Однажды в... СССР. Глава 24

Была суббота. Солнце вовсю пыталось прорваться в комнату через оконное стекло, но занавески сдерживали его яркий натиск.
 Мама гремела посудой на кухне, пахло оладьями. Вставать не хотелось, и Ян рылся в своей, тяжелой от вчерашнего портвейна, голове, безуспешно пытаясь сложить хоть в какую-то правильную линию события прошедшего дня, верней сказать, позднего вечера.
«Сначала Вера с неожиданным приглашением пойти к ней домой, потом этот мужик возле гастронома: «Евреи не пьют…», затем Галка-давалка, чуть голубятню не раздавили… Ах да, ещё эта отрава — «Агдам» — чуть мозги не вынесло! Столько всего за один вечер… А где я среди них? Их отчетливо вижу, себя – нет! Так… Вчера у Веры… Голенькая в душе… Поцелуи на диване… Чёрт! Я же влепил ей пощёчину!.. Вот же дурак!.. Ну и что, что смеялась… Перетерпел бы, не маленький! Зато вчера она могла бы стать моей!.. Моей!.. Вот идиот!» — Ян сжал раскалывающуюся пополам голову.
— Сынок, вставай! Иди завтракать! — Мама любила, хотя бы на выходных завтракать вместе.
 «А вдруг она учует перегар?!» — стрельнуло в голове
— Ма, я ещё посплю.
—Ты на часы взгляни!! Давай бегом!
Его спас звонок в дверь. Он услышал, как мама пошла открывать.
— Ян, вставай, Глеб пришёл. Позавтракаешь с нами, Глеб? — тёте Тусе нравилась их дружба. Отличник Глеб, как ей казалось, положительно влиял на её сына.
— Привет, ты чего это разлёгся? — заглянув в комнату, бросил Глеб.
— Здорово, — буркнул Ян.
Глеб подсел к письменному столу, на котором лежала книга Конан Дойля «Шерлок Холмс», начал листать её и, не поворачиваясь к Яну, пожаловался:
— Прикидываешь, поднялся только что голубей покормить, а там, возле дивана, пустая бутылка валяется!.. Из-под бормотухи! Вонючая!.. Неужели кто-то шалман на голубятне устроил?! Узнаю – прибью!.. Наверное, надо замок вешать…
Ян не отреагировал. Внутри стало ещё противнее. Он молча смотрел на спину своего друга и понимал, что разговор им предстоит не из приятных.
Наконец, Глеб повернулся к нему:
—Чего молчишь-то?
«Сказать-не сказать?», — Ян сомневался, как поступить.
— Мальчики, идите к столу!, -— настойчиво позвала Туся.
«Эх, была-не была!»
— Это я был на голубятне вчера вечером! — пробормотал Ян в пол, но после всё же поднял глаза – посмотреть на реакцию Глеба.
Вот, казалось бы, простая фраза, мол, был вечером на голубятне, но на лице Глеба читалось столь сильное изумление, будто Ян только что признался, что что он —  алкоголик. Причём, запойный.
 Глеб долго молчал, видимо переваривал услышанное, затем выдавил из себя:
— Зачем?
— Что зачем?, — не понял вопроса Ян.
— Зачем ты туда попёрся бормотуху глушить? Больше негде было?
Ссориться не хотелось, поэтому, не повышая голоса, он пробормотал:
— Не в этом дело, Глеб. Я был там не один…
— А с кем?!
— Ну, с девушкой…
Глеб то ли от удивления то ли спросить хотел — открыл рот, но Ян опередил его:
— Пойдем рубать, а то мама силой нас потащит, потом всё объясню, — и не дожидаясь ответа, он встал с постели, натянул на себя спортивные трико и белую майку и вышел на кухню.  Обескураженному Глебу ничего не оставалось, как последовать за ним…
Завтрак прошёл в полной тишине на глазах изумлённой тёти Туси. Ни единого слова… Ничего. Такого она ещё не видела!.. Поели, поблагодарили и ушли в комнату Яна. Тёте Тусе осталось лишь пожать плечами и взяться за мытьё посуды…                Глеб пришёл в себя и стал, как всегда невозмутим. Только ненадолго. Любопытство рвало его на части:
— Неужели с Верой?!
— Нет.
— А с кем?!
Ян молчал.
— Ну, говори! Что за секреты?
— С Галкой-давалкой.
— Ты? С Галкой?! Ничего себе! Вот это номер! И чем же вы там занимались? А, понимаю… песни пели,  — съязвил Глеб.
Ян пристально посмотрел другу в глаза, стоит ли говорить… Стоит!
—Ты что, действительно не врубаешься? А чем, по-твоему, можно заниматься ночью с Галкой?
У Глеба вытянулось лицо:
— Ты… Вы с ней чпокались?!
Ян скривился:
-— Месье! Что за жаргон!
Глеб вскочил и заходил по комнате туда-сюда:
— Вот это да! Ну ты даёшь!.. Тихушник! А сам всё: Вера, Вера! До Веры не добрался, так с Галкой замутил? Ну! Расскажи! — присел он рядом с Яном.
Ян вдруг подумал: «А хорошо, что поделился с Глебом. И сам  успокоился, и голова перестала трещать».
— Да, было дело!.. Тебе подробности нужны?.. Я вечером гулял и встретил её в роще… Ну, и уболтал… Ты же меня знаешь – если кого уговорить – я – первый! — Глеб хмыкнул. — Ну вот… Домой не поведёшь, а к ней — тем более. Короче, кроме как на голубятню, некуда… Ты уж прости., — вдруг Яна понесло, — Ты знаешь, Галка, конечно, профи, и хоть у меня впервые это было, но она говорит, давно такого не встречала.
— Какого такого? — глаза Глеба горели.
— Ну такого… сильного! Прикинь, три раза — за час!
— Офигеть!, -— Глеб явно завидовал. — Ну ты даёшь!... А как же Вера?.. Ты же вроде втюрился в неё и всё такое!..
— Вера? – Ян сразу поскучнел и потемнел лицом, мгновенно вспомнив жестокий облом в квартире своей любимой. — Ну, Вера… как тебе сказать… у нас с ней, ты же знаешь, всё серьёзно. А Галка – так, всего лишь приключение!

Вечером Глеб лежал в своей постели и размышлял над словами друга:
«Как же хорошо он сказал: «всего лишь приключение!» И как я раньше не догадался! Любовные приключения – вот чего мне не хватает! Уже восемнадцатый год, а я … Кино, прогулки, разговоры… Ян — скромняга, любитель книжек и тот уже отметился. И хоть не с Верой, но всё равно круто!»

Вера. Она не раз являлась в его снах. В его мечтах. Он видел в ней не только подругу, не только вожака их маленькой команды. Он видел её яркую и недоступную, наделённую такой притягательной женской красотой, при виде которой у любого парня сердце начинало биться быстрее.                Такую, как раньше представлял он тётю Тусю. Но здесь — другое. Она — ровесница. И с ней вся жизнь, как приключение, как праздник. Она не просто нравилась ему — бессонными ночами Глеб не раз представлял её… нагой. И более того, в нарисованных его воображением картинах они оба были нагими. Да, сладкие мечты… Но на пути стоял Ян – лучший кореш. А это много дороже, чем всё, о чём он фантазировал, лежа на кровати в своей комнате. Ведь ничего не может быть важнее и выше дружбы!
 «И интересно, чем Ян покорил её? Ведь Вера не такая, как все девчонки в школе. С ней не просто интересно, с ней захватывающе интересно! Она не только знает, чего хочет от жизни, а ещё и увлекает за собой так, что и не заметишь, как нырнёшь с головою в омут и, как говорит мама, поминай, как звали!
Вон, как она лихо, в один присест, уболтала их всех положить на закон, и, пожалуйста, никто и не пикнул! Никто не отказался!
Да если б ещё год назад кто-то сказал, что мы с Яном и Мишкой станем бандой, начнём по- настоящему разбойничать – в жизнь не поверил бы! А запевала в нашем хоре-то она, мы лишь статисты.
Да, Вера, это что-то с чем-то!.. Интересно, если бы она сама предложила встретиться вечером на голубятне? Это же с одной стороны – девчонка лучшего друга, а с другой – отказаться — умереть легче… Это даже не задачка из высшей математики. Это задачка без решения!
А тут ещё батя всю неделю гундит, что Черненко на 1 мая нас в гости ждут и отказываться никак нельзя… А как же! Главный праздник — День международной солидарности трудящихся! Черненко – глава города, куда уж тут отказываться! Ну так идите без меня! Я-то вам там за какой надобностью?..
Так нет, семейный ужин – все должны присутствовать! А раз их дочка будет, значит и я разбейся, а будь!. Что там за дочка?.. Кажется, в девятом у нас в школе учиться… Надя, что ли… Батя, небось, не зря меня к ним тащит. Неужто породниться с Первым хочет… ну, стратег! А меня спросить не надо?! Но… всё-таки интересно, что там ещё за Надя…» С тем и уснул…
                ————————————————–--
Дорога на любимую толкучку внезапно оказалась на замке. И если трое друзей по-прежнему развлекали себя тренировками у Мишки и репетициями на голубятне, то Вера усиленно размышляла над тем, как же им продолжить своё удалое, хоть и опасное ремесло.
Идею подсказала ей родная мать, сама того не ведая, не зная.
Глафира Васильевна — упитанная женщина с широкими плечами и громовым голосом торговлей занималась всегда. Она давно поняла, что за станком хоть на машзаводе, хоть на швейной фабрике приобретешь только сутулую фигуру, но не деньги. И с Вериным отцом она рассталась потому, что кроме пива и футбола по телеку его ничто не интересовало, а жизнь простого работяги его вполне устраивала.                Его, но не Глафиру. Она хотела и нарядов ярких, и косметики, и на столе чтоб было всё. И потому старалась, как могла, торгуя сначала мясом на местном рынке, перекупая его у местных селян, а незадолго до описываемых событий перебралась и на главный рынок областного центра.
Такая трудовая деятельность позволяла ей раз в год, как по расписанию, отправляться на курорты. Нет, конечно же, не в Сочи — туда её доходы не дотягивали. А вот Анапа, Евпатория вполне её устраивали.                И там, будучи женщиной довольно яркой и раскованной, она и заводила курортные романы, заканчивавшиеся сроком пребывания в этих почти что райских местах. Однажды, забеременев, чуть не родила Вере сестричку или братика, но получился выкидыш, о чём она не пожалела и минуты.
В тот вечер, ужиная с Верой, Глафира завела разговор о новой точке на базаре в столице области.
— Ты знаешь, Вер, я-то думала, разбогатеем мы с тобой на новой точке, да фиг с маслом. Во-первых, зашиваюсь я с работой. Не успеваю ящики таскать, раскладывать и продавать одновременно. Но это ещё пол беды. — Глафира смачно откусила кусок жареной курицы и стала торопливо его прожёвывать.
— А в чём же целая беда?
— Поборы, дочка. Мало того, что сбор с места официально платим, так ещё и каждый день по-чёрному откатывай.
— Кому?
— А чёрт его знает! Начальству рынка. Подходит амбал, охранник типа, и собирает дань, татарин некрещённый.
— Откуда знаешь, что татарин?
— Зовут Эльдар. И кто же он по-твоему? Хохол? Такими никого у нас не называют.
И тут же в голове у Веры щёлкнул тумблер:
— Ма, а хочешь, я с тобой поеду и буду помогать тебе?
— Ты?! — искренне удивилась Глафира Васильевна. Она привыкла, что при всей любви своего чада к красивым вещам, желания работать, особенно помочь ей в чём-то, за ней никогда раньше не замечалось. — И что, ты в пять утра будешь вставать и пилить со мной в область?
— Да запросто. Сейчас каникулы.  Кому же помогать тебе, если не мне, кровинушке твоей, — ласково проворковала Вера и даже погладила мать по руке.
Та вмиг растаяла:
— А я уж думала, ращу лентяйку… — расчувствовалась она, — ладно, значит завтра покатим вместе.
— Договорились.

На непривычно шумном и циклопическом по районным масштабам областном базаре Вера сразу почувствовала себя, как рыба в воде. Она мгновенно перезнакомилась с десятком торговок и продавцов, щебеча без роздыху и покоряя их своей изумительной улыбкой.
Конечно, первым делом она помогала матери, ну а вторым и основным — смотрела и подмечала закулисную сторону советской рыночной торговли.
Наблюдала, как продавцы овощей обильно поливают водой переспелые помидоры, лишь бы они заманчиво блестели на солнце. Как незаметно подкручивают весы, чтобы они показывали вес больший, чем настоящий. Как добавляют сахар в мёд. Как обливают водой и замораживают кур, чтоб они становились тяжелей. И как в конце дня вразвалочку подходит красавец Эльдар, которому суют заранее приготовленную сумму денег.
Когда глаза Эльдара впервые упёрлись в Веру, они тут же маслянно заблестели, а пухлые губы растянулись в широчайшей улыбке:
— Васильевна! Ты чего же это такую модельку от нас ховала? А, Васильевна? И как же тебя кралечка кличут?
— Вера, а ты Эльдар?
— Он самый. А как насчёт пивка? Не хочешь? Угощу.
— Пивка? Не… Не мой уровень, Эльдар. А вот шампанского прохладненького, так это можно. Или слабо?
— Та не вопрос! Я через час освобожусь и поканаем. Тут рядом кабачок, я приглашаю. — И с этими словами Эльдар потопал дальше, тянуть свою нелёгкую трудовую лямку.
— Ты, Верка, что совсем сдурела7 Да у него таких, как ты, десятки! Он же просто вытрет о тебя ноги и забудет! Куда ты прёшь?!
— Не волнуйся, мама. Я и не с такими справлялась. А разговор мне с ним полезным будет. Не сомневайся. Я ненадолго. Подожди меня. Домой поедем вместе.
Она вышла из-за прилавка и на почтительном расстоянии от Эльдара последовала за ним. Они обошли оставшийся участок базара, и Эльдар направился к домику администрации, где и исчез. Вера быстро вернулась назад, гадая: «Обманет или не обманет? Придёт или не придёт?»
Эльдар не обманул, и вскоре они уже сидели в почти пустом зале ресторанчика, располагавшегося недалеко от входа на колхозный рынок.
Вера не столько пила, сколько ненавязчиво заставляла пить своего нового кавалера, а когда заметила, что щёки того порозовели, вдруг предложила ему заказать водочки под горячее. Эльдар не возражал.
И опять Вера, до половины заполнив рюмку лимонной долькой, пропускала только глоток «Московской», тогда как Эльдар по-офицерски с тыльной стороны ладони опрокидывал в себя рюмку за рюмкой.
И чем больше он пил, тем больше развязывался его язык.
— Я тут, Верунь, третий человек на базаре. Прикидываешь?!  Кого хочу, пущу за прилавок, кого не хочу — выгоню. Ты за меня держись… Я ж офицером был, старлеем. У меня знаешь, какая рота была? Образс- образццовая! —  еле выговорил слово Эльдар.
— Но в занюханном посёлке, за Уралом. И что, мне за зарплату гробить свою молодость? Еле на еду и бухло хватало. Не… это не для меня. А тут дядько мой на тёпленькое и хлебное место попал. Сюда на базар, замом директора. Ну, я ему написал, что так и так, мол, загибаюсь, дядя. И он, родная кровь, не отказал. У нас, у татар, всегда так. Мы друг за друга… — пьяно икнув, продолжал Эльдар.
— Ты правильно сделал, Эльдаша! — ласково одобрила Вера.
— А то! Я знаешь, какие теперь бабки заколачиваю? Тебе сказать — не поверишь! Ещё и года не проработал, а уже скоро на «Жигулёнка» потяну. Катать тебя по всем злачным местам буду и тут, и даже в столице! От там житуха! А кабаки! А концерты! Ты концерты любишь? Ну, там Ротару, Пугачиха, Валера Леонтьев! А?
—Эльдар, ты даёшь! Ну ты мне прямо рай нарисовал. Конечно, люблю! Да, а вот ты сказал, что третий человек на рынке… А первый кто? Директор?
— Не… Директор так… Афиша. Голытьба…— Эльдар презрительно фыркнул.
— Мой дядько первый человек. Артём Ахметыч. В его руках весь рынок. И вся охрана перед ним на вытяжку. А личный у него охранник знаешь кто?
— И кто ж?
— Гасило! Это кликуха у него такая. Мастер спорта по боксу был. Да и сейчас кого хочешь одной левой уложит. Тяжеловес.
— Боксёр? — с насмешкой переспросила Вера, — так против лома нет приёма. Знаешь?
— Да ему твой лом до фени. У него шпалер немецкий. Пух — и нет человечка, — пьяно загоготал Эльдар. — Ну что, ко мне? На хату?
— Эльдар, — аж вскинулась Вера, — ты за кого меня держишь? Тебе что, прошмандовка нужна дешёвая? Так их на рынке море. А если по-серъёзному, по-офицерски, и девушкой своей гордиться хочешь, так уважение сначала покажи. Ну, там, цветы, подарочки всякие. Поездку в Киев обещал? Где слово офицерское?! Или передумал?
— Да нет… — Эльдар, не ожидавший такого напора, слегка смутился. — По-серьёзному, так по-серьёзному. А хочешь, в кино сходим?
— Я бы с удовольствием, но сегодня не получится, Эльдаша, мне с мамой возвращаться надо, помочь ей больше некому, — с таким сожалением в голосе произнесла Вера, что Эльдар и вправду ей поверил.
— Ну ладно, в другой раз. На следующей неделе будешь?
— На следующей нет, а через две недели точно. Спасибо за ужин и за приятную беседу!
Расставаясь, она коротко чмокнула его в небритую щеку и упорхнула в глубину рынка.

Вернувшись в Кремень, Вера в тот же вечер собрала ребят
— Итак, что нам известно. Артём Ахметович, зам директора. Его личный охранник Гасило при оружии и собиральщик левых поборов Эльдар. Та ещё троица! За ними надо проследить. А раз я уже там засветилась, на вас, пацаны, вся надежда.
— Машина нам нужна. — Задумчиво проговорил Глеб.
— Отсюда машину брать не будем, — подал голос молчавший до того мрачный Ян.
После нечаянного конфуза с Верой, он старался не встречаться с ней глазами, хотя приключение с Галкой-давалкой немного притупило боль. Он даже чувствовал себя каким-то виноватым перед объектом своего обожания, хотя и был уверен, что о его подвиге на поле свободной любви она ни сном, ни духом.
— Наблюдать за Ахметычем будем по очереди, — продолжил он, — нам, главное, узнать, где он живёт и куда относит бабки.
— Умница, Ян! Абсолютно верный план. Главное — быть незаметными. — похвалила Вера таким тоном, будто ничего особенного между ними и не произошло. — Вообще, я думаю, пацаны, вам на недельку туда смотаться нужно. И от того, насколько вы там всё разнюхаете, настолько и весомым будет наш успех. С вооруженным чемпионом нам надо быть вдвойне осторожными. Тут на кону не синяки и царапины. На кону — жизнь. И план составляя, подумать нам надо сто и ещё один раз.

Возражений не последовало. И ранним субботним утром парни на обычном автобусе попилили в областной центр. Оружия не брали. Разведка есть разведка, и провести её предстояло на максимуме тихо и незаметно.
Они устроились в Доме колхозника — подешевле, чем в гостинице, и, не теряя времени, отправились на базар. Шныряя по рынку, старались не попадаться на глаза Вериной матери — а вдруг узнает. Заметили вальяжного Эльдара, чётко описанного им Верой, и установили наблюдательный пост за конторой рынка.
А затем Глеб, как самый представительный из их троицы, наведался в контору. Под предлогом, сможет ли его мать получить на рынке место для торговли, он заглянул в кабинет зам. директора и срисовал физиономию невысокого роста пухлого человечка лет пятидесяти пяти без шеи с лицом багрового цвета. Лицом, как будто перед апоплексическим ударом. Вид у Ахметыча был явно нездоровым.
А вот охранника Гасило они увидели только в конце воскресного дня.
Тяжеловес боксёр с приплюснутым носом, огромными ручищами и глубоко посаженными крысиными глазками прошествовал в контору почти к закрытию рынка. Он нырнул внутрь и вскоре вышел вместе со своим боссом. В руке у него была увесистая спортивная сумка.
Ребята заметили ещё один момент. За полчаса до визита охранника, в контору завалился толстенный страж порядка, капитан. Милиционер, которого они и раньше видели на рынке, вошёл с суровым видом, а вышел, будто кот, наевшийся сметаны. Он задержался на крыльце, окинул довольным взглядом подвластную территорию, и неожиданно для такого увальня лёгкой походкой заспешил к выходу из базара.
— Получил своё! — прокомментировал Глеб.
Друзья переглянулись, а затем потянулись позади, но держа в зоне видимости парочку с увесистой сумкой. А когда увидали, как та направляется к голубой «Волге», подозвали заранее нанятого бомбилу, и, указав на «Волгу» рукой, потопили за ней.
«Волга» петляла по улицам города, пока не выехала на набережную реки и остановилась у новенькой пятиэтажки. Зам. директора и его охранник вышли из машины и проследовали в подъезд. Вскоре Гасило вышел, сел в машину и был таков.
— Понятно, — проговорил Глеб, когда они остались одни — адрес срисовали. Значит вот где свил себе гнёздышко Артём Аметыч. Дом знаем, а завтра и квартирку вычислим.
Только ничего у них не получилось. Назавтра был понедельник, и зам. директора отдыхал. А во вторник он ехал домой на другом конце набережной в девятиэтажный кирпичный небоскрёб и без охранника. То же и в среду. Ребята срисовали и его жену, и старшеклассницу дочку, с которыми он прогуливался вечером вдоль реки. Молча, не произнеся ни слова. Но руки дочери не выпускал, любил, видно.
Зато в четверг его снова потянуло в знакомую уже пятиэтажку, и Яну удалось проскользнуть вслед за ним и подглядеть квартиру на третьем этаже с обитой новой коричневой кожей дверью. Он только успел спуститься вниз, как дверь подъезда отворилась, и из неё вышел сам Ахметыч под ручку с молодой намакияженной девицей, которая что-то яростно доказывала своему кавалеру.
— Ну и прикид! — протянул Глеб, намётанным глазом оценив импортные кроссовки, джинсы и свитер подруги Артёма Ахметовича. — А наш Корейко деньжонок на свою кралю не жалеет. И более того, он доверяет любовнице больше, чем жене, раз тащит бабки в её хату.
— Ну ты, Ирка, я вижу, совсем обнаглела! — вдруг, притормозив, рявкнул на неё Ахметыч. — Ещё слово и отправлю туда, откуда я тебя вытащил!
Девица испуганно заморгала и, прикусив язык, ещё крепче прижалась к руке любовника:
— Всё, всё, родной, успокойся. Тебе нельзя нервничать. Считай, что ни о чём я тебя не просила, — застрочила она, нежно поглаживая его руку.
Друзья проследили голубую «Волгу» до небольшого ресторана на окраине, и вернулись к пятиэтажке. Предстояло хорошо изучить место будущей акции и разработать план.

На следующее воскресенье к концу дня голубая «Волга», как обычно, подрулила к подъезду пятиэтажки на набережной.
Артём Ахметович сегодня был явно не в форме: «Вроде вчера и недолго «покувыркались» с Иркой, а нынче целый день сердце, как бешеное. И валидол не помогает».
Они вошли в подъезд и зам. директора первый, а Гасило с объёмной сумкой за ним, стали подниматься на третий этаж.
На подоконнике лестничной клетки второго этажа молодая парочка, крепко обнявшись и закрыв глаза целовались взасос, и поначалу чуть напрягшийся охранник громко хмыкнул и потопал дальше. Но не успел он подняться и на четыре ступеньки, как отсигналенный щипком Веры и отпрянувший от неё Ян обрушил свою дубинку на голову Гасилы.
Реакция того была неожиданной: в глазах развернувшегося к Яну боксёра застыла боль, смешанная с удивлением, но уже в следующий миг Ян отлетел и влип спиной и головой в стену от молниеносного без замаха удара в грудь. А на боксёра сверху со следующей лестничной клетки — рысью c верхушки дерева — уже летел и падал Мишка, железным хватом сжав его бычью шею, в то время как Глеб одним ударом в грудь уложил Ахметыча, и тоже кинулся на помощь Мишке. Ударом ноги, он подцепил ногу боксёра сзади под колено и рванул её вверх, добавив левой рукой прямой удар в голову.
Вдвоём они обрушили на пол тяжеловеса, который, хоть и грохнулся на спину, но не выпустил из рук заветной сумки с деньгами, ухитрившись левой рукой достать пистолет.
Но в ту же секунду выронил его, коротко вскрикнув — небольшой, но острый каблук женской туфли с силой вонзился ему в глаз. Обе руки боксёра разжались, потянувшись к глазу. Сумка и пистолет оказались на цементе лестничной площадки. И пока Гасило орал и катался по полу, пытаясь запихнуть назад вытекающий глаз, ребята пришли в себя.
— Бежим, — крикнула Вера, подхватывая с пола немецкий «Вальтер». Вскочившие на ноги Мишка и Глеб помогли подняться Яну и, схватив тяжёлую сумку, выбежали из подъезда. Они бежали бы и дальше, если бы Вера не ухватилась за их рубашки и не остановила их.
— Только без паники! — веско проговорила она, заворачивая за ближайший угол. — Спокойно, пацаны. Дело сделано, и нам не надо привлекать к себе излишнее внимание. Хорошо?
Её абсолютно спокойный голос обдал троицу холодным душем. Они притормозили, но в ту же минуту Ян махнул рукой, и оранжевый «Москвич» притормозил рядом.
— На Кремень поедем? — наклонившись к водителю, спросил Ян.
— Ничего себе! А сколько платишь?
— А сколько ты хочешь?
—Полтинник !
— Погнали!
Они уселись в «Москвич», забросив сумку в багажник, и покатили в сторону Кремня.

На голубятне долго считали деньги. Всё больше рубли, трёшки и пятерки. И насчитали аж почти… четырнадцать тысяч!
Пацаны обалдело смотрели на Веру, которая светилась от счастья.
Да, это был её час!
Это был её день!
Это был её план!
И это был её триумф!
И точка, поставленная острым каблуком, тоже была её!
Поэтому никто не произнёс ни звука, когда она отложила себе пять тысяч рублей, а по три тысячи — вручила каждому из них.
Это были огромные деньги и каждый из друзей даже не представлял, как и куда он их сможет потратить.
— Да, кстати, — уверенный голос Веры вернул их из заоблачных высот, — давайте так, уж если мы — одна команда, то чтобы не наделать глупостей, прежде, чем тратить бабки, мы собираемся все вместе и решаем. Ну, в смысле, чтоб не подставиться, да и других чтоб не подставить. Решено?
— А как быть с «Вальтером», — спросил Мишка, разглядывая трофейный пистолет. —  Самострелы наши — отстой. И я бы не отказался от такой игрушки.
— Я — тоже. — Подхватил Глеб.
— Ну, нас тут четверо. Давайте разыграем. — Предложила Вера.
Она вытащила из коробка четыре спички. Отломила половину от одной и выровняв их по ранжиру, предложила пацанам тянуть.
Первым тянул Мишка — длинная. Вторым — Глеб. Тоже длинная. Ян, меньше всех стремившийся заиметь шпалер, тянул с безразличным видом. Длинная.
Вера просияла:
— Я — девушка. И такая игрушка мне больше всех нужна. Чтоб защищаться. Эй, Глеб, стрелять научишь?
«Эй, Глеб...» — резонуло в душе у Яна. Он ещё помнил долгий поцелуй на подоконнике. И помнил, как её язык с его сплетался. Как, позабыв обо всём на свете, он вновь любил её и ощущал так близко.
«Эй, Глеб…» — ну ладно. Мы ещё посмотрим… — подумал Ян, рассовывая по карманам деньги. — А вот насчёт того, как тратить их — она права. Нельзя светиться, так и влипнуть можно.
                ——————————————

                Продолжение в Главе 25.