Лермонтов. Опыт диатрибы с поэтом

     Диатриба — разговор, диалог с воображаемым собеседником.                М.Ю. Лермонтов, и это несомненно, - радикальное, драматическое творческое начало. Начиная диатрибу с ним, вероятно, вызовешь поэта из тонкой Вселенной на истинно реальное общение. И это иная реальность. Вот и попробуем!

     - Михаил Юрьевич, давайте настроимся на одну волну. Я выскажу свое мнение о Вашей творческой личности, а Вы потом ответите так, как думаете.

     Полагаю, что лермонтовское противоречивое начало имеет космическое торсионное происхождение. Торсионные поля — гипотетические физические объекты, распространяющие информацию. Они проявляют себя в постоянном вращении, когда противоположные точки, «полюса» меняются местами. Свет и тьма творческой личности поэта вполне объяснимы и имеют право и место быть. Свет предполагает тьму,       и наоборот. Свет (как и тьма) — это отнесенность к вселенскому семантическому континууму, к торсионным полям — возможно, источникам тонкокосмической эволюции. Причем считаю, что это ставшая уже легендой нерешимость вечного астрального Лермонтова в отношении выбора сил добра или зла (по Д.С. Мережковскому). Эта нерешимость якобы определила его земное воплощение в модусе временного человека. Но это, скорее, есть космический генезис его в качестве Поэта. «Просто» в земном, человеческом модусе проявился истинный поэт, альтернатива Пушкину. Так была направлена тонкокосмическая эволюция, стремящаяся к многообразию видов.

     Обостренное своеобразным романтизмом поэтическое начало Лермонтова неизбежно приводило его к тьме — началу демоническому в отношениях с представителями света и полусвета. Тьма — негативная (а торсионно — позитивная) сторона личности Лермонтова. Это демонизм как неизбежная реакция истинного поэта по отношению     к погрязшему в развращенности, пошлости, духовной деградации так называемому высшему свету. Свет для Лермонтова и есть тьма, проявление дьявольских стремлений. И с этим светом поэт говорит на вполне уместном языке, старается не давать ему покоя, начиная с его высших иерархических ступеней:

     Вы, жадною толпой стоящие у трона,
     Свободы, Гения и Славы палачи!
     Таитесь вы под сению закона,
     Пред вами суд и правда — все молчи!..
     Но есть и божий суд, наперсники разврата!    
     («Смерть поэта»)

     Михаил Юрьевич:

    - Как тут промолчишь? Выхожу на связь. Торсионные поля — это и интересно,    и смешно, когда видишь ваши попытки обозначить в терминах мир истинной Вселенной. Я просто жил всегда, на вашем языке, в другой размерности. И это позволило мне уже в юности разочароваться в людях  как в большинстве своем мелких, гнусных, прозрачных до скуки сущностях.

     Ха-ха, спасибо государю за мое увлекательное путешествие на Кавказ! Вот  там-то, в схватках с горцами, быстро слетали с людей все их лицемерные личины. Война! И в моем отряде, который так ненавидели эти аборигены, были настоящие герои — товарищи... 

     Да, это погружение в разочарование в так называемом мирном свете внушало мне мысль о моей то ли ранней старости, о тысяче уже прожитых лет, о мудрости, которую невозможно ничем и никем удивить. Вот я и противостоял  этой окружающей меня пошлости методом «клин клином вышибают». Пускался во все тяжкие злых розыгрышей, сарказмов, насмешек, издевательств, демонического глумления над окружающими меня, извините, выродками.

     Я мало прожил на вашем свете. Но стал героем нашего и в чем-то, может быть, вашего времени...