы. В это время открылась дверь и в проеме возникла фигура Кшиштофа  Сикорского. Польский офицер  из НАТО в безупречной отглаженной форме, резко контрастировал с обстановкой захламленного кабинета и самим Панасюком. Его лицо, с холодными голубыми глазами и аккуратными усиками, выражало легкую снисходительную улыбку.
- Привет, дорогой! – Панасюк обрадовался его приходу. Все-таки выпивать один он не любил. – Ты как раз очень вовремя пришел.
- Я знаю, когда к тебе можно зайти.
Это была уже традиция. Пару раз в неделю Сикорский появлялся здесь, как по расписанию, и они «совмещали  полезное с приятным» - обсуждали дела под рюмку-другую крепкого украинского спиртного.  Панасюк быстро сгреб кипу бумаг в сейф, расстелил газету «Голос Украины» на своем столе. Вынул из ящика стола толстый конверт  и отдал его Сикорскому.
- Это за тепловизоры.  Твоя доля. Десять штук.
- А почему так мало? – удивился Сикорский. Явное подозрение и разочарование сквозили в его вопросе.
- Конкуренты не дремлют, - с досадой   ответил Панасюк, ставя бутылку на стол. – Демпингуют, цены сбавляют. Паразиты.
- А что по сухпайкам? – переключился Сикорский, отвинчивая крышку с бутылки. Резкий запах спирта мгновенно заполнил комнату.
- Еще деньги не отдали. Сказали, что на днях полностью рассчитаются,  - сказал Панасюк. – Сходи, посуду сполосни, а я закуску организую.
Сикорский без возражений взял стаканы и стопки и пошел в туалет. Панасюк открыл банку с солониной, нарезал хлеб, достал пакеты с соком, нарезку копченой колбасы, шмат сала. Обстановка кабинета в эти минуты казалась почти уютной: полумрак, приглушенное тиканье часов, предвкушение выпивки. Взял телефон и позвонил Грицуку:
- Александр, у тебя закуска есть? ... Хорошо! Неси ко мне, живо!
Через пару  минут в кабинет зашел радостный Грицук с полиэтиленовым  пакетом в руках.
- Что там у тебя? Доставай, - оживился Панасюк.
Грицук стал выкладывать содержимое на стол.
- Пачка пельменей, салат винегрет. После вчерашнего остался.
- А он не испортился?
- Нет! Я его уже попробовал. Нормальный.   Печеночный паштет есть еще, домашний, жена сама делала.
Вернулся Сикорский с помытой посудой:
- Александр, привет! Молодец, что пришел. Третьим будешь.
Панасюк  с ловкостью опытного распределителя  разлил горилку в три рюмки до краев. Лучи заходящего солнца, пробившись сквозь пыльное окно, заиграли бликами в золотистой жидкости.
- Ну что ж, господа офицеры? Давайте по первой.
Все присутствующие выпили, Грицук поставил в микроволновку стеклянную тарелку варить пельмени. Все было как всегда. Знакомая рутина вечернего застолья началась. За первой стопкой последовала вторая, за ней третья. Языки развязались. Говорили о начальстве – тупом и алчном, а коллегах – подлых и некомпетентных, о русских коварных и вездесущих. Атмосфера сгущалась вместе с алкогольными парами. Голоса становились громче, смех злее  и похабнее. Лица краснели, глаза мутнели. За окном стало темнеть.
Когда стали допивать третью бутылку, то Панасюк, с трудом фокусируя взгляд, вдруг хлопнул себя по лбу, вспомнил про дело Крюгер.
- А что у нас с этой сепаратисткой? – обратился он к Грицуку.
- Полный порядок. Поет соловьем. Во всем призналась. У меня даже немой разговорится, - стал хвастаться Грицук, развалившись на стуле и самодовольно улыбаясь. Он явно был доволен собой. 
- Надо будет завтра ее в Днепр направить, пусть ее там арестовывают, - зевнул Панасюк.
- Она надеется, что мы ее домой отпустим, - напомнил ему Грицук.      
- Надеяться надо всегда! – захохотал Панасюк.
- А кто она такая? – поинтересовался Сикорский.
- Ты же знаешь, Кшиштоф, с кем мы боремся. С агентами Кремля.
- А она как на вид? Симпатичный агент? – засмеялся Сикорский.
- Фигурка у нее классная, а так староватая, - высказал свое мнение Грицук. – Морщины уже.
- А ну-ка, Грицук! Веди ее сюда! Свою свободу надо заработать, - похабно засмеялся Панасюк.
Грицук, пьяно ухмыльнувшись, поднялся и вышел из кабинета.  Через пять минут вернулся, заводя в кабинет Ляну.
- Вот наша красавица. Позвольте представить – русский агент Крюгер. Собственной персоною.
Ляна была бледна как полотно. Ее  волосы были растрепаны, на простом платье виднелись пятна. Но она держалась прямо, с потрясающим леденящим достоинством. Ее глаза, широко открытые, с недоумением и нарастающим ужасом обводили пьяную троицу. Она выглядела измученной, но не сломленной. 
- Пан майор! Крюгер Ляна Владимировна просится домой, - с издевкой стал говорить Грицук. – Что вы думаете по этому поводу?
- Я дала признательные показания, я подписала все, - вмешалась в разговор Ляна. – Вы обещали меня отпустить домой.
- У меня возникли сомнения по поводу твоих показаний, дорогуша, - заплетающимся языком стал говорить Панасюк. – Большие сомнения. Ты скрываешь от нас секретные сведения, тем самым не демонстрируешь свою искренность. Понимаешь?
- Я ничего не скрываю. Я все вам рассказала.
- Искренность, милочка, нужно подтверждать не словами, а делами, - продолжил Панасюк, натужно улыбаясь. – Понимаешь? Как ты сейчас можешь делом доказать свою любовь к Украине? К достойным представителям власти? – он развел руками, указывая на себя и на других. - В нашем лице? Как?
Ляна стояла неподвижно, как статуя. Испуг в ее глазах сменился ледяным презрением, но и страх был там, глубокий, животный. Она видела, что разум здесь бессилен.
Сикорский неожиданно вышел из-за стола, взял стоявший в стороне стул и подставил его к столу.
- Прошу вас присаживаться. Составьте  нам компанию, - его голос звучал вежливо, но без капли тепла. Его взгляд был холодным и оценивающим, как у ученого перед экспериментом. -  Александр, налейте даме стопку. Выпьем за победу Украины. За ее светлое будущее.
Грицук, с пьяной ухмылкой,  налил полную стопку и поставил ее перед Ляной. Жидкость расплескалась.
- Спасибо. Я не пью, - с достоинством ответила она.
Лицо Панасюка вдруг исказилось. Добродушная пьяная маска сползла, обнажив звериную злобу. Он схватил пакет с  томатным соком и налил полный стакан.
- Ну тогда выпей сок. За победу Украины, - тихим угрожающим голосом произнес он с ледяной, пьяной  ненавистью.
- Я не хочу пить. Спасибо за заботу.
Тишина стала звенящей. Произошла мгновенная трансформация. Панасюк буквально поменялся в лице, оно стало землистым, перекошенным.  «Ах ты, тварь!» пронеслось у него в голове.
- Тогда выпей за свою смерть.
Ляна стояла и молчала, не зная,  что говорить в этой ситуации. Она не понимала, почему ее не отпускают и как ей выбраться из этой ловушки. Сикорский сидел и с усмешкой наблюдал за происходящим, как за спектаклем. Страх сжимал горло, но сдаться она не могла.
- У тебя остается один шанс добиться нашего расположения, - Грицук подошел к ней и демонстративно расстегнул замок на ширинке штанов. – Один-единственный, красавица моя.
Ляна в испуге отшатнулась в сторону.  Грицук со зловещей ухмылкой продолжал надвигаться на нее.
- Как я люблю сепаратисточек. Особенно, если они сопротивляются.
В этот момент Сикорский, не спеша,  достал свой телефон и включил видеозапись. Его лицо оставалось бесстрастным.
- Давай раздевайся, голубка моя, - протянул руку к ее груди Грицук. – покажи, как ты любишь Украину.
 Она инстинктивно оттолкнула его руку.
- Оставь меня! – закричала она, посмотрев просительным взглядом на Панасюка и Сикорского, словно ища их защиты. Однако Панасюк продолжал похабно улыбаться, а Сикорский продолжил вести видеозапись. Грицук, пьяно улыбаясь, потянул к ней руки.
 И тут случилось это. Она сделала последнее, что могла. Ляна набрала в рот побольше слюны, горькой, как желчь, и смачно, со всей ненавистью и отвращением, плюнула в его ухмыляющееся лицо.
Время  остановилось. Грицук замер от такой неожиданности, весь его пьяный задор сменился шоком. В комнате повисла зловещая, гнетущая тишина. Она была нарушена диким, истерическим хохотом Панасюка. Он смеялся, задыхаясь, трясясь всем телом, указывая пальцем на Грицука.
- Получил! Ха-ха-ха! В рожу. Ха-ха-ха!
 Лицо Грицука исказилось. Смех Панасюка был последней каплей. Исчезло все – пьяный туман, глумливая улыбка. Осталась только жуткая, первобытная  гримаса чистейшей ненависти. Его глаза сузились до щелочек, стали свинцовыми. Без единого звука, с животным рыком, вырвавшимся из самой глотки, он со всей силы ударил кулаком правой руки в лицо Ляны. От удара она отлетела к назад стене, как тряпичная кукла, и ударившись, упала на пол. Грицук, рыча как зверь, подскочил к ней и стал пинать   одетыми в ботинки ногами по голове и телу Ляны. Тугие, глухие звуки ударов смешивались с его хриплым воплем: 
- На, сука! На! Получай!
Сикорский продолжал записывать на телефон, но его лицо стало напряженным. Видя, что  Грицук окончательно потерял контроль, он резко сказал:
- Хватит, Саша! Это уже слишком!
Но Грицук, ослепленный яростью, не слышал. Он не унимался и продолжал наносить удары. Хруст, чавкающие звуки – все смешалось в кошмарную какофонию. Кровь брызгала на линолиум, на стену, на его ботинки.
- Проучи ее, как следует, - командовал Панасюк.
Когда голова и лицо Ляны превратилось в кровавую маску, то Грицук только тогда прекратил ее пинать, с трудом переводя дыхание и тяжело дыша, смотря на свое кровавое творение с каким-то пьяным недоумением. Его руки тряслись, но не от страха, а от адреналина и злобы. 
В этот момент произошло нечто необъяснимое.  Комната неожиданно наполнилась ледяным вихрем, обдав присутствующих мрачным смрадом – запахом сырой земли, тления и могильной глубины. Всем показалось, что в комнату ворвался зимний морозный воздух. Экран компьютерного монитора погас. Это леденящий души вихрь длился буквально секунду и также резко прошел. Тепло и духота вернулись в кабинет. Иней, появившийся на поверхности зеркала и оконных стеклах также быстро исчез, оставив влажные потеки.
- Что это было? – испуганно произнес бледный как смерть Сикорский.          
Растерянный Панасюк, отрезвев, кинулся к Ляне. Потрогал пульс на запястье, проверил дыхание. Руки его мелко дрожали.
- Мертва, - мрачно произнес он. Реальность происшедшего обрушилась на него всей тяжестью.
Грицук растерялся и, вернувшись к столу, залпом выпил полную стопку горилки. Кашлянул, вытирая рот рукавом. На его лице появились смазанные следы крови. Его глаза бегали, он не знал, куда деть свои окровавленные руки.
- Что будем делать? - с испугом спросил он.
Панасюк соображал,  но паника захватила его. Как объяснить появление трупа в его кабинете он не знал.
- Надо тело вывезти, положить в какую-нибудь машину на окраине и сжечь, - подал голос Сикорский. – Утром можно будет объяснить, что русский дрон убивает мирное население. Очередное военное преступление.
- Я предлагаю ее просто бросить на улице, как будто неизвестный преступник напал на нее с целью ограбления и убил ее, - предложил протрезвевший Грицук, он хотел избавиться от страшных улик как можно быстрее и проще. – Денег у нее с собой нет, украшений нет.
- Ладно, оставим все до утра. Потом решим, что делать. Грицук, неси мешок какой-нибудь, -  скомандовал Панасюк, стараясь взять себя в руки. -  Отнесем ее  обратно в камеру. В подвал.
Грицук выбежал из кабинета, Панасюк и Сикорский,  молча, смотрели на лужу крови на линолиуме, красные пятна на стене и шкафу. Грицук принес большой полиэтиленовый мешок, они затолкали  в него тело Ляны, стараясь не запачкаться, и с трудом перенесли его в подвал, бросив на цементный пол. Спуск в холодный и сырой подвал казался им путем в преисподнюю.
- Грицук! Бери тряпку, ведро, порошок   и отмывай мой кабинет, чтобы к утру было все чисто, - дал указание мрачным голосом Панасюк. - Чтобы никаких следов не осталось. Понял?
Грицук мрачно кивнул:
- Конечно сделаю.
Панасюк повернулся к Сикорскому:
- Ты меня домой отвезешь? Я не могу здесь оставаться.
Сикорский утвердительно кивнул головой и они вышли из здания отдела. Грицук уныло направился в туалет за инвентарем. "Все-таки нужно нервы подлечить" - подумал он.  Вернувшись  в кабинет Панасюка, он включил свет на полную мощность. Яркий свет обнажил весь ужас: огромное темно-красное пятно на линолиуме,  брызги на стене, на шкафу, даже на потолке. Запах крови смешивался с запахом хлорки из ведра. Он начал скрести пол, злобно втирая порошок в линолиум. Каждый раз, когда губка касалась засохшей крови, он с ненавистью вспоминал этот плевок в свое лицо.
"Все-таки правильно я сделал, - оправдывал он себя. -  Нельзя позволять всякой мрази так себя вести. Только нужно было немного сдержаться".
Но образ  изуродованного лица Ляны постоянно вставал перед его глазами, и он еще яростнее тер пол.

,,,,,

Панасюк прибыл в отдел к восьми часам после совершенно бессонной  ночи. Он опохмелился, выпив полбутылки коньяка, но тревога не отпускала. Лицо его было одутловатым, серым, с мешками под глазами. На входе его встретил встревоженный дежурный Поливанов, обычно спокойный. Но сейчас он выглядел смертельно бледным и растерянным.
- Пан майор! Беда случилась.
- Что такое? Говори!
- Тело… Тело Крюгер… потерялось.
- Как потерялось? Что за бред? Это не иголка. Ты мне внятно объясни, - с волнением стал говорить Панасюк, его голос стал срываться на крик. – Что за чертовщина здесь у вас творится?!
В этот момент из коридора выскочил Грицук. Его лицо было перекошено от ужаса, глаза лезли на лоб.
- Я сейчас пришел за ней  в подвал. А там… мешок есть. Пустой! Крюгер нет.
- Вы что здесь, совсем с катушек слетели?  Перепились все?  - стал негодовать разъяренный Панасюк, пытаясь совладать с приступом паники. – Пошли! Посмотрим, что там.
Они почти бегом спустились в подвал и зашли в камеру. На полу действительно лежал черный мешок. Тела в нем не было. Ни следов крови. Ни чего. Как будто тело просто испарилось.
- У нас же тут видеонаблюдение везде, - неожиданно пришло в голову Панасюку, он смотрел на Грицука безумными глазами. – Ты по записям смотрел? Кто сюда заходил? Кто выносил?
- Вот именно, пан майор, что смотрел.  Никто к ней не заходил. Как мы ее занесли, так больше никого там и не было. Ни души. Дверь была закрыта, - промямлил испуганный Грицук.
- Может хакеры какие-нибудь? – предположил Панасюк. – Кто-то мог записи удалить?
- Да кому эта Крюгер  нужна? Тем более мертвая.
Панасюк вернулся обратно в дежурку и обратился к Поливанову, впиваясь в него тяжелым взглядом:
- Если узнаю, что это твои дела, что это твоих рук дело, то тогда берегись. Отправишься  сразу в окопы. На самую передовую. Ты понял?!
Тот, побледнев и заикаясь,  ответил:
- Да вы что, … пан майор! Я тут не причем. Я вас… не могу предать! Никогда! Клянусь!
- Я тебя предупредил, - угрожающим тоном сказал Панасюк, направляясь в свой кабинет.   
Кабинет сиял чистотой. Линолиум был вымыт до блеска, стена отдраена. Только Панасюку все еще казалось, что в воздухе витает сладковатый запах крови. Он сел в кресло, уставившись в пустоту.  Мысли путались, но одна пробивалась сквозь панику, как луч холодного рассудка.
- Действительно - стал размышлять Панасюк. - Простая баба. Селянка.  Нет тела – нет проблем. Может даже лучше, что ее нет. В любом случае можно сказать, что ее никто не задерживал, отпустили ее домой, что с ней потом случилось – это нам не известно. Исчезла – слава Богу. В любом случае он не виноват. Все стрелки можно будет перевести на Грицука.
За окном новый серый, душный день. Тучи низко висели над городом, обещая дождь. Часы на стене тикали, отсчитывая секунды, минуты, часы. Как будто ничего и не произошло.  Как будто в этом кабинете, вымытом до стерильности, никогда не лилась кровь, и не бушевал леденящий вихрь.
Но холод, странный, не от погоды, уже поселился в этом кабинете. И в душе Панасюка тоже.