Сырость

Запах сырости не давал мне покоя. Я лежал в кровати и не мог уснуть. Из грязного окна на пол, попутно освещая комнату, падал тусклый свет луны. Отдавая деньги арендатору за первые три месяца проживания, я, конечно, понимал, что комната будет не в лучшем состоянии: оборванные обои, древняя скрипучая кровать и ободранный письменный стол со стулом у маленького, давно не мытого окошка, выходящего на грязную, пропитанную вечным дождём улицу. Всё, кроме запаха, меня устраивало. А запах… я думал, со временем он выветрится.

Я приехал в столицу с небольшим запасом денег, которые собирал несколько лет, откладывая из зарплаты рабочего на заводе. Я приехал, чтобы осуществить детскую мечту — стать журналистом. И заявленная цена за проживание в комнате на втором этаже этого древнего разваливающегося дома меня полностью устраивала.

Арендатор был из тех, кому повезло родиться в столице. Теперь он просто сдавал дом своей давно почившей бабушки и квартиру родителей, переехавших жить на дачу. Но ходил с таким важным видом, будто его финансовое состояние — результат кропотливого труда, а не простого везения. Видно было, что деньги, которые я ему вручил, для него — пустяк.

Через открытое окно в комнату ворвался холодный октябрьский ветер, и мне пришлось поглубже закутаться в одеяло. Ночи были холодные, но окно я не закрывал. Потому что холод лучше, чем этот мерзкий запах. То, что он не выветрится никогда, уже давно было понятно. Нужно было искать причину, а она скрывалась где-то в этом доме. Хорошо хоть клопов нет. Наверное, даже клопам не нравится, как здесь пахнет.

Хозяин дома делал вид, что не замечает проблемы. Как-то он даже поднялся ко мне, заставив ступеньки ветхой деревянной лестницы жалобно стонать под его весом. Громко вдохнул воздух и сказал, что ничего не чувствует: — Если только совсем немного, — добавил он. — Скорее всего это идёт с улицы, закройте окошко, — заключил и, довольный собой, удалился мучить лестницу.

Позже, когда арендатор перестал появляться, я постучал в соседнюю комнату. Я видел однажды, как из неё выходил высокий, очень худой мужчина.

Дверь скрипнула и чуть приоткрылась. Сосед осторожно просунул голову в узкий проём — будто боялся, что я увижу лишнее. Но за его плечом мелькнула девушка: она сидела на кровати, в полумраке, и натягивала чулок. Мужчина заметил мой взгляд, быстро вышел в коридор и, почти беззвучно, захлопнул дверь за спиной. — Я вас слушаю. — В вашей комнате нет никаких посторонних запахов? — спросил я. — Запах сырости. И ещё запах гнили, — скороговоркой ответил худой. — Этот запах здесь давно. Привыкайте. Иначе ищите другое место. Простите, мне нужно идти.

Журналистом я пока не стал и подрабатывал на стройке разнорабочим. В редакции сказали: принеси сенсацию — и тогда, может быть, возьмём тебя на работу. Сенсацию брать было негде. По вечерам после работы я слонялся по городу в надежде сфотографировать убийство или ограбление. Возможно это впечатлило бы редактора.

Арендатора не было уже давно, хотя пришло время платить за проживание. Соседа я больше не встречал. Я уж было решил, что он съехал. В доме стало слишком тихо. Особенно по вечерам, когда и так не самая оживлённая улица замолкала вовсе. Но однажды ночью я услышал шаги на лестнице, а потом — скрип кровати за стеной. Через несколько минут дом снова провалился в привычную тишину. Только редкие капли начинающегося дождя нарушали её.

Я лежал и думал: может быть, мой сосед — серийный убийца. Может, он приглашает девушек в этот дом, а потом убивает. Отсюда и запах. Может, он и арендатора убил, и его труп гниёт в одной из пустующих комнат. Завтра надо проверить, решил я. Увлечённый мечтами о славе, я уснул.

Но утром появился арендатор. Абсолютно живой и довольный. Он сообщил, что нашёл источник запаха: плесень в вентиляции. Сегодня приедет специалист всё устранить.

После чего взял с меня деньги за месяц проживания и устранился по своим делам. Предварительно предупредив что со следующего месяца аренда дорожает.

Немного позже в прихожей я столкнулся с девушкой, которую видел у худого. Значит, не убийца, заключил я с ухмылкой и вышел под дождь на улицу.

На этом моя мечта стать журналистом закончилась. Деньги тоже заканчивались. Через месяц, так и не дождавшись, пока запах исчезнет, я съехал. Сел в поезд и вернулся в родной город.

Работая на стройке, я многому научился. Так и не став журналистом, я стал строителем. Завёл семью и жил счастливой размеренной жизнью — наполненной звонким детским смехом, запахом ужина из кухни и сладким поцелуем супруги в щёку перед её «добрых снов».

Журналистика стала моим хобби. Когда дом засыпал, только кошка бесцельно шаталась из комнаты в комнату, я садился за стол и бережно вырезал из газет криминальные новости, вклеивая их в тетрадь — мою собственную газету.

И вот однажды ночью, спустя много лет, я наткнулся на старое видео. Высокий худой мужчина рассказывал, как снимал комнату в доме, где никто не хотел жить из-за жуткого запаха. Он знакомился с девушками и приглашал их к себе. Ни одна из них уже не вышла живой. Было одно исключение: в самый неподходящий момент с дурацкими вопросами постучал сосед — единственный, кто, несмотря на запах, продолжал жить в этом доме. Девушку пришлось отпустить.

А потом показали лицо довольного, внезапно свалившейся на него популярностью, толстяка-арендатора. Он важно рассказывал, что, как только жильцы пожаловались на посторонний запах, он тут же вызвал коммунальную службу. Говорил, что систему вентиляции почистили от плесени, но через месяц она появилась снова. И в конце, сделав серьёзное лицо, поведал, как спустился в подвал и нашёл истинный источник сырости и неприятного запаха — разлагающиеся тела молодых девушек.

Я откинулся на спинку кресла. Значит, я мог стать человеком, поймавшим серийного убийцу. Но я не расстроился. Я прожил замечательную жизнь. И благодаря мне та девушка осталась жива. Если бы не мои жалобы, арендатор никогда бы не занялся ремонтом и не нашёл бы тела. Я улыбнулся. Я был маленькой шестерёнкой в огромном механизме.

Много лет назад я поехал в другой город только для того, чтобы сыграть свою роль в задержании преступника. Сам того не подозревая. Может быть, механизм запустился ещё раньше — в детстве, когда мы нашли труп в подвале, и во мне зародился интерес к подобному.

Всё, что мы делаем, любое, даже самое незначительное событие влияет на будущее — не только наше, но и всего человечества. Мы — винтики системы. Мы и есть система.

Какая бы низкая самооценка у нас ни была, всегда нужно помнить, что будущее не существует в отрыве от нас. Мы сами создаём его. А если умеешь создавать будущее, то глупо говорить, что чего-то не можешь достичь. У тебя ничего не получилось только потому, что ты сам так решил, сам выбрал для себя этот путь. Придумал рамки, выстроил ограничения. Ты мелом обрисовал вокруг себя круг и боишься выйти из него, ведь за ним — страшная ведьма. Но смерть — не за чертой, смерть — внутри круга. Ведьма не заходит туда не потому, что не может войти, а потому, что ей это вовсе и не нужно. Ты сам загнал себя в угол. Осталось лишь подождать, пока ты медленно завянешь.

Переступай черту. Иди, бейся. Ты можешь всё. Нужно только захотеть. Но большинство из нас, уставшие за день, хотят лишь одного — лечь в удобную кровать и закрыть глаза.

Многие так и проживают жизнь — как во сне, ни разу не открыв глаза.

Я прошёл в детскую, в темноте чуть не наступив на кошку. Подоткнул детям одеяло. Потом забрался в свою тёплую постель и обнял супругу. В темноте мне всё ещё казалось, что где-то рядом, за стеной, скрипит чужая кровать. И вместе с этим — лёгкий запах сырости, тот самый, с которого всё когда-то началось.