Илирия. Связанные тенью. Глава 6 Кто куда

ГЛАВА 6 КТО КУДА
 

Пути расходятся легко,
но тени всё равно идут следом.

 

Оно ждало. Не спало, не таилось – именно ждало. Терпеливо, как зверь в засаде, знающий: рано или поздно они вернутся. Потому что всё, что когда-то попало в его обозрение, уходит лишь на время. И всё, что было вырвано, просится назад.

В глубине леса, где трава не шевелится даже при ветре, где деревья растут не вверх, а внутрь – друг в друга, — пульсировала пустота. Воронка, невидимая для глаз, но ощутимая, как судорога где-то в самом сердце. Над ней клубился туман – не белый, не серый, а темная субстанция, плотно свернувшаяся в кольцо. Там не было звуков. Даже птицы, пролетая над этим местом, меняли траекторию.

Пять голосов продолжали звучать тонкими нитями, сплетёнными в давнем прошлом. Их имена были написаны в земле, в пепле, в древних шорохах корней, пробивших ту самую выжженную траву.

Теперь их разбросало по разные стороны – по городам, дорогам, новым жизням. Но связь не исчезла, она лишь ослабла, как канат, выеденный временем. А когда канат рвётся, всегда звучит щелчок – тот самый, который слышала тьма и улыбалась.

Тени впервые пошевелились, когда один из них начал злоупотреблять алкоголем, чтобы забыться. Впервые сгустились, когда другая из них закричала в пустую комнату, увидев за окном клубящийся чёрный шар. Они пытались бежать, засыпать, спорить, закрываться учебниками, спортом, сигаретами, таблетками, бессмысленными вечеринками. Бежать от прошлого, но всё бесполезно, так как это лишь усугубляет проблему, как солёная вода, которая только усиливает жажду.

Лес знал: они вернутся. Он видел их лица тогда и сохранил следы – под корнями, в гнилых пнях, в каплях влаги, что по ночам срываются с паутины. Пятеро. Связанные той ночью, что случилась, и той тенью, что из неё вышла.

Теперь, когда связь снова дёрнулась, и страх перешёл в решение, – тьма дрогнула. Протянула руку. И приготовилась встречать.

 

Костя Серов, некогда душа компании и главный баскетболист детдома, теперь жил в режиме бесконечных тренировок, матчей и изнуряющих сборов. Его приняли в полупрофессиональную команду "Темп", и он рвался вперед, как всегда – с азартом, с верой в победу, с тем самым упрямством, которое когда-то заставляло его подниматься после каждого падения. Но теперь что-то было не так. Мяч, который раньше летел в кольцо с идеальной точностью, вдруг начал отклоняться в самый последний момент, будто невидимая рука отталкивала его в сторону. На площадке он стал замечать тени – не просто темные пятна в углах зала, а нечто большее: силуэты, которые двигались, когда никто не смотрел, и замирали, стоило ему обернуться. А поздно вечером, когда он оставался один в пустой раздевалке, до него доносился шепот – одинокий, настойчивый, повторяющий одно слово: «Илирия». Он тер виски, стискивал мяч до хруста пальцев, но это не помогало. Контроль ускользал, и он не понимал – сходит ли с ума, или с ним действительно происходит что-то необъяснимое.

Алиса Ларионова, всегда мечтавшая о свободе и яркой жизни, наконец сбежала из провинции в Санкт-Петербург. Она сняла крохотную комнату в старом общежитии, поступила на заочное отделение дизайна и вечерами гуляла по набережным, вдыхая ветер с Невы. Но спустя месяц началось это. Сначала – просто ощущение, что за ней следят. Потом – черные силуэты, мелькающие в переулках, в метро, в толпе. Они не приближались, просто стояли и смотрели. А ночью пришел рев – низкий, вибрирующий, как если бы где-то далеко рушилась скала. Он приходил вместе с тенями, и тогда Элис вжималась в подушку, зажмуриваясь, пока звук не стихал. Однажды она проснулась от ощущения чужого присутствия и увидела за окном черный шар дыма, медленно вращающийся в воздухе. Он не рассеивался, не улетал – просто висел и наблюдал. На следующий день она пошла к психотерапевту. Врач, не моргнув глазом, выписал ей таблетки, но даже после месяца приема видения не исчезли. Они стали только четче.

Марк Якушин, всегда дерзкий и неуправляемый, после выпуска из детдома окончательно сломался. Он поступил в местный колледж на IT, но через месяц забросил учебу – зачем она ему, если мир и так катится в тартарары? Вместо лекций он теперь проводил ночи в подпольных барах, где свет неоновых вывесок смешивался с запахом дешевого виски и сигарет. Он пил, чтобы забыться. Потому что стоило ему закрыть глаза, и перед ним вставал тот лес: черные стволы деревьев, красная луна, давящая на глаза, и шепот, ползущий из темноты. Иногда во сне он снова был ребенком – маленьким, беспомощным, бегущим от чего-то невидимого. Он просыпался в холодном поту, хватая ртом воздух, и тогда наливал себе еще один стакан, дабы заглушить страх. Но даже алкоголь не помогал. Тени начали преследовать его и наяву – в отражениях витрин, в темных углах комнаты, в зеркалах общественных туалетов. Они ждали. У Марка была жуткая истерия, он не знал, как от них убежать.

Катерина Иванова и Кирилл Данчевский оказались единственными, кто не разбежался после выпуска. Они поступили в один ВУЗ, на исторический факультет, и даже попали в одну группу, как будто судьба нарочно свела их снова. Катя с головой ушла в учебу, штудируя древние мифы и летописи, а Кирилл вел тщательные записи – дневник снов, в котором фиксировал каждую деталь своих кошмаров. Их тоже преследовали тени, но они не сдавались. Катя рылась в архивах, интернете, пытаясь найти хоть что-то об Илирии, а Кирилл часами сидел в библиотеке, сверяя свои видения с древними легендами о мирах за гранью реальности. Однажды Катя наткнулась на пожелтевшую газету тринадцатилетней давности, там была заметка о пятерых детях, найденных в Калужском лесу без памяти. В статье упоминался странный круг выжженной земли. Кирилл, прочитав это, побледнел: «Это мы», – прошептал он тогда. И в тот же вечер им обоим приснился один и тот же сон: они снова стояли в лесу, держась за руки, а вокруг смыкалась тьма.

 

Поезд прибыл на Калугу-1 ранним утром, когда город еще спал, окутанный сизой дымкой осеннего тумана. Это была последняя неделя октября Элис вышла на перрон, сжимая в руках потрепанный рюкзак – тот самый, с которым когда-то уехала отсюда, полная надежд. Теперь он казался ей тяжелее, он особо не был наполнен вещами, скорее невидимым грузом всех этих проклятых видений. Она глубоко вдохнула знакомый запах – смесь железнодорожной гари и прелой листвы, и почувствовала, как по спине пробежал холодок. «Я вернулась», – подумала она, но мысль эта не принесла облегчения.

Она сказала себе, что приехала по делам, нужно было подписать какие-то бумаги из детдома, забрать оставшиеся документы и вещи. Но это была ложь. Настоящая причина сидела у нее внутри, как заноза: она больше не могла терпеть ночные кошмары, эти тени, скользящие по стенам ее питерской комнатушки, этот противный рев, от которого кровь стыла в жилах. Последней каплей стало то, что произошло три дня назад: она проснулась от ощущения, что кто-то дышит у нее прямо над ухом, а когда открыла глаза – увидела, как черный, словно вырезанный из самой тьмы силуэт медленно растворяется в воздухе. Таблетки больше не помогали. В этот момент она поняла, что нужно возвращаться.

Первым делом она отправилась в университет – туда, где, как она знала, учились Катя и Кирилл. Кампус встретил ее шумной суетой студентов, перебегающих между корпусами, смехом, звонками телефонов. Все здесь дышало нормальной, обычной жизнью. Она стояла у входа, нервно теребя край куртки, когда в толпе мелькнуло знакомое лицо. Катя.

— Элис? – Катя остановилась как вкопанная, широко раскрыв глаза. На мгновение в них мелькнула радость, но тут же сменилась настороженностью. – Ты... что ты здесь делаешь?

Элис хотела ответить что-то бодрое, бросить шутку, как раньше, но вместо этого ее голос предательски дрогнул:

— Мне нужно поговорить с тобой и Кириллом.

Катя внимательно посмотрела на нее, потом кивнула и взяла за руку:

— Пойдем. Кирилл сейчас пошел на пару, но я сейчас сбегаю за ним, жди здесь и не уходи!

Они втроём устроились в маленьком кафе напротив университета. Элис сжимала в руках чашку, чувствуя, как тепло проникает в окоченевшие пальцы. Кирилл молча слушал ее рассказ, его темные глаза не отрывались от ее лица. Когда она закончила, в воздухе повисло тяжелое молчание.

— У нас то же самое, – наконец сказала Катя. Её голос был тихим, но твердым. – Тени. Шёпот. Этот... рёв.

Кирилл молча достал из сумки тетрадь в черной обложке и положил на стол.

— Я записываю, – сказал он. – Каждый сон. Каждое видение. Они не случайны.

Элис перелистала несколько страниц – аккуратные записи, зарисовки символов, вырезки из старых книг. На одной из страниц было крупно написано: «ИЛИРИЯ – ???».

— Мы думаем, это началось снова, – Катя обменялась взглядом с Кириллом. – То, от чего мы убегали в детстве.

Элис почувствовала, как по коже побежали мурашки. Она приехала сюда, потому что больше не могла быть одна. И теперь, глядя на этих двоих, поняла – они тоже боятся, но не сдаются.

— Нам нужно найти остальных, – сказала она. – Костю. Марка.

Катя кивнула:

— Тогда впятером, может, наконец поймем, что происходит.

Кирилл закрыл тетрадь. В его глазах читалось что-то странное – не страх, а скорее... решимость.

— Они тоже страдают, – произнес он. – Особенно Марк.

Элис вздохнула. Она знала, что самое сложное впереди. Но впервые за долгие месяцы у нее появилась надежда.

— Тогда поехали, – сказала она, отодвигая стул.

Калужский IT-колледж встретил их серым бетонным фасадом и выцветшими плакатами с призывами к учебе. Элис нервно теребила капюшон куртки, пока Катя расспрашивала в приемной о Якушине. Секретарь, женщина с усталыми глазами и тугой серой косой, даже не подняла головы:

— Якушин? А, этот... — она щелкнула клавиатурой. — Последний раз отмечался три недели назад. Если вам надо ищите в «Гаражнике». Там все эти наши «перспективные» зависают.

 

Дождь начался внезапно, крупные капли хлестали по асфальту, превращая его в черное зеркало. «Гаражник» оказался полуподвальным клубом за автосервисом – ржавая вывеска, заляпанная грязью, и очередь из промокших до костей подростков. Барабанная дробь и гул басов вырывались наружу каждый раз, когда открывалась дверь.

— Ты уверена, что он здесь? — Элис сжала кулаки, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Внутри пахло потом, пивом и чем-то металлическим.

Первый этаж был набит танцующими телами. Кирилл, пригнувшись, пробирался вдоль стены, всматриваясь в лица. На втором этаже, в дыму сигарет и тусклом свете неоновых ламп, они его нашли.

Марк сидел в углу, обхватив бутылку пива, как якорь спасения. Его когда-то острые скулы теперь выделялись болезненной резкостью, а темно-русые волосы слипались на лбу. Рукав кожаной куртки был порван, а на костяшках были свежие ссадины.

— Боже... — прошептала Элис.

Он поднял взгляд. Глаза – мутные, с красноватыми прожилками, узнали их, но в них не было радости.

— Ну вот, — хрипло произнес он. — Призраки из прошлого пожаловали. — Его голос был грубым.

Катя сделала шаг вперед:

— Марк, нам нужно поговорить. Ты...

— Отвалите. — Он отхлебнул пива, и капля скатилась по подбородку. — Я в ваши игры не играю.

Кирилл присел рядом, не обращая внимания на вонь перегара:

— Ты видишь их тоже. Тени. Слышишь шёпот.

Марк резко встал, опрокинув стул и схватил Кирилла за воротник:

— Я сказал – ОТСТАНЬТЕ! — Голос сорвался на крик. Несколько человек обернулись. Он резко отпустил Кирилла, смотря на них всех с какой-то враждой.

В этот момент погас свет. Тишина наступила внезапно. Музыка умолкла. В темноте кто-то захихикал, кто-то ругнулся. Но они слышали только одно – тот самый низкий, вибрирующий рев, как будто где-то в углу клуба открылась дверь в другой мир.

Элис вцепилась в Катю. Кирилл замер. Марк стоял, широко раскрыв глаза. Его дыхание стало частым, поверхностным.

— Ты... ты слышишь? — прошептала Элис.

Марк медленно кивнул. Он выглядел не пьяным, а испуганным. Как тот мальчик в лесу много лет назад.

Когда свет вернулся, он уже подбирал свою куртку. Руки дрожали.

— Ладно, — прошептал он. — Пошли.

В его глазах, впервые за долгое время, появилась ясность и одновременно ужас.

 

Спортивный комплекс «Темп» гудел от криков болельщиков, когда они вошли в зал. Костя был в центре площадки – его мощная фигура выделялась даже среди других спортсменов. Он резко развернулся, делая передачу, и мяч со свистом врезался в кольцо. Толпа взорвалась аплодисментами, но он даже не улыбнулся, его лицо было сосредоточенным. Элис заметила, как его взгляд нервно скользит по углам зала, словно он видит то, чего не видят другие.

Они дождались окончания матча и подошли к нему у раздевалки. Костя вытирал лицо полотенцем, когда увидел их. На секунду в его глазах мелькнуло что-то теплое – старый огонек, знакомый еще по детдому, – но тут же погасло.

— Ну, вот это сюрприз, – хрипло сказал он. – Всех чертей собрали.

— Костя, нам нужно поговорить. – Катя сделала шаг вперед. – Ты тоже их видишь, да? Тени.

Он замер, сжав полотенце в кулаках. Потом резко рассмеялся – слишком громко, слишком нервно.

— Вы все с ума сошли? Какие тени? – Он ткнул пальцем в Марка. – Ты, похоже, вообще не просыхаешь, братан. Может пора в рехаб?

Марк стиснул зубы, но не ответил. Кирилл молча наблюдал, его темные глаза неотрывно следили за Костей.

— Ты промахиваешься, – тихо сказала Элис. – Раньше такого не было. Мяч просто... не летит, куда нужно.

Лицо Кости исказилось. Он резко развернулся и швырнул полотенце в стену.

— Да заткнитесь вы все! – Его голос гулко отозвался под сводами потолка. И в этот момент раздался он – тот самый рев откуда-то из глубины. Свет в зале моргнул. Костя резко обернулся, его глаза расширились.

Из-за дальних трибун, из самой густой тени, выползло нечто. Оно не имело четкой формы – просто клубящаяся чернота, двигавшаяся против законов физики. Оно растягивалось как дым, но при этом было плотным, осязаемым. И самое страшное – у него были глаза. Две бледные точки, светящиеся в темноте.

Костя отшатнулся. Его лицо побелело.

— Ч-что это... – его голос сорвался.

Тень медленно поползла к ним, оставляя за собой черные выжженные следы на полу.

— Теперь веришь? — прошептал Марк.

Костя не ответил. Он стоял, тяжело дыша, и впервые за долгие месяцы в его глазах был чистый, неприкрытый ужас.

— Ладно, – наконец выдавил он. – Я в деле.

Тень вдруг замерла, услышав его слова. Потом медленно, нехотя начала растворяться, как чернильная капля в воде. Они прекрасно понимали: это ненадолго. Оно знало, что они собрались, и теперь будет охотиться.

 

Квартира Кати напоминала штаб перед решающей операцией. На столе горела лампа под зелёным абажуром, отбрасывая тревожные тени на разложенные карты, вырезки из газет и исписанные листы. За окном дождь стремительно стучал в стекло.

Кирилл положил перед всеми свою чёрную тетрадь, раскрытую на странице с зарисовками: сплетённые корни деревьев, красная луна, пять фигурок, стоящих в кругу.

— У всех одно и то же, — сказал он тихо. — Лес. Луна. Шёпот. И этот... звук.

Марк, сидевший на подоконнике с бутылкой пива (уже третьей за вечер), хрипло рассмеялся:

— А может это всё-таки всё хрень, а мы просто пятеро психов с одинаковыми галлюцинациями.

— Это не галлюцинации, — резко ответила Катя. Она развернула пожелтевшую карту области, где красным кружком было обведено место близ села Никитское. — Нас нашли здесь. Всё началось тут.

Элис обняла себя, ей стало холодно:

— Ты предлагаешь вернуться туда?

— А есть выбор? — Катя ткнула пальцем в газетную вырезку. — Нас связало тогда там. И теперь это... оно... тянет нас обратно.

Костя, до сих пор молчавший, сжал кулаки:

— Мне это не нравится.

— А кому нравится!? — с возмущением на повышенных тонах промолвил Марк.

Тени в углу комнаты шевельнулись. Все замолчали.

Чёрные, как смола, пятна на стене начали медленно растягиваться, образуя длинные, тонкие щупальца. Воздух наполнился запахом гниющих листьев и чего-то металлического, словно кровь.

— Оно здесь, — прошептала Элис.

Марк вскочил, но тени уже ползли по полу, смыкаясь вокруг его ног. Он застыл, лицо исказилось от ужаса.

— Хватит! — Катя резко встала и протянула руку. — Все, возьмитесь за руки.

Кирилл схватил Катю за ладонь, та потянула к себе Элис, та – Костю. Марк колебался, но, когда тени коснулись его запястий, он с рычанием вцепился в руку Кости.

Раздался щелчок. Тени отпрянули. Их отшвырнула невидимая сила. Воздух прочистился, запах исчез.

— Чёрт возьми... — выдохнул Костя.

— Видишь? — Катя сжала его пальцы. — Без одного из нас ничего не работает.

Марк тяжело дышал, но больше не спорил.

Кирилл решительно произнёс:

— Тогда решено. Едем в Никитское.

 

Тьма в лесу сгущалась. Она ползла. Тянула свои щупальца по скрюченным корням деревьев, по жухлой траве, по опавшим, гниющим листьям. Ветви шептались, склоняясь в подчинении. Всё, к чему прикасалась она, темнело, покрывалось инеем и замирало, теряя волю. Тропы, некогда петлявшие в чащу, теперь вели только в одну сторону – к сердцу, где спала бездна.

Из самой глубины раздался глухой, вибрирующий рев, обернувшийся голосом – низким, рваным и проглоченным эхом.

— В этот раз… Илирия вас не спасёт.