Про точно

Эмоции перегорели. Можно рассказывать.
Начну с далекого далека.
Имеется кирпичное строение. Изначально созданное как гараж для автомобиля «Нива Шевроле».
Площадь такова, что при распахнутых дверях вокруг авто возможно было свободно расхаживать, а пред и за ней даже танцевать. Вдвоем. Вальс.
Далее строение являлось складом для всего.
Несколько лет, после проведенного мною расхламления, исполняло функции мастерской.
Далее к нему пристроили вольеры.
Далее, всё чаще, помещение применяется как место неотложной собачьей медицины и изолятора.
На сей раз в нем вылеживалась Ирма, привезенная из Тулы.
Грянул ночной мороз.
Позавчера поздно вечером установил калорифер около места лежки и наспех воткнул вилку в старенький сомнительный удлинитель.
Ирме для лежки выдали ватный матрац, который она, от больничной скуки, неспешно раздирала.
Вчерашнее утро, примерно равное настоящему время, пью кофе. Смотрю сквозь окно.
Темно.
Видимая краешком дверь в мастерскую-изолятор как-то интересно изнутри подсвечивается, и, не сразу понимаю, оттуда раздается истошный вой, перемежаемый лаем.
Звук подвывания, исходящий из помещения, поддерживают пёсели.
Хор воя пронзителен.
Понимаю — происходит катастрофа.
Выбегаю во двор, крича Елене: «Что-то случилось у Ирмы».
Быстрее, еще быстрее.
Дверь нараспах.
В ноги бросается Ирма. Тявкает. Отскакивает и, кашляя на ходу, удирает через двор.
В мастерской пляшет пламя.
Задымлено.
В спину толкается Елена и, следом за ней, Глеб.
Рявкаю: «Огнетушитель! Ведро!».
Захожу.
Жарко.
Пламенем полыхает матрац, на котором лежала собака, рядом стол — на нем находились инструменты, всякие растворители, ветошь — тоже горит.
За столом, у стены, две канистры, наполненные бензином.
Пламя до них пока не добралось.
Дым едок и плотен. Захожусь в кашле. Выскакиваю. Отдышался.
Глеб прибегает с огнетушителем. Выхватываю, командую: «Возьми у матери ведра, наливай из уличного крана».
Быстренько в мастерскую, весь огнетушитель длинной пулеметной очередью расходую в стол и на канистры. Шипение. Дым еще больший. Но пламя на столе и вокруг него гаснет.
Сын подтаскивает два ведра с водой. Выплескиваю на матрац.
Треск. Задымление становится плотным — на расстояние руки видимость едва-едва.
Елена притаскивает кухонное ведерко, но тоже наполненное водой. Выплескиваю и его.
Оперативно организуем карусель пожаротушения — два ведра, три пары рук: от двери мастерской до водопроводного крана метров пять.
Наверное, десятый прекращает, закрывает пожарную опасность.
Дымит. Скворчит. Трещит. Но пламя потушено.
Уже в режиме неспешности выливаю два контрольных ведра куда Аллах Пакистанский пошлёт.
Елена тем временем нашла и осмотрела Ирму. Собака цела. Лишь напугана и подкашливает.
Впрочем, кашляем и мы. Я более иных.
Мокрые. Грязные. Отмываемся поочередно: сначала девочки, потом дети, завершаем мытье мной.
Елена повезла сына в техникум.
Рассвело.
Потопал осматривать последствия.
Грязная гарь. Запах. Матрац в мусорку. Лежавшие на столе болгарка, шуруповерт и ручная циркулярка невосстановимы.
Остальное — по мелочи.
Ситуация ясна. Собака терзала матрац. Старый удлинитель или перекушен и закоротил, или просто закоротил.
Вата начала тлеть. Псинка, испугавшись, сбила со стола бутылки с растворителями. Вспыхнуло. И началось...
Ладно. Все живы и здоровы.
Пожарище разбирал и убирал целый день.
Погибший инструмент заменят мои руки, отвертка, пила по делу и пила по металлу. Разбогатею когда-нибудь — приобрету новый.
В течение недели полностью освобожу помещение и начну переоборудовать его под собачий больничный изолятор.
Кстати...
Потолок в мастерской деревянный, а до угла дома от угла строения не более нескольких метров.
Так что обошлось «малой кровью».
Кстати, кстати...
Жесткость рассказанного происшествия была такова, что даже сейчас, по прошествии суток, при написании поста, начало потряхивать.
Но!
Господь лишь погрозил пальчиком, указав на неустройство, но отвел рукой от беды.
Точно...