Суверенитет и правовое поле 3

Суверенитет и правовое поле

часть 3

Вопросы великоруского расового Права нельзя разсматривать без анализа правоведения Карла Шмитта и Ивана Ильина. Впасть в ошибку здесь легко. Так я ранее упоминал, что Шмитт развил идеи Кодекса Юстиниана в противовес софистике «Граданского кодекса Наполеона». В некотором частном толковательном смысле здесь формально и Великоруский Домострой является продолжением идеологии Кодекса Права Юстиниана. Но только в некотором смысле, как имперские идеи чрезвычайных решений Карла Шмитта. А в  своей великоруской типологической расовой Сущности Домострой им всем противостоит. То же касается и юридической имперской типологической методологии Ивана Ильина и частично Карла Шмитта. Тут советские и демократические, философские и юридические «кандидаты в доктора» напустили столько политического тумана на их правоведческие взгляды, что «за лесом не видно и самих деревьев». Но об этом ниже.   

 «Обшественному мнению» этой уже не русской, а россиянской и впоследствие «советско-демократической» публике с XVII века, со времен Великого Раскола, внушали перевернутую с ног на голову русофобскую историческую дичь дьявольщины «историю, которую пишут победители». Так для современного демократизированного человека совсем не Существенно и просто глупо даже упоминание о борьбе Русского Народа против применения в ходе церковного Причастия иудаистских «опресноков» вместо хлеба на закваске. Тогда в ходе внедрения в Русскую Веру иудаистики нововерия «никониан», как и прочих разрушительных антикультурных русофобских явлений, из подобной идеологической либеральной дьявольщины было много чего инородного внесено в жизнь и Традиции Русского Мiра и закреплено догматически законодательно в официозе псевдорусского «историзма».

Казалось бы, какая разница для современного «продвинутого многонационального россиянина», ну чем там церковники исполняют свои «требы»? Но Суть то внедрения в Русское Бытие и Государственную жизнь чуждых ему дьявольских традиций была судьбоностой для Русского Мiра и Русского Народа!

Великоруское мироощущение Народа закономерно видело в хлебе на закваске, животворном продукте брожения, соли, меде, горчице, хрене и т. д. природные евгенические средства поддержания общего здоровья организма. Они представали в народном духе «коллективного безсознательного», как побудительные гомеопатические вещества сохранения здоровой антипаразитической среды организма человека. Хлеб на закваске вообще стал символом русского народного атрибута, символом русского гостеприимства.

Божественно евгенические по смыслу периодические природные возмущения солнечной активности влияли на общее здоровье человека и вызывали эпидемии, очищая среду народа санитарно. Длительность их была относительно небольшая, и все они возникали преимущественно в летнее время. Им оказывались подвержены люди с ослабленной антипаразитарной защитой организма. Жертвы подобных эпидемий Русский Мiръ видел результатом Божественного воздействия, как ослабление защитных свойств скрыто поврежденной антипаразитарной среды организма человека, не выдерживающей воздействия периодического евгенического изменения активности солнечной энергии. Эпидемии разсматривались Русским Мiром и как наказание  за отступление личности от  Духа «коллективного безсознательного» Русского расового Канона (Домостроя) и материалистической Сути антипаразитарки народного бытия. Сама общественная оценка эпидемий воспринималась в духе гармонии великоруского мироощущения - «Бог дал, Бог взял». До преступного чудодейственного таблеточного либерально врачебного теоретизирования, вирусно микробной ахинеи, Русскому Мiру и дела не было. Здесь ясней и понятней становятся антиврачебные бунты Русского Народа при эпидемиях. Русский Народ своим «коллективным безсознательным» чувствовал Божественную евгеническую Основу человеческого здоровья в своих естественных Традициях Бытия. Он естественно закономерно видел в «таблеточниках» врачах и их дьявольских сообщниках  алхимиков, занявшихся и аптекарской провизорской деятельностью, темную дьявольскую антирусскую силу. То же касается и современных недавних антибиотчиков, сегодняшних приверженцев чудодействия «стволовых клеток», генной инженерной фармации и стандартов «лечения» на основании данных «современной диагностической аппаратуры», коя без  предметного  заключения специалиста, с Сущим природным диагностическим даром, есть догматический машинный шаманизм.

Это было естественное типологическое продолжение культурологических взглядов Антики – Цельса, Аристотеля и того же Парацельса (символика имени – подобный Цельсу) на систематику человеческого здоровья. Откровенной дьявольщиной в этом свете выглядят методы прививок, как внесение болезнетворных штаммов в здоровый организм. И особенно сама, в крайней степени откровенная, дьявольщина насильственной прививочной вакцинации. Парацельс был убит прямо на улице города, когда возвращался домой от больного пациента. Убит бандитами-хулиганами, подкупленными его конкурентами,  таблеточно лекарственной мафией «врачей» либерального клана. Показательно здесь,  что теоретическим основоположником русской гомеопатии был не «врач», а великоруский мыслитель и изследователь Алексей Степанович Хомяков.

Современная дьявольщина приняла иные «гибридные» формы. Мы в России давно употребляем в пищу безжизненные пастеризованные продукты. Там пастеризацией «решен» вопрос торгашества, как продления срока реализации посредниками, оптовиками скоропортящегося товара. В России со времени перестройки к ним добавились продукты ГМО, генномодифицированого типа и прочее. Собственно это те же безжизненные, не поддерживающие, а ослабляющие защитные силы организма условные «опресноки», только уже кратно более сильного негативного воздействия на человеческий организм.

Помните в работе «В поисках утраченного Бога», часть 6 я отмечал, как в то советское время, во властных высокопоставленных структурах 60-70 годов начало появляется все больше типичных «хряков». И вот тогда же, в каком то толстом литературном молодежном журнале, я прочитал разсказ о истории любви простого русского мальчика и дочери высокопоставленного партократа. Влюбленным приходилось скрывать свои чувства от семьи партийного чиновника, но его дочь тянула русского мальчика духовно влиться в их круг жизни. Она увещевала своего любимого: - «у тебя будет все для жизни, ты будешь одет, обут и будешь есть нашу особую пищу и т.д.». Но итогом этого трагического повествования стал духовный разрыв их отношений. Русского мальчика не удалось перекрестить в либеральную дьявольщину и он канул в либеральную нирвану. Разсказ царапнул душу и не забывался. И вот не сразу, а со временем, я начал понимать, что именно подразумевалось автором под «особой пищей». Я узрел наглядно, что эта «хряковость» не болезненное, либо обжорно пивное ожирение, а именно вызванная искусственно дегенеративная пищевая «хряковость».  Подобный экземпляр «хряка», это жертва безнравственной либералистики, целенаправленного «откорма» людей генетической пищевой отравой. Подобной отравой, в разных вариантах, уже более полувека кормят народы мира под активистским интердикционным воздействием иновидовых человеконенавистников, немногих человекообразных животных суперанималов-гоминид, этого скрытого дьявольского руководства либерального клана.

Поэтому применение «опресноков», то есть паразитарных продуктов без природной евгенической закваски в обязательной церковной требе, однозначно оценивались Русским Мiром как чистой воды привносимая в великоруское расовое мироощущение идеологическая дьявольщина. Этим «опресноки» органически были совершенно неприемлемы для расового Духа Русского Народа. Дьявольщина нововеров также демонстративно меняла правое направление крестного хода на противоположное «левое» по часовой стрелке. Русский Народ не мог принять попрания своего великоруского расового символа. Великого принципа Русской Правды, как своего  пожизненного следования солнечной мистике правостороннего вращательного свастического креста, вечного природного Правого круговорота Русской Жизни. Тут в подобной мистике не было и следа никакой догматики иудохристианской «крестологии». Такой же демонстрацией насилия над Русской Верой было и внедрение крещения «кукишем» троеперстия и т. д.

Животворящие социологические процессы динамического брожения народа, поставленные в великоруские расовые типологические имперские рамки, представляли собой в Русском Мiре Юрьев День, период его социального динамического деятельного брожения, расового имперского перелива его деятельных народных сил по Среде обитания Русского Народа. Юрьев День в переносном имперском смысле мистически знаменовал символику великоруской природной мистики - иконы «Чудо Георгия о Змее». Вот его то, Юрьев День первым делом и упразднили  тогдашние провластные иудохазары Семибоярщины во главе с Борисом Годуновым. Отменили с внедрением в расовый Дух Русской Веры догматов ветхозаветной эволюционной либералистики через «вселенское патриаршество», омертвляя, закрепощая Русский Мiръ, ввергая этим Русский Народ в перманентное Смутное время Гражданской Войны. О характере деятельных сил Мы с Вами поговорим ниже при обсуждении взглядов Карла Шмитта.

Русскому Мiру были дики и неприемлемы требования либеристического «Общественного договора», с целью «относительно-толковательной» либеризации Конституционного  Законодательства и установления дьявольского равноправия безнравственного босяка и достойного нравственного члена Общества. Там декларируется: - «Обязанности рядовых граждан едины и отличаются только в зависимости от особенностей их вклада в общественное дело.

Подобное общество изначально могло быть основано лишь на скрытой «общечеловеческой» догматике иудаизма, как условном «гавардском» финансовом сатанизме «экономической науки». Русский Мiръ возстал против подобной демонстративной дьявольщины, Сущностно перерождающей природные расовые Традиции Жизни Русского Народа. А нововеры с активным участием перерожденной Монархической Власти – Династии Романовых, принялись террористически уничтожать Русский Народ.   


А что же гласит здесь Наше с Вами Русское Право?

Русское Право основано на Высокой Эстетике человеческих отношений и его вершиной является Домострой времен Царя Ивана IV Васильевича Грозного.  Грозный Царь был инициатором закрепления в жизнь, вечно обновляемого, нравственного Канона от Преподобного Сергия Радонежского. Домострой начинался с главного «каждый сверчок должен знать свой шесток» и это касалось всего, начиная с Семьи, этой Основы Имперской Государственности и всех других общественных отношений. Само по себе название Домострой уже говорило о том, что государственное строительство и устройство, как и семейное строительство и устройство, должно вестись по единым правилам расового сознания и быть единым гармоничным организмом. И это единый принцип Великоруской нравственности, Высокой Эстетики любого нестяжательного имперского государственного организма и его государствообразующего типологического, культурологического расового народа.

«Реформаторы» новейшей истории либералы, современные «марксисты», начиная с 1917 года, превратили и само Право из его систематики разделения на сословные составляющие, и нравственное состояние Общества России, в право для «своих» либерал-революционеров, и абсолютное безправие для всех остальных.
 
Карл Шмитт ценен для Нас с Вами своими мыслями, в том числе и о России, с коими Мы с Вами и познакомимся ниже. Карл Шмитт был выдающийся правовед. По его воззрениям не всякая власть суверенна и это позволяет видеть различие двух видов диктатуры. Она может быть либо комиссарской, то есть основанной на «поручениях» и ограниченной их рамками (гарант конституции Путин и его поручения В.М.), либо суверенной, учреждающей порядок. Суверенная диктатура не может быть ограничена ничем, даже собственными решениями. Она - конкретное решительное властное оперативное действие, в чью логическую конструкцию входит абсолютный суверенитет.

Понятие высшей власти, творящей порядок из ничто материалистики, имеет отчетливо теологический каббалистический смысл. Шмитт выдвигает идею политической теологии, что позволяет рассматривать не только политические аспекты догматики, но и религиозный аспект политических учений. Собственно их я и изследую в своих работах.

Суверенное политическое единство может определять, кто ему друг, а кто - враг. Нельзя объявить себя другом всех. Если государство воздержится или не будет способно проводить ключевые различения «друг-враг» , оно окажется под угрозой, ибо тогда в дело вступают чуждые ему силы.

Более всего Шмитт закономерно опасается войн гуманитарных, которые, по идее, должны положить конец всяким войнам. Это войны, в которых одна часть человечества объявляет себя представителем всего человечества и от его имени объявляет врага недочеловеком. К недочеловеку возможно применить бесчеловечные методы. Как таковой он должен быть полностью уничтожен. Однако тогда появятся все новые и новые противостояния и размежевания, типа все множащихся религиозных и политических ересей, типа сегодняшнего «православного социализма», «православных коммунистов» и т. д. и т.п.

Шмитт постулирует, что огромное значение в общем изменении ситуации имела «пространственная революция» и феменология «большого пространства». До открытия Нового Света европейское право народов имело внятную привязку к пространству преимущественно континентальной Европы. Все изменилось, когда, с одной стороны, была обнаружена огромная территория, которая могла быть освоена без оглядки на какое бы то ни было право, относящееся именно к этому пространству, а с другой - развитие техники сделало для некоторых стран, в первую очередь для Англии, возможным выбор в пользу «морского существования». Морское пространство не дает опоры для имперской почвенности, привязанной к суше. Оно способствует абстрактному мышлению и свободной деятельности. Европейское право народов размывается пространственно и содержательно: так как все его регуляции имели смысл лишь в том единстве порядка и локализации, которое Шмитт именует «номосом земли», почвенностью противостоящей паразитическом кочевничеству. В современную эпоху, когда эти регуляции утверждают универсальное, в частности, равное право на суверенную государственность за всеми государствами, этот смысл утрачивается. Получается, что фактически невозможное равноправие в любой социальной среде может быть скорректировано лишь с нарушением права, а следование букве права это ставит под вопрос порядок как таковой. Апелляции либералистики к общечеловеческим ценностям только усугубляют положение, потому что автоматический перевод ценностей в политическое действие может принять лишь вид бесчеловечного террора, «советская власть» коминтерна в «ссср» тому подтверждение.

В современную эпоху политически нейтральной объявляют технику, лишенную традиционных смысловых измерений и потому кажущуюся областью чистой предметности. Однако это может привести лишь к тому, что политическое противостояние тоже будет лишено таких смысловых измерений, и в итоге человек обнаруживает, что ему противостоит именно и только человек - такой же, как он сам. Брат оказывается врагом, и враг - братом.

Шмитт ввел судьбоносное понятие партизан. Меня всегда «корябала» политизированная недосказанность советской пропаганды восхваления любого партизанского движения. Партизанское движение в реалиях военного значения это спецназовская диверсионная деятельность по нарушению логистики военного тыла противника людей подготовленных и нацеленных на бездумное убийство. Для партизана, либо диверсанта спецназовца в боевой обстановке, нет своих. Он динамичен - убил, взорвал, забрал продукты у населения  и без контактов с ним скрылся. В любом ином случае он, учитывая чьи то иные интересы, закономерно будет немедленно уничтожен.

И вот что принесло то время, когда военный конфликт типа ВОВ был завершен нашей Победой. Замалчивается общественная трагедия «ссср» сотен тысяч условных и безусловных партизан, разведчиков, то есть фактического спецназа, этих бездумных подготовленных убийц когда они возвращались в голодную разрушенную в войне страну.

 Систематически работать они не были приучены, «пресная» работа была им чужда, государственная дисциплина мирного времени была не для них. И они, чтобы добыть средства жизнеобеспечения, начинают заниматься привычным ремеслом … начинают грабить и убивать, чтобы вновь грабить и убивать. Вот откуда взялись после ВОВ 30 тысяч банд и бандочек, типа  пресловутой «Черной кошки». Их устраняют «органы» такого же спецназа, кого то разстреливают, а большинство околобандитской братии отправляется в лагеря. И тут советская власть применяет сатанистскую идею стравливания этих осужденных с воровским миром, хозяевами лагерей. Осужденным будущим «сукам» в понятии «воров» лагерной властью обещано частичное либо полное амнистирование наказаний. Так начинается лагерная война «сук» и «воров», где у «сук» нет никаких шансов уцелеть и надежд на победу. «Вор» имел свой непреложный кодекс законов стаи, а «суки» без армейского командования были лишь единичными убийцами.

В сегодняшнее «демократическое» время это явление выразилось в спровоцированной, как бы незримой официозом войне клановых интересов республиканских безпредельщиков, легальной пролиберальной своры «воров в законе», или тех же партизан воровского «демократического» мира, против «воров законнников» регуляторов преступного мира. Там сегодня царит полное господство «общечеловеческих» безпредельщиков.

По Шмитту партизан представляет собой момент динамический и с течением времени превращающийся из защитника родной почвы в орудие всемирно-революционной агрессивности, центры которой могут располагаться совсем в других местах. Именно на этом моменте и надо остановиться и раскрыть его зловещий смысл.

Собственно, в широком смысле, любые завоевательные войны и есть методология либералистики скрытой за какой либо пропагандой партизанского двухсмысленного либо многосмысленного масонского  типа. Это был основополагающий феномен социальной антикультурной и антисозидательной сектанской иудаистики всей «новой эры».

Феноменологический взгляд политической социологии Шмитта, в самом деле, снимает псевдоколлизию «общественного бытия» и «общественного сознания», отказываясь от амбиций причинного объяснения. Не правда ли это предтеча геоисторического взгляда Б.Ф. Поршнева разсматривающего историю в противовес материализму либералистики причинно-спекулятивному - «особь-среда», хотя и в своем ракурсе, но как отношения «особь-особь».

Концепция «ограниченного суверенитета» (международно-правовой глобализм!; сегодняшнее лакированное либеральными трескучими штампами состояние государственности России, в симбиозе с «правовым государством» В.М.), «делимого суверенитета» (федерализм!), концепция «правового государства» (либеральный демократизм!) - это опорные вехи того полемического пространства, в котором действует логика Шмитта.

Но снова и снова вспоминая эпическую поэтику Юрия Кузнецова, как Сущее: -

А Мы…, Мы растеряли все Начала.
Учением убиты образцы,
Заброшена старинная работа,
Исполненная боли,… и полёта.
 А Мы…, Мы оборвали все Концы.

Никто из правоведов и социальных изследователей не ощутил расовых рамок великоруских «начал» и пограничных «коцов» почвенности и Русского расового Духа. Все они лепят свои концепции «непрерывности русской истории» в «общечеловеческом», либо каком то ином произвольном наборе понятий. Вот прекрасный отзыв на недавнее псевдоаналитическое интервью современного писателя и драматурга Юрия Полякова: -

«Автор, совершенно напрасно скинул в одно корыто, как свиньям, писателей разных времён (имеется в виду символика «литературки», соседство Пушкина и безпринципного людоеда Горького, кою Поляков приветствует и коего «красные» идеологи красят в разные «очаровательные» цвета В.М.). Я так думаю, что у автора нет понимания того, что Россия имперская, советская, и либеральная, это три разные (официальные социальные системы скрытой единой каббалистической идеи В.М.) страны. Соответственно и власти разные и народы разные и отношения между людьми тоже разные.

Россия советская, это убийца России императорской. Россия либеральная, это убийца России советской. Нет приема Верности, нет передачи Традиций. Поэтому и сравнение действий писателей из разных эпох не правильное. Не возможное.

А ещё автор, в настоящей либеральной парадигме, расматривает личность в отрыве от общества, от социального строя. И потом чему-то удивляется».

 Исследователями творчества Шмитта отмечается, что почти одновременно со Шмиттом, другой юрист и философ, не немецкий, а русский, - Иван Ильин - пришел к очень сходному выводу: - Россию в наше время спасти может лишь диктатура. Однако, по Ильину, его великорускому типу мышления и мироощущения, эта диктатура не есть последняя мера, завершающая некий процесс, но мера, лишь подготавливающая новый священный порядок. Диктатура важна и оправдана, и ее ценность здесь, не в ней самой по себе, а лишь поскольку, поскольку она позволяет вернуть имперский Дух в русские народные массы, и этим в совокупности с расовым Правом, сформировать устойчивую расовую систему власти, где Монарх или сама система будут длительное время социально устойчивы. Диктатура здесь оправдана только как системная социальная педагогика.

Отмечу характерное. И Карл Шмитт, и Иван Ильин, а это несомненно, как и общепризнано, Великие Имперские Мыслители по своему природному Духу. Да к тому же Иван Александрович Ильин имел русско-немецкие кровные корни. Но как же по разному, для каждого культурно Типологически, расходятся их глобальные мысли. Сила природного Различения и зов Расы оказывают решающее влияние на строй мысли, и главное на выводы, этих типологических провидцев.

Сделать вывод, что ««репрезентативный порядок», в котором каждая политическая реальность отсылала и обозначала Абсолют Высшего, Божественного» могла лишь исключительно материалистическая мысль западного типа. И именно из этого источника мысль о диктатуре: - «Выбор диктатуры - личной, принимающей решение диктатуры - перед угрозой окончательного падения всех и всяческих авторитетов» был для Шмитта последним выбором, после тотальной диктатуры он не ждал уже ничего.

«Слово о Законе и Благодати» первого русского Митрополита Илариона извечно судьбоносно для Русского Мiра и Великоруского Типа. Благодать для Великоруского Типа это его исходные природные принципы Бытия, где главная задача Великоруской Культурной Социальности придать Гармонию отношениям Эстетики духовного Бытия и природной Этики земной жизни бытия, как непреложный закон имперских принципов Великоруской Жизни. Внешний Закон для Русского Мiра сохраняет Ценность Абсолюта и значим, лишь в том случае если он совпадает с материальными и духовными запросами Великоруской Типологии Народа и его типологической Личности.

Подобной имперской типологической Личностью был и сам Иван Александрович Ильин. Ильин прошел и испытал на себе все круги большевистского революционного ада и попал в эмиграцию на «философском» пароходе 1922 года. Характерно, что резко возросший авторитет Ивана Ильина при «ельцинщине» не оспаривался властными либералами и прах Ивана Александровича Ильина был перенесен на Родину и захоронен в Донском Монастыре Москвы.
 
Между тем вся русская эмиграция, как и практически все руководство «белого движения» было поголовно либералами космополитами. Именно из этих господствующих  принципов родилась космополитическая идея, учитывая, что «несть власти не от Бога», и надо искать сотрудничество с «советской» властью и помогать «ссср». А фактически это опосредовано означало ее признание и закономерность (в том числе и массовых террористических убийств «органами» этой власти людей, по расовому типологическому признаку «великоруского шовинизма» и имперскому социальному положению В.М.).

 Ильин в эмиграции стал идеологом эмигрантского монархического Русского общевоинского союза (РОВС). Он в ответ на публичное православно-религиозное «непротивленчество», как расовый Великоруский Типологический Имперец, написал работу-воззвание к Русскому Мiру: - «О противлении злу силою». И … был буквально затоптан и ошельмован всей россиянской эмиграцией и заодно объявлен фашистом в насквозь либеральном «ссср». Закономерным продолжением и завершением великоруских имперских взглядов Ивана Александровича стал его сборник «Наши задачи» (у меня одна из первых работ названа по аналогии «Наши задачи» В.М.), где были сформулированы задачи Великоруской диктатуры переходного периода от террористического господства и геноцида Русского Народа, к Русской Имперской системе государственности.

Ильин аргументированно критиковал учение Л.Н. Толстого о непротивлении. Рассматривая физическое принуждение или предупреждение, как зло, не становящееся добром от того, что оно используется в благих целях, Ильин считает, что за неимением других средств человек для противостояния злу не только имеет право, но и имеет непреложную обязанность применять силу. «Насилием» же, согласно Ильину, оправдано называть только произвольное, безрассудное принуждение, исходящее из злой воли или направленное ко злу, как сатанистский революционный террор беззащитного имперского русского народа Руси от террористов большевиков, инорасовых каббалистических «марксистов».

Верный «великим монархическим традициям и историческим святыням» России, Ильин всю свою жизнь был последовательным сторонником монархического принципа. Сохранилась записка Ильина главе РОВСа генералу П.Н. Врангелю, в которой он разоблачал планы масонских кругов создать «монархию» в России по образцу английской и возвести на престол «императора Кирилла I».

В 1929 году Ильин писал: «Особое место занимает сейчас признание заграничного масонства, русские ложи работают против большевиков и против династии. Основная задача: ликвидировать революцию и посадить диктатуру, создав для нее свой, масонский, антураж. Они согласны и на монархию, особенно если монарх будет окружен ими или сам станет членом их организации… по-прежнему их главная задача – конспиративная организация своей элиты, своего тайноглавенствующего масонского «дворянства» (своих «спящих» хазарско-рахдонитского толка, пронизывающих и сегодняшнюю «патриотическую» элиту, не говоря о власти В.М.), которое не связано ни с религией, ни с политической догмой, ни политической формой правления («все хорошо, если руководится нашей элитою»).

Вещие мысли Ильина вневременны, и востребованы сегодня, как никогда: -

«Россия жива, хоронить ее и близоруко и неумно; напрасно (и враги и многие русские люди В.М.) думают, будто мы (Элита Русского Мiра, его служебное сословие В.М.) все друг с другом «перессорились» и пребываем в непримиримом разномыслии; будто мы узколобые реакционеры, которые только и думают сводить свои личные счеты с инорасовым «инородцем».

В России грядет всеобщая национальная (антиреволюционная В.М.)  судорога, которая, по мнению Ильина, будет стихийно мстительной и жестокой (великие мысли В.М.): -

«Страна вскипит жаждой мести, крови и нового имущественного передела, ибо поистине ни один крестьянин в России ничего не забыл. В этом мнении встанут десятки авантюристов, из коих три четверти будут «работать» на чьи-нибудь иностранные деньги (и в конечном счете на интересы масонских структур Мировых Глобалистов, Ростовщиков В.М.), и ни у одного из них не будет творческой и предметной национальной идеи».

Ее воспитание, через осознание правдивой великоруской истории и есть вопрос времени. Процесс этот, по мнению Ильина, уже начался «незримо и бесформенно» в России.

«Отбор несоблазненных душ, противопоставивших мировой смуте и заразе – Родину, честь и совесть; и непреклонную волю; идею духовного характера и жертвенного поступка».

Начиная с меньшинства, возглавляемого единоличным вождем, национальным диктатором, Русский Народ в ближайшее историческое время должен одолеть и перешагнуть все либерально разрушительные преграды совокупным, соборным усилием своего Великоруского расового Духа.