Однажды в... СССР. Глава 18

В отличие от нашей троицы Лелюх о боях с Засульскими знал не понаслышке, и в прошлой драке с ними чуть не получил кастетом в лоб, подставив руку, спасшую его.                — Тут даже думать нечего. Мы сами не потянем. К Сане Волкову надо топать, — мрачно заключил Вовка, — он соберёт народ.                Так же, как Валера Кибец был авторитетом на Засулье, так Саня Волков верховодил в центре.                В свои двадцать пять он уже дважды чалился на «малолетке», и хоть не козырял ни «феней», ни наколками — поумнел за это время — авторитетней в городе, пожалуй, никого и не было.                Все, в том числе и милиция, знали, что Саня, хоть и числится строителем в подрядной бригаде, чтоб не попасть за тунеядство, на самом же деле не работает, и при этом живёт дай бог каждому.                «Шестёрка» белая, мотоцикл «Ява», костюмчик джинсовый и не один. И группа корешей ему под стать. Чем только занимаются — не знал никто. А поскольку они месяцами не бывают в городе, Лелюх реально боялся не застать Саню дома.                Им повезло. Волков торчал на лавке во дворе, беседуя с качком в майке-тельнике и с узорами татуировок на обеих руках.                Услышав о сегодняшнем наезде, он кивнул своему собеседнику:                — Давай, предупреди всех, чтобы к шести были в парке. Лёха пусть на атасе постоит. Как увидит грузовик, маякнёт. У него горло лужёное. Всё, как всегда. Вас сколько? — это уже Лелюху.                — С этими, — махнул Вовка на трёх мушкетёров, — десять.                — Нормалёк. У вас с собою кроме кулаков что-нибудь будет? — Лелюх, оглянувшись на Яна, Глеба и Мишу, кивнул.                — Ну и лады. Я вас расставлю там, как надо. Только смотрите, уж если кугуты к нам ломанутся без цепей и прочей их фиговин, то мы им тоже отвечаем кулаками. Шобы потом базара не было, шо мы — по-беспределу. Давайте, пацаны. Да, и как только мусоров увидите, тикать! Вам только малолетки не хватает. Всё ясно? — пацаны кивнули.                После авторитетного инструктажа Ян, Глеб и Миша подались на голубятню. Только почему-то ни репетировать, ни говорить особо не хотелось. Ян с Глебом плюхнулись на диван, а Мишка присел на лестнице, подперев голову руками:                «Вот, деда, и дождался я проверки. Реальной проверки, как твою науку изучил. Конечно, против лома нет приёма, и, даже если будет нож или ремень солдатский, я спину не подставлю. Ты сам учил: «Чтоб научиться драться, надо драться!» Причём, ведь я на них не нападал. Приедут, значит, сами напросились».                И Глеб задумался, нежданно вспомнив деда:                «В войну, дедуль, конечно, в чём-то было легче. В том, что ты с фашистами сражался. И знал, что нет пути другого. Что если защитить не сможете вы жен и матерей, детей своих, то все они погибнут. Святое было дело. А что у нас? За что уродоваться будем? Непонятно. Не только непонятно, если честно, но и просто страшно. На толпу — толпа! Затопчут так, что крикнуть не успеешь…» — он посмотрел на Яна.                А побратим его смотрелся так, будто он сейчас решал задачу по высшей математике:                «Да, Мишке хорошо. Его стихия — драка. И он уже двенадцать лет, как в этом деле ас. А я?  Ну, Лелюха побил и то с налёта. Увидел через дверь. Но отказаться, значит, предать Мишку. Ведь весь сыр-бор из-за него. Нет, лучше мне ещё сломают нос, но брата не предам!»                И в это время к ним поднялся Мишка:                — Короче, пацаны, я тут подумал. Не стоит вам из-за меня под цепи их ложиться. Я заварил эту кашу, мне и расхлёбывать.                — Ничего себе! — аж взвился Ян, — Значит Лелюх с корешами и Саня Волков с блатными за тебя под цепи пойдут, а побратимы дома сидеть будут? Какого ж черта кровью мы кровью братались?! Глеб, я не прав?                — Конечно прав, — поднялся Глеб, — я вот что предлагаю. Когда начнётся драка, стать спиной к спине, чтоб сзади не напали. Да и спокойнее нам будет, зная, что за спиною брат. Лады? — и он протянул открытую ладонь, на которую тут же опустились две других ладони.                — Ну что, ко мне и на разминку? — привычно командирским тоном кинул Мишка, и повеселевшие друзья отправились во двор к потомку самурая.
А ровно в шесть они собрались у пустой ещё танцплощадки. Волков с десятком пацанов постарше, Лелюх со своими и неразлучная троица выглядели так, будто и вправду на танцы собрались.                И хоть внутри всё колотилось, их лица были сама безмятежность. У многих сзади за спиной под пиджаками были заткнуты в штаны дубинки. У других — свинчатки и солдатские ремни.                Саня быстро и толково расставил их всех по местам за деревьями, охватив широким кругом подходы к танцплощадке. И ровно в семь, как по заказу, когда со сцены ударили первые гитарные аккорды, у входа в парк с визгом притормозил запыленный «Газон», из кузова которого, как горох, посыпались и старшеклассники, и пацаны постарше.                —— Засульские!» — раздался Лёхин рёв.                Они толпой вбежали на аллею, и гулкий конский топот ног толпы по мокрому асфальту заставил сначала замереть сердца поджидавших их парней из центра, а потом застучать дробно и гулко так, что, казалось, этот стук услышат их противники.                Через пять минут «засульские» были у танцплощадки. Оружия при них не наблюдалось.                Не увидев соперников, они хотели уже рвануть в калитку танцплощадки, но в это время раздался резкий свист, и до того невидимая за деревьями вокруг «засульских» мгновенно выросла стена пацанов, с криком атаковавших непрошенных гостей. Центровых было меньше, но внезапность нападения сперва дала им преимущество — Засульские попятились назад.                Ян, Глеб и Мишка атаковали каждый своего противника. Дрались ногами, в голову и в корпус, не давая тем достать их кулаками, и с первых же ударов обездвиживали их.                Толпа разбилась на кучки и постепенно численное преимущество Засульских стало сказываться.                А Мишка ничего не замечал. Он будто улетел в другой мир. Забыв о договоре всем держаться вместе, он, как таран вошел в толпу бойцов. Работая руками и ногами, используя прыжки и кувырки, он вскоре оказался почти внутри толпы.                И тут перед ним вырос лоб, накаченный, высокий, явно старше и сильнее.                «Кибец!» — мелькнула мысль.                — А, вот ты где, монгол! — заорал вожак, — всем отойти, он — мой! — и по тому, как стал Валера в стойку, Мишка понял, бой будет нелёгким.                Сделав ложный замах правой рукой, Мишка провёл удар в голову левой ногой, но был отбит и сам еле успел убрать голову от сокрушающего удара левой. Отскочил.                Теперь в атаку пошёл Кибец. Мишка успел отбить один его удар и пропустил по корпусу второй — как кувалдой задело. Опять отскочил.                — Ну что ты бегаешь, обезьяна? Иди, иди сюда. Поправлю тебе зенки, узкоглазый. — Издевался Кибец, наступая на Мишку и будучи на сто процентов уверен в лёгкой победе — уж слишком разные весовые категории. И когда опять после ложного замаха его кулак ракетой устремился Мишке в лоб, тот за мгновение до столкновения резко присел, так же резко выпрямился вперёд и вверх, вонзив голову снизу в подбородок качка, в запале не почувствовав боли.                Услышав, как клацнули зубы, и казан головы Валеры отклонился назад, Мишка своей правой подсёк левую ногу громилы, одновременно нанеся острейший удар с разворота локтем в нос.                Кибец залился кровью, падая на землю. И в это же время Мишка получил сильнейший удар ногою в спину, улетел вперёд, на руки, кувыркнулся, увернувшись от догонявшего его носка ботинка. С земли пробил ногой в колено нападавшего, тот, вскрикнув, бухнулся на другое колено и тут же пропустил от вскочившего Мишки ещё один удар ногой в грудь, откинувший его на землю.                «А где браты?» — мелькнула мысль. Он бросился назад и, увидев их, спина к спине отбивавших атаку троих Засульских, врубился в бой. Втроём они быстро разогнали порядочно избитых противников, но сзади налетели новые. И не просто налетели, а с цепями в руках.                — Цепи! — одновременно заорали Мишка с Глебом, предупреждая остальных и доставая из-за пояса дубинки. И завертелось.                Дубинками гасили удары цепей, наматывая и вырывая их из рук нападавших, как раньше научил их Мишка. Центровые тоже доставали кто-что принёс.                Ян с разбитой губой и разорванной рубахой, войдя в какой-то сумасшедший раж, врубился в кучу Засульских, орудуя дубинкой направо и налево.                И тут на него сзади, словно рысь, прыгнул такой же длинный сухощавый парень и, мертвым хватом сжав его шею, вместе с ним, грохнулся на землю. В глазах потемнело. Дышать стало нечем. Боль в горле была такая, что, казалось, его голова отрывается от шеи.                И вдруг раз… и смертельный круг разомкнулся, Ян судорожно вдохнул воздух, а кто-то мощный, подхватив Яна под мышки, поставил его на ноги. Перед Яном стоял Вовка Лелюх в залитой кровью белой футболке.                — Давай, не зевай, маланчик! Иди вперёд, а смотри назад! Понял? — Ян кивнул и снова кинулся в гущу дерущихся поближе к Глебу. Злость и резь в горле утроили его силы.                Глеб с распухшим, как у слона, ухом и дикой яростью в глазах орудовал сразу двумя руками: в одной дубинка, в другой отобранная у кого-то профессиональная свинчатка, обнимавшая четыре пальца его руки.                А Мишка страховал их сзади. Он еле успевал отмахиваться дубинкой то от цепи, то от ремня, стараясь сам не бить по голове: «Только бы не замочить кого!»                И вдруг дикий, во всю глотку крик:                «Валеру!.. Кибеца подрезали! Убили!» — совпал с сиреной милицейских «Уазиков», и вся толпа дерущихся кинулась врассыпную. На земле остались валяться с десяток покалеченных пацанов. Их-то и подобрали, а затем увезли: одних в больницу вместе с окровавленным вожаком Засульских, а других — в милицию. 
Друзья собрались у Мишки во дворе. И хоть боль от пропущенных ударов то и дело напоминала о себе, а левая рука Глеба висела плетью, дважды попав под удары цепью, безумная гордость переполняла их.                Мишка принёс бинт, вату и зеленку, а также пакет льда из холодильника, и они принялись, кривясь, ойкая, и при этом смеясь, врачевать друг друга, кто как умел.                — Ну, пацаны, вот это было дело! И жизнь в нём потерять могли мы. — Начал Мишка. — И то, что так легко отделались — Бог спас. Ну просто чудо! И вы меня не опозорили. Нет, честно. Всего за восемь месяцев освоили вы то, на что другие тратят годы. Короче, уважуха от сенсэя!                Глеб с Яном переглянулись. Таким восторженным они Мишку ещё не видели, а комплиментов от него тем более никогда не слыхали. Но в то же время победа в столь нетривиальной ситуации, а также то, что довелось им пережить — так и светились на их лицах, а сердца до сих пор выплясывали чечётку.                Рано радовались...               
Через минуту послышался шум мотора, и во двор влетел милицейский «Уазик».                — А ну-ка все трое ко мне! — прозвучал командирский голос из приоткрытого оконца.  Пацаны подошли. Чечётка их сердец превратилась в барабанную дробь: «Этого только не хватало. За кем они?»                — Фамилия и имя? — ткнул офицер в сторону Мишки.                — Сайтоев Михаил…                — Давай в машину. — И на глазах обалдевших друзей «Уазик» газонул и исчез, увозя растерянного Мишку.                — Глеб, это капец, — повернулся к другу Ян, — неужели Мишку закроют? И почему его одного?                — Ты слышал, Кибеца убили? Наверное, решили, что это Мишаная. Что будем делать?                — А знаешь что, давай к твоему бате. Других вариантов нет! А вдруг он вытащит?                «Неужто это я сказал?» — подумал Ян, но было поздно.                — Погнали!                Иван Захарович Теплов, увидев Яна, позеленел.                «Вот чёрт! И долго же он ждал, чтоб вместе с Глебом прийти и опустить меня при Маше!» — Захлопотало сердце. — «Скорей на улицу. А там, ну, будь что будет!» — и он на глазах у изумлённых пацанов, как вихрь, понёсся мимо них.                — Па, подожди, есть дело! — крикнул Глеб, схватив его за руку, — постой!                Иван Теплов остановился:                — Какое дело?                Услышав их рассказ, он выдохнул воздух и вдохнул его уже совсем другим человеком:                — Ну вы даёте, пацаны! И как мы можем доказать, что Кибеца не Мишка резал?                — Когда его подрезали, Мишаня с нами был. Совсем в другой стороне. И… отпечатки пальцев. Если тот нож найти, то Мишкиных там отпечатков нет.                — Подумаю, — тут ждите. — И он вошёл обратно в дом. А вышел через пять минут:                — Поговорил я тут… с самим Гринько, начальником угрозыска. Пошлёт своих прочесать ваше Куликово поле. Если нож найдут, он мне звякнет. Пошли в отдел.               
А в это время в единственной комнате отдела милиции без окон, с железной дверью и со стенами, обкиданными грубой штукатуркой, и так избитому в прошедшей драке Мишке уже дважды не хило прилетело по почкам от оперов. И это было намного больнее, чем удары, пропущенные в общей драке:                — Хорош пургу гнать! Все засульские на тебя показывают. Ты Кибеца с ног сбил и ты его подрезал. Где нож? — наседал на него хоть и молодой, но с уже хорошо помеченным самогоном лицом, розоватым с голубыми прожилками сосудов, младший лейтенант Бабий.                — Да, говорю же вам, что с ног его я и правда сбил. Но я его не резал, мы были без ножей?                — Ты за кого нас держишь? За идиотов? Колись, пока в пресс-хату не загнали! — угрожал «злой» опер — Бабий.                — И чё ты очкуешься? Ну посидишь там пару лет всего. А не признаешься — все десять лет накрутим. Ну!.. — пытался «смягчить» наезд «добрый» опер.                Их светскую беседу прервал вошедший в кабинет начальник угрозыска:                — Объяснение у Сайтоева отобрали?                — Да мы, товарищ капитан… Он тут в несознанку идёт…                — Мне повторить вопрос?                — Никак нет.                — Возьмите объяснение у несовершеннолетнего и отправляйте его домой. Нож в парке подобрали. Завтра отдадим на экспертизу, она и определит, кто резал. Да, кстати, Кибец выжил! Его жизнь вне опасности. Всё ясно?!                — Так точно, товарищ капитан. Будет сделано.                Уже через полчаса Ян, Глеб и Иван Захарович Теплов встречали Мишу у дверей отдела милиции. И вид у него был затравленный, примерно, как у зэка, отсидевшего всю «пятнашку» и вырвавшегося, наконец, на свободу.                Он широко вдыхал свежий ночной воздух, и обняв друзей за плечи, поковылял с ними в сторону дома.                «Ну, суки, за что же они так со мной? За узкие глаза? Не зря их мусорами кличут. Мусор он и есть мусор. Разобраться даже не пытались — сразу по почкам. И то ли потому, что ни за что, то ли потому что бить умеют, падлы, но эту боль терпеть ну просто невозможно. Отбили почки, точно. Ну, гады! Всю жизнь вас буду ненавидеть. Твари…» — внутри у Мишки кипел, бурлил котёл ненависти, а сам он, закусив губу от боли, переваливаясь с ноги на ногу, как утёнок, брёл, стараясь не отставать от друзей.                «А батя-то у Глеба — ничего! Быстро Мишаню вытащил, —ни с того, ни с сего подумал Ян, искоса поглядывая на Теплова.— Но маму я ему всё равно не прощу. Никогда не прощу…»
                ————————————————                                                
;   Мраморный зал .               
;
;Те же двое мужчин.               
;
;Бонум: — Хватит играть судьбами этих мальчишек! Всё равно,
;
;ничего у тебя не выйдет!
;
;Малум: — А это и не игра! Здесь всё по-настоящему. Увидишь, я
;
;сделаю из парней – настоящих мужчин.
;
;Бонум: — По-твоему, жестокость – черта настоящих
;
;\мужчин?                                                 
;                Малум: — Несомненно!.. Только жестокость рождает крепость духа!
;
;—  он потёр несуществующие руки.               
;
; -— А ты знаешь, как можно приумножить насилие?..  — Он
;
;улыбнулся. — С помощью эмоций!.. И кто взорвёт эмоции в               
;
;мужчинах? Только она — Женщина!»                 
;
; Он долго и громко смеялся, но Его уже никто не слышал… 
                ————————————————
            
                Продолжение в Главе 19.