Мой герой. часть 3

Кабина новенького трактора «Беларусь» искрилась на зимнем солнце, уже склонившемся к закату, отражая бирюзовыми бликами тёмно-зелёную хвою величественных кедров и разлапистых пихт, растущих в этой непроходимой тайге. Лесная дорога, по которой ехал трактор с прицепом, была единственной связующей нитью между последней деревней на трассе от райцентра и строящимся городом Солнца. Перевязанные на прицепе трактора доски подскакивали и громыхали на маленьких кочках. На поворотах по скользкому подтаявшему снегу прицеп соскальзывал с колеи. Со своими 81 лошадиными силами трактор еле-еле взбирался с гружённым прицепом на небольшие подъёмы, пробуксовывая огромными протекторами. Володя, водитель трактора, только недавно начал осваивать эту технику, подарок друзей Анатолия с Беларуси. Этот транспорт был в то время чуть ли не единственным, который доставлял грузы в город Солнца. Дорога для автомобильного транспорта в то время была только зимой, часть пути приходилось на зимник по болоту. Летом в обход болота вела в строящийся город только пеше-конная тропа, и возможность доставить какой-либо груз была только вьюком, на лошади. Стоял февраль месяц, на улице мороза не было. Впереди трактора ехал уазик с пассажирами.

В салоне было оживлённо. Кто-то ехал к себе домой, кто-то в гости помочь в строительстве дома своим друзьям, кто-то помогать на общих стройках. В тёплой компании мужчин не смолкали разговоры, сопровождающиеся весёлыми шутками и смехом. Анатолий, беседуя с друзьями, периодически посматривал в окно уазика на ехавший позади трактор.

"Анекдот тут вспомнил советского времени" обратился он  к друзьям . Зная чувство юмора Толи и умение великолепного рассказчика, с явным аканьем и не смягчающимся «р» перед мягкими гласными, выдавая его белорусский акцент, все стихли, предвкушая услышать смешную историю.

"Работает дворником в советской школе Петрович. На физиономию — ну вылитый Карл Маркс. Тут подходит к нему директор школы и говорит:

— Слушай, Петрович, ну как-то неудобно получается, ты б хоть бороду сбрил бы.

Дворник ему и отвечает:

— Сергей Николаевич, бороду-то я сбрею, а умнище-то, умнище куда девать?"

Салон заполнился дружным смехом.

А вот ещё один. Подхватил тему бородач с интеллигентной наружностью.

Ну всё, теперь Саню не остановить, — сказал коренастый юноша, самый молодой в этой компании, указывая на бородача-любителя рассказывать анекдоты.

Саня, не обратив внимания на реплику, продолжал:

"Как-то один мужик откупорил бутылку, а оттуда джин вылетает и говорит:

— Мужик, ты меня освободил, проси у меня чего хочешь, я любое твоё желание исполню.

— Прям так и любое? — переспросил мужик.

— Ну да, — подтвердил джин.

— Слушай, ну вот всё у меня есть. Я богатый. У меня огромный коттедж, парк автомобилей, каждый сезон на Мальдивы. А вот, слушай, уж больно не люблю я в самолётах летать, плохо себя чувствую. Построй мне дорогу-автобан до Мальдив от самого дома.

— Слушай, мужик, — джин ему отвечает, — прикинь сколько цемента, сваи в океан и прочее. Может, что-нибудь всё-таки другое закажешь?

— А... — мужик почесал затылок, — научи меня понимать женщин?

— Мужик, ну сколько тебе там на автобане полос делать..."

Салон уазика заполнился смехом. Продолжая хохотать, Толя повернул голову к окну, в которое он следил за своим трактором. Вдруг он резко замолчал, улыбка на его лице сменилась на волнующе-грозную гримасу. Трактора в окне не было видно. «Стой!» — крикнул он водителю и тут же оказался возле двери, чуть ли не на ходу выпрыгнув из уазика, побежал в обратном направлении, все устремились за ним.

Трактор стоял за поворотом. Точнее, слово «стоял» не совсем подходило к его наклоненному состоянию относительно земли. До полного падения его сдерживала молодая поросль деревьев, на которую он опирался, прицеп сзади был перевёрнут, груда досок вывалилась в сугроб. Водитель растерянно стоял возле трактора.

Поднималась пурга, липкий снег хлестал по разгорячённым лицам мужчин, выскочившим из тёплого уазика. Все понимали, какой предстоит труд по исправлению этой аварии в глухой тайге, где мокрый снег скоро налипнет на доски и трактор, а ночью всё это замёрзнет и превратится в лёд, и помощь придёт только завтра в виде 66-го газона из деревни за 30 км и дюжины человек из «города». А сейчас уже темнело, и с одним уазиком вшестером при нарастающей пурге что-то выправить было невозможно. Водитель трактора невнятно пытался что-то объяснить, Толя прервал его резким взмахом руки и «рыкнул» на него так, что у всех пробежался холодок по коже, ехавший священник схватился за сердце, водитель уазика — за голову. Все стояли молча, как заколдованные, боясь вставить слово в искромётный монолог Анатолия. В нём проснулся грозный чиновник, отчитывающий своего подчинённого за нерадивость.

"Собрались здесь «Весёлые ребята»! Ни фига не соображают..."Всё-таки кое-как старался использовать нормативную лексику в этой ситуации Толя.

Друзья тогда ему ничего не сказали, принимая его таким, какой он есть, и понимая, что сразу человек не способен измениться.

Этот случай дошёл до Того, Кого Толя однажды назвал своим Учителем, и Он рекомендовал Анатолию покаяться перед всеми.

Ни разу в жизни он ни перед кем не извинялся, даже перед министром. В ответ просто повышал голос, и, учитывая, что он нужен, это ему сходило с рук.

Для него не то что покаяться, но даже фраза друзей «Ты там, Толик, не прав» была смерти подобной. Заботясь прежде всего о деле, он считал нормой устроить разнос, чтоб люди эффективней работали. И как же так, он же лучше знает, как сделать, он всегда прав, он же идеальный начальник, не получивший ни одного выговора.

Неделю внутри всё бушевало, думал, ему это не по силам. Но когда   неделя прошла, внутри что-то поменялось, и ему удалось перед собратьями извиниться на собрании. Это была победа. Его победа. Победа над самим собой.

В дальнейшем он уже не допускал таких срывов, взяв под контроль свои эмоции.