Однажды в СССР. Глава 17

«Белое солнце пустыни» — первый советский боевик — Мишка с Яном и Глебом смотрели его уже в третий раз, а переживали, как в первый. Товарищ Сухов особенно импонировал Мишке. В его воображении таким был настоящий самурай — невозмутимый, ловкий, смелый и непобедимый.                А быстрота его реакции была просто неподражаема.                «Схожу ещё раз…» — подумал Мишка, зажмурившись от вспыхнувшего в кинозале света.                Когда они вместе с остальной толпой вывалились из кинотеатра имени Ленинского комсомола на улицу, до темна оставалось еще полчаса. Попрощавшись, Глеб с Яном потопали домой, а Мишка под накрапывающим дождиком подошёл к остановке автобуса — пилить пешком сегодня ему явно не улыбалось.                На остановке стояла девчонка. Тонюсенькая, как стебелёк, с широко распахнутыми карими глазами на кругленьком миловидном личике, и таким же крохотным бутончиком губ, как у Аллы, первой Мишкиной любви.                Она посмотрела на него, чуть задержав свой взгляд — ещё бы, других японцев в Кремне не замечалось — и от этого волнующего взгляда в груди у Миши неожиданно потеплело.                Забыв о данном себе слове не реагировать на женский пол, Мишка не понял, как оказался рядом. И в то же время с другой стороны к девчонке подошёл еще один «артист» — рубаха в петухах, а брюки в чуть заметную полоску, плотно облегавшие накаченные ноги и сильно расклешённые книзу.                «Ну явно козырь из области, а то и из самого Харькова, или студент…» — подумал Миша, — в Кремне в таком прикиде никто не ходит».  Решив, что это её парень, боец почувствовал невольный укол ревности.                «Да ладно. Сдалась она мне… Небось такая же, как Алла. Да все они такие!» — успокоил он себя и отвернулся в сторону, откуда ждал автобус.                — Пусти! Слышь, руку отпусти!» — услышал вдруг Мишка возмущённый высокий голос и, повернувшись, увидел, как «студент» двумя руками стиснул руку кареглазки:                — Да ты чего! Я ж только познакомиться хочу. Ты что, не веришь в любовь с первого взгляда? Так взгляни на меня ещё раз! — с наглой ухмылкой вопрошал «студент», подтягивая девушку поближе.                В один момент Мишка оказался рядом. Парень был повыше его и пошире в плечах, но когда его правая рука оказалась заломлена назад и вверх, он, бросив руку девочки, заорал:                — Пусти! Сломаешь руку!.. — а когда Миша отпустил её, здоровяк тут же с разворота обрушил левый кулак в лицо обидчика.                Легко сблокировав ожидаемый удар наглеца, Мишка молниеносно и с выдохом пробил ему в солнечное сплетение, заставив задохнуться и согнуться вдвое, и вновь завладел его правой рукой. Рывок, ещё один вскрик, и отпущенный на свободу студент с перекошенным лицом и вывихнутой в суставе правой, которую он поддерживал левой рукой, завывая от боли, ломанулся прочь от проклятой остановки и непробиваемого «киргиза», как он подумал о Мишке.                — Спасибо! Ух, как ты его! — в голосе девушки звучало искреннее восхищение.                — Да… это … а меня Мишкой зовут, — вдруг неожиданно услышал он свой голос.                — А меня Валей. Цыганенко. Я на Засулье живу, у поворота на Герасимовку, учусь в 8-й Засульской школе.               
Мишка, конечно же, знал, что район за рекой Сулой, омывающей городок, и состоящий сплошь из частных домов, назывался — Засульем. И что война между засульскими и пацанами из центра тянулась ни шатко, ни валко уже второй десяток лет. Затихая в холодный сезон, она вновь начиналась с лета, не выявляя явных победителей.                Он слышал и о легендарном вожаке засульских по имени Валера Кибец. Накаченный, как Шварценеггер, Валера ухитрился не попасть ни в армию, ни в тюрьму, несмотря на то, что о его подвигах на ниве мордобоя судачили и в центре, и в Засулье.                А поскольку автобус ещё не показывался, Миша предложил:                — Валя, а хочешь пройдёмся пешком. Я тебя провожу… Ну, если ты не против. — Сказал, и замер, перестав дышать — давно таких предложений не делал.                — До дома? Так это же километров пять.                — Ну и чего? Погода — класс. Пройдёмся не спеша. Часок прогулка…                — Пошли.                Когда они переходили длиннющий автомобильный мост через реку Сулу, уже стемнело, и Миша краем глаза заметил группу пацанов на дальней, на засульской стороне моста. Но занятый приятным разговором с Валей не обратил на них особого внимания.                Девушка жила вместе с мамой, старшим братом Витькой и отцом, хоть и инвалидом, но рукодельником — по дому мастерил всё сам.                Когда они остановились у дверей её небольшой, но чистенькой мазанки, возникла пауза.                «Поцеловать? Прогонит ещё, — волнуясь, переживал Миша. — А так уйти — за малолетку примет. Вот, чёрт…» — он почувствовал, как у него вспотели ладони, и он незаметно вытер их о штанину сзади.                Неловкое молчание. И Валя первой прервала его:                — Спасибо, Миша! — протянула она ему тоненькую руку. —  Увидимся ещё?                — Конечно! А ты… хочешь? — вспыхнул Мишка.                — Ты прямо удивительно догадлив! — Усмехнулась Валя. — Не хотела бы, не спрашивала.                — Так давай завтра в парке, у танцплощадки, в семь? Идёт?                — Я приеду. — Её улыбка, взгляд в упор — согрели сердце. Дверь за Валей захлопнулась.                А зачарованный Мишка развернулся и, не надеясь на автобус, потопал обратно. Окружавшие его типично украинские хатки с небольшими оконцами и выбеленными известью стенами, на которые раньше он никогда и не обратил бы внимания, сейчас казались ему такими милыми и уютными, а тополя вдоль дороги — почётным караулом, замершим в его присутствии.                В его вновь ожившей душе распускались цветы, а в голове настойчиво кружилось: «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…» — только эта строчка, по новой, по новой и по новой.                Когда он подходил к мосту, освещаемому несколькими фонарями, трое парней отделились от группы, торчавшей у края моста, и, перегородив ему дорогу, вернули с небес на землю.                — Ты, хлопчик, хто такий? С горы, из центра, значит? — Мишка молчал.                — Неразговорчивый какой, — приземистый вихрастый малый с цигаркой в уголке рта повернулся к своим корешам, — а с Валькой нашей, Цыганенчихой, ты тоже всю дорогу молчал? Или не молчал? А может песни про кохання ты ей пел? А нам споёшь? — пацаны дружно заржали.                — Короче, такой расклад, жених. Или ты нам сейчас же три фугаса «Биомицина» выставляешь, за то, что с нашей кралей ходишь, или… — пацан достал коробок спичек, вынул одну, — вот этой спичкой мост мерять будешь. А мы уж Вальке донесём. Посмотрим, после этого, захочет ли она ещё твои песни слушать или пошлёт подальше.                «Ты, парень, одну вещь понять должен: предупредить болезнь гораздо      легче, чем потом её лечить—  победить, значит. Лечить — ты уже научился, а вот предупреждать — нет. Сконцентрируйся на умении предупреждать. Это тебе в жизни ещё не раз пригодится», — неожиданно вспомнились Мише слова директора школы. Да и после инцидента час назад на автобусной остановке запала драться как-то уже и не было.                — Слышь, ты… как думаешь, а что Валера Кибец скажет, когда узнает, как вы меня тут спичкой мерять мост нагибали? — решив прокинуть блеф, убийственно спокойным голосом проговорил Сайтоев. — Давайте разойдёмся. Я своей дорогой, вы своей.                Его спокойствие сыграло роль, пацаны переглянулись.                — А ты что, Валеру знаешь? — удивился уже снявший солдатский ремень и намотавший его на руку длинный худой пацан с фингалом под левым глазом.                — Конечно, знаю. Кореша мы с ним. — Врал Мишка напропалую.                — А если знаешь, так скажи, где он живёт? На какой улице? — не поверил вихрастый. Раз — и припёр Мишку к стене.                — Да там, — махнул в сторону раскинувшегося за рекой Засулья Мишка.                Пацаны заржали:                — Пургу несёшь? Брехун! Валеру он знает… Так что ты выбираешь: спичку или в магазин? — улыбка, подлее не придумаешь, мгновенно переключила тумблер в душе потомка самурая. А тут ещё и рука со спичкой оказалась у самого Мишкиного носа и чуть задела его.                Выбора действительно не было. Молниеносно поднырнув под вытянутую клешню и одновременно захватив её двумя руками, Мишка хрястнул любителя «Биомицина» через плечо прямо на грязный после дождя асфальт моста, аж что-то ухнуло внутри, с носка добавив по почкам так, что тот, взвизгнув, свернулся гусеницей.                Ошеломлённые увиденным, двое его корешей застыли на месте, а вот другие двое, остававшиеся на другой стороне дороги, бегом ринулись к ним. Но внутри Сайтоева уже ревел привычный мотор, вращавшийся на самых высоких оборотах.                Воспользовавшись секундным замешательством врага, Мишка с разворота врубил ногой в пах каланчи с солдатским ремнём. Тот выронил оружие, согнувшись пополам, и получил удар по шее сверху, да так, что тут же ткнулся головою в мост.                Подхватив с земли ремень с тяжёлой бляхой, Мишка с криком взмахнул им в сторону третьего, отскочившего назад, но не задел.  Пацан рванул наутёк. Оставшиеся двое тоже остановились посередине дороги. А когда Мишка, кружа ремень, со свистом рассекавший воздух, направился в их сторону, они, переглянувшись, отступили. Дорога была свободной, и наш герой, глубокими вздохами унимая биенье сердца, не оглядываясь, потопал домой.                — Мы тебя найдём, сучёнок! Встретимся ещё! — интеллигентно прилетело вслед.                «Да я и не собирался прятаться… — добродушно подумал Мишка, поднимаясь на длинную покатую гору по дорожке, ведущей к центру. — Встретимся, так встретимся».
А вот встречи, случившейся на следующее утро, он точно не ждал.                Позавтракав, Миша выглядывал Яна с Глебом — ещё вчера договорились на утреннюю тренировку, а потом к Глебу на голубятню репетировать. И когда раздался стук в дверь, он уверенно пошёл открывать.                На пороге стояла… Валя.                — Ты… как меня нашла?                — Кремень — не Москва, и японцев в ней — раз и обчёлся, — улыбнулась девушка, но в тот же миг лицо её стало серьёзным. — Выйди, поговорить надо.                Мишка осторожно прикрыл за собой дверь, чтоб не щёлкнул замок, и они присели на лавочке во дворе.                — Ты что, всегда такой петух? Без драки обойтись не можешь? — спросила Валя.                — А что мне оставалось делать? Они меня втроём остановили на мосту. Что надо было спичкой мерять мост? Чтобы завтра весь город надо мной смеялся? Ну вот скажи мне честно, ты бы пришла после этого ко мне или не пришла? — перешёл в контрнаступление боец.                Валя смутилась:                — Ну, я не знала, что их было трое…                — Вообще-то, пятеро, — добавил быстро Мишка, — и не я к ним, а они ко мне полезли. Давай, мол, меряй мост или тащи «Биомицина» три фугаса! И что мне было делать? Они же просто хотели меня унизить, опарафинить перед тобой. Понимаешь?!                Валя покраснела. Она внезапно положила свою невесомую ладонь на его руку и сказала:                — Сегодня с утра Кибец объявил сбор. К Витьке, брату моему, приходили. Вечером поедут вас, центровых мочить. Про тебя говорили, что найдут, где бы ни спрятался. Ты вчера Валеры корешу почки отбил, в больнице сейчас.              Я — к бате. Он обещал Витьку забрать к бабушке в село, там сарай строить нужно. Но это всё, что я смогу сделать. И ты поберегись. Они с кастетами будут. Или с цепями. — Валя помолчала. — Не хочу, чтоб тебя изувечили. Вон у Витьки после последней драки глаз до сих пор полностью не открывается. Нерв задет. Да и вообще идиотизм полный.  Ну, какая разница где кто живёт: в центре или на Засулье? Всё один город. Так чего ж калечиться?                Миша молчал.                «Конечно, она права. Но и отсиживаться по домам никакого смысла нет. Показать, что мы их боимся? Что они хозяева? Просто нужно подготовиться. Хотя, а как я потом на Засулье к ней ходить или ездить буду? Роман окончен, не начавшись? Да, задачка. Разве что на нашей территории с ней встречаться…» — думал Мишка, но как-то отстранённо, будто не он сейчас сидел с этой миленькой девчонкой, а кто-то другой, наблюдавший их со стороны.                Конечно, ему не могла не нравиться эта классическая украинская красота: кругленькое личико, карие с поволокой глаза, молочно-белая кожа, курносый носик и розанчик губ. Но это была уже не та пронзительная первая любовь, которая накрыла его в восьмом классе? и которой он переболел совсем недавно. Да и переболел ли?                — Валюшкин, спасибо тебе! Спасибо, что примчалась в такую даль и предупредила. Давай тогда сегодня вечером ты не приезжай, а встретимся через пару дней. Погуляем, в кино сходим. Идёт?                — Ты обещаешь, что будешь дома? В парк вечером не пойдёшь?                — Ну ты ж сама сказала, что найдут, где бы я ни был. Какой у меня выбор? Сидеть и ждать? Когда толпа в мой дом ворвётся, мать насмерть напугает? Нет, уж лучше спина к спине с братами. Не боись. Отмахаемся как-нибудь. Как говорил мой дед: «На то ты и в штанах, а не в юбке ходишь, чтобы уметь постоять и за себя, и за своих близких». Смотри, Валь, мы же к ним не едем? Мы их не трогаем? Так кто же тут не прав?                Глаза девчонки обиженно вспыхнули:                — Так, значит, я тащилась зря?! — она круто развернулась и быстрым шагом, почти бегом устремилась прочь.                — Валь, подожди! — крикнул ей вдогонку Мишка. Но не вскочил, не побежал за ней.                «Поговорили…»                На утреннее небо внезапно набежала туча. В минуту заволокла его и разразилась крупным холодным дождём. Мишку передёрнуло:                «Поговорили…»                ——————————————--               
Уже через полчаса ошеломлённые услышанными от Мишки новостями друзья разрабатывали план.                — Мы сами — капля в море, — рассуждал Миша, — надо звать Лелюха с пацанами.                — Лелюха?! Простить ему всё то, что было? — как спичка, вспыхнул Ян.                — Ну, если честно, так и мы ему насыпали немало, и пацанам его … — рассудительно заметил Глеб.                — Да нет у нас другого выхода. Хотя, боюсь, что и десяток наших будет не хватать. Айда к Лелюху, послушаем его. Он же сам предлагал объединиться.   

                Прродолжение в Главе 18.