Молодею с внуками!

(Продолжение саги об одесской девочке)

Петька на даче

У Леонида Андреева есть грустный рассказ «Петька на даче» про городского мальчика, сына кухарки, впервые попавшего на дачу с матерью, которой хозяйка разрешила взять с собой сына. В нашем случае совпадают два слова: Петька и дача. Нет, три совпадения, потому что у нас тоже было прекрасное лето. Наш рассказ надо бы назвать «Петька и Лизка на даче». Два моих старших внука уже вышли из-под моей опеки, но остались ещё двое, категорически не желавшие проводить каникулы в оздоровительно-исправительных лагерях типа «Добро пожаловать или Посторонним вход воспрещён!».

Итак, шла вторая половина лета  с каникулами у Лизы и Пети. Лиза перешла в девятый класс, а Петя – в четвёртый, о чём он гордо заявлял, когда ему казалось, что его считают маленьким. Ну, Петя всегда охотно жил на даче и считал её своей, потому что все свои дошкольные годы с весны до осени жил там со своей любимой няней Инночкой. Так что с ним был вопрос решён. Лизу же раздирали противоречия. С одной стороны, ей хотелось уйти из под родительского контроля куда-нибудь подальше, но, с другой стороны, ей хотелось остаться в Москве и «тусоваться» с друзьями и подружками на Чистых прудах и в Серебряном бору, откуда её так грубо выдернули милиционеры. Увы, родители наложили на неё «эпиталаму», предложив ей либо пожить с бабушкой Ритой на даче, либо сидеть дома с бабушкой Любой. Лиза выбрала дачу и в раздражённом состоянии духа села с нами в машину и отправилась в ссылку вместе со своими гигантскими улитками, её новым увлечением.

Дача подействовала на Лизу умиротворяюще. Несмотря на разницу в возрасте, она часами сидела с Петей в мансарде, собирая из конструктора «Lego» целый город со всеми удобствами и автомобильным парком, и Петя был счастлив. Он с обожанием смотрел на свою сестру, хотя она порой ощутимо трепала и тискала его. К моему неудовольствию, внучка могла полночи напролёт болтать или рассылать эсэмэски по мобильному телефону, а потом спать до полудня, и брат тихо и терпеливо ждал её пробуждения.

Устав конструировать, они бродили по участку, отыскивая лягушат и ящериц, до которых Лиза была большой любительницей с детства, в смысле – помучить. Иногда по моей просьбе она бралась за косилку, но это дело было ей не по душе до отвращения. Её хватало на пять минут. Между тем, улиточное предприятие тихо дохло без внимания заводчицы.

Штукатурно-малярные дела

Устав от безделья, Лиза и Петя вызвались оштукатурить и покрасить внутри нашу уборную, сложенную когда-то из неровного, видимо, бракованного кирпича. Мои строители, развели широкий фронт работ, извели мешок сухой смеси «Ротбанд», с жаром взялись штукатурить, но дело двигалось туго. Дети с ног до головы перемазались раствором, весёлое настроение сменилось унынием. Кончилось тем, что я взялась помогать им. Лизе давно уже хотелось бросить это дело, поэтому она закатила истерику, бросила мастерок, и рассерженная мать увезла её домой.

Пришлось мне штукатурить корявую кирпичную кладку, а потом раскрашивать стены в весёленький жёлтый и зелёный цвет. Вернувшись через неделю, оглядев сделанное мною и снисходительно одобрив результат, Лиза решила разрисовать стены. Она заказала маме привезти ей несколько баллончиков разных красок и таки разрисовала стены цветочками и выразительными кляксами. Петя разукрасил наши ворота и вывел на них огромный номер участка: 286, а на стене уборной Лиза злорадно написала «Бабушка».

Петька на даче в Харькове

Неизвестно, чем бы закончились эти художества, но у взрослых подошло время отпусков, и Лиза с родителями отбыла на южные моря, а мы с Петей решили съездить в Харьков к моей младшей сестричке Ирочке, которая всё звала и звала нас на свою дачу.

Неделя в Харькове прошла в тихих досугах. В этом году наш свояк Виктор Михайлович, перенёс инсульт, он ходил притихший, не петушился, как бывало, Ира боялась повторения этого несчастья. Хорошо хоть, что речь и подвижность руки и ноги восстановились.

Дача находилась на пологом склоне балки, а внизу протекал ручей. Его запрудили, получился замечательный водоём с проточной свежей водой. С утра мы всем коллективом  ходили купаться на пруд, там Петя познакомился с мальчиком и его собачкой, которая после купанья в пруду стрелой летела на нашу подстилку и энергично отряхивалась, обдавая нас фонтаном брызг.

Накупавшись, мальчики шли к нам, солидно беседуя, обедали, потом сдвигали головы над Петиным игровым плеером, а под вечер, когда спадала жара, выходили поиграть в бадминтон. Мы, бабушки, тогда и сами были не прочь переброситься разок-другой-третий воланчиком. В детстве и юности у нас таких развлечений не было.

И, как всегда, самым интересным занятием было разведение огромного дымного костра вместе с дедушкой Виктором Михайловичем, который вручал Пете «костровую» рукавицу
 и кочергу для поддержания огня. Потом от Пети долго ещё пахло копчёным. По ночам смотрели на низкие яркие звёзды, каких в городе не увидишь, следили за спутниками, бороздящими ночное небо, и за далёкими беззвучными зарницами. Это были мирные грозы где-то южнее.

 Я вспоминаю эти счастливые моменты с чувством непоправимой утраты. Никогда мне, наверное, не обнять сестру, не побывать на её некогда цветущей, а теперь заброшенной даче. А Петьке теперь 25 лет, и встречи с ним так редки. С Лизой мы не виделись уже десять лет, так что не с кем мне теперь молодеть…